От любви лекарств много, Но верного нет ни одного. Фр.Ларошфуко
***
– Скажи мне, пожалуйста, как ты умудряешься вляпываться в какое-то дерьмо? — сидя на кухне, Настя разливала вино по бокалам, стоящим около каждого под рукой. Она не хотела давить, не хотела особо разговаривать на эту тему, но при взгляде на друга понимала, что это ему жизненно необходимо. Женя молчал; подперев голову рукой, он смотрел в одну точку, где часом ранее сидела Аня, и пытался собраться, дабы избавиться от лишних вопросов Гуляковой, но было слишком поздно — она видела достаточно, чтобы не поинтересоваться произошедшем. – Не знаю, — тихо проговорил парень, взяв наполненный девушкой фужер в руки, и опустил голову, — я уже ничего не знаю… Зачем она пришла сюда спустя полгода? – Может, хотела поговорить? — девушка наклонилась, чтобы посмотреть на Женю, но тот лишь отвернулся, прикрывая глаза, — или просто увидеться? Вы же дружили! – Ага, дружили, — горько усмехнулся парень, поднеся бокал к губам, сделал большой глоток вина, — с тобой мы тоже дружим, но, как видишь, общаемся на постоянной основе, а не только когда это кому-то нужно. – Дружба разная бывает, — Настя пожала плечами и так же, как Женя, пригубила немного алкоголя, — тем более, не своди со счетов то, что мы знакомы с тобой уже столько лет. Мы не можем уже друг без друга! – Я без неё тоже не мог, — пробубнил парень, сжимая ножку фужера в кулаке, — однако она ушла… Ушла, и ни разу мне не написала! – На то у неё могли быть причины! — возразила Гулякова, изогнув бровь. Женя лишь тяжело вздохнул, вновь опуская взгляд, — почему ты так негативно настроен к ней? Помнится, кто-то называл её великолепной девушкой, чуть ли не на крыльях несся за ней по пятам, задыхаясь от своей любви к ней. Что изменилось? – Все изменилось, Насть. Понимаешь? — легкий удар свободным кулаком прилетел в поверхность стола, и оба взрогнули: Настя от неожиданности, а Женя от собственной безысходности, — она изменилась. От той Ани Щербаковой, которая покорила меня уже почти два года назад, не осталось ничего. И сегодняшнее её появление лишь доказывает это. – Неужели она должна была все это время сидеть дома и препятствовать своему взрослению, чтобы Женечка заметил в ней ту изящную и грациозную девушку, которая вместе с чемпионатом мира выиграла сердце одного петербургского фигуриста, что сошел с ума от неё уже в день их знакомства? – Нет, — парень задумался, уставившись в выбранную на кухонном гарнитуре точку, — знаешь, сейчас я уже жалею о том, что позволил Лизе и Мише вытащить меня на ту тусовку. – Почему? — девушка вопросительно уставилась на друга, слегка обняв его. Женя откинул голову на девичье плечо, не отрываясь от разглядывания маминого любимого сервиза. – Уже в тот день я понял, что нам нельзя будет общаться так, как бы того мне хотелось…***
Чемпионат мира в Стокгольме закончился для сборной России самым благополучным образом — вернувшееся золото в парном катании, танцах на льду и женском одиночном, конечно, не могли не радовать, но, казалось, большее счастье федерации принесла долгожданная третья квота в мужском одиночном катании, которые выскребли своими прокатами ученики Алексея Николаевича Мишина — небезызвестный Михаил Коляда и ничем не приметный Евгений Семененко. Парни выдержали каждый свое испытание, посланное откуда-то свыше, чтобы проверить их на прочность, и заняли каждый заслуженное место — оба сохранили позиции в топ-10 и тем самым обеспечили возможность выступления третьего фигуриста с российской стороны. Для Жени это был чуть ли не первый международный опыт во взрослых стартах — выиграв финал кубка России, одновременно с этим он получил шанс выступить и на стокгольмском льду. Безусловно, парень волновался, но Алексей Николаевич и мама, Валентина Николаевна, не оставили его терзаться переживаниями в одиночку и помогли успокоиться, чтобы в нужный момент собраться и выкатать все свои программы наилучшим образом. Именно эта поддержка вселила в него уверенность, и все задуманное получилось исполнить — Мишин похвалил своего ученика за хороший прокат, но посоветовал не расслабляться, поскольку впереди еще командник, который, хоть и являлся коммерческим турниром, но требовал не меньшей собранности, поскольку подвести целую команду своим «выездом богомола» было недопустимо. Однако Семененко и не задумывался об отдыхе — впереди его ждали экзамены, к которым он (по его же мнению) был абсолютно не готов, и поэтому все свое время парень проводил за учебниками, заучивая генетические законы Менделя и Моргана, нарешивая задания по органической химии и пробегаясь глазами по тем произведениям, которые можно взять в качестве собственного примера при написании сочинения по русскому. – Так, я не поняла, — Лиза Туктамышева в компании Миши Коляды ворвалась в номер Жени и, остановившись в дверном проеме, уставилась на парня, который был увлечен высчитыванием массовой доли углерода в уксусной кислоте, — ты почему до сих пор не собрался? Мы уже думали застать тебя при параде, а тут…рабочий хаос юного Склифосовского! – Лиз, я же говорил, что никуда не пойду, — не отвлекаясь от расчетов, ответил Женя, стуча пальцами по кнопкам калькулятора, — у меня совершенно нет времени, дел невпроворот. – Хочешь сказать, что для тебя, восемнадцатилетнего пацана, нудные задачи интереснее крутой вечеринки? — Лиза скрестила руки на груди, нахмурившись. — Не смеши меня, пожалуйста! Давай, ноги в руки и вперед! – Нет! Я и так ничего не успеваю! — слегка повысив голос, произнес Семененко, записывая полученный результат в нужную клеточку, — если и сегодня профилоню, то навряд ли нагоню до апреля, а там надо уже за другие варианты садиться. – Ну это ни в какие рамки не годится! — прикрикнула Туктамышева и направилась к Жене. Фигуристка подошла к другу, наклонилась, чтобы разобрать написанное в тетради; фыркнула и, взяв какую-то книжку со стола, быстро пролистала её от начала до конца, прохныкав. — Ну Женечек! Ты и так все эти формулы несчастные наизусть знаешь. Ну пошли, отдыхать же тоже нужно! – Лиз, ну я же сказал, что нет. И хватит давить на меня! — отрезал фигурист и вновь принялся за расчеты. Лиза громко выдохнула, положив учебник на место, и пошагала к двери, где, опершись на дверной косяк, за происходящим наблюдал Миша. Он взглядом попросил Лизу выйти, давая понять, что разберется с этим. Туктамышева доверчиво кивнула и аккуратно прикрыла за собой дверь. – Химию решаешь? — начал Коляда, присев около Жени на край кровати. Тот согласно мотнул головой, не отводя взгляда от листка с заданиями, — все так сложно? – Нет, все задания однотипные, я их быстро сейчас сделаю и сяду за биологию — нужно повторить теорию расообразования и эффект «основателя», — пролепетал Семененко, цокнув из-за решившего так не вовремя сломаться карандаша. Рука невольно потянулась за точилкой, но тут же оказалась перехваченной ладонью друга. – Значит, ты их уже решать умеешь, — заключил Миша, ловким движением зажимая точилку в своем кулаке, — а то, что хотел повторить, уже выучил. – Выучил, но очень посредственно, — добавил Женя, смотря на нужный предмет, который забрал Коляда, — Профессор же говорит, что повторение — мать учения! – А еще Профессор рассказывает, что в молодости был тем еще ловеласом и не пропускал ни одной after-party после соревнований, — Миша подмигнул парню, на что тот невольно закатил глаза, — как видишь, Алексей Николаевич добился огромных высот, не забывая при этом об отдыхе. – В то время все было по-другому, — в душе Женя почти согласился на уговоры друзей отправиться на эту тусовку, куда пригласили всех участников чемпионата, и Коляда это понял, поэтому принялся надавливать на ту слабую точку, которую он нащупал в течение этого непродолжительного диалога. – Но это не мешает чему-то в нашей жизни быть постоянным, — сказал фигурист, протягивая руку, в которой лежала точилка Семененко, — что ты будешь вспоминать, когда тебе стукнет столько же, сколько Мишину? Как зубрил эти несчастные теории и решал задачи, от которых только голова кружится? Юность на то и дана, чтобы веселиться. Тем более, пора вливаться в фигурнокатательную тусовку! – Не могу поверить, что слышу это от тебя, — попытался пошутить Женя, но Миша оставался непреклонен; он в упор смотрел на своего собеседника, продолжая держать в вытянутой ладони его вещь. Семененко колебался — чувство ответственности не отпускало никуда дальше коридора, где можно было купить бутылку холодной воды, которая не только утоляла жажду, но и выступала компрессом для гудящей от потока информации головы; однако внутри что-то толкало его туда, и сопротивляться этому ощущению он более не мог, да и не хотел, поэтому махнул рукой и с шумом закрыл тетради и учебники. – Мы с Лизой ждем тебя внизу, — Миша улыбнулся, потому что понял — его цель достигнута. Положив точилку на стол, он поднялся с места и вышел, оставляя Женю собираться.***
Несмотря на ковидные ограничения, after-party по окончании чемпионата мира было грандиозным. Как всегда, огромный зал, арендованный комитетом ISU, блестел тысячами огней, которые бликами отражались от стеклянных люстр и направлялись прямиком в лица присутствовавших фигуристов. Женя зажмурился, поймав один такой «солнечный зайчик», и поспешил протереть глаза, опустив взгляд. Лиза выглядела потрясающе: черное коктейльное платье, каблуки и маленькая сумочка создавали образ элегантной петербурженки. Миша в белой рубашке навыкат и черных брюках стоял по одну сторону от девушки, а Женя, наспех натянувший свой темно-синий костюм и голубоватую рубашку, — по другую. Вместе они напоминали некую семью: мама и папа выводят своего взрослого сына в свет. В этом, скорее всего, присутствовала доля правды, поскольку Женя и вправду чуть ли не впервые присутствовал на подобного рода мероприятиях. Алексей Николаевич стоял чуть поодаль, попивая водичку из фужера, но, заметив своих подопечных, отставил бокал в сторону и направился к ним. Мишин улыбался; ему нравилась картина, которую он наблюдал, — его статные ученики выглядели чуть ли не лучше всех находящихся на этой вечеринке. Тем более, результаты соревнований позволяли немного развеяться, и сам тренер не был против их желания хорошенько повеселиться. – Что-то вы запоздали, дети мои, — подойдя к компании спортсменов, проговорил профессор, покачав головой, — непорядок… Где потерялись? – Да так, Алексей Николаевич, — отмахнулась Лиза, переводя взгляд на Женю, — спасали одно юное создание от перенапряжения за подготовкой к экзаменам. – Я только сел вообще-то, — вставил свое слово Семененко, отцепившись от руки Туктамышевой. Та усмехнулась и, оказавшись свободной от своих кавалеров, потянулась к парню, поправляя воротник его пиджака. – Исходя из бардака на твоем столе, сел ты уже давно, — констатировал Миша, изогнув бровь при взгляде на Женю. Тот сконфузился еще больше и, цокнув, отвернулся в сторону. Вся компания, вместе с тренером, пустили легкие смешки; Алексей Николаевич ободряюще похлопал ученика по плечу, дружелюбно улыбаясь. – Итак, дети мои, много не пить, меня не позорить, — произнес Мишин, слегка отстраняясь от Семененко. Тот же снова вогнался в краску и еле заметно кивнул профессору. Лиза и Миша отдали тренеру честь, и Алексей Николаевич, выставив большой палец вверх, удалился, углядев в толпе своего знакомого из другой федерации. Оставшись без присмотра, фигуристы первым делом направились к небольшому столику, заставленному различного рода напитками. Там было все — от сока до текилы, которая, к слову, разлеталась быстрее вина или шампанского. Женя почувствовал себя неловко; взяв стакан с яблочным соком, он сделал глоток и чуть отошел в сторону, чтобы не мешать остальным, и обратил свой взор в сборище людей около сцены, где ораторствовал какой-то мужчина в солидном костюме. Прислушавшись, парень не нашел ничего интересного в монологе ведущего и предпочел удалиться куда-то в более уединенное место. Виляя между фигуристами и их тренерами, он оказался около небольших красных диванчиков, которые, на радость фигуристу, стояли пустыми. Однако больше парня удивило не наличие свободных мест в тихой обстановке, а портрет Пушкина, висящий на стене позади. Знаменитое полотно с изображением русского поэта было обделано позолоченной рамкой, создавая определенный шарм этому проходу. Возможно, этот зал принадлежит какому-то литературному обществу, поэтому вся обстановка будто окунала в те годы, когда сам Александр Сергеевич не висел на стене, а вальсировал вместе со своей женой, обворожительной Натальей Гончаровой.Я помню чудное мгновенье, Передо мной явилась ты. Как мимолетное видение…
– Как гений чистой красоты, — женский голос закончил знаменитые строки Пушкина и заставил Женю вздрогнуть, поскольку парень надеялся на свое полное одиночество. Он повернул голову вбок и увидел около себя миловидную девушку. Она стояла, перебирая ремешок сумочки в руках, и так же, как и Семененко ранее, смотрела на портрет поэта. – Прости, если нарушила твою идиллию, просто ты так резко замолчал, и я подумала, что ты немного забылся, — пожав плечами, проговорила незнакомка и развернулась лицом к парню. Тогда то он и понял, кто это; перед ним оказалась ни кто иная, как новоиспеченная чемпионка мира, Анна Щербакова. Безусловно, Женя знал её: Щербакова, выигрывавшая первенства России, как белка щелкала орешки, была довольно популярной фигуристкой не только в пределах родной страны, но и за границей. – Я разве читал вслух? — спросил будто самого себя парень и, поймав непонимающий взгляд девушки, предпочел отмахнуться от этой ситуации. — Ничего страшного, я все равно ничем важным не занимался. – Тоже не нравятся большие тусовки? — поинтересовалась Аня, вновь отворачиваясь к стене, будто пытаясь разглядеть в картине что-то новое, хотя все школьники уже рассмотрели её миллион раз и запомнили каждую кудряшку на голове писателя. – Не любитель громких вечеринок, — ответил Женя и, последовав примеру девушки, встал наподобие её, параллельно стене с рамой, — а ты? Почему здесь? – Представляешь, есть такие люди, которым не нравится быть центром внимания, — девушка хмыкнула и, бросив краткий взгляд на столпотворение, оставшееся в стороне, вздохнула, — Пушкин привлекает меня куда больше этих глупостей. – Не думал, что чемпионки мира не любят присутствовать на таких мероприятиях, — растерянно сказал парень и, отпив из стакана, бегло посмотрел на Щербакову. Та слегка усмехнулась, мотая бокалом в руке. – Мне нравится его творчество, — заговорила она, периодически делая небольшие и осторожные глотки жидкости из сосуда, — но, мне кажется, в его сказках нет ничего поучительного… Так, ерунда для маленьких детей. – Ты не права, — подхватил её мысль Семененко, поворачиваясь на девяноста градусов прямо к девушке. Та тоже развернулась и, искривив бровь, присела на диван в ожидании доказательств со стороны парня, — вот, к примеру, «Сказка о рыбаке и рыбке». О чем это произведение? – О жадной старухе, которой было плевать на всех, кроме себя, — проговорила девушка, закинув ногу на ногу. Она не сводила взгляда с парня, с интересом наблюдая за ним. Женя сел рядом, и, услышав ответ Ани, помотав головой. – Глупости! — отрезал он, и Аня вытаращила на него глаза, — ты думаешь, Пушкин будет тратить время, чтобы обсуждать очередную жадную старуху? Нет, это сказка о любви…о безусловной любви старика. Легко любить красивую, щедрую, умную женщину, а ты попробуй полюбить старую, грязную, жадную старуху!.. А ты говоришь, ерунда… – Вау, — вымолвила девушка, смотря на парня не без явного восторга, — это ты сам до такого додумался? – Как видишь, экзамены заставляют очень много размышлять и философствовать, — ответил Семененко, смущенно отводя взгляд в сторону, — поэтому, даже в детских сказках можно найти потаенный смысл, который, возможно, будет даже сильнее того первоначального посыла, который любой читатель обнаруживает на поверхности. Девушка слабо похлопала в ладоши, и только в этот момент парень позволил себе рассмотреть её. Красное платье аккуратно обтягивало фигуру, открывая вид на тонкую шею и острые ключицы. Небольшие каблучки делали её визуально выше, но её рост все равно не превышал 170 сантиметров. Сумочка, сережки и браслет на левой руке — аксессуары не перебивали, а лишь дополняли образ, который в сочетании с нежными нотками лилии производил неизгладимое впечатление на парня. – Когда я читала эти сказки, то даже не копала так глубоко, — произнесла Щербакова, заправляя прядь за ухо. Её каштановые волосы, закрученные легкими локонами, хотелось перебирать между пальцев, наблюдая за девичьей реакцией, которая, безусловно, выражала бы непомерное удовольствие, — слушай, ведь мы даже официально еще не познакомились… Аня! – Женя, — парень протянул руку в ответ на девичью ладонь и несильно сжал её. Хрупкая ручка слегка помотала их крепкое рукопожатие, а обворожительная улыбка растеклась водопадом на миловидном, не испорченном косметикой лице. В этот момент Женя понял, что сейчас он бы хотел оказаться в родном Петербурге, держать в руке книгу любимого классика, но, почему то не быть завернутым в теплый плед, а обнимать её, сидящую напротив улыбающуюся девчушку. Он был готов читать рядом с ней вечность, хоть они и познакомились всего пять минут назад. – Наверное, мне пора, — девушка осторожно одернула руку, услышав взрослый женский голос из-за угла. Она поспешила встать и принялась поправлять подол своего потрясающего платья. Невольно взгляд парня упал на неглубокое декольте, и он сглотнул, поспешив опустить голову и помотать ею. – С тобой все хорошо? — обеспокоенно спросила Аня, склонившись над Семененко и положив свою ладошку ему на плечо. Он закивал головой и, резко подняв её, уставился прямо в глаза своей собеседнице. Щербакова смотрела на него так же, не смея отвести свой взор. В мгновение Жене показалось, что она изучает его черты, сканирует, чтобы запомнить и отнести к определенному списку своих знакомых, но девушка стыдливо отвернулась, выпрямившись и повесив сумочку на плечо. – Тогда до скорой встречи в Осаке, — улыбнувшись, фигуристка помахала парню на прощание и поспешила скрыться в толпе, а он еще долго смотрел ей вслед, пытаясь понять причину своего поведения в её присутствии и убеждаясь в том, что с этого дня девушка в красном прочно засела в его сердце.***
– Потом мы начали переписываться и стали очень дружны, а после командного чемпионата мира настолько сблизились, что я не мог представить свой день без сообщения с пожеланиями хорошего дня для неё, — запустив пальцы в волосы, Женя рассказывал историю их знакомства Насте, которая, потягивая вино из бокала, лишь издавала неопределенные звуки изумления, покачивая головой. – А тот момент с медальками? — спросила она, испытующе глядя на парня, — после него у вас даже своя фан-база появилась, я в тик-токе видела. – Обмен медалями в Осаке был запланирован федерацией — нас никто об этом не спросил, — Женя выпрямился и откинулся на стул, — а творчество фанатов всегда поражает; кажется, у них безграничные фантазия и возможности. – То есть вы знали про этот шип? — продолжала закидывать парня вопросами Гулякова, не отрывая взгляд от друга. Тот усмехнулся и слабо кивнул головой. — И что? – Ничего, — Семененко пожал плечами, залпом допивая алкоголь в своем фужере, — посмеялись вместе, да и все. Это же всего лишь выдумка! – Ну не знаю, — промычала Настя, слегка надув губы, — мне кажется, между вами действительно проскочила искорка. – Какая к черту искорка, Насть? — Женя горько усмехнулся, отвернувшись в бок, — мы и общаться то по-нормальному перестали почти после Олимпиады. – А что там случилось на этой Олимпиаде? Ты никогда не рассказывал об этом, — девушка придвинулась к парню, потрепав его за руку, — Женечек, ну давай, устроим вечер откровений! – Это совсем другая история, — отмахнулся парень, вытягивая ноги под столом и запрокидывая голову за спинку стула, — да и устал я уже чего-то… В следующий раз все расскажу, правда! – Если соврешь — сожгу все твои заумные книжки и обрублю интернет! — погрозила кулаком Настя и встала на ноги, складывая грязные бокалы в посудомойку. Женя пустил смешок и, закрыв лицо руками, облегченно выдохнул — сегодня он не готов делиться с подругой такими тяжелыми для себя воспоминаниями, но обещал когда-нибудь объясниться, прежде всего, перед самим собой, чтобы поскорее забыться и вернуться к прежней жизни, которой он жил до встречи с ней.