Я — Мара Джейд

Благодаря кропотливой работе Тионны Академия за последние два месяца собрала довольно приличную коллекцию исторических материалов о старом Ордене джедаев. Разумеется, Палпатин уничтожил всю публичную информацию, но с открытия Академии, многие граждане Новой Республики поделились имеющимися у них знаниями о джедаях. И хотя Храм джедаев был разграблен в конце Войн Клонов, Люк каким-то образом сумел найти несколько старых учебников и дневников джедаев, из которых можно выудить ещё больше подсказок о том, как восстановить Орден. Как он заявил в наш первый день в Академии, Люк считает, что в новом Ордене джедаев у всех нас должно быть равное право голоса. Старым Орденом управлял совет джедаев в составе двенадцати членов, и, хотя Люк не хочет восстанавливать этот старый обычай, пока в наших рядах не будет много рыцарей-джедаев, он все же хочет, чтобы мы группой обсуждали любые решения, которые повлияют на Академию, и на Орден в целом. Исходя из того, что мы обнаружили в ходе нашего исследования, в старом Ордене джедаев было множество правил и ограничений. Детей приводили в Храм джедаев в раннем возрасте, и джедаям не разрешалось формировать привязанности. Однако, существовали некоторые секты джедаев, которые не следовали правилам, установленным Советом на Корусанте, — одной из них были Кореллианские джедаи. Как только Тионна принялась собирать свою библиотеку, Люк стал посвящать много уроков чтению исторических материалов и интересоваться нашим мнением. Сегодня Люк зачитывает отрывок из древнего учебника джедаев, который он нашел прямо перед тем, как открыть Академию — он не говорит конкретно, как он попал ему в руки, — лишь то, что сам только начал его изучать. Темой отрывка является закон о привязанностях; в частности, почему их создание может быть очень опасным для джедая. Я с большим интересом слушаю отрывок и, закончив, Люк закрывает книгу и откидывается на спинку сидения. — Есть мысли? — спрашивает он, взглянув на каждого из нас. Во время этих дискуссий он заставляет нас сидеть в кругу, как в старом Совете джедаев, поскольку говорит, что не считает свое мнение важнее, чем мнение остальных. Корран, разумеется, высказывается первым. — Если простите мне мою речь, Мастер Скайуокер, я думаю, всё это полная хрень. Люк, слегка улыбаясь, кивает ему. — Я ожидал, что ты так подумаешь. Прошу, продолжай. — Очевидно, моя семья не следовала этим правилам — они были открыто женаты, и ничего плохого из этого не вышло. — Ты вышел, — подначивает Тирия и все, включая Люка, смеются. Корран показывает ей неприличный жест, прежде чем продолжить. — Ожидать, что у джедаев не будет привязанностей… нереалистично. Мы не боги. Мы обычные существа с недостатками. И, если простите за слащавое заявление и пообещаете никогда не рассказывать никому из Проныр, что я это сказал; — любовь — это лучшее, что есть во вселенной. Моя жена та, кто придаёт мне сил. Ожидать от нас не испытывать это — нереалистично. Я киваю вместе с другими учениками, которые явно согласны с Корраном. Это, в любом случае, дурацкая идея; мы все взрослые, и было бы невозможно требовать от нас внезапно изменить наш образ мышления. Корран женат, Тирия и остальные состоят в отношениях с людьми вне Ордена, и все знают, что Кэм и Тионна начали испытывать друг к другу симпатию. И ни к чему упоминать мои проблемные чувства к Люку, которые отказываются проходить. Как сильно я бы их не ненавидела, я также рада, что они есть, ведь они часть того, что делает меня человеком. Люк поднимает руку, прежде чем кто-то успеет начать возражать. — Для начала, я хочу отметить, что ни в коем случае не рассматриваю возвращать это правило в новый Орден. Главным образом меня интересует, почему Совет джедаев настоял на нём. Очевидно, они считали его важным. В ходе моего обучения, Мастер Йода наставлял меня не позволять моим чувствах к друзьям вставать на пути моего становления джедаем. Я не послушал его и угодил в ловушку, которая едва не стоила мне жизни. Я часто задавался вопросом, что бы случилось, послушай я его. — Они бы погибли, — не подумав говорю я. Люк оборачивается ко мне, как и остальные. Не дрогнув, я встречаюсь с ним взглядом и чувствую, что он задаётся вопросом, насколько я была замешана в той западне на Беспине. К счастью для нас обоих, это целиком было дело рук Вейдера, и я ничего об этом не знала. — Вейдер бы убил их, — продолжаю я. — Возможно, — говорит Люк. — Нет, не возможно, — не соглашаюсь я. — Вейдер убил бы их всех. Вы поступили правильно, отправившись туда. Люк явно со мной не согласен, но перед другими решает не продолжать спор. Вместо этого он поворачивается к остальным и спрашивает: — Кто-нибудь ещё хочет поделиться своим мнением? Тирия поднимает руку: — Я вынуждена согласиться с Корраном и Марой, Мастер Скайуокер. Как джедай я отношусь к своим привязанностям так же, как и пилот истребителя. Мне было позволено вступить в отношения с сослуживцем из эскадрильи, но я бы никогда не поставила его жизнь превыше благополучия эскадрильи в целом. Я бы пожертвовала им, если бы это означало успешное выполнение миссии нами, и точно так же я отношусь к своей службе как рыцарь-джедай. Я согласно киваю, как и остальные в комнате, включая самого Люка: — Очень хорошо сказано, Тирия. У большинства из нас есть военное прошлое, так что нам легко понять подобный образ мышления. Но мне интересно, насколько хорошо его смогут принять гражданские ученики, когда прибудут в Академию. — Им просто придётся научиться этому, если они хотят стать джедаями, потому что так оно и работает, — говорит Корран. — Лично я считаю, что подобный образ мышления гораздо проще принять, чем говорить людям, что у них вообще не должно быть привязанностей, и уж точно лучше, чем забирать детей у родителей в совсем юном возрасте. Когда Корран заканчивает, Люк бросает беглый взгляд в мою сторону. Корран задел больное место; Император забрал меня у родителей, когда я была совсем маленькой. Я даже не помню свою семью. Меня трясёт от мысли, что старый Орден джедаев поступал так же. Через несколько мгновений, Люк снова говорит: — Я согласен, Корран. Спасибо всем, что обсудили это со мной. Можете идти. С этими словами все встают и покидают помещение, я машинально иду рядом с Корраном и Тирией и думаю о словах Люка. Перед нами он согласился с доводом Коррана, и я знаю, что Люк никогда бы не посмел установить правило, гласящее, что у новых рыцарей-джедаев не может быть привязанностей. Но даже так, у меня складывается чёткое ощущение, что Люк не разделяет того же мнения о себе; что эта новая информация сильно поменяла его отношение к своему положению как Мастера Джедая. Он чувствует, что обязан соответствовать высшим стандартам. Он не думает, что должен посвящать себя чему-либо кроме как роли главы Ордена джедаев. И эта мысль, несмотря на все мои опасения касательно того, что когда-нибудь мы можем быть кем-то кроме мастера и ученицы, заставляет моё сердце сжаться.

***

Следующий свободный вечер я провожу в саду для медитаций, где состоялась наша первая встреча в качестве учеников Академии джедаев. Он стал моим любимым местом для уединения. Здесь тихо, он редко используется — другие ученики предпочитают оставаться внутри и избегать влажности, — а над головой ярко сияют звёзды. Я лежу на земле, ощущая, как Сила течёт во мне. На природе я чувствую гораздо большую гармонию с Силой, но я знаю, что по-прежнему полностью не раскрыла свой потенциал. Мои физические навыки совершенны, и я с лёгкостью могу использовать любой навык Силы, которому нас научил Люк, но меня всё равно что-то сдерживает. И, будучи глупой женщиной, я отказываюсь обсуждать эту тему с Люком, поскольку в данный момент мне с ним и так хватает проблем. Несмотря на все мои внутренние усилия, чувства к нему отказываются уходить. Всё стало только хуже с того обсуждения о привязанностях несколько дней назад. Я знаю, что должна оттолкнуть эти чувства в сторону, ведь даже если Люк испытывает ко мне то же самое, он старается вести себя в соответствии с более высокими стандартами и не позволит себе иметь привязанности. Может, это и хорошо, думаю я. Если он не позволит себе привязаться, тогда то, чтобы не творилось у меня в голове, в итоге не станет проблемой. Это спорный вопрос. Я вольна продолжать свой путь становления джедаем с Люком в качестве моего мастера, а он волен продолжать восстанавливать Орден джедаев и снова стать спасителем галактики. Но я всё равно не могу не грустить, зная, что то, что я чувствую к нему, настоящее. Что-то, чего я никогда прежде не испытывала. Ну почему это должен был быть он? Мои мысли словно материализуют его в реальность, и я чувствую, как он появляется в саду. Он останавливается, почувствовав меня, и медленно обходит каменные скамейки, пока не замечает меня, лежащую на земле. Без слов, без приглашения он ложится рядом. — Значит, тебе здесь тоже нравится, — говорит он после долгого молчания. Я киваю головой в темноте: — Здесь умиротворённо. — Я тоже так думаю. Напоминает мне о доме, о Татуине. Я весело на него смотрю: — Татуин и близко не похож на Явин-4. — В плане ощущений, — говорит он. — Ощущения те же. Будто я дома. — Каково это? — спрашиваю я. Это дурацкий вопрос, но я никогда не знала на него ответ. — Быть дома? Я снова киваю. Он не хочет заставлять меня тосковать по тому, чего у меня никогда не было, но все равно отвечает: — Приятно, — ему нет нужды разъяснять эту фразу. Я прекрасно знаю, что он имеет ввиду. Несколько минут мы молчим, довольствуясь созерцанием звёзд в тишине, но я знаю, что он не просто так искал меня. В конце концов, он снова говорит: — Я знаю, что ты расстроена. Я бросаю на него взгляд с тонкой улыбкой: — А я-то думала, что хорошо научилась не выдавать своих эмоций. — Так и есть; просто я лучше умею их читать. Я со стыдом отворачиваюсь, понимая, что все мои эмоции для него открытая книга. От этой мысли мне жутко неловко… но опять же, прекрасно зная, что я к нему чувствую, прямо сейчас он здесь, лежит рядом со мной. И не насмехается. На самом деле, когда я обращаюсь к Силе и позволяю себе ощутить бурлящие вокруг него эмоции, становится совершенно очевидно, что он чувствует ко мне то же самое. Что, конечно же, я каким-то образом знала с самого начала… не потому ли я так расстроена из-за его убеждений насчёт правила о привязанностях — потому что понимаю, что могло бы быть? Я задаюсь вопросом, стоит ли мне быть честной или продолжить скрывать мои чувства, как я обычно делаю. Я выбираю честность: — Я просто думаю, что тебе не стоит пытаться соответствовать каким-то нереалистичным стандартам, вот и всё. Он глубоко вздыхает: — Я знаю, что ты не понимаешь, но это тема, с которой я мучился долгое время, ещё с начала моего обучения, когда Мастер Йода сказал мне, что у джедаев не должно быть привязанностей. Увидев это на бумаге, я осознал, что у Ордена должна была быть очень хорошая причина на это правило. — Достаточно хорошая для тебя, но не для всех нас остальных? — Со мной всё иначе. — Почему, потому что ты главный? — Да, — отвечает он, и по виду ясно, что ему неуютно. — Все наблюдают за мной— все вы; вся Новая Республика, даже Империя. Все говорят о том, что я здесь делаю, и как я буду восстанавливать Орден джедаев, который мой отец помог уничтожить. Это бремя, которое никто не должен нести, но я с радостью приму его, если это означает, что однажды Орден джедаев вновь расцветёт. Я ненадолго замолкаю, размышляя, как ему лучше ответить. И снова выбираю честность: — Даже если оно исключит твоё собственное счастье? Он смотрит на меня с грустью в глазах, словно наконец понимает, от чего именно просит себя отказаться. Я отвожу взгляд, прежде чем он успевает что-то сказать. — Твои родители влюбились, — указываю я, вглядываясь сквозь бескрайние дали на звезды. — Они не должны были, — оспаривает он. — Из информации, которую мне удалось собрать, они держали это в тайне ото всех, до самого нашего с сестрой рождения, и только несколько человек знали об их отношениях. К тому времени он уже перешёл на тёмную сторону. И у меня есть вполне хорошая догадка, почему это случилось. Я смотрю на него сквозь тьму, не в силах поверить в услышанное — что он верит, что Энакин Скайуокер перешел на тёмную сторону из-за любви: — Ты же не серьёзно. — Серьёзно, — тихо отвечает он. — Я нашёл кое-какую информацию —не спрашивай, как, не хочу об этом говорить. Но я узнал кое-что… узнал, почему мой отец обратился. Он хотел спасти мою мать от смерти. И я хорошо догадываюсь, кто предложил ему помощь. К горлу подступает желчь, и я не могу заставить себя произнести его имя. — Так или иначе, узнав всё это я вспомнил, как я улетел с Дагоба, чтобы спасти Хана и Лею из Облачного города. Йода и Оби-Ван твёрдо настаивали, чтобы я остался и завершил своё обучение. Я их не послушал и едва не погиб — или того хуже. Я знаю, что ты скажешь — что я поступил правильно и они бы погибли, не попытайся я их спасти — но никто не может этого знать наверняка. — Суть в том, что я никогда по-настоящему не понимал, почему они так паниковали из-за того, что я уходил ради того, чтобы спасти дорогих мне людей — любимых людей. Я не мог понять, как такое проявление сострадания может быть чем-то плохим. Теперь я понимаю, что они видели во мне точно то же, что видели в моём отце, и это пугало их больше всего. Они волновались, что Палпатин так же использует моё сострадание против меня, и я стану таким же, как Вейдер. Я чувствую правду в его словах, и абсолютную убеждённость в своей правоте. Но я всё ещё не согласна и стараюсь, как могу, заставить его увидеть, что он ошибается. — Это нелепо, Люк. Ты — не твой отец. Какие бы у него не были причины перейти на тёмную сторону, в нём была жажда власти, которой в тебе никогда не было. Поверь мне, я знала его, и я знаю тебя. Ты абсолютно на него не похож. Даже сквозь черноту ночи, я вижу сомнение в его взгляде: — Они все говорили, что похож. — Может, на поверхности, но глубоко внутри? Не думаю. — Я не знаю… — Ты искренне веришь, что последуешь по стопам отца, если позволишь себе привязанности? А что насчёт Хана и Леи? Они тебе дороги, и ты вполне справляешься как мастер-джедай. И разве не его любовь к тебе в конечном счёте вернула Вейдера на светлую сторону? — Я знаю, — шепчет он, звуча неуверенно. — Ты — не твой отец, Люк, — повторяю я, желая, чтобы он увидел правду в моих словах. — Ты одолел тёмную сторону годы назад. Зачем ты настаиваешь на том, чтобы сделать эту борьбу для себя вечной? Он не отвечает, так что я вздыхаю, упираясь рукой в землю, чтобы встать, но, прежде чем я успеваю, он протягивает руку, останавливая меня: — Прошу, останься. Вопреки здравому смыслу, я смягчаюсь и снова ложусь на землю, но его рука остается на моей руке. Через несколько мгновений его большой палец начинает мягко скользить по моей коже, и, несмотря на всё, что между нами только что произошло, по моему позвоночнику снова пробегает проклятая дрожь. На долгое время становится тихо. Наконец, он говорит так мягко, что я едва его слышу: — Прости. Совсем простое слово, но в нём заложено очень много значений, которые я чувствую сквозь Силу; его чувства ко мне столь же сильны, как и мои к нему, но он чувствует, что не может их себе позволить, ведь он лидер Ордена джедаев. Прежде, чем я успеваю ответить, он задаёт мне вопрос: — Ты когда-нибудь сумеешь себя простить, Мара? Я открываю рот, чтобы ответить… и тут понимаю, что он не спрашивает, смогу ли я простить его. Он спрашивает, смогу ли я когда-нибудь простить себя. И внезапно я понимаю, о чём именно он спрашивает — сумею ли я когда-нибудь одолеть моё чувство вины и простить себя за моё прошлое в роли Руки Императора, и по-настоящему стать джедаем, как мне суждено. И в этот момент я задаюсь вопросом, способен ли Люк Скайуокер видеть меня лучше, чем я сама когда-либо смогу.