«Надо выбирать между тем, к чему привык, и тем, к чему тянет»,
— «Алхимик», Пауло Коэльо.
В чём скрыта истинная сила? В смелости? Чувствах? Интеллекте? Может, власти? Каждый ответ верен. Но главенствующим среди всего вышеперечисленного Ивамото считает точное понимание того, кто ты. Без этого всё потенциально иное исчезает, если хотя бы появлялось. Тут же образуется встречный вопрос: что значит знать кто ты? Кем ты ещё можешь быть, если не человеком, которым являешься с рождения? Этим Коё и решила ввести в заблуждение женщину, не соглашаясь с её мнением. На что она ответила: «Человек представляет из себя лишь оболочку для души. А какая именно душа — только ты способен узнать». Есть ли логика во всём, когда Ивамото говорила о внутренней изменчивости человека? Зачем узнавать себя, если возможно сразу выстраивать из себя того, кого хочешь видеть внутри? Непонятно. В первый же день своего нахождения в доме малознакомой женщины, Коё не ожидала услышать от неё же идею помедитировать. Желание поддерживать явную дистанцию друг от друга у девушки никуда не пропадало, потому что внезапное предложение Ивамото помочь её сильно настораживает. Быть может, она ненормальная и хочет навредить Коё. Или она в сговоре с теми преступниками, что собираются всунуть Озаки в мафию. Всё вероятно, хотя, насчёт последнего, Коё склоняется больше к «нет», чем к «да». Женщина выглядит с причудами, однако отсутствуют основания полагать, что она за одно с преступностью. И всё же стоит пока опасаться её. Коё не торопилась сразу давать ответ на предложение совместной медитации. И только немного позже дала согласие, промямлив: «Давайте попробуем». Девушка сама будет виновата, если потом пожалеет о доверии к этому человеку, она понимает. Тогда Ивамото усадила ворчливую Коё в правильную позу, после чего они приступили. — Очисти свой разум от мыслей о себе, мире, людях, проблемах. Сосредоточься на окружающих тебя вещах. Выполнять то, что говорит Ивамото Коё, так помягче, трудно. А как иначе? Рядом с тобой сидит человек, у которого не пойми что на уме. Мало ли, вдруг эта женщина сейчас ранит девушку, заставив отвлечься на другое. А «другое» само по себе ничего. Дворик за домом полон раскатистых звуков. В правое ухо Озаки отдаёт журчанием воды, бесконечно стекающей по маленькой мельнице в закрытый водоём. Эта картина однозначно относится к тем, на которые можно смотреть неотрывно всю жизнь, но женщина призывает Коё прикрыть глаза, ориентируясь лишь на ощущения. Полноценно Коё не прислушивается и не прикрывает глаза полностью для собственного успокоения. Помимо мельницы привлекают валуны с приросшей растительностью, лежащие по бокам двора и некрепкое, вялое деревце, кажущееся готовым к усыханию. Однако и без этой прискорбности место выделяется прекрасной атмосферой, передаваемой через оттенки зелёного. В левое ухо девушки проникает тяжёлый ветер, наполняющий черепную коробку дозой ноющей боли. «Да уж. Не такой ветер я люблю», — подумала она. После последовало пищащее чириканье. Коё и предположить не могла, что её так будет нервировать обыкновенная природа. Прошёл ещё один сардонический поток ветра, который взлохматил волосы Озаки, перекрыв ей всё лицо. — Отдавшись в объятья матерь природы, у человека образуется возможность прийти к внутреннему умиротворению. В связи с этим, поиски себя укорачиваются в несколько раз, — идеально ровно и без долгого подбора слов произнесла Ивамото. Она, в отличие от Коё, ни чуть не двинулась с места, даже когда вовсю жужжал ветер. Кажется, что этот человек обитает в собственном мирке, где всё имеет гармонию и упорядоченность, без различных нюансов. Такое неприемлемо для Озаки. — Держи спину прямо, — спокойно указывает женщина девушке, которая копошится и пытается уложить спутанные волосы. — Серьёзно?! Это нереально! Её ломит так, будто бы я таскала килограммовые мешки с рисом! — встаёт Озаки с позы перед Ивамото. — Как у вас хватает терпения на молчаливые посиделки? Я не могу понять. Разве не возникает всевозможных мыслей в голове при тишине? Ивамото открыла глаза и тяжело выдыхает. — Я понимаю, что это поначалу трудно, думается невыполнимым. Но уверяю, дав себе время, ты осознаешь всю правильность происходящего. — Правильность… — плюхнулась Коё напротив женщины. — Может, правильно меня сдать кучке бандитов, которые направят прямиком в необратимый смысл жизни? Зато я не стану докучать вам, создавать проблемы… Вот, что делать, когда меня отыщут? Они ведь отыщут со стопроцентной вероятностью… — Тебя никто не найдёт, — говорит женщина, — в доме есть тайник, который не обнаружат даже через миллионы лет. — И что же это за тайник? — Если понадобится — скажу, — вновь прикрыла глаза Ивамото. — Коё. Я хочу, чтобы ты перестала разрешать сомнениям тобой управлять. Пока ты не будешь держать единый ориентир, ничего не добьёшься. Озаки молча возвращается к неполюбившемуся занятию, одновременно цепляясь за уже потускневшую надежду.***
Произвольно плывущие в небе облака, похожие на сладкую вату, по очереди заслоняют человеческое светило, делая погоду непривычной для японских жителей. Солнце ритмично то исчезает на несколько секунд, то возвращается. К внутреннему, не самому лучшему состоянию, добавляется внешний раздражитель, из-за этого сильнее поганится настроение напарников, так жаждуще ищущих свою пропажу. Прошло уже два часа её поисков, но совершенно ничего. Ни одного примечательного обозначения девушки. Яно и Хироцу плохо ориентируются в деревне, поскольку в ней они всего-то второй день. Решили не разлучаться, дабы не потеряться. Иначе потом может понадобится вдобавок искать друг друга. Естественно, у них имеются телефоны, но они и догадаться не могли, что здесь будет ужасная связь. Вся ситуация оборачивается против них. Если не выполнят столь простецкую миссию — безоговорочное наказание. А какое оно — зависит от важности потери. Коё же расценивается, как значимая фигура для мафии. Эсперы — привилегированные и ценные исполнители в организации, потому что их уникальные способности бесспорно помогают в тех или иных задачах и положениях. Совершаемые ими просчёты, в отличие от обычных людей, не сильно сказываются на их благополучии. Да, могут лишить зарплаты, понизить в ранге, если есть куда, но это ничто, по сравнению с простыми работниками. Избить, посадить на недели в камеру или же вовсе убить всеми известным традиционным способом: заставить прикусить бордюр зубами, затем нанести удар ногой по затылку, ломая челюсть, а после совершить три выстрела в грудь — удел пешек Портовой Мафии. В этом плане Хироцу переживает за напарника. Она хоть и является, по его мнению, незаменимым участником в конторе со своим аналитическим типом мышления и смекалкой, но её имеют право сместить без особых огорчений. Было множество случаев, которые смел наблюдать Хироцу, когда опытных, хороших сотрудников убирали из мафии даже за мелкую ошибку. Особенно такое обострилось с нынешней главой организации. Поэтому мужчина не сомневается в том, что, если они завалят задание, то получит выговор в большей степени Яно. Любовь делает всё живое немощным и беспомощным. Без неё жилось бы легче… А может, нет. Напарница неожиданно остановилась, сфокусировавшись на белом листке бумаги, лежащем на краю дороги. Она подошла к нему и, взяв в руки, перевернула обратной стороной. — Теперь ты будешь обращать внимание даже на пустые листы бумаги? — закатывает глаза Хироцу, ожидавший чего-то полезного из уст Яно. — Часто ли ты видишь на улице разбросанные рисунки такого характера? — резко оборачивается женщина, выставляя содержимое листка. На нём выведен красным карандашом чёткий силуэт существа, которое одето в кимоно и плащ. Оно не имеет ног и от него исходят ярко выраженные линии, нарисованные жёстким нажатием хозяина данной работы. — Значит мы идём в верном направлении, — одобрительно кивнул Хироцу. — Именно. Двинувшись по выстроенному пути, вскоре напарники замечают пожилого жителя деревни, который развешивает белоснежную простыню на натянутую верёвку. Не оповестив Яно о своих действиях, Хироцу сменил курс в сторону старика. — Извините, — подходит мужчина к незнакомцу, — я вижу, вы заняты, но могли бы уделить немного своего времени для моего вопроса? Старик развернулся к Хироцу, окинув его и напарника оценивающим взглядом. — Задавайте скорее, а то дел по горло. — Этой ночью… Вы не видели никакую девушку рядом со своим домом? Житель показательно почесал затылок. — Что мне будет, если скажу да? — азарт заиграл на его лице, тем самым вызвав у Яно желание ударить. — Наш ребёнок сбежал, ты, алчное дерьмо! Где сочувствие? — злобно вставила женщина. — Какое сочувствие? Были бы нормальными родителями, она бы не сбежала. — Так, хватит. Чего вы хотите? Денег? — уже предвидел Хироцу. — Хм. Ну, что же может ещё хотеть простолюдин, верно? — усмехнулся старик. По итогу выяснилось, что Коё свернула с дороги направо к какому-то дому, в котором живёт неизвестный жителю человек. А вот почему неизвестный, путникам неясно. Вроде как, здесь все должны знать друг друга, деревня же. Но как бы то ни было, Хироцу и Яно быстрым шагом направились к тому самому дому. Проходя мимо невысокой древесной таблички с потрёпанной надписью «Айнокура», напарники переглянулись, оба осознав, что они даже не знали места, где проходит миссия. Настолько сильно им въелась сама работа, что они перестали интересоваться такой элементарностью. Практически всю свою жизнь Яно и Хироцу не имели возможности встретиться с таким явлением, как обыденность. Она есть у большинства людей на этой планете, но только у «особенных» всё с точностью наоборот. Если жизнь простых людей состоит из поверхностных, базовых вещей, то у «особенных», конкретно у мафиози, всё упирается в выплёскивании того, что неприлично долго хранилось глубоко в душе. Эту энергию направляют в полезное для высокопоставленных лиц бизнес, связанный с преступностью. Возможно, это и неправильно со стороны морали, но поразмыслив, начинаешь понимать, что без такого труда обойтись просто нельзя, иначе все люди, обладающие потерянностью, теряют контроль над собой. И в конечном счёте всё сводится к бессмысленной трате времени, которое усугубляет жизни всех. Вот почему мафиози — особенные. Они не знают, что значит «просто жить». Им нужны любые цели, которые занимали бы их голову как можно дольше. А такие цели приносят адреналин, безумие и еле чувствуемое счастье, скрывающееся под пеленой горя. Со слабостью в голеностопном суставе, напарники одновременно останавливаются у забора дома. За ним слышится знакомый тихий голосок. — Коё! — громко шепчет Яно Хироцу. — Я уже понял. Что будем делать? Не заявимся же мы с просьбой пройти с нами, она тут же начнёт агрессировать. Да и хозяин дома, вероятно, будет задавать неудобные для нас вопросы. Без доли лжи. Ворвавшись в дом, не трудно учинить конфликт, который разрастётся в потасовку с плохими последствиями. — Вкусить бордюр — такая себе прерогатива. Давай-ка попытаемся остаться в живых, — говорит Яно. Кого-то убедительнее, чем напарник, Хироцу ещё не встречал. Дуэт обошёл дом и постучал в дверь. Ждать пришлось минут пять. Отворила вход в своё пристанище женщина с полотенцем на плече. — Простите, что заставила ждать, была на заднем дворе, плохо слышала, — ответила она и поклонилась. — Ничего, ничего. У вас большой дом, — с восторгом раскрывает рот Яно. — М-м, есть такое, — кротко отводит взгляд женщина. — Вам что-то нужно? — Видите ли… Наша дочь пропала, всюду ищем, — встревоженно тараторит Хироцу. — Мы спросили у одного мужчины, видел ли он её. Сказал, что она побежала в сторону вашего дома. «Надо растянуть конфликт и перенести его подальше от улицы, желательно в дом», — просчитал Хироцу, рассчитывая, что Яно сможет понять его мысли и подхватить игру. Женщина ненароком задумалась, подперев указательный палец к подбородку. — Сожалею, не видела. Если я могу чем-то помочь… — Можете, — натянула улыбку Яно. — Я и супруг никого здесь не знаем, переехали вчера. Было бы славно, если бы мы познакомились поближе и немного отдохнули у вас. А-то ходим уже какой час, не знаем, где искать нашу оборванку. Знали бы вы как мы устаём от её проделок… — А вам не страшно за вашего ребёнка? Мало ли что произойдёт пока вы здесь. — Она достаточно взрослая, чтобы не совершать глупости с собой. Её излюбленное занятие — шатать наши нервы и всё, — убедила Яно. — Раз вы уверены… Прошу, заходите, — улыбнулась женщина и уступила проход. Ощущаемый шлейф лукавства прошёлся между людьми, но каждый из них держит свой образ. За столом все уже успели познакомиться. Ивамото расспросила знакомых о впечатлениях о деревне. Те подбирали самые льстивые словечки, создавая приятную атмосферу. — У вас есть дети, Ивамото? — интересуется Яно, параллельно изучая глазами комнату и в некотором смысле женщину. — Нет, и никогда их не хотела, — предельно честный выдала она ответ. — И правильно. Немыслимое количество проблем от них. Вот наша Озаки, например, тот ещё сочинитель, от чего возникают хлопоты. Представляете, — хохотнула Яно, — она постоянно твердит о том, что её родители — ненормальные и очень плохие люди, когда это абсолютная ложь. Хироцу чувствует, как моментально повысился градус напряжения. Он уже настраивает себя на предстоящую разборку. Женщина впивается глазами в Яно, как хищница. — Получается, из-за своих фантазий она сбегает от вас? — Ивамото потихоньку наклоняет руку, медленно скатывая с рукава клинок. — Или же всё-таки есть реальные причины? Ехидно и не моргая, Яно смотрит на Ивамото, отслеживая каждый двинутый мускул на её лице. Гляделки продолжаются непростительно долго. Хироцу не знает, как пошевелиться. «Да ты смеёшься что ли, Яно?» — ругает он её, моля, чтобы перестала. — Хм, наверное, да, есть причины. Думаю, вы знаете, что все родители неидеальны и не всегда справляются с трудностями ребёнка. Именно сейчас у нас такой период, — со скорбью вздохнула Яно, постукивая по столу, но тут же перестала, — Что же мы только про нас. Расскажите о себе. Вы увлекаетесь боевыми искусствами, верно? Если судить по катане. Она взглянула на неё. Расчехлённый меч лежит на подставке, отражая солнечный свет. По всей рукояти идеально выстроены серебряные ромбы. — Да, — женщина спрятала оружие обратно, — но это больше, чем увлечение. Я посветила боевым искусствам всю жизнь. Это единственное, к чему у меня призвание. — Вы из рода самураев? — под впечатлением спрашивает Яно, ожидая услышать положительный ответ. — Да, вы угадали. Яно подарила улыбку новой знакомой, но потом будто её пробило током. Она встала, ахнув на весь дом. — Мы что-то задержались. Нам пора, да, дорогой? Хироцу на секунду задумался, а затем кивнул. Гости вышли за порог дома. Перекинувшись пару фраз с хозяйкой, они начинают уходить. Но Хироцу вдруг останавливается. — Извините, госпожа Ивамото, — выкрикивает он ей, когда уже та почти закрыла дверь, — могу задать личный вопрос? — Задавайте. — Ваша правая рука… Не имеет пальцев? Мне не привиделось? Женщина чуть-чуть открыла свою руку, на которой правда не было пальцев. Она вся покрыта зажившими, белыми шрамами. — Понял. Вы молодец, что не постеснялись, — кивнул он ей, а та ему в ответ. — Берегите себя! — крикнула напоследок Яно, помахав рукой. Ивамото выставила благодарную широкую улыбку и медленно скрылась. Она сразу упёрлась рукой в стену, восстанавливаясь после недолгой тревоги, способной выбить из повседневной уравновешенности. Ивамото трудно такое претерпевать. Когда ты научился прибывать в одном состоянии, тяжело впадать даже в грамм дискомфорта. Это можно обозвать, как слабость, но во всяком случае, данность не беспокоит женщину уже несколько лет. Два тихих стука проносится через весь дом. Ивамото спешит к месту звука и поднимает глаза в потолок. От хилых ударов он чуть посыпался. — Отползи вправо, чтобы не упасть, — сказала женщина, взяв длинную палку. Немного надавив на источник звука, появилась щель, из которой вылезла голова Коё. — Восхитительно. И как мне слезть? — вглядывается она в пол. — Здесь невысоко, спрыгнешь сама. Ты ничего не сломаешь, — сделала паузу женщина, — понятное дело, если правильно приземлишься. Повертев быстро головой и выдохнув, Ивамото пошла на кухню. — А-а-а-а, и что за правильное приземление? — недовольно спрашивает Озаки, на что выходит преднамеренное молчание. Девушка злобно помычала и начала принимать положение для прыжка. Она решила приземлиться одновременно на ноги и руки, чтобы снизить нагрузку на одну часть тела. Что-то пошло не так. Послышался жёсткий удар с выкриком. Ивамото не обратила на это никакого внимания, продолжая прибираться. В проходе встала Коё, держась за левую руку. — Этот чердак жутко странный. Почему он узкий? — шипит она сквозь зубы. Женщина не прерываясь убирает посуду со стола и произносит: — Он предназначен не для вещей, а для секретов. Их у меня немного. — Ясно. То место и правда никто не обнаружит. Оно вообще незаметно, — проходит девушка в комнату, стряхивая пыль с колен. Она выпрямляется и сразу останавливается за спиной Ивамото, шёпотом добавив: — Спасибо, что спрятали и не сдали… Ивамото лишь промычала, вроде «ага». — И-ивамото… Они обо всём догадались? Женщина оборачивается с озабоченным выражением лица. — Возможно. Но они отступили… Думаю, пока. Пав в обеспокоенность, Коё опустила голову и закрыла глаза. Она подрагивала, при этом громко сглотнув. — Они вернутся, я уверена. И, скорее всего, не одни. — Поэтому нужны тренировки, — она мягко положила руку на плечо Озаки, не смотря на неё, — слушай меня и усердно трудись, тогда тебе не будет страшно. Девушка кивнула. Она нечаянно посмотрела на руку женщины, где нет пальцев. Ивамото заметила заинтересованность на лице Коё, но ничего не сказала, оттянув рукав ниже. Немного помешкав, она куда-то ушла. «Что вы утаиваете?» — подумала Озаки.***
— Что теперь, Яно? Найдём новую рыжеволосую девочку и научим её вызывать демона? — бурчит Хироцу, отчаянно пытаясь спуститься с пригорка, попутно не полетев кубарем. — Или едем в Йокогаму на свидание, чтобы провести время вместе в последний раз? Скучающий напарник стоит на месте, скрестив руки, и периодически зевает от другого из-за его непрекращающегося психоза со смешными, аккуратными зашагиваниями на проклятый пригорок. Хироцу свойственно сразу паниковать, если что-то идёт не как надо. Яно принимает это из-за бесконечной любви к нему, поэтому берёт на себя роль успокоительного в их дуэте. У неё лучше получается. Мужчина, наконец, спускается к Яно, но начинает терять равновесие, размахивая руками и ногами. Женщина его вовремя подхватывает. — Ей богу, дети в десять раз ловчее, чем ты, любимый. Не уж то это престарелый возраст, — тянет Яно, щипая за бок напарника. — Ха-ха, подловила, — закатывает он глаза. — Благодарю за приглашение на свидание, — шуточно кланяется женщина, имитируя юбку, — Но его можно отложить на потом, когда отмажемся от проступка. — Знаешь как? — Ага. Ты же не решил, что я захотела свернуть всю лавочку просто так? У меня есть план. Но-о… Мне бы тебя сначала интересно послушать. А то постоянно только я придумываю всё. За нас двоих. — Ты уж прости, возраст. Мозги отказывают, — не заканчивает шутку Хироцу, пожимая плечами. — Удобно как, — говорит Яно. — А мы-то раньше действовали практически лишь по твоим задумкам, помнишь? Конечно, он помнит. Ещё помнит наивное, испуганное лицо, сочетающееся с внутренним порывом делать всё как скажет напарник поопытнее, даже несмотря на опасность, которая несколько раз чуть не сгубила обоих. Доверие их нерушимо с самого знакомства. И продолжает быть таковым. Хироцу угукнул в ответ, вновь спрашивая план действий.***
Последующие несколько дней прошли умеренно. Медитация сделала своё дело. Теперь Коё испытывает блаженное чувство, ставшее результатом принятия целостности мира, наполненного всевозможными разностями и их неделимости. «Лишь осознав всю нужность каждого элемента жизни, ты сопереживаешь ему, не смея осуждать», — подобные мысли прозвучали не только от Ивамото, но и от бывшего знакомого, которого девушка не хотела бы вспоминать. Женщина говорит ей относиться к прошлому не как к пережитку, а как к тому, что является частью самого тебя, и хранить это. Кстати, о знакомых… Их мирный уход настораживает Ивамото и Коё. Возможно, это затишье перед бурей, возможно, маленькая победа над одной из проблем. Всё пока неизвестно. В любом случае стоит быть бдительными. До сих пор девушке не верится, что она находится не с завербовавшими её людьми, а в спокойном месте с предоставленной ей её же жизнью. И Озаки больше не думает сомневаться в человеке, который укрыл её в момент опасности, рискуя собой. Она ведь могла выгнать Коё, узнав, что идёт преследование, и тем самым обезопасить себя, но поступила наоборот. Доверять этой женщине, в общем-то, можно. Только Коё всё же интересно, почему ей помогают? Есть ли здесь скрытый мотив? Ивамото сказала, что пора переходить к кое-чему другому. Когда Коё услышала это «другое», она наотрез отказалась. Женщина убеждала, что необходимо затронуть всё, что напрямую связано с ней. А имела она в виду способность. «С ней нужно подружиться, — говорит Ивамото. — Тогда ты точно будешь в порядке». Ну, раз медитация в какой-то мере сработала, то, вероятно, и научиться вызывать демона неплохо? — Выровни дыхание, стой неподвижно. Направь мысли на энергию, прячущуюся где-то глубоко в тебе. Постарайся справиться с ней. Если ты дашь возможность демону учуять твой страх, то ничего не выйдет. Всё вернётся как было тогда, — помогает женщина сконцентрироваться Коё. Озаки доверилась и рассказала, что было раннее. Сначала она колебалась, но потом сдалась. Ивамото хоть и без магического дара, но умеет уговаривать. Утро симпатизирует Озаки, не выдавая никаких сюрпризов, например, сильных ветров, свойственных местности. По такому поводу она надела наряд, который Ивамото предложила носить на занятиях. Он такой же как у неё, но меньше в размере, и кимоно не белого цвета, а красно-розового. От такого выделения из общего фона, представленного спокойными оттенками живой природы, Коё чувствует себя… Неестественно? Это трудно объяснить. Девушка спросила насчёт такого отбора цвета. Та ответила, что нет смысла задумываться об этих вещах, они не важны. Но Озаки, кажется, наоборот. Три часа под надзором Ивамото девушка так и не смогла хотя бы чуть проявить способность. Она следует предписаниям, но тщетно. Дело в ней, или же ошибается женщина в своих указаниях? — В первый раз наблюдаю за тем, как эсперу слишком трудно даётся использование своей силы, — нехотя произносит вслух Ивамото. Быстрым раздражённым шагом Озаки подходит к мельнице, чтобы перевести дух. Она делает так довольно часто, когда уже не остаётся терпения. Девушка вошла во вкус наблюдать, как незамысловатый двигатель черпает немного жидкости с водоёма, позволяет ей пройти маленькое путешествие по кругу и затем возвращает обратно, откуда прибыла. Раз за разом один и тот же путь. Бесконечно. — И много вы их повидали? — с некой грустью спрашивает Озаки. Именно так, потому что в течении пятнадцати лет она никогда не слышала о людях, обладающих сверхъестественными способностями, как у неё. Почему это утаивали от девушки — неизвестно. Может, причина кроется в элементарной боязни? И по возможности такое явление скрывают от подрастающего поколения. Но эти действия могут очень негативно сказаться на будущем детей. Повстречаются они с какими-нибудь чокнутыми на всю голову одарёнными и даже не сообразят, что они способны навредить или убить. Произошедшее с Коё несколько лет назад — показатель общечеловеческого страха. Вместо того, чтобы дать понять ребёнку, что он нормальный и такой не один, его кормят всевозможными фразами о неправильности его рождения. Травма Коё, полученная вследствие боязни окружающих, никогда не пропадёт. — Немного и немало. Коё, — глухо подошла Ивамото сзади к девушке и дотронулась до её плеча. Коё немного дёрнулась. — Ты уверена, что не забыла рассказать мне всё? Томный голос женщины одновременно заставляет не сомневаться Озаки в доверии к ней и не доверять. Есть что-то особенное в произнесённых ею словах. Она будто специально прикладывает все усилия для получения своего. Манипулирование ли это? — Не думаю, что это весомо… — шатко говорит Коё, немного сгорбившись. — Наверняка эта «не весомость» — и есть корень твоих мучений. Ивамото терпеливо, без напора ожидает. Через пару секунд Озаки медленно, словно от бессилия, опускается на колени и присаживается, откинувшись на выложенную из камня ограду с водой. Она зажмуривается и сжимает челюсть так, что виднеется дрожь. Ногти надавливают на траву, стараясь проникнуть под неё, дабы сполна испытать боль до посинения кончиков пальцев. Нет, она не хочет её заместо душевной боли и всеобъемлющих обид. Напротив: подтолкнуть на воспоминания о них. Сухость во рту приносит дискомфорт, но девушка не собирается молчать. Послышался надтреснутый голос: — Моё детство ассоциируется с игрой на флейте, домашними обязанностями и… Проклятой войной с самой собой. Из меня, сколько я себя помню, лезло зло, которое портило жизни окружающих. Я получала неописуемое удовольствие от этого. Всё началось с родителей. Я… Могла специально притащить грязь после дождя, разбросав её вокруг дома. Или сломать семейную реликвию. Но это самое пустяковое, что приходило в голову. Бывали затеи, приводящие меня в ужас при вспоминании. Как-то раз, я ночью, пока спали родители, пробралась к ним в комнату и ножницами отрезала волосы отца со всех сторон. Мне казалось, что было бы смешно посмотреть на него с такой причёской. И ещё один случай запомнился мне… Похоже, он самый страшный из всех. Я присыпала в кисэру матери пыль камней. Сделав затяжку, она начала панически кашлять и задыхаться. Тогда я не на шутку испугалась, потому что не хотела, чтобы мама умерла. Я поняла, что переборщила… Вы хотите задать вопрос: почему я так поступала с ними? Им было всегда плевать на меня, особенно матери. Не знаю, чем заслужила это. Хоть как-то я обозначала своё присутствие в их жизнях, делая вещи, на которые была способна. Всё, что я могла — пакостить, получая внимание. Позднее, я осознала, что своими действиями оборачиваю ситуацию хуже прежнего. Потом я старалась меняться… Старалась помогать родителям во всём: прибираться с мамой, ходить на рынок вместе с папой, таская пакеты с продуктами до растяжения рук. Я полностью прекратила свои выходки, но… Ничего не вышло, всё оставалось таким же. В ответ я получала лишь: «Наконец, образумилась». Ни похвалы за труд, ни доброго слова, ни тем более касаний. Я всё равно, даже несмотря на такое отношение, не унывала, а искала другое, что спасло бы меня от гнева и внутренней боли. Реликвия в виде флейты стала моим спасением. Я быстро освоила её и получала спокойствие, но… Меня съедала непричастность к этому миру. Я ощущала собственную незначимость. Поэтому я решила искать эту значимость в ребятах своего возраста. Думала, может они поймут меня, примут. Как оказалось, я ошибалась. Виноваты были не они… Я поняла это в полной мере только недавно. Мне правда хотелось быть честной, доброй и я чувствовала эту тягу, но моя какая-то другая сторона диктовала свои потребности. Она желала делать гадости другим людям. В подсознании я считала, что добиться мне общей любви и признания, исходя из наблюдений за ребятами, можно хитрыми методами. Но их это, разумеется, не устраивало. И плюсом, этот демон поставил точку во всём. Тогда я окончательно отчаялась, сдавшись идеологии реальности, где нет для меня места. А потом, через мучительные семь лет, где сделали из меня пустое место, мне попадаются твари, желающие использовать мою способность для своих целей. Гнев долго кипел во мне, как и все годы… В глубине души. Коё ещё никому так подробно не говорила о себе. Ощущения очень интересные и странные, будто на данный момент в лице другого человека, ты абсолютно голый. Возможно, это всё стыд. — Ну, и? — словно Ивамото пропустила изложенное мимо ушей. — Что дальше? Будешь бесконечно жаловаться на собственное моральное уродство? Уж эти слова Коё ожидала услышать в последнюю очередь. «Уродство? Может и то, чем я поделилась, не является всеми поощряемым, но для чего понадобилось называть это настолько резко?» — обдумывает девушка столь неочевидное поведение. Коё чувствует на себе надменное превосходство оппонента, который готов произнести ещё что-то. — Что молчишь? Надеюсь, из-за стыда, которым так насытились твои родители, что решили тебя бросить. Теперь ты примерила их шкуру и понимаешь, с чем им пришлось столкнуться, — Ивамото развернулась и завела руки назад, поддерживая осанку. Она вальяжно зашагала с чётким, нагловатым промедлением. Считай, по инерции Озаки поднялась с места, испытывая нарастающий внутренний гул, носящий название «ненависть». — Хотя… Можешь не отвечать. И так ясно как день. Имеются ли вообще силы у человека, неспособного, в конце-то концов, примириться со своей натурой? Думаю, что нет. Это относится к тебе, Коё. К тебе: упрямой, занудной, мнительной и нескончаемо забитой, которой делаешь себя сама, — женщина отошла на приличное расстояние от девушки и остановилась, приготовившись выдать слова, которые потрясут, наверное, любого живущего, — Ты… Даже смерти не заслуживаешь. А за неё надо платить жизнью. У твоей же — нет какой-либо ценности. Свирепый ветер врезался в лицо Ивамото. Да так, что пронеслось ощущение удара, но женщине это не важно. Её переполняет гордость за продуманный и верный поступок. Если бы не он, вновь оживить способность, скорее всего бы, не вышло. До Коё, по всей видимости, не доходит осознание долгожданного результата, которого столь долго добивались. Она желает одного: наказать человека напротив, для его же понимания своего проигрыша, после произнесённых скверных слов в чужой адрес. Подсознательно Озаки представила, как раскромсала женщину с помощью оружия демона, распрощалась с ней стеклянным взглядом и оставила умирать в чудесном дворе. Ах, какая отменная картина. Наблюдать за мучившимся из-за своих рук ненавистником — наслаждение безграничных масштабов. Демон прекрасно чувствует желание Коё в отмщении и со свистом рвётся к женщине, направив на неё катану. Быстро сообразив, какой замах собирается выполнить демон, Ивамото юрко уворачивается, мигом вытаскивая свой клинок. Она попыталась сделать два чётких пореза в бок существа, но в итоге её рука прошла сквозь. Не ожидая этого, Ивамото взглянула на оружие и, не теряя времени, побежала на Озаки. Та оскалилась, твёрдо стоя на месте в ожидании незамедлительной выручки от «телохранителя». Женщина совершила разворот на большой скорости за спину Коё, чуть не порезав ей глотку, подставила клинок. Девушка остановила дыхание, стараясь особо не двигаться. Демон всматривается в них своими кислотными глазами, ничего не предпринимая. Ему, несомненно, хочется выручить свою хозяйку, оказавшуюся на грани потерять жизнь за счёт властного на данный момент лезвия. Ивамото обвела талию Озаки свободной рукой, тем самым прислонив к себе. Сердца обеих стучат в унисон. Одно из них молит успокоиться, другое — убить. — Я не враг, Коё, — сбивчивым дыханием шепчет женщина, отводя немного клинок, — никогда им не буду для тебя. Она отходит назад, гадая, поверит ли ей Коё или пронесёт свой пыл до конца? Присутствует и другой, спонтанный вариант, которого Коё решила придержаться: приблизиться к объекту, заимевшего честь стать отправной точкой в погружение событий, приносящих слишком много потрясений и ещё больше растущих по сей день внутренних замешательств. Поэтому она пока что выметает Ивамото из головы. Собственноручно собрав отвагу насколько возможно, Озаки осторожно шагает к существу, страшась отпугнуть. Оно заинтересованно наклоняет голову в бок. Вся сцена походит на неловкое знакомство, но это ведь вовсе не оно. Как никто другой, демон всегда являлся наиболее близким Коё. Считай лишь он полноценно, безошибочно понимал мысли и чувства, никогда не судив, поскольку иначе не способен. В Коё загорелось желание коснуться руки существа хотя бы на миг. Попробовать. Она неторопливо приближает свою руку к белоснежной руке, прослеживая глазами реакцию существа. Когда подушечки пальцев ощутили невнятную поверхность кожи, представляющую собой необычное волновое передвижение различных ярких странноватых, одновременно до ужаса знакомых элементов подлинного составляющего, девушка со скоростью света недалеко отвела руку от потрясающего улова, в виде продолжительной вибрации по всему телу. Такое безупречное чувство сейчас пестрит в Коё, думается, краски разбрызгиваются внутри. Убирая мешающую чёлку за ухо, открывается восторженное румяное лицо девушки. Происходит повторное касание демона, но уже уверенное. Коё, адаптировавшись к ощущениям, по-доброму улыбается и кладёт две руки на руку существа и поглаживает её. Она получает взамен этому жесту порцию светлых чувств, испытываемых демоном, и мурашки, в придачу с порханием бабочек в области живота. Гипотетически, обычная способность не должна обладать чувствами, как другие самодостаточные люди, но получается иначе. Демон — самостоятельное, независящие существо? Наблюдатель безмятежной идиллии удовлетворена концом. — Важное правило воина: совершив ошибку, нужно тут же её исправить, — заговорила Ивамото, досадливо хмыкнув. Коё отвлеклась и направила свой сверкающий взгляд на женщину. — После того, как ты подробнее рассказала мне о своих внутренних метаниях, я осознала, что ошибалась, посчитав верным решением выявить способность путём достижения внутреннего покоя, — виновато съёжилась Ивамото. — Ты всё время нуждалась в выражении чувств и эмоций, Коё, а они же — подавлялись. Поэтому я разозлила тебя, чтобы ты выпустила пар. Сейчас ведь легче, правда? В глазах девушки скапливаются слёзы и не торопятся стекать по лицу. Они будто специально застыли. Эти слова перенесли Коё в тот спор с женщиной о том, что значит знать кто ты, и зачем нужно знать себя, если сразу можно создавать такого человека, которого хочешь видеть в зеркале. Теперь она понимает свой проигрыш в нём. Женщина была права. Прежде чем меняться, необходимо хорошо знать себя, свои проблемы и уже потом, отталкиваясь от этого, идти вперёд. Но Коё ведь не всем поделилась с Ивамото и вышло так, что в ней увидели совсем не то. Озаки отбросила мысли по поводу собственной неоднозначности и успокоилась, в то же время ликуя, что всё угомонилось. Демон исчезает из поля зрения. Коё немного шаркает ногами и подходит к Ивамото. Она смотрит куда-то за её плечо, стараясь отвести неловкость. Помявшись, Коё всё-таки произносит необходимую вещь уверенным тоном: — Спасибо, — и тут же спешно добавляет, — и ещё… Простите. Такую встряску устроила… В ответ женщина быстро выдыхает, как камень с души свалился, и проходит мимо девушки, вслед говоря: — На сегодня достаточно. Завтра продолжим. Просто зайдя в дом, не оглянувшись, Ивамото даже не подозревает, с какой силой Коё сдерживает порыв обнять её. Многим не чуждо ощущение долга перед человеком, совершившему что-то значимое для тебя. Из этого у Коё встал вопрос: что я могу сделать в ответ?***
Вечером того же дня, когда жара спала, а на её место пришёл лёгкий предночной мороз, женщина находилась на заднем дворе в накинутом на плечи коричневом одеяльце. Её волнистые волосы непривычно распущенны. Откинувшись назад руками, которые уже точно пропахли терпкой травой, глаза впитали в себя чистое закатное небо цвета опавшей листвы. «Что может быть лучше спокойствия?» — посчитала Ивамото. Сзади послышалось шуршание. Над женщиной нависла Озаки. Кто же ещё. Не спросив, девушка уселась рядом, не обдумав разговор. А о чём, собственно, вести беседу? О тех рисунках на посуде, которые она заметила в первый день знакомства? Коё думает, что они точно имеют прямое отношение к Ивамото, так как будь они всего лишь украшением, не стали бы напоминать фрагмент истории. Девушка покосилась на привлекательную таинственную своим образом особу. Она намеренно не поворачивает голову вполоборота, чтобы та не решила, что её разглядывают. Как тут возможно устоять перед такой «неповседневной» Ивамото? Также невозможно устоять перед желанием в расспросе о прошлом и о произошедшем с рукой. А точнее, с фалангами… — Ах, задавай, — вяло сказала женщина, переминая босые ноги. — М? — Я чувствовала твои попытки подобрать необходимые слова даже тогда, когда ты ещё не подошла, — дополнила она фактом и усмехнулась. Коё вытянула уголки губ, потерев затылок от смущения. Похоже, настроение боле менее нормальное. — Ну, так… Что за вопрос? — ожидает Ивамото. — Эм, в общем, я видела у вас расписные тарелки… Они так искусно выполнены! Мне сильно понравилось! — так криво Коё начала подбираться к сути, аж взмахнув руками. — Убирая предисловие, ты желаешь узнать, что они олицетворяют? — опередила женщина мисс Очевидность. Коё ответила быстрым кивком, одновременно ругаясь на свою откровенную глупость. Торопиться Ивамото, по всей видимости, не собирается. Она сощурилась до виднеющихся морщинок и кинула короткий взгляд на ограниченную в действиях руку. — За твоим вопросом стоит целый рассказ о несмышлёной, опрометчивой девочке, которая однажды ошиблась в своих действиях, — вновь запрокинула голову Ивамото и впечатала глаза в небо, словно разыскивая что-то. — Ну… Было бы честно равноценно знать друг друга. Значит, я поступлю соответствующе. В этот момент для обеих мир отошёл на второй план, на какое-то время сменив себя пластинкой безутешной скорби. — Тебе доводилось бывать в самых морозных, пасмурных городах или посёлках нашей страны? Ты, вероятно, подумаешь: какую роль это играет в истории? Она не так существенна, зато способна дать глубже понять мою любовь к месту, в котором я родилась и то, как я тяжко переносила расставание с ним. Пожалуй, начну с воспоминаний о нём. Первой остановкой в этом мире стал для меня уныленький посёлок Нисэко. Он всеми одинаково любим своими великими достопримечательностями и божественными горячими источниками. Я же была влюблена в стелющееся пушистое покрывало, называемое снегом, цвета шубки белки-летяги, как я сравнивала в детстве, и в благородных оленей, нисколько не пугающих меня даже огромными завитыми рогами. До сих пор не знаю, чем они меня зацепили. Возможно, своими бездонными глазами, в которых я видела отражение бесконечности и еле заметные крапинки, схожие со звёздами. Или я слишком приноровилась к незатейливым лёжкам на пузах существ. А может… Лишь от них я чувствовала искреннюю любовь и понимание. Если бы олени могли говорить, не только слушая… Я бы точно была полноценно счастлива. Все муки первоначально исходили из семьи. Моя семья была в почёте среди жителей, поскольку принадлежала к потомкам самураев. Никуда от этого не денешься. Вроде, что здесь может не устраивать? Я отвечу: мнимое величие, мешающее отношениям со всеми. Сначала, это перепадало родителям. Они делали одно: помыкали остальными, как и полагал статус. А люди с вбитой установкой, без упрёка прислушивались к ним, даже иногда унижались не из-за чего. Ненависти было ясно, откуда браться. Всё это поведение родных автоматически переносилось на меня в сознании других. В плане, люди стали видеть во мне того же изверга, как мои родители. Ну да, как по-другому-то. Черты родных, несомненно, точно переходят к потомству. М-да… Если бы все они знали, что это не прописано в мире, как обязательство. Протесты, которые я проводила перед родителями, оказывались бесполезными и они ещё больше отталкивали нас друг от друга. Посуди сама, Коё. Какого мнения нужно придерживаться, когда люди, не сделавшие ничего, чтобы оправдать свою воинскую кровь, смеют творить, что заблагорассудится? Даже обучиться основам боевых искусств ради желанного малейшего уважения окружающих им было хлопотно. Поэтому для меня родители не были авторитетом. Избавившись от семьи, от иных людей и дойдя до настоящего отшельничества, я поняла, что мне уютнее быть с самой собой. Ну, и с приятелями оленями, разумеется. Не уверена, существует ли судьба, но тогда я в неё поверила. Всё потому, что кое-то совершенно неожиданно свалился на меня, как снег на голову. Это выражение носит как прямое, так и переносное значение. Однажды, гуляя по маленькому лесу недалеко от посёлка, я, будучи дотошно наблюдательной, заметила странные, протоптанные рядом с каждым деревом человеческие следы. Меня бы они так не озадачили, если бы не были наложены друг на друга несколькими слоями. Я проверяла. Далее, всё случилось быстрее, чем сработало моё чувство самосохранения. С ветки дерева, прямо на мою спину, свалилось тяжёлое, с испуганным выкриком, черноволосое, взлохмаченное чудо. Не попросив прощения, незнакомка стала объясняться, бешено тараторя. Как выяснилось, это она хозяйка тех следов, но данная информация — мелочь, по сравнению с другим. Она являлась эспером (в то время мы не знали этого определения, тем самым давая явлению обозначение «магия») и хотела испытать свою способность на живности с деревьев. Почему на них? Её «магия» заключалась в управлении конечностей любого живого тела, что создавало впечатление непобедимой мощи. Но по словам девочки, «магия» отлично работает на слабое сознание и на близком расстоянии, больше никак. Таким вещам ребёнку не составит труда с лёгкостью поверить, тем более столь редкому благодушному человеку. В посёлке я никогда не видела кого-то подобного ей. Она отличалась многим: страстной манерой общения, доходящей до возгласов, своей максимальной открытостью и искренностью к миру. И важное для меня — заинтересованность мною, без предрассудков. А её пугающая способность — всегда оставалась на последнем месте. Вот так, после неминуемого падения мы сразу извлекли зёрнышко дружбы. В дальнейшем оно давало первые расточки. Да… Какие приключения у нас были, всё не перечислишь. То пригоняли в центр посёлка пару оленей под предлогом «защиты» и их «безопасности», чтобы посмеяться, то издевались над некоторыми немилыми нам соседями «магией» ради забавы. Похоже, нас обеих объединяло чувство неудовлетворённости в этом пресном месте. Мы понимали, что слишком малы, чтобы повлиять на образ жизни посёлка, поэтому лишь придавали окраску. Временами у меня происходило самобичевание по поводу собственной особенности. Я… Её просто не ощущала. Считала себя пустой, как водоём без воды. А ведь он перестаёт им быть, потому что должен быть заполнен. У человека так же. Отсутствие своего отличия делает тебя… Точнее, ничего не делает. Ты бессмыслен. Такие мысли и лезли в голову. Я ни в коем случае не винила подругу в своих переживаниях. Я непритворно любила её, но… Было невыносимо сравнивать себя с ней из-за её «магии». Конечно, подруга чувствовала неладное и уговаривала делиться проблемами, что в конечном счёте я и делала. Она не ограничивалась обыкновенными словами из разряда «всё образуется, не переживай». Она предпочла помогать мне с поиском особенности. Благодаря ей, я вскоре её нашла. Так как я потомок самураев, задатки к боевым искусствам обнаружились моментально. Скорость, реакция и сила помогли мне освоить пару приёмов. Вместе мы дрались на палках, укрепляя мой талант. Незаметно наши ростки приобрели красивый крепкий цветок, не ломающийся даже при ненастье. Только есть одно «но»… Он не был приспособлен к своему внутреннему непроизвольному преображению. Став взрослее, мы безмолвно перестали бывать вместе. Это душило меня изнутри и выкатывало обратно в когда-то бывавшую пору одиночества. Ощущала ли подруга тоску по мне?.. Не знаю. В один прекрасный день я решила поговорить с ней о нас. Я испытывала страх окончательного прерывания наших долгих отношений, однако оставлять всё как есть — было хуже. Разговор поверг меня в болевой ступор. Она с ничего сорвалась на мне, яростно поясняя её сложившуюся жизнь, переплетённую с бандой таких же ровесников, как и она. То есть эсперов. Получается, тогда была организована маленькая компания, образовавшаяся из близлежащих деревень. В неё были включены молодые люди постарше меня, имеющие сверхспособности. У них не было каких-то конкретных целей. Они желали немногого: держаться вместе и бедокурить направо и налево. Уже звучало небезопасно, но меня поразило другое: в компании могли устраивать поединки между собой, для проверки сил каждого. Я не хотела, чтобы мой друг как-либо пострадал. Я пыталась всеми силами отговорить от всего этого, ставя на кон нашу хоть какую-то да связь. Она не прислушалась. И уходя, сказала вслед: «Мы идём разными путями. Прости». Я была так подавлена. В голове ничего не было. Я не знала, как дальше жить, осознавая потерю единственного человека, которого любила. А дальше во мне возникла предательская мысль. В будущем совершённый поступок кардинально скажется на мне и моей жизни. А пока я бездумно побежала за подругой в сторону, куда она пошла. Я сильно отстала от неё и, считай, ориентировалась по интуиции. Я шла, шла вперёд, пока не наткнулась на поле. Там горел небольшой костёр, а вокруг него толпились люди в идентичной чёрной одежде. Я подумала, что это та банда, и в ней с высокой вероятностью есть подруга. Было уже темно, и это отчасти мне помогло. Осторожно обойдя вокруг, я увидела знакомый силуэт, стоящий подальше от костра. Я тихо подкралась, взяла подругу за руку и потянула на себя. Та была, естественно, шокирована моим присутствием, но не закатила скандал, а спокойно, с нотками беспокойства, отвела меня в сторону. Помню, как её рука тряслась, отчего я сама начала нервничать. Она шептала одно и тоже: «Уходи, уходи, уходи». Собравшись начать заново её убеждать в большом риске оставаться здесь, меня заметили эти люди и стали расспрашивать подругу о том, кто я такая. Она сказала, что знакомая, одновременно махая на меня руками за своей спиной. Не сложно догадаться, что она требовала уходить. Но всё шло слишком быстро. Один из компании спросил подругу: я ли та самая, про которую она говорила. Подруга ответила отрицательно, но тот не поверил и сказал, что лжёт. Противно улыбнувшись, он предложил нам побороться. И отметил, глядя на подругу, что этот бой станет первым показателем её силы. Но так как я не являлась эспером, он заключил тем, что будем драться без использования способности. Пока я придумывала ответ на это безумство, подруга всячески противостояла этому. Тот парень вытащил пистолет и направил на меня. Затем пробормотал, вроде: «Если ты не попробуешь сразиться — у подружки появится украшение на лбу, в виде отверстия». Я пугливо взглянула на подругу. Она не медлила и согласилась. Ущипнув себя, как ребёнок, я надеялась на сон. Отвратительный сон, получившийся в результате ссоры с другом. Мы беспрерывно ходили по кругу. Подруга хищно глядела на меня, будто ненавидела всю жизнь. Мой голос дрожал, когда я говорила, что не хочу драться, и всё обязано прекратиться. Но окружающие посмеивались, требовав драки единым воплем. Ходьба прекратилась. Подруга резко кинулась на меня, пытаясь кулаками попасть по лицу. Я уворачивалась, всё так же моля о конце. Подруга достала длинный нож из пояса и наставила его на меня. Слёзы катились по моим щекам, а руки по инерции выставились вперёд. Такой леденящий страх я больше ни разу не ощущала. Он был не за себя, а из-за продолжения чудовищной борьбы. Я считала секунды до завершения всего. Подруга подбежала ко мне и размахивала ножом в разные стороны: то влево, то вправо, то снизу вверх, то сверху вниз. При этом движения были точные, но замедленные. А руки она периодически меняла, подбрасывая нож. Не уследив за ним, подруга порезала мои пальцы на руке. Я протяжно взвыла, окинув взгляд на источник боли и увидела все обрезанные пальцы. Нож был до невозможности острым. Иначе как можно объяснить произошедшее. Я мучительно перевела внимание на подругу. Она неотрывно смотрела на меня, очевидно выдавая свою панику и сочувствие одновременно. В первый раз в жизни я была настолько разгневана. С криком я повалила её на землю и нанесла двумя руками порядка десяти ударов по лицу и голове. Она вообще не сопротивлялась, полностью расслабилась, словно дала право себя бить. Наша кровь смешалась и превратилась в одну единую. Ярость в мгновенье пропала и вместо неё наступила тревога. Я растерянно брала в свои окровавленные ладони её лицо, попутно извиняясь. Она была в отключке. Я тресла её, желая увидеть распахнутые, живые глаза. Но дать шанс на это не дал парень, подошедший к нам. Он… Он выстрелил в голову моей подруги. Моё сердце тогда приостановилось. Шум в ушах изрядно колотил сознание, тем самым потешаясь надо мной. Я заикалась и начинала задыхаться. Я отказывалась принимать воздух, увидев перед собой мёртвого лучшего друга. Я спешно произносила «нет», постепенно меняя громкость и интонацию. Мне не было дела до этих уродов, я только и делала, что прижимала её к себе и зарывалась лицом в волосы. Я услышала одну вещь от парня, когда он и другие уходили: «А ты хороша, девчонка, выиграла в смертельной дуэли. Проигравшие заслуживают такого поражения». Вначале, я не поняла о чём он имел ввиду, учитывая моё состояние. Потом, переварив слова, я кричала до оседания голоса. Я поняла, что до начала боя все знали о наказании проигравшего. Они ожидали лежащего на земле бессильного человека, чтоб спустить курок. Неудача для них равна погибели. В придачу, позже, когда я похоронила подругу на месте первого знакомства, в маленьком лесу, и горько простилась с ней, просидев несколько часов рядом с могилой, меня осенило. Она была заранее готова пожертвовать собой ради меня. Сперва она поняла, что кулаки не вынудят меня сражаться с ней. По этой причине она воспользовалась ножом, стараясь меня растормошить и слегка ранить (причём делала она это очень натурально, дабы никто не подумал об уступке сопернику). Но подруга переборщила с силой, отняв мои конечности. Она была в смятении. Я видела это в её глазах. Зато она добилась, чего хотела: моего гнева. И потом… Всё пошло по наклонной. Я никогда не перестану хранить воспоминания о любимом друге, спасшего мою жизнь. Виню ли я себя за свою недогадливость тяжелейшей развязки случившегося? Безусловно. Однако сохранять это воспоминание я должна. Иначе будет ли иметь всё смысл? Я достаточно хорошо подумала и приняла решение покинуть посёлок, уехав жить в другое место, не менее притягательное. Родной дом я любила не за людей. А за оленей, снег и друга. Отсутствие одного — меняет всё. Свою утрату я захотела отобразить на керамических тарелках. Идея покажется бредом, но я посчитала это надёжным сохранением истории. Последующие годы я занималась медитацией, позволяющей держать внутреннюю умиротворённость на долгое время и ещё совмещая при этом боевые искусства. Я не жалею о том, что не пробовала искать счастье в другом. Просто… Находится в одном привычном состоянии мне лучше и… Легче. Происходит масса того, что мы не можем поменять, Коё. Признавать это необходимо всем. Много. Много всего. Пока что Озаки понимает лишь свою неподготовленность к восприятию болезненного прошлого человека. Взаимное недопонимание с родными и окружающими, выбранный собой же путь отчуждения, страдания из-за нехватки чувств и стороннего внимания, препятствие в виде слепоты своей ценности, окончательное лишение надежды на счастье после потери драгоценного друга. «В сравнении моя судьба ко мне благосклоннее», — грустно сделала вывод Коё. Сама от себя не ожидая, девушка положила ладонь на покалеченную руку женщины. — Мне искренне жаль вас и вашу подругу… С ней гнусно обошлись. Но вы смогли справиться со всем, сделав глубокие выводы. Я не знаю, что могу сказать, когда вы настолько мудры. На вашем фоне я как крохотная букашка с призрачными проблемами, — ляпнула Коё. Ивамото явно не понравилось такое отношение. — Даже не думай обесценивать себя, — побыла она секунду суровой, затем мягко, устало улыбнулась, — спасибо за твоё внимание и слова, — женщина смиренно посмотрела на руки, — Также за твоё появление в моей обыденной жизни. Ты хоть и преподнесла пару хлопот с теми двумя из мафиозной конторы, но зато подарила мне возможность помочь и позаботиться о тебе. Давно я не испытывала чувств… Внезапно и непроизвольно грубо, Коё обняла её. Женщина аж тихо ахнула, выпучив глаза. Казалось, Озаки вот-вот задушит своим хватом. Ивамото хотела попросить расслабить тоненькие руки, как Коё опередила: — Так… Из-за этого вы оставили меня?.. — глухо пробормотала она в одеяльце. — Что? — не понимает Ивамото, одновременно жаждая погладить рыжие волосы. — Ну, захотели почувствовать что-то и решили оставить, — ласково проговорила девушка. — Да… Наверное. Да и потому что тебе было не куда идти, а я не выбрасываю нуждающихся в спасении на улицу! Озаки излилась слабым смехом и наконец оторвалась от тела. Женщина тоже немного посмеялась. Коё вдруг вспомнила про то, что планировала спросить. — Слушайте, а… Как звали вашу подругу? Вы не упоминали её имя. — Оно секретное. Я не могу сказать, уж прости, — коротко пожала плечами Ивамото, тут же поправив одеяло. «И какова причина скрытности?» — в ответ всплыл вопрос в мыслях девушки. Поняв, что новой реплики на эту тему ждать не стоит, она расслабилась и легла на траву. Прошло буквально две минуты, и Коё вскочила с другим вопросом: — Ивамото. Вы сказали в тот день, что если я буду прятаться от всего вокруг, то не получу того, что ищу, помните? Женщина чувствует какой-то подвох в словах. — Да, помню. — Почему вы противоречите сами себе? Вы ведь… Сами прятались и ничего не получали, — приглушённо закончила предложение Озаки и опустила голову вниз, пряча смущение в глазах, будто нагло обманывает. — Коё… Ты разве не поняла? Я такая же, как ты. В тот день знакомства я почувствовала это и захотела попробовать помочь тебе, как когда-то помогли мне. Девушка вернула зрительный контакт. Внутри себя она поражается такой жизненной цикличности. Однако сразу же кое-что смутило. — Но… После того случая вы же вернулись к… Маленький смешок женщины не дал договорить Коё. Её глубокие, пронзительные глаза заставили чужое сердце застучать быстрее. Оно и дало подсказку. — Да, Коё, ты стала моим вторым спасением. Похоже, люди точно способны залечить друг другу раны, если очень схожи душами.***
В день срока выдачи Портовой Мафии заявленной девочки-подростка с одарённостью, Яно и Хироцу прибыли в штаб организации, выискивая одного из членов Исполнительного комитета под псевдонимом Изао. Это самая загадочная личность в мафии, которая неизвестным никому способом заняла место в рядах управления. От некоторых даже пошли слухи о том, что до действующей должности он работал на правительство, выполняя грязные поручения. Все гадают — какие именно? Кто-то придерживается мнения о подстроенных терактах, происходивших в, предположительно, нескольких городах мира. Кто-то думает о транспортировке химического оружия. Не исключено, что, возможно, сторонникам теорий заговора просто захотелось выплеснуть свои фантазии, а может, в чём-то они оказались правы… Хотя бы наполовину. Никто никогда не узнает. Изао является молодым мафиози, исполняющим роль переговорщика и стратега в специальных операциях, которые он же и возглавляет. За всем, за что бы он не брался, следовал выигрыш. Благодаря нему Портовая Мафия остаётся почитаемой организацией в глазах прочих. Такой ценный сотрудник способен похвастаться ещё и мягким характером, которого вроде не должно быть, глядя на статус. К коллегам он относится уважительно и даже стирает грани своего особого положения, общаясь с ними абсолютно на равных, без условностей. Как тут упустить возможность попросить у подобного человека помощи, когда возникли неполадки. Яно предложила напарнику рассказать о ситуации Изао, чтобы тот передал её боссу. Дело не в страхе, а в радикализме босса. Скажешь, что что-то идёт не так, и начинаются высказывания по типу казни провинившегося, а дальше — ничего. Решение проблем переваливаются на иных влиятельных мафиози. Так уж сложилось. Связавшись по нужным каналам, встреча напарников и Изао назначалась в помещении, расположенном на нижнем этаже штаба. О нём знают не все работающие здесь, потому что используется в крайних случаях. Когда Яно и Хироцу вошли в комнату без света, пахнущую сыростью и какой-то гнилью, впереди донёсся унылый протяжный голос: — Мне уже доложили, что вы не доставили новобранца. Яркая вспышка света ударила по глазам напарников. Они одновременно спрятались за рукой от боли, всматриваясь в Изао. — Что произошло? Мужчина положил ногу на ногу, взявшись рукой за лодыжку. Откинувшись на спинку стула, он медленно положил другую руку на локотник. Настроение было ни к чёрту. От нескончаемой измотанности Изао готов выпить горсть снотворного, дабы набраться капельку сил. Но для начала надо разобраться с появившейся из ниоткуда накладкой. Яно постаралась изложить всё коротко, захватив самые важные детали. Хироцу подхватывал, продолжая рассказ. Изао перекидывал свои серые глаза то на одного, то на другого, удивляясь каждому слову. Напарники стихли, повернув головы друг ко другу. Хироцу кивнул Яно, и та сказала следующее: — Изао, появилась одна затея после того, как мы вышли из того дома. — И какая, Ируканджи? — обратился он по-старому прозвищу к Яно. Издёвка ли это, женщина не поняла. Однако стало неприятно. — Я уже давно себя так не называю… Глупость выдумала однажды. — Хм, как угодно… Яно. Хироцу поник, услышав такие слова. В юности ей приходилось по душе это прозвище. Мужчина хорошо помнит, как напарница прямо во время миссий, а именно в моментах драки, подбирала его. Он думает, что она так делала, чтобы отвлечь себя же от стрессового состояния, и это помогало. А позднее Яно перед каждым представлялась как Ируканджи. Восхваляла она себя — любой позавидует. Теперь же Хироцу не узнаёт её. — В общем и целом, замес таков: даём нашей лисичке год нормальной жизни у женщины-самурая, а затем заберём. Гости — хорошо, а дома лучше, как говорится. Изао хотел спросить, но Яно его сразу заткнула: — Отличный вопрос. Выгода здесь кроется в женщине-самурае. Она обучит Коё базовым навыкам борьбы для самозащиты, — мужчина снова хотел вставить слово, и снова Яно продолжила. — Почему я в этом уверена? Это просто. Та женщина уж чересчур впитала в себя все «радости» одиночества, по ней видно: сдержанность в общении, пустые взгляды, не считая её жалких стараний показать отзывчивость, напряжённость тела. Хироцу всему свидетель. Конечно, можно списать такие признаки на страх выдать девушку, однако здесь всё смешалось. И личностные особенности, и обстановка. Я отлично такое понимаю… Так, я что-то увлеклась. Эта Ивамото — точно оставит девушку у себя, поскольку желает перемен. Так и ещё у неё на вид добрая натура, всё складывается. — В итоге вы предлагаете оставить девушку на время в деревне, дав ей обучиться базе борьбы, чтобы наша организация сама не возилась с этим. Выйдет почти полноценный сотрудник… — вдумчиво говорит Изао, вертя серебряную зажигалку, от которой исходит стук от нескольких мелких колец на пальцах. — Плюсом, не поднимем шум. Он останавливает зажигалку, одобрительно посмотрев на дуэт. — Неплохо выкрутились. Чья-то идея, или… общая? — провёл Изао рукой на Яно и Хироцу. — Генератором идей за последнее время в нашей команде выступает один, — сказал Хироцу и встретился глазами с женщиной. — Интересно. Я одобряю данную задумку. Не переживайте, поговорю с боссом. Он не полыхнёт, гарантирую. Оба разом глубоко выдохнули. Похоже, удача пока на их стороне. — Боже, спасибо вам огромное, Изао-сан, — низко покланилась женщина мафиози, а за ней и Хироцу. Изао никак не отреагировал. Поднявшись со стула, он непосредственно подошёл вплотную к Хироцу. Напарники чуть напряглись из-за этого. Может, он подыграл им, дабы посмеяться над их наивностью обойти наказание? Хироцу держится спокойно. Ещё три секунды нервотрёпки, и Изао задаёт дежурный вопрос: — У тебя случаем не остались твои уникальные сигареты? Я их обожаю. Есть в них что-то такое, знаешь, блаженное. Мужчина мгновенно кивнул, достал свой портсигар и вручил одну сигарету Изао. — Благодарю. Другие сигареты, которые мне дают — отвратные. А твои превосходные. Ты истинный их ценитель. Изао сделал большую затяжку, задержав её настолько, насколько это возможно.