Асгард против Олимпа

Едва из царского кабинета ушёл Тор, как к Локи явился Хёд. При царе он выполнял функции секретаря, а иногда и первого министра. Один доверял ему, как собственному сыну. И ходили слухи, будто Хёд и был его внебрачным отпрыском. Это был высокий белокурый юноша с острым умом и феноменальной памятью. В его голове сочетались быстродействие процессора последнего поколения и яркость мышления художника-импрессиониста. Но был у Хёда один недостаток. Он был слеп. – Всеотец, тебя желает видеть посланник из Мидгарда, – с учтивым поклоном сказал Хёд. – Как сюда мог попасть кто-то из Мидгарда? – недовольно спросил Локи и почувствовал, как вибрируют мощные голосовые связки взбешённого Одина. – Он обошёл Хеймдалла, Всеотец. Посланник прибыл не по Радужному мосту, чью красоту вы имеете счастье лицезреть за своим окном, а прилетел из космоса. Скорость его была подобна скорости золотых птиц, умеющих перемещаться между девятью мирами в одно мгновенье. Локи закатил глаз: ему сейчас хватало и внутренних проблем Асгарда. – Кто он такой? – спросил Локи. – Посланник осмеливается называть себя богом. Имя мидгардского скорохода Гермес. В данную минуту он парит под потолком в вашей приёмной, Всеотец, и неподобающе нетерпеливо ожидает аудиенции. Посланник уже разбил две… нет, три скульптуры ваших достопочтимых предков. Локи удивился: откуда слепой мог всё это знать? Слышит ли он сквозь стены или «видит» каким-то шестым чувством? Уж не догадывается ли красноречивый Хёд, кто на самом деле сейчас пред ним? – Позвать сюда, – приказал Локи. Хёд с поклоном удалился, и в кабинет влетело нечто. Посланник метался по кабинету, как муха, зависая на секунду над светильником и сразу же продолжая хаотичное движение на сверхзвуковой скорости. Когда он осмотрел всё вокруг, то остановился, повиснув прямо в воздухе. На его ногах были сандалии с подрагивающими крылышками, а на теле – какая-то простыня, прихваченная на плече заклёпкой. Он высокомерно улыбнулся и махнул рукой: – Привет! Локи, глядя на незнакомца, почувствовал сильнейшее дежавю. В его голове будто запустилась программа, начавшая перебирать все воспоминания, пытаясь докопаться до ответа на вопрос: где Локи видел посланника? И наконец, ответ нашёлся. Да это же он сам! Один в один сам Локи! То же лицо, те же скулы, тот же нос. Правда, волосы короткие и курчавые, и глаза не безумно-зелёные, а просто мутно-серые. Но в остальном – полная копия. – Кто ты такой? – спросил Локи. – Я Гермес. Да-да, тот самый, – махнув рукой, сказал посланник. И видя, что «Один» его не понимает, пояснил. – Ну, с Олимпа. Локи что-то читал про Олимп. Гора, где жили воображаемые боги древних греков. Греков Локи не уважал, они были поэтами и философами, а не воинами. Греков поработили римляне. Вот их Локи уважал. – Ты считаешь себя богом, незнакомец? – скептически спросил Локи. – Я и есть бог. Гермес нагло уселся в кресло. А садиться в присутствие царя имели право только высшие асы, да и то после разрешения самого Всеотца. – Как и зачем ты поднялся в Асгард – высший мир асов? – Поправка: я спустился сюда из высшего мира Ойкумены. Царь наклонился над столом и направил на незнакомца-двойника взгляд, тяжёлый как у Одина и пронзительный как у Локи. – Моя охрана может убить тебя за секунду, а я – за мгновение. Как же осмеливаешься ты, незнакомец, являться один ко мне во дворец и богохульствовать? Гермес только рассмеялся таким заразительным смехом, каким некогда смеялся сам Локи. – А ты вылитый мой отец Зевс. Серьёзно, очень похож, – Гермес взял из чаши на столе несколько виноградин, кинул в рот и продолжил говорить, пережёвывая, – Только у него глаза два и борода подлиннее. Я вообще-то ради него здесь… – Говори сейчас же, что тебе нужно, или прощайся со своей головой. – Хорошо-хорошо, – Гермес поднял руки и громко проглотил виноградины. – Ваше величество, король Асгарда, Один-Всеотец! Я, Гермес, бог олимпийский, явился к тебе с посланием от отца моего, великого Зевса. Мой повелитель, Зевс-громовержец, воспылал страстью к одной из твоих женщин-асов. Имя её Сиф. Отец требует, чтобы ты, Один, отдал её Олимпу, где она прильнёт к сонму прекрасных любовниц Зевса и проживёт счастливо до конца своих дней. За это Олимп обещает Асгарду мир и спокойствие на следующие десять тысяч лет. Сначала Локи даже не нашёл слов, чтобы ответить на такое унизительное заявление. Но когда он осознал, что именно сейчас предложил Асгарду Гермес, Локи закричал, и крик его эхом прокатился по всему дворцу: – Ты склизкий гад под ногами раба, а не бог! Ты являешься к повелителю девяти миров и требуешь удовлетворения похоти твоего жалкого отца! Я бы убил тебя, скормил хищным рыбам! Но я приказываю тебе вернуться на ваш семь раз проклятый Олимп и сказать семьдесят семь раз проклятому Зевсу, что если он через неделю не будет лежать перед моим троном на коленях и умолять о прощении, то я разрушу вашу плоскую горку, а вместе с ней и весь Мидгард! Хеймдалл, убрать его! Гермес попытался ещё что-то сказать, но его окутал радужный свет, и бог-двойник Локи исчез. По правде говоря, Локи не знал, почему его так сильно задели слова Гермеса. Да, захотел какой-то выживший из ума старик Сиф, но это не его, Локи, дело. Пусть бы сами разбирались. Да, оскорбил этот Гермес, очень похожий на самого Локи, весь Асгард, но его, царя, это какое дело? Он ненавидел Асгард почти всю жизнь. Или нет, не так. Он ненавидел Одина и хотел править Асгардом. Но вот, Один мёртв, а Асгард в руках Локи. И он правит. Он разобрался с государственными счетами, упразднил несколько бессмысленных законов (типа «младшим асам запрещено ездить на ослах по вторникам»), сократил расходы собственного двора, укрепил стены сокровищницы и начал ремонт дороги, идущей с севера на юг Асгарда, которая была настолько неровной, что люди шли рядом с ней, а не по ней. Словом, Локи вёл себя, как идеальный правитель. Хёд и прочие министры думали, что Один пытается забыться в делах после смерти Фригг, и восхищались тому, что у царя проснулось желание по-настоящему править. Но внутри Одина жил Локи, который, наконец-то, стал заниматься именно тем, к чему у него лежала душа. Он приводил в порядок Асгард, свою родину, и это овладело им целиком. А Гермес оскорбил всё, что успел за месяц царствования полюбить Локи. И он, как истинный царь, не мог простить оскорбления своей страны. Он выбьет из Зевса слова прощения или начнёт войну. – Всеотец, вы в порядке? – в кабинет вбежал Хёд. – Да, он ушёл. Это был Гермес с Олимпа. Что-нибудь знаешь о нём? – Очень мало, Всеотец. Говорят, что раньше плодородной Землёй тоже правили боги. Двенадцать высших богов, живущих на высокой горе Олимп. Но со временем люди перестали их чтить, и сила богов стала угасать. Сейчас они не страшнее покойных врагов наших йотунов, Всеотец. Локи резануло по ушам упоминание йотунов, но он продолжил: – Зачем же один из них так дерзко вторгся в наш дом? – Этого я не знаю, Всеотец. Быть может, правда, всё дело в Сиф. Быть может, это хитрая игра старого слабого бога с Земли. – Так ты всё слышал? – Прости, Всеотец, – поклонился Хёд, – слепые знают такое, о чём зрячие и не догадываются. Локи почувствовал, что в словах Хёда был страшный намёк. «Кажется, – одёрнул сам себя он, – только кажется». – Как же, ты думаешь, нам стоит поступить? – Локи знал, что мудрые правители никогда не пренебрегают советами мудрых приближённых. – Терпение – это добродетель, – загадочно проговорил Хёд. – Я понял. Ступай. Хёд с поклоном ушёл, и Локи на секунду снял личину Одина. Поддерживать иллюзию постоянно было так трудно.