Пепельный, бумажный, ветреный...Ничей

Три недели спустя Хуа Чэн Хуа Чэн заблудился среди корпусов университета — он пожалел, что невнимательно слушал объяснения Се Ляня. Решив не рисковать с поиском нужного помещения, просто вышел в главный двор, в который вели все выходы, и присел на каменную скамью. Достал телефон, просматривая список контактов в мессенджере. Какие-то ненужные сообщения от ненужных людей, и только одно знакомое имя, о которое запинался взгляд, медленно уходило в конец списка. Хуа Чэн открыл фото аватарки — студийное, как из официального аккаунта какой-нибудь юридической фирмы. Молодой человек в строгом костюме, ничем не выделяющееся прохладное лицо — совсем не такое, каким его помнил Хуа Чэн. «Почему мы не сделали ни одного совместного фото?» Чуть больше половины месяца прошло с последней встречи. Бережно приклеенный пластырь на правую руку, который конечно, давно не нужен. Пустующее место за стойкой у витрины кафе. Пёс, который вновь единолично владеет диваном. Все эти моменты таяли, будто свежий акварельный рисунок, размытый водой. Хуа Чэн не стал перечитывать последние сообщения из чата, которых, впрочем, было немного. Их тон был ещё более нейтральным и холодным, чем выражение лица Му Цина. Он просто остановился на фото, как делал часто в последние недели. Скучное, как в резюме — ничего не говорило о характере. «Я бы нарисовал лучше» — подумал в очередной раз Хуа Чэн. Он хотел написать, спросить хотя бы банальное «Как ты?», но вопрос прозвучит жутко натянуто после брошенных в лицо последних слов. Очевидно, что ответ «Спасибо, что-то не очень», наиболее ёмко описывает ситуацию. Хуа Чэн больше не мог себе позволить действовать наугад. Потому подумав, посоветовался с Се Лянем. Нетрудно догадаться, какие события ускорили процесс примирения. Лёд между ними, наконец, тронулся. В какой-то момент они поговорили прямо — и откровенность пошла на пользу отношениям. Се Лянь не напоминал про рисунки и признание, и сам ненавязчиво стремился быть рядом, чувствуя, что Хуа Чэн нуждается в его поддержке. Они, наконец, переступили границу условности, и начали общаться непринужденно, даже более тепло и открыто, чем раньше. Встречались в новой части города, иногда собирались компанией у него дома, или ходили в кино. Так, как мечтал Хуа Чэн всего месяц назад. Он криво улыбнулся, рассматривая фото совсем другого человека. Посмотрел на часы — пора. Если даже ничего не получится, в крайнем случае, можно позвонить. В последний раз посмотрев на экран телефона, он закрыл мессенджер и встал. Хуа Чэн правильно рассчитал время, бесцельно стоять у корпуса пришлось совсем недолго. Когда он увидел того, кого так напряжённо ждал, под диафрагмой кольнуло, будто сердце на миг провалилось в воздушную яму. Му Цин тоже его заметил, и споткнувшись о взгляд, как о невидимую преграду, застыл посреди двора. Хуа Чэн поспешил к нему, скрывая за воодушевлением волнение. Он сейчас был похож на большого пса, который не знал, простят его или накажут за совершенную провинность, и на всякий случай изо всех сил вилял пушистым хвостом. Му Цин как будто немного изменился за последние недели, похудел и помрачнел, под глазами залегли темные тени. Что конечно, легко можно было объяснить какими-нибудь очередными дополнительными курсами, подработкой или помощью матери в кафе. Строгий и холодный, даже более отстраненный, чем обычно, он не отводил темных глаз, в выражении которых плескалась трудно определимое чувство. — Здравствуй, Му Цин, — Хуа Чэн понимал, что нужно быть вежливым, но больше всего ему хотелось сначала обнять, и лишь потом делиться новостями. Целый тягучий миг казалось, что тот сейчас развернется, и уйдет, не удостоив Хуа Чэна и кивком. «У меня есть запасной план» — мелькнула отчаянная мысль — «Но пожалуйста, ответить мне сейчас!» Видимо, что-то такое отразилось в его взгляде, на что Му Цин все же нейтрально отозвался: — Здравствуй. Что-то случилось? По его позе было понятно, что пока он согласен выслушать, но лучше говорить коротко и по делу. Хуа Чэн, не теряя времени, сообщил: — Наша картина выиграла конкурс. Я пришел рассказать… Не хочешь отпраздновать со мной в городе? — Хуа Чэн приложил чудовищное усилие, чтобы слова звучали непринужденно, не слишком навязчиво, и чтобы ни в коем случае — ни единым намеком — в голос не просочился звенящий разбитыми стеклами страх отказа. «Наша картина», отпраздновать «со мной» — без участия других. Совершенно очевидно уловив намек, Му Цин напрягся. — Поздравляю с победой, — тем не менее, ответил он довольно искренне. — Извини, не могу. До начала учебного года меньше двух месяцев, мне нужно готовиться. Хуа Чэн, почуяв, что Му Цин сейчас действительно развернется и уйдет, поспешно изменил тактику. «Никаких свиданий, понятно. Вот и пригодился запасной план». — Постой! Я завтра планировал небольшую вечеринку с друзьями, чтобы отметить победу. Приходи, ладно? — Хуа Чэн улыбнулся своей почти прежней, живой улыбкой, машинально протягивая в сторону Му Цина руку, но замер, так и не коснувшись. Они встретились глазами, в которых одновременно мелькнуло понимание, обжигая жаром. Оба отлично помнили последствия прошлой совместной вечеринки. Чтобы предложение подействовало наверняка, Хуа Чэн быстро добавил: — Се Лянь тоже будет. Какая-то тень пробежала по лицу Му Цина. Однако на это более нейтральное предложение он все же кивнул: — Хорошо. Напишешь подробности позже. Я спешу, извини, — и он пошел быстрым шагом прочь, так и не позволив себя коснуться. Как будто вся его сухая сдержанность могла переломиться и вспыхнуть от одного прикосновения руки, перерастая в пожар. Хуа Чэн, отчитавшись Се Ляню, вернулся домой и занялся организационными вопросами, заказывая все необходимое к завтрашнему вечеру. Полтора дня ожидания показались малым сроком по сравнению с тремя неделями, когда он не мог даже поговорить с Му Цином. На этот раз приглашен был ограниченный круг людей, но все равно гостей собралось довольно много. Хуа Чэн подумал, что незаметно для себя обзавелся несколькими если не друзьями, то хорошими приятелями, что было довольно приятно. Гости по очереди поздравляли его, атмосфера царила неформально-расслабленная. И все это время рядом был Се Лянь, незаметно подбадривая. Му Цин пришёл не последним, но в числе последних, одетый в настолько строгий коричневый костюм, что выглядел так, будто приехал прямо с заседания. Хуа Чэну показалось, что тот не слишком рад, что согласился принять участие в вечеринке. Однако Му Цину хватило вежливости подойти, чтобы принести официальные поздравления. А вот Се Ляня он поприветствовал гораздо менее натянуто. Было заметно, что присутствие друга его успокаивает. Хуа Чэн какое-то время пытался поддержать разговор, но между ними присутствовало невысказанное напряжение. Они и раньше практически не общались втроём, а после недавних событий беседы на светскую тему и вовсе выглядели, как плохая театральная постановка. Разговор никак не клеился, и Хуа Чэн отошёл в сторону, уделяя внимание другим гостям. Несколько раз в течении вечера он находил предлоги, чтобы подойти к Се Ляню, и если тот отвечал хотя бы общими фразами, Му Цин не произнес практически ни слова. Бросив бесполезные попытки разговорить человека, ради которого затевалась вся вечеринка, Хуа Чэн нашел утешение в пятерке алкогольных коктейлей в самой шумной компании во главе с Пэй Мином. Смех вокруг бассейна перешёл в громкую ссору из-за какой то мелочи. Примерно такой спор привел к проблемам в начале лета, и Се Лянь заметив, что творится неладное, о чем-то негромко попросил Му Цина. Хуа Чэн, глядя на них, поднялся с места, будто услышал сигнал. На секунду показалось, что он абсолютно трезв и спокоен, весь вечер только делая вид, что пьет и спорит. На миг встретившись с Се Лянем глазами, он незаметно кивнул. Затем покинул компанию во дворе, отходя на пустующую в данный момент террасу. — Что ты делаешь? Ты совсем недавно избежал серьезных неприятностей! Если не можешь сделать выводы сам, мог бы хотя бы ради Се Ляня постараться не искать проблем! — Му Цин все же выбежал за ним, и теперь выговаривал, гневно сверкая темными глазами. Оба посмотрели на перила, и кажется, подумали об одном и том же. Коробка фруктовых конфет, рассыпавшихся в траве. Бледные ладони на обтянутых красным плечах. Руки, сжимающие талию. «Останешься на ночь?» Останешься со мной? Останешься? Они одновременно отвели глаза в сторону. — Всего пара коктейлей. Чем было ещё заняться? Человек, который мне нравится, не отвечает взаимностью. — Это как-то меня касается? — в голосе Му Цина послышалась злость, или какое-то иное, кислое как укус чувство. — Се Лянь попросил проследить, чтобы ты снова не влип, но я не подписывался обсуждать подробности вашей с ним личной жизни! Хуа Чэн не спорил, он только смотрел внимательно, будто выискивая что-то в черных глазах: — У тебя было такое, что ты стараешься изо всех сил, но усилий все равно недостаточно? Что бы я не делал, как бы не пытался... Мы рядом, и я даже могу с ним поговорить, коснуться. Но мы не становимся ближе. Было не похоже, что Му Цин понимает, о чем идёт речь. Хуа Чэн хотел взять его за плечи, но напоровшись на ледяной взгляд, остановился. И кажется, правильно сделал. Тот безжалостно пресек попытку поговорить по душам, отсекая все лишнее словами: — Вот что я тебе скажу, хоть это и не мое дело. Любят не за «что-то», любовь не трофей, который можно заслужить и поставить на полку. Либо ты нравишься таким, какой ты есть, либо ничего не изменить, как ни старайся. Ты не думал, что если тебе раз за разом отказывают, стоит остановиться? Хуа Чэн посмотрел в ответ, кусая губы. Он об этом думал. Просто хотел убедиться. Попробовать в последний, счастливый третий раз. — Ты прав. Стоит остановиться. Спасибо за совет, — лицо всего на миг очерствело, но Хуа Чэн быстро взял себя в руки, стирая всякое выражение до нейтрального. Как будто что-то умерло в нем, ещё одна маленькая частичка света. Он обещал Се Ляню, что если получит отказ, больше не будет настаивать. Внутри разлилось целое озеро пустоты. Хуа Чэн механически развернулся и пошел к дому. Му Цин уже видел его таким. И видимо, вспоминая тот самый вечер, понял, что перестарался. Есть вещи, которые не поправить с помощью бумажных тюльпанов. Он поймал Хуа Чэна за руку, впервые за три недели проявляя инициативу, от чего тот вскинулся, будто в тонкую, не успевшую как следует застыть ледяную корку льда метко кинули камень, и она пошла трещинами, пропуская талую вешнюю воду. Му Цин, сжимая его ладонь, будто поборов что-то внутри себя, твердо сказал: — Стой. Ты обещал мне показать город, помнишь? — Конечно. Эйфория и надежда прокатились по позвоночнику, и Хуа Чэн, боясь не сдержать чувств, молча развернул ладонь иначе, переплетая их пальцы. Естественным жестом, который, как оказалось, помнило тело. Му Цин, у которого непонятно, что творилось в голове, повел его прямо так, через весь двор за руку. Их провожали взглядом ошарашенные гости. Вероятно, скоро пойдут слухи о том, что они встречаются. Если уже не пошли. — Се Лянь, присмотри! — попросил Хуа Чэн выглянувшего из комнат парня. Они с ним обменялись быстрым взглядом и незаметным кивком. Среди всех ничего не понимающих друзей именно Се Лянь вел себя так, будто происходящее было в порядке вещей. Другие гости, многие из которых знали Му Цина, не могли представить, по какой причине самый педантичный и скучный парень в компании куда-то тащит за руку хозяина дома, даже не оборачиваясь на шепотки. — Куда это на ночь глядя собрался Му Цин? — с недоумением спросил Пэй Мин. — Мама попросила его помочь. — А Хуа Чэн почему с ним? — А он тоже помогает, — с очаровательной, но немного застывшей улыбкой пояснил Се Лянь. Дальнейших пояснений парни не услышали — они покинули двор. Му Цин пришёл на вечеринку пешком, оставив машину у кафе, а Хуа Чэн успешно делал вид, что выпил, потому оставалось два варианта — или вызвать такси, или немного прогуляться. Хуа Чэн, казалось, что-то задумал, потому вслух сказал: — Я знаю одно интересное место, но до него нужно пройтись. Ты не против? Му Цин явно решил, что проветрить голову не помешает, потому согласился. Сначала они шли привычной дорогой, в сторону знакомого кафе. В лучах заходящего солнца нарисованные шелковые цветы выглядели ещё ярче, чем ранним утром. Как догадался Хуа Чэн, с мамой Му Цин виделся днём, и поэтому не предложил зайти. Был ещё ранний вечер, летом темнело поздно, потому в маленьком дворике расположилась компания старушек, играющих в карты. Одна из них узнала Му Цина, и явно настроилась на долгую поучительную беседу. Хуа Чэн, понимая, что нужно срочно спасать положение, глубоко поклонился пожилой женщине: — Простите, нам нужно бежать. Срочно, — на этих словах он и в самом деле побежал, утаскивая за собой Му Цина. — Молодые люди, куда вы так спешите! Му Цин, как ближайшая подруга твоей матери, я должна сказать… — но оба парня оказались уже на противоположном конце улицы. — Что ты творишь? — с первой улыбкой за весь вечер спросил раскрасневшийся от бега Му Цин. — Тихо! Я же сказал, что знаю одно место. Здесь близко, пожалуйста, не шуми. Они подошли к небольшому бизнес-центру. Швейцар пропустил их без всяких вопросов, как будто был давно знаком с Хуа Чэном. Парни поднялись на лифте на последний этаж. Достав ключи, как будто заранее планировал именно такое завершение вечера, Хуа Чэн открыл техническую дверь. Он надеялся, что Му Цин не спросит, почему они при нем, если с вечеринки они с ним сбежали спонтанно. — Откуда у тебя с собой ключи? — с удивлением спросил Му Цин. «Черт» — сделав вид, что неправильно понял вопрос, Хуа Чэн ответил: — Мой друг арендует художественную студию в этом здании на последнем этаже, у него есть доступ на крышу. Пропустив Му Цина внутрь, Хуа Чэн тщательно закрыл за ними дверь. Скоро солнце сядет, и с высоты откроется великолепный вид на постепенно утопающий в синеве город. Если его обычно неизменная удача подкинула этот последний шанс, он намерен им воспользоваться.