***
Однажды во время одной из наших дневных стоянок, когда я вместе с Оином и Бифуром чистила пони, ко мне неожиданно подошел Гэндальф. — Элен, — негромко сказал он, вставая радом со мной, — мне бы хотелось поговорить с тобой. При этих словах душа моя ушла в пятки. Сомнений в том, о чем именно пойдет разговор, у меня не возникало. На самом деле, я ждала его уже давно, с того самого момента, как волшебник настоял на том, чтобы меня взяли в поход, и думала, что он захочет поговорить со мной гораздо раньше. Однако все эти дни Гэндальф только с интересом присматривался ко мне, но еще ни разу не заговаривал. И вот, этот час наконец настал. Я отложила щетку и обреченно последовала вслед за Гэндальфом. Он отвел меня в сторону от лагеря, чтобы никто не услышал наш разговор, и указал на большой камень, приглашая меня присесть. — Итак, Элен из неизвестного рода, говори. — Что вы хотите знать? — еле слышно спросила я, опустив голову. — Дитя, тебе не стоит так меня бояться, — ободряюще сказал Гэндальф, набивая свою трубку. — Я лишь хочу знать, как молодая девушка оказалась одна в Шире, откуда она узнала про хоббита, которого никогда раньше не видела, и зачем отправилась в другой конец Средиземья с отрядом Торина Дубощита? Только, пожалуйста, давай не будем тратить наше с тобой время на ту историю, что ты рассказала Бильбо и всем остальным. Я хочу услышать правду. Я вздохнула и начала: — Если честно, я сама до конца не знаю ответы на все ваши вопросы. Дело в том, что я, как бы это абсурдно не звучало, попала сюда из другого мира. В нем не существует магии, и нет никаких других разумных народов, кроме людей. Мой мир развит гораздо больше, чем этот. В нем есть железные кони и более совершенное оружие, а люди там, находясь друг от друга на большом расстоянии, могут общаться с помощью специальных устройств, а еще летать по воздуху и строить огромные дома из стекла. До того, как попасть сюда, я уже знала о существовании Средиземья, вот только там, откуда я родом, весь этот мир, — я обвела рукой пространство вокруг, — всего лишь плод воображения одного человека. Он написал о Средиземье несколько книг. Я читала их еще в детстве, и поэтому, когда оказалась здесь, сразу поняла, где я. Из книг же я знала и о Бильбо, и о вас, и о гномьем походе. Так что, когда я попала в Шир, то просто последовала за теми, кого я раньше считала всего лишь персонажами книг. И если честно я до сих пор не до конца верю в реальность происходящего. Мне кажется, что я просто вижу очень странный сон, который все никак не заканчивается. Я закончила говорить, и теперь, замерев, ждала реакции на свой рассказ. Удивительно, но после этой исповеди у меня как будто камень с души упал, и стало очень легко. Я ожидала, что меня сейчас либо обвинят во лжи, либо назовут сумасшедшей, но к огромному изумлению, ничего из этого не произошло. Гэндальф долго ничего не говорил и просто курил трубку. Казалось, он был очень заинтересован моим рассказом и теперь сидел, осмысливая услышанное. Наконец спустя несколько томительных минут абсолютного молчания и десятка дымных колечек, волшебник сказал: — И все же я не пойму, как именно ты оказалась здесь. — Я получила травму — стукнулась головой и потеряла сознание, а очнулась уже здесь. Сначала я думала, что дело в поврежденном мозге, но… если все вокруг — галлюцинация, то почему я могу есть и спать, чувствовать усталость и боль? — я потерла виски и закончила: — В общем, я не знаю, как так вышло, что я оказалась здесь, и совершенно не представляю, как вернуться назад. — А ты этого хочешь? — неожиданно спросил Гэндальф. Да-а, не такой вопрос я ожидала услышать. — Ну… ведь… там мой дом и моя семья, так что… — на мгновение я задумалась, — да, я бы хотела вернуться. Вы знаете, как это сделать? — Нет, дитя, — покачал головой волшебник, — я еще никогда не сталкивался с подобным. Я верю твоим словам, так как вижу, что ты не лжешь, но мне неведомо, как ты попала в наш мир. Однако я знаю одно: ничего в нашей жизни не происходит просто так. Раз ты здесь, значит, теперь тут твое место, по крайней мере, сейчас. Я не могу помочь тебе, но, возможно, в Средиземье найдутся те, кто сможет. Я обреченно кивнула. Нет, не то чтобы я надеялась на то, что Гэндальф сейчас перенесет меня по щелчку пальцев в мою квартирку, но… — Вы расскажете другим обо мне? — спросила я. — Не в моих привычках раскрывать чужие секреты. Об этом узнают, только если ты сама пожелаешь кому-то еще рассказать свою историю. Я кивнула. — А что теперь со мной будет? Я была уверена в том, что теперь меня выкинут из отряда. — Сейчас тебе действительно не остается ничего, кроме как продолжать следовать за… сюжетом книги, — усмехнулся Гэндальф. Его явно веселила мысль о том, что в моем представлении он не больше, чем литературный герой, — А вот что будет с тобой в будущем, время покажет. Больше Гэндальф не возвращался к нашему разговору, да и вообще вел себя так, будто ничего и не было. Либо он не считал перемещения между мирами слегка необычным, но, впрочем, вполне нормальным делом, либо просто решил не думать об этом. У меня же, наоборот, появилось еще больше противоречий, чем раньше. Невеселые мысли, которые я раньше упорно гнала от себя, вновь завладели мною. Ну не бывает такого, чтобы люди, ударившись головой, просто брали и переносились в другую вселенную. Ну а если и так, то это получается, что я просто в одну секунду испарилась из автобуса и материализовалась здесь? Кем же я тогда считаюсь дома: без вести пропавшей или похищенной инопланетянами? Лучше бы это действительно была обычная кома. Путешествовать по Средиземью, конечно, здорово, но вот остаться здесь навечно… Теперь я проводила целые дни за подобными размышлениями. Гномы, видя, что со мной что-то не так, пытались найти причину моего странного настроения. — А ты, случаем, не заболела? — в который уже раз интересовался Бофур. — Ты только скажи, что у тебя болит, у Дори найдется лекарство абсолютно от всего. — Это ни к чему, — отвечала я, — я абсолютно здорова. — А может у нее каменный недуг, — как-то раз предположил Кили. Мы с Бильбо и Бофуром молча уставились на него, не понимая, что он имел ввиду, в то время как Фили, напротив, прекрасно поняв, о чем идет речь, рассмеялся. Кили смутился и принялся объяснять: — Ну, нам так матушка раньше говорила. Если гном внезапно становится угрюмым и задумчивым, перестает общаться с друзьями и совсем перестает улыбаться, значит, его поразил каменный недуг — болезнь, при которой сердце покрывается каменной корочкой из-за сильных тревог, чувства безысходности и страха. Вот и с нашей Элен происходит нечто подобное. — Мда-а, — протянул Фили, покачав головой, — я думал, мой брат уже взрослый мужчина, а он, оказывается, до сих пор верит в сказки, которые ему в детстве рассказывала матушка. Теперь я понимаю, почему дядя не хотел тебя брать в поход. — Иди ты к балрогу, Фили! — вспылил Кили и пустил коня вперед. Бофур и старший королевский племянник лишь продолжили смеяться. Я не выдержала и засмеялась вслед за остальными. На душе наконец-то стало легко, и я на время забыла о своих переживаниях. К слову сказать, вечером, когда мы остановились для ночлега, Кили уже вновь сидел с нами. Он вообще был совершенно незлопамятным, что для представителей его расы можно считать чудом. Вскоре равнины сменились лесами. Здесь росли деревья удивительных размеров. Их верхушки терялись где-то высоко-высоко в небе. Кроны вековых дубов переплетались между собой, образуя необычные формы. Вокруг пели птицы, журчали мелкие ручейки, которые то и дело попадались нам на пути. Повсюду пролегали звериные тропки — гномы объяснили мне, как различать их среди травы. Все вокруг было пропитано жизнью и светом. И удивительно, насколько я чувствовала себя здесь на своем месте. Странно, но я как будто всю жизнь вела такой образ жизни: постоянно странствовала, будучи как никогда близка к природному миру. Будто я раньше только и делала, что ходила по лесам, слушая песни ветра, завывавшего среди ветвей. Это было доселе мной не испытанное, но от этого не менее прекрасное чувство. Постепенно мы начали двигаться по склону. Западные земли оставались позади, а далеко впереди начинали виднеться Мглистые горы. Я уже давно перестала ждать, когда произойдут следующие события сюжета, и просто старалась наслаждаться путешествием. И тут неожиданно каноничные события сами нас настигли. В одну из ночей, когда сон в очередной раз не приходил ко мне, я сидела вместе с Фили и Кили, находившимися в дозоре. Мы расположились под природным каменным навесом, у костра. Братья раскуривали свои трубки, а я занималась починкой своего плаща, который порвала сегодня, зацепившись за ветку. — А расскажите про жизнь гномов, — в какой-то момент попросила я. — Что, например? — спросил Кили. — Ну-у, чем вы обычно занимаетесь, как живете, какие у вас есть обычаи, — перечислила я. Фили на секунду задумался, а затем начал говорить: — Большую часть жизни гномы проводят под землей. На поверхность мы обычно выходим, если есть нужда посетить людские селения или иные земли. Но большинство гномов, а в особенности женщин, вообще никогда не покидало пределов родных гор. — Почему? Неужели им не интересно посмотреть мир? — Нет, нас это не интересует, — пожал плечами Фили. — К тому же, в наших королевствах намного красивее, чем во многих долинах. Другие народы этого не знают, но у нас есть и подземные сады, и реки… — Вот только лесов с живностью нет, — добавил Кили. — Поэтому мы с братом раньше часто выходили на охоту. Отправлялись недели на две, а потом тащили домой кабана или какую-нибудь птицу. Бывало, и на рыбалку ходили. Матушке, правда, никогда не нравились наши вылазки. Она всегда очень переживала за нас, но никогда нам не препятствовала. — А ваш… отец? — осторожно спросила я. — Его звали Вили, — отозвался Фили, — он погиб вместе с дядей Фрерином в битве при Азанулбизаре. Мы тогда были еще совсем детьми. — Простите… мне жаль. — Мы его совсем не знали, — пожал плечами Фили, — дядя заменил нам отца. Он был рядом с нами все наше детство, и он же обучил нас всему, что должны знать наследники королевского рода. А когда матушка отказалась отпускать нас в поход, дядя настоял на том, чтобы мы пошли с ним. Так что, благодаря ему мы сейчас здесь, принимаем участие в величайшем походе. — И вскоре мы будем в числе тех героев, кто вернет себе нашу Родину, — закончил Кили. Когда братья говорили о своем дяде, в их словах звучали любовь и восхищение. Было видно, что они очень уважают Торина и очень гордятся тем, он удостоил их чести взять в свой поход, несмотря на то, что они были очень молоды и еще ни разу не принимали участия в настоящих битвах. В этот момент я впервые посмотрела на Подгорного короля другими глазами. — А почему он не обзавелся своими наследниками? — поинтересовалась я. В ответ гномы пожали плечами. — Думаю, дяде это просто не интересно, — сказал Фили. — Да, я вообще никогда не видел, чтобы его интересовали женщины, — добавил Кили. — Хм-м, а я раньше думала, что каждый король заинтересован в том, чтобы обзавестись прямым наследником, — задумчиво сказала я. — Ну-у, если бы нас не было, ему бы, конечно, пришлось. А та-а-ак… — с этими словами Кили сделал затяжку. Мы немного помолчали. — А какого это: знать, что когда-нибудь ты займешь престол и будешь управлять целым народом? — спросила я у Фили. — Немного страшно, — честно признался гном, — но в любом случае это произойдет еще очень не скоро, так что у меня еще есть время, чтобы насладиться свободой, не думая о будущем королевском титуле. В этот момент я вспомнила, какой конец ожидает Торина и его племянников, и помрачнела. Если все случится так, как было в книге, то жить им осталось всего лишь около полугода. Думать об этом совершенно не хотелось, и поэтому я поспешно перевела тему. — Я заметила, что все гномы носят косы. Они что-то значат, или это только так, украшение? — Чаще всего они действительно несут в себе смысл и могут кое-что рассказать об их владельце, — кивнул Кили. — Например, наши, — он указал на свою косу, которая собирала сзади волосы с висков, а Фили потер свои косички на усах, — говорят о принадлежности к роду Дурина. На это также указывает руна, изображенная на зажимах. Еще есть определенные косы, которые носят воины, побывавшие в серьезных сражениях, — продолжал гном, — у нас, к сожалению, пока таких нет. А еще есть обручальные косы. Обычно влюбленные заплетают их друг другу после первой… ночи любви, — щеки гнома слегка порозовели. — Эти косы очень легко отличить от других, так как они имеют очень сложное и красивое плетение. Если тебе интересно, как они выглядят, присмотрись потом повнимательнее к Глоину, у него такая есть. — А еще у нас есть такой обычай, — заговорил Фили: — если один из супругов умирает, другой должен отрезать свою обручальную косу и положить в гроб любимого. — Звучит грустно, но очень поэтично, — сказала я. — А что делают с этими косами, если гномы захотят разойтись? Просто расплетают их? — Это только у вас, людей, бывают разводы, — усмехнулся Фили, — а гномы любят раз и всю свою оставшуюся жизнь. — Да, жаль, что у нас не так, — печально сказала я. В этот момент где-то вдалеке раздался душераздирающий вопль. Я ни разу не слышала, чтобы кто-то издавал подобный звук: он представлял собой смешение криков хищной птицы, раненого зверя и человека. По телу пробежали мурашки. — Что это было?! — воскликнул Бильбо, внезапно возникший рядом с нами. Видимо, он тоже не спал и бродил где-то поблизости. — Орки, — ответил Кили, принимая серьезное выражение лица. — Орки? — переспросил Бильбо. Он ничего не знал об этих существах. Торин, услышав восклицание хоббита, мгновенно напрягся и схватился за рукоятку своего меча. — Убийцы, — сказал Фили, ничего, по сути, не объяснив, — их здесь целые дюжины. Вся долина кишит ими. — Они нападают на путников по утрам, быстро и тихо, оставляя после себя лишь реки крови, — зловеще произнес Кили, стараясь нагнать побольше жути на бедного хоббита, который после этих слов побледнел и начал в страхе озираться. Фили и Кили, переглянувшись, тихо засмеялись над реакцией Бильбо. А мне вот, как и хоббиту, было совсем не до шуток — слишком уж жутким показался орочий крик в тишине ночи. — Думаете, это смешно? — жестко одернул Торин своих племянников. Молодые гномы тут же перестали смеяться. — Думаете, ночные набеги орков — это шутка? Братья потупили головы, и Кили виновато произнес: — Мы ничего такого не имели в виду. — Нет, конечно. Вы ничего не знаете о мире! — гневно бросил Торин и прошел мимо Фили и Кили, смерив их убийственным взглядом. На меня он посмотрел точно также. Как будто я тоже усомнилась в том, насколько опасны нападения орков. — Не обращайте внимания, — сказал только что подошедший Балин. Видимо, орочий крик перебудил весь лагерь. — У Торина предостаточно причин ненавидеть орков. Я невольно придвинулась поближе к гному, зная, что за этими словами последует рассказ о войне гномов с орками за право обладать Кхазад-думом. — Когда дракон захватил одинокую гору, король попытался отвоевать древнее королевство гномов — Морию. Но наши враги опередили нас. Мориа была захвачена легионами орков под предводительством жестокого бледного орка — Азога Осквернителя. Он поклялся истребить всех потомков Дурина, и первым делом обезглавил короля. Траин, отец Торина, узнав о гибели Трора, объявил войну оркам Мглистых гор и собрал огромную армию. В великой битве за Азанулбизар погиб младший сын Траина, а также король Железных холмов Наин. Орки превосходили нас числом. Мы были подавлены. Поражение и смерть нависли над нами. И вот тогда появился он: молодой наследник рода бросил вызов бледному орку. Он бился в одиночку с этим чудовищным противником. Он лишился оружия и защищался дубовой ветвью, словно щитом. Азог Осквернитель понял в тот день, что потомков Дурина так просто не сломить. Торин призвал нас сплотиться. Мы собрались с силами и отбросили орков назад. Наш враг был побежден. Но не было не пиршества, ни радостных песен в ту ночь. Погибших было столько, что мы не успевали их оплакивать. Вопреки нашим древним обычаям, тела всех павших воинов пришлось сжечь, разложив погребальные костры. И тогда, глядя на Торина, я подумал: вот тот, за кем я последую, кого я готов в будущем назвать королем.* Когда Балин кончил свой рассказ, повисла тишина. Гномы молча смотрели туда, где стоял Дубощит. За свою жизнь они множество раз слышали эту историю, но как будто только сейчас осознали, КЕМ именно был их предводитель. Великий король, сошедший со страниц древних легенд, сейчас стоял прямо напротив них и внушал всем своим видом благоговейный трепет. Это была поистине значимая минута. Даже я, которая никогда не испытывала особого расположения к Торину, испытывала сейчас большое уважение к этому угрюмому гному. И только сейчас я задумалась о причинах, по которым Торин был всегда таким нелюдимым, резким и суровым. Думаю, если бы я пережила то же, что и он, то тоже бы озлобилась на весь мир и видела бы в каждом своего врага. Потеря родного дома, смерть деда, потом брата и зятя… Да, такое никому не пожелаешь. — А Осквернитель? — спросил Бильбо, разрушив всю торжественность момента, — Что стало с ним? — Он зарылся обратно в ту нору, из которой выполз, — ядовито произнес Торин до того, как Балин успел ответить. — Эта тварь давно подохла от своих ран. И тут я задумалась: а действительно ли это было так? По книге Азог действительно погиб в той битве, но вот по фильму… Я вообще не совсем понимала, какой закономерностью в этом мире связаны эти две версии истории. До этого все, что здесь происходило, было очень похоже на фильм, но вот история Балина… Она была немного другой. На этот счет у меня созрела теория: что если мир, в котором я сейчас нахожусь, соединяет в себе абсолютно все, что связано со вселенной «Хоббита»? Раньше существовала только книга, но потом вышел фильм, который тоже стал своеобразным каноном. А здесь эти две истории срастаются в одну… Вот только тогда заранее не предугадаешь, что будет происходить дальше. Конечно, фильм и книга похожи, но все же… Поистине странное место. — Ложитесь спать, — приказал Торин, — скоро уже рассвет. Я не стану делать вам поблажек, если вы не успеете за ночь набраться сил. После этих слов все разошлись. Я тоже вернулась к своей дорожной постели и, укрывшись одеялом, мгновенно уснула.***
Дальше мы двигались через высокие холмы. Все чаще на нашем пути вставали овраги и расселины, и путешествовать стало заметно труднее. Также через наш путь пролегали глубокие и быстрые реки. И чтобы перейти их, нам приходилось каждый раз спускаться вниз по течению и искать подходящее место для брода. После переправы мы были мокрыми, злыми и измотанными, так как преодоление реки с сильным течением — занятие довольно энергозатратное. Приходилось чаще делать дневные остановки, из-за чего Торин был не в духе еще больше, чем обычно. Многие попадали под его горячую руку. Мы с Бильбо старались не попадаться ему на глаза, насколько это было вообще возможно, путешествуя в одном отряде. Ко всему прочему испортилась погода. В течение трех дней, не переставая, шли сильные ливни. Вся одежда была мокрой и холодной, и неприятно прилипала к телу. Особенно тяжко было по ночам — в темное время суток нас заливало так, что складывалась впечатление, будто небеса решили устроить Всемирный потоп. Наутро мы просыпались в лужах воды измученными и не отдохнувшими. Конечно, как и следовало бы ожидать, я простудилась. Теперь носовые платки нужны были не только Бильбо. Благо, у хоббита их было предостаточно, и он охотно делился ими. Также ко всем остальным неудобствам присоединились постоянная головная боль и озноб. И главное, не было никакой возможности хоть чуточку согреться. В лесу невозможно было отыскать сухих веток, а как я уже говорила, нет хвороста — нет костра. Даже Дори и Нори, которые славились своим искусством по части разжигания огня, не могли ничего поделать. Так и проходили эти дни: в постоянной сырости и без возможности не то что сварить, но даже слегка подогреть еду. К слову, питались мы холодным вяленым мясом и яблоками. У читателя, возможно, возникнет вполне логичный вопрос: «Почему нельзя было попросить Гэндальфа с помощью магии разжечь костер или, например, по щелчку пальцев полностью высушить нашу одежду?». Я бы и сама с радостью задала волшебнику этот вопрос, вот только Гэндальфа среди нас попросту не было. Несколько дней назад, еще до того, как зарядили ливни, мы внезапно обнаружили, что маг пропал. Никто не видел, когда он покинул нас, и соответственно, никто не знал, когда он вернется. Такое случалось уже несколько раз. Гэндальф внезапно покидал нас, ничего не объяснив, и также неожиданно возвращался. Это очень нервировало гномов, и в особенности Торина. В остальном же эти постоянные отлучки никак не мешали нашему походу, и поэтому я почти не обращала на них внимания. Только сейчас я по-настоящему возненавидела эту странную привычку Гэндальфа оказываться непонятно где, когда он нужен здесь и сейчас. Но, наконец, дожди перестали, и на смену им пришли теплые солнечные дни. Настроение у всех заметно улучшилось, и мы стали продвигаться значительно быстрее. Правда, один день пришлось полностью потратить на то, чтобы высушить поклажу. Мы двигались вдоль очередного берега реки. В нашем отряде помимо тех пятнадцати пони, на которых ехали гномы, я и Бильбо, была еще одна, которая везла на себе мешки с провизией. С недавнего времени присмотр за ней стали доверять мне, чем я очень гордилась. Берег был слишком крутым, поэтому нам пришлось спешиться и вести своих пони под уздцы. Я, ведя за собой Корицу и Бесси, шла как всегда в самом конце отряда и любовалась бликами, сверкающими на поверхности воды, когда внезапно где-то недалеко в лесу раздался хруст веток, а затем послышался рык какого-то зверя. Пони испугались и стали выдергиваться из рук гномов, стараясь убежать подальше от источника шума. В отряде случился переполох. В этот момент та лошадка, что несла провизию, дернулась, выдернула из моей руки уздечку и бросилась в сторону. Я выпустила Корицу, погналась за Бесси и сама не заметила, как оказалась на середине реки. Лошадь стремилась перебраться на тот берег. Я понимала, что если она достигнет суши, я уже не смогу поймать ее, и поэтому бросилась наперерез. Я уже почти догнала испуганное животное, когда у меня из-под ног резко пропало дно. От неожиданности я тут же нахлебалась воды и начала задыхаться. В омуте течение было гораздо быстрее, и я не могла совладать с ним. Поток воды стремительно уносил меня от берега. Намокшие вещи стали ужасно тяжелыми и тащили меня в низ. У меня началась паника. Я барахталась в воде, пытаясь выплыть на поверхность и вдохнуть воздуха, но делала только хуже. Легкие горели огнем, тело становилось все тяжелее. Силы быстро покидали меня, а конечности от холода становились все менее подвижными. В какой-то момент я просто перестала бороться и начала терять сознание. Я уже почти отключилась, когда кто-то схватил меня за ворот рубашки и резко дернул наверх. Оказавшись на берегу, я упала на четвереньки и закашлялась. Когда вода вышла из легких, я обессиленно упала на землю и перекатилась на спину. Меня мутило. Ужасно кружилась голова. Кто-то тряхнул меня за плечи и прорычал у самого уха: — Только попробуй потерять сознание. Я сделала над собой усилие и открыла глаза. Надо мной склонился Торин. Он тяжело дышал и, кажется, был ужасно зол. С его мокрых прядей стекала вода, и холодные капли падали мне на лицо. Первой мыслью было: «Он что, тоже погнался за пони и начал тонуть?». Только через несколько секунд до меня наконец-то дошло. Стало ужасно неловко и стыдно. — С-с-спасибо, — выговорила я. Язык еле двигался из-за холода и пережитого шока. В ответ Торин фыркнул и что-то злобно бросил на кхуздуле. Подозреваю, что это был мат. Затем гном резко встал с земли и пошел прочь. В этот момент ко мне подбежали остальные. Будучи занятыми поимкой пони, они далеко не сразу заметили, что один из участников похода оказался в беде, и бросились к реке, когда Торин уже тащил меня за шкирку на берег. Об этом мне позже поведал Бильбо. Также он рассказал мне о том, что всех пони удалось поймать, но мы потеряли большую часть провизии — вся поклажа, что была навьючена на Бесси, уплыла. Узнав об этом, я почувствовала себя просто ужасно и захотела провалиться под землю. «Сколь же проблем я всем доставила!» Однако никто не спешил обвинять меня. Все молча разделили между собой остатки еды и стали разбивать лагерь на том же берегу. В этот день наш отряд дальше не двинулся. Спустя несколько неудачных попыток гномам все же удалось развести костер. Впервые за несколько дней! Сколько же восторгов прозвучало по этому поводу. Я сидела возле огня уже в сухой одежде, завернувшись в несколько одеял, и мысленно корила себя за свою способность создавать проблемы на ровном месте, когда ко мне подсел Бофур и протянул свою флягу. — Вот, выпей, сразу согреешься. А то, вон, как дрожишь вся. Я благодарно посмотрела на гнома и, взяв в руки сосуд, открутила крышку. — А что это? Я понюхала жидкость и тут же отвела руку с флягой — в нос ударил резкий запах алкоголя. — Это настойка их шишек. Я сам ее делал. Хорошо помогает согреться. Я закрутила крышку и вернула флягу Бофуру. — Нет, спасибо, я как-нибудь так согреюсь. — Да ты попробуй, — продолжил меня уговаривать гном, — на вкус она не такая противная, как на запах. — Да я верю, но проблема вовсе не в запахе. Просто у меня аллергия на алкоголь, — объяснила я. — А такая разве бывает? — удивился Бофур. Я утвердительно кивнула, — Да, не повезло тебе. И как ты только живешь с этим? Если бы, например, у меня не было возможности пить эль, я бы уже умер от тоски! В ответ я лишь развела руками и грустно улыбнулась. — Ладно, ты это, не только не грусти, я сейчас попрошу Дори заварить тебе какой-нибудь целебный чай, — сказал Бофур, вставая со своего места. — Спасибо за заботу, — поблагодарила я, тепло улыбнувшись. Вскоре Дори принес мне отвар, обещанный Бофуром. Напиток действительно быстро помог мне согреться, и я наконец перестала трястись. — Вам лучше? — спросил гном. — Да, намного, большое вам спасибо. — Может, стоит предложить чай Торину? — сказал Бильбо, который сидел недалеко от нас. При упоминании гномьего короля я зарделась. Вот же я эгоистка. Сижу тут у огня, греюсь, и нет бы, чтобы промелькнула мысль о том, что нужно нормально поблагодарить Торина за то, что он вытащил мою тушку из воды. А ведь я действительно могла захлебнуться, если бы не он. Ну почему я всегда думаю о важном в самый последний момент? — Я отнесу ему, — сказала я, поднимаясь с земли. — Где он? — среди гномов Торина не было. — Кажется, где-то там, — ответил Бильбо, махнув куда-то в сторону деревьев. Я наполнила кружку отваром из котелка и направилась в указанном направлении. Пока я шла, меня посещали мысли о том, до чего же иронично, что именно Дубощит стал моим спасителем. А я то думала, что он был бы только рад возможности избавиться от нежелательной спутницы. Торин сидел на поваленном дереве посреди небольшой лесной опушки и затачивал свою секиру. Увидев, что гном был облачен в одни лишь штаны, — остальная одежда сушилась на траве — я смутилась и, не дойдя до него несколько шагов, остановилась в тени сосен. Не сказать, чтоб я раньше часто видела мужчин без рубашки, тем более с такими красивыми накаченными мышцами, как у Торина, так что я невольно засмотрелась на его тело — многочисленные слои одежды, которые Дубощит всегда носил на себе, скрывали, насколько оно было сильным и подтянутым. Плечи и ключицы Подгорного короля были покрыты синими витиеватыми узорами, а на предплечьях красовались многочисленные шрамы, которые совсем его не уродовали, а наоборот, придавали больше мужественности. Я уже отмечала раньше, что Торин, несмотря на всю свою суровость, был очень красивым гномом, но сейчас я могла бы назвать его внешность чуть ли не идеальной… Неожиданно Торин поднял голову и встретился со мной взглядом. Я тут же опустила глаза. «Хоть бы он не заметил, как я его рассматривала» — подумала я и, почувствовав, как кровь приливает к лицу, постаралась спрятаться за волосами. Торин, не дождавшись от меня хоть каких-нибудь слов, спросил: — Что-то случилось? — Д-да… то есть… нет. Я просто хотела сказать… чтобы согреться… Дори приготовил… В общем, вот, — выдала наконец я, так и не сумев сказать что-то более внятное, и, в два шага преодолев расстояние между нами, протянула ему кружку, упорно старясь не встречаться с ним взглядом. Торин хмыкнул и взял чай у меня из рук. Кажется, его очень позабавил мой неожиданно проснувшийся словарный кретинизм. — Похоже, купание в холодной воде плохо на тебе сказывается, — заметил он, заставив меня еще сильнее покраснеть. Я с облегчением отметила, что Торин был в неплохом расположении духа, а значит, он не станет душить меня прямо на месте за все мои прегрешения, как, наверное, хотел сделать, как только достал меня из реки. — Да, к слову о воде… Я ведь так и не поблагодарила вас должным образом за свое спасение. Еще ни разу в жизни я не находилась в такой опасной близости от смерти, и если бы не вы, скорее всего я сейчас была бы бездыханным телом. Так что, спасибо вам огромное, я теперь перед вами в большом долгу. Сказав все это, я низко поклонилась. Торин серьезно посмотрел на меня и ответил: — Надеюсь, это был первый и последний раз, когда ты нуждалась в спасении. Я не могу думать о безопасности каждого отдельного участника похода и следить за тем, чтобы он не погиб из-за какой-то глупости. — Я понимаю, — тихо проговорила я, виновато опустив голову. — Впредь я буду осторожнее и постараюсь не доставлять вам неприятностей. Простите, что вам пришлось из-за меня намокнуть. И я правда очень сожалею, что так вышло с провизией. — Все не так печально, — сказал Торин менее сурово, — Мы всегда можем добыть себе пищу сами, немного поохотившись. Конечно, это немного нас задержит, но это не так уж страшно. К тому же, лишние тренировки в меткости никому не повредят. Я облегченно выдохнула. Подгорный король взглядом указал на чашку, стоящую на земле, и сказал: — Передай Дори спасибо. Я кивнула. Повисло молчание. Желая его нарушить, я заговорила снова: — Могу я спросить, почему вы не сидите у костра вместе со всеми? Вы ведь можете простудиться. — Гномы не подвержены человеческим болезням. Простуда мне не грозит, — ответил Торин. В этот момент я почувствовала себя полной дурой. — А не с отрядом я, потому что предпочитаю одиночество. К тому же, в моем присутствии остальные чувствуют себя более скованно, а я не хочу смущать своих подданных. Помня, как в доме у Бильбо гномы, услышав, как Дубощит стучится в дверь, тут же перестали веселиться и разом замолчали, я не могла мысленно не согласиться с последним утверждением. Действительно, когда рядом находился предводитель отряда, они вели себя более сдержанно. — Ясно, — все, что я смогла придумать в ответ. Видя, что мое общество тяготит Торина, я поспешно ретировалась с поляны и вернулась к остальным, чувствуя себя как никогда неловко.