Оптимус, сладкое только после супа!

             Мегатрон давно уже обнаружил, что после недавнего «перерождения» технология масс-шифтинга перестала быть ему доступной — стерта, как и многие, с сотней подпрограмм и кодов. От этого он злился так, что, пожалуй, одного только пущенного на киберматерию до самых небес набитого органиками Гонконга было бы ничтожно мало, чтобы люди отплатили за его годы заточения в том, что они самонадеянно называли «исследовательскими лабораториями». Злился еще и на себя — за один лишь ворн второй раз он попадает в липкие лапки органиков.       Прямо сейчас, в 3 часа пополудни, с притворной медлительностью пробирающийся вдоль искромсанного гранитного бока набережной Мегатрон — неприметный зеленый минивен с дурацким рисунком на двери. Да, пусть и без масс-шифтинга, но это не значит, что нельзя избежать особенного внимания к своей разыскиваемой персоне и не использовать все это пустое место в пассажирском отсеке, чтобы выглядеть на пару тонн меньше. За рулем — побитая голограмма, с — он надеялся — достаточно жалкой для пострадавшего органика физиономией.       Люди создают проблемы себе сами, потому что каким бы шлаком не был накачан его нынешний корпус, это был не энергон. С десяток примитивных маячков, прикрепленных к нему ранее, были сброшены еще в ангаре, и теперь ни у кого не было адекватных средств его отследить, если только Мегатрон сам не захочет появиться на глаза. Мимо него уже промчались несколько полицейских карет с оголтелыми земными офицерами, которые даже не посмотрели в его сторону, тыча нос в свои экранчики энергонных радаров.       Наконец найдя уцелевший мост, Мегатрон выехал на площадь, изрезанную полосами трамвайных линий. Гонконг напоминает Каон. Хрупкую уменьшенную копию его узких дорог и высоких башен. От этого еще приятнее видеть вокруг его развалины. Потасовка закончилась совсем недавно, даже пыль еще не улеглась, поэтому сейчас, пока город и власти выдыхают с облегчением, самое время быть незаметным - по крайней мере, пока.       Здесь, на южной стороне, гораздо больше разрушений — он лично помнил, как пущенный им снаряд, по случайности миновав толстый шлем одного из праймовских солдат, рассек боковину этого небоскреба, отчего он теперь накренился и предостерегающе потрескивает. Мегатрон опустил взгляд вниз, куда сыпались осколки с его верхних этажей, звонко разбиваясь об асфальт: глазурь битого стекла, за которой, припорошенная белой пылью, лежала черная груда металла. Он почти не поверил в свою удачу, когда, подкатив ближе и ткнув выдвинувшимся из бампера щупом, узнал тело Локдауна. Раньше, быть может, Мегатрон не стал бы унижать себя подобным, но война научила его не отказываться от возможностей, которые предлагает его судьба. Он давно уже смирился с тем, что у нее очень специфический вкус. К тому же… даже Прайм совсем недавно щеголял в крыльях Джетфайра.             Мегатрон трансформировался и навис над поверженным миссионером: в темном металле груди чернела дыра, обрамленная полосами когтей. Неплохо. Искра коллапсировала не так давно и ощущались еще слабые отголоски его ЭМ-поля. Мегатрон прислушался к ним — страх, даже ужас, горькая злость, печаль и отчаяние. Вот это да. Мегатрон почти рассмеялся — и это тот, кто притворялся грозным охотником за головами? Оо, быть может и Прайм тоже напускает на себя слишком толстый слой пафоса, за которым раньше Мегатрону не удавалось разглядеть подобных слабостей? Но времени нет, времени мало. Предводитель десептиконов запускает когти и разрывает грудную обшивку, обнажая произведение искусства — ружье: лазерный прицел, почти нулевая диссипация и отдача. Оо, Мегатрон по одним только контурам видит потенциал оружия: усиленный ствол из ситалла, холодом отблескивающий на оранжевом земном солнце, искусственная трансформационная шестерня, интеграционные ключи. Мегатрон перемещает материю от его правой руки, металл послушно перетекает от одного сустава к другому, распределяясь по телу и освобождая место для его новой игрушки — ничто не заменит его термоядерной красавицы, но во времена, когда нужно выбирать между откровенно слабым оружием, созданным из собственного металла, почти импровизацией, чистейшим моветоном, и этим — Мегатрон выберет последнее.       Теперь левая рука — ох, этот охотник напичкан смертоносными сюрпризами. Пожалуй все, что спасло в этот раз Прайма — это почти отсутствующий в разодранных баках энергон. Заодно с этим наблюдением Мегатрон сделал мысленную пометку — теперь с локдауновским вооружением ему стоит избегать сканеров — он чувствовал в новых деталях остатки кибертронского топлива, бежавшего недавно по магистралям другого меха.       Пока материя его корпуса неохотно усваивала и откалибровывала новые детали, и Мегатрон потянулся за следующей порцией — в правых серво у мехов всегда отличное оружие. Он почти оторвал уже конечность, как снова почувствовал ЭМ-поле. Он уже и забыл, какими чувствительными могут быть новые сканеры — а теперь у него весь корпус новый. Стараясь не отвлекаться на жалкие остаточные волны, он оторвал сразу несколько пластин и замер. Мегатрон прищурился и хмыкнул — так значит, это был не остаток ЭМ-поля.

*

      Это было рискованно. Нет, Мегатрон был уверен, что бы это ни оказалось, оно не противопоставит ему ничего. Однако сейчас он беспокоился о прикрытии — в идеале стоило покинуть город и дождаться ночи, но только не с новой вводной.       И вот он снова едет по улицам, хрустя осколками, на пассажирском сидении лежит черная металлическая туба искрового экстрактора, где внутри слабо мерцает шар голубого света. Что именно его побуждает сделать это? Процессор в недоумении запрашивает информацию у мотиватора, но мотиватор упрямо молчит. Пока единственная догадка - это острым огоньком мерцающий интерес. Он мог бы сказать, что это интуиция - там самая интуиция военачальников, которая, словно Старскрим, то служит верно, то начинает вилять и хитрить, так и норовя запихнуть гранату под обшивку. В этот раз Мегатрон верит своему внутреннему Старскриму.       Через четверть джоора он нашел это — относительно целый корпус красного дрона. Дождавшись, пока не стихнет шум колес неподалеку, лидер Десептиконов трансформировался, держа в руках квинтессонское устройство. Такое оборудование не обладает «интуитивным интерфейсом», и пользоваться им тяжело и почти невозможно, если не имел дело с похожими кодами раньше. К счастью, у Мегатрона такой опыт был, и эти знания даже не оказались затерты. Поэтому он установил тубу над грудным отсеком механизма, выпустил соединительные кабели к контактам экстрактора, и чужая искра, напряженно потрескивая, с тихим «вуух!» опустилась в пустой корпус. Первый брийм ничего не происходило. Но Мегатрон знал — считать его маленький эксперимент провалившимся еще рано. Нужно время. Голубое свечение, хоть и слабое, лишившись поддерживающей камеры, замерцало и побледнело — но не угасло. Еще немного — и электромагнитное поле дрогнуло, расширилось, окрепло едва-едва. Мегатрон сощурился. Механизмы дрона под его ногами, наделенного теперь искрой, медленно ожили, зашелестели. Мегатрон приготовил пушку, и, когда активировалась голубая оптика, приставил к не сошедшимся еще грудным пластинам и прорычал:       — Один звук, и на этот раз твоя жалкая искра точно соединиться с Оллспарком, в какой форме бы он ни был теперь во вселенной.