Асгард против Олимпа

Лучи закатного солнца освещали Золотой дворец, прорываясь сквозь разрушенную крышу. План Локи сработал, но всё же имел неприятные последствия. Хёд пробирался мимо разрушенных колонн к царскому кабинету, натыкаясь на строителей и обломки камня. Дворец снова был в строительных лесах, так же, как после нашествия тёмных эльфов. Царь лично руководил ремонтом в одном из крыльев дворца. Он решил воспользоваться возможностью и перестроить собственные покои. Где он ночевал, пока его комнаты лежали в руинах - для Хёда оставалось загадкой. – Всеотец, – поклонился секретарь, – Отважные отряды инспекции с восточных границ доложили, что последняя гарпия, да будут прокляты эти чудовища до тридцатого колена, убита. – Наконец-то, – облегчённо выдохнул царь, – уже почти неделя прошла. Министры начали беспокоиться, что монстры начнут плодиться в Асгарде, и мы не сможем избавиться от них во веки веков. – Ваша мудрость элегантно победила олимпийцев, – напомнил Хёд. – Для наших магов, увы, так и осталось загадкой, как вам удалось изменить магический щит таким образом, чтобы он защищал сам дворец и благородных асов, но пропускал все атаки, направленные на наших бесчестных врагов. К глубочайшей скорби асов, Золотой дворец всё же немного пострадал, но подлые Арес с Афиной тотчас же бежали в портал, а чудища даже не выдержали удара великих орудий Асгарда… – Некоторые из них сбежали, – нахмурился царь, – Нам остаётся лишь надеется, что та гарпия действительно была последней. – Нижайше прошу меня извинить, Всеотец, но я имею несчастье принести вам ещё и плохую новость. – Говори, – нахмурился царь. – Из сокровищницы пропал один артефакт. Клинок Жизни. – Твари… это очень плохо? – задумчиво спросил Локи, рассматривая, как строители покрывают плиткой потолок в его спальне. – Всеотец… – удивился Хёд. – Но вы же знаете его силу. Вы были ещё юным принцем, подобно сегодняшнему Тору, когда нашли его… – Да-да, конечно – постарался исправиться Локи, – Из сокровищницы, говоришь… Кто бы это мог сделать? – Очевидно, враги, – пожал плечами Хёд. – Они владеют силой порталов. Вероятно, они успели проникнуть в сокровищницу ещё до прихода отряда Фрейи. – И не взяли ничего, кроме Клинка? – Вдруг это и есть их истинная цель? – Тогда бы они отступили тут же, как получили его. Нет, не так. Им бы вообще не стоило устраивать войну, если они могли просто открыть портал и украсть артефакт. Здесь всё по-другому… Хёд переминался с ноги на ногу. Он чувствовал, как с проломленной крыши веет по-ночному холодным воздухом. Хёд ощущал, что солнце уже зашло, и наступила ночь. Несмотря на то, что для него ночь была вечна, Хёд обладал поразительным внутренним ощущением времени. Наверно, это было следствием его врождённого чувства ритма и музыкального таланта, о котором никто в Асгарде не догадывался. – Что ж, уже поздно, – словно внял его мыслям царь, – Ступай. Хёд ушёл, и Локи облегчённо выдохнул. День закончился, ненавистный секретарь отослан, и теперь начинается лучшее время суток – ночь. Тор уже привык к тому, что в его покоях ночует призрак Локи. Он быстро смирился с этим как с данностью, иногда приятной, а иногда и беспокойной, когда брат начинал рассказывать что-то о планах завоевания Олимпа и о шантаже Зевса. Тор пытался успокоить Локи, говорил, что это не его заботы, а Одина. Но чтобы Тор ни говорил, а слушать Локи ему нравилось. Нравилось то, с каким жаром тот мог излагать свою стратегию, рассуждать о ещё не состоявшейся игре. – Ты сегодня поздно, – сказал Тор, когда Локи, скинув за дверью личину Одина, вошёл. – Дела-дела, – улыбнулся Локи. – Какие у тебя могут быть дела? – Тор подошёл к брату и всмотрелся в его лицо. – Я, знаешь ли, не просто так по Асгарду брожу, – поднял брови Локи. – Серьёзно? – притворно удивился Тор и подошёл ещё ближе. – И чем же ты занимаешься? Строишь очередные планы захвата трона? Тор опёрся руками на стену над головой брата. Не потеряв самообладания из-за последнего вопроса, Локи спросил: – А если да? Ты бы простил меня? Снова? – Ты же больше не будешь этого делать, – Тор улыбнулся ему, как маленькому ребёнку. – И ты обещал мне не тревожить отца и вообще никого, кроме меня. Локи усмехнулся и немного съехал по стене, чтобы брат навис над ним: – И я выполняю это обещание, брат… Тор улыбнулся и приблизился, чтобы поцеловать его. Это тоже стало неотъемлемой частью ночей. Странная традиция – ночевать в одной постели с мёртвым братом – гармонично сочеталась с поцелуями. Локи не мог понять, что творилось в благородной и честной голове Тора, но он приходил в покои брата, чтобы отдохнуть, и не собирался разбираться в причинах поступков Тора. – Ещё немного и я спасу тебя, – шептал Тор. – Отец сказал, что скоро мы пойдём войной на Олимп, и тогда я найду способ вернуть тебя к жизни. – Это невозможно, – Локи подставлял шею для поцелуев, – Я навсегда останусь таким. Мёртвые не воскресают. Да, я останусь таким. Так будет лучше всего. Лучше всего… – Мне сказала Фрейя, – Тор не заметил, как брат замер в его руках, – что Клинок Жизни, который похитили из дворца, как раз мог воскрешать мёртвых. Представляешь, брат? Пока я всю голову себе ломал, как тебе помочь, решение было прямо под нами! – Фрейя, значит… Да, сомнений быть не может. Почему ты вообще об этом с ней говорил? Я же велел тебе никому не рассказывать, что я тебе являюсь. – Я не рассказывал! – Тор ударил себя в грудь, показывая, что полностью серьёзен. – Она сама заговорила об этом. Просила что-то сказать отцу, попросить за неё прощения. Ну, ты помнишь Фрейю! Она такая взбалмошная, вечное что-нибудь эдакое выкинет. Прямо как ты! – Не сравнивай меня с ней, – насторожился Локи. Он так хотел отдохнуть, но обстоятельства снова и снова подкидывали ему работу. Фрейя хотела через Тора что-то передать Одину. Она скомпрометировала себя со всех сторон. Локи хотелось сейчас же вырваться из покоев Тора, обратиться Одином и приказать страже тотчас задержать Фрейю, но он себя сдержал. Никто из асов не сможет уйти от царя. И не важно, настигнет её наказание ночью или утром… Тор прервал мысли Локи очередным поцелуем. Вот уж что точно всегда удавалось Тору так же хорошо, как сражения, так это прогонять мысли Локи. От влажных поцелуев в голове гудело, как будто по колоколу ударяли Мьёльниром. За несколько дней Локи успел срастись с этим чувством. У Тора было только одно, но огромное одеяло. Порой Локи удавалось отобрать его у брата целиком и соорудить для себя гнездо. Если Тор отлучался посреди ночи, то мог быть уверен, что, вернувшись, он не отберёт у спящего брата ни клочка одеяла. Когда они ложились в кровать, Тор любил что-нибудь рассказывать. О том, что произошло днём или много дней назад. Иногда вспоминал что-то из детства или пересказывал истории, слышанные от друзей. До этих ночей Локи и не подозревал, что у брата есть нешуточный талант рассказчика. Он мог говорить долго и интересно, как будто читал сказку. Пожалуй, таких сказок не хватало Локи в детстве. – Перепиши человеческие мифы, – советовал он Тору, – Люди сочинили эти глупые Старшие и Младшие Эдды. Терпеть их не могу. Ты их читал? – Да зачем мне их читать, – рассмеялся Тор, – Я помню, как Вольштагг тебя дразнил, когда мать прочитала нам легенду про то, как ты родил восьминогого коня. – Опять ты об этом, – Локи отвернулся и, кажется, покраснел. – Ты же сам начал, – Тор развернул брата к себе и растрепал его волосы. Локи пытался отбиваться, но у Тора была с детства какая-то непобедимая страсть к волосам брата. После барахтанья в кровати они всегда засыпали в обнимку, и это было похоже на идиллию. Правда, на идиллию, купленную путём обмана и убийства.