Легенда о боге войны

вот такая акробатика, патетика вины поэтики грамматика, фонетика войны. это лингвистика мечей, он не знает языков других, гремит музыка клинков, рифмуя стих.

С севера тянулись тучи. Их огромные свинцовые тела медленно плыли в вышине, словно туши китов. Не было видно ни просвета, ни клочка голубого неба. Горизонт, насколько хватало взора, застилал полумрак. Здесь, на северной границе, стелились предгорья. Они убегали вдаль, голые и пустынные. Здесь почти ничего не росло. Изредка пробивались травы, и виднелись сухие стволы кленов, некогда шумящих кронами. Их одинокие пожухлые листья гнал порывистый ветер. Земля на севере была сухой, неживой. Но ходили легенды, мол, когда-то здесь текли полноводные реки и росли густые леса. Однако это выдумки. В северных владениях Лофу Сяньчжоу мало кто мог обитать. Здесь парили одни стервятники да рыскали голодные шакалы. Тут, у самого массива молчаливых гор, заканчивалась граница великой империи. – Генерал, – мужчина верхом на статном коне расправил свои широкие плечи и обернулся на зов, – генерал Цзин Юань, когда мы выступаем? – Завтра. На рассвете, – отозвался тот. Прядки белоснежных волос всколыхнул холодный ветер. Генерал задумчиво вглядывался в горизонт и хмурился. С севера и тёмных пиков гор надвигалась беда. Её нёс душный воздух, что был предвестником грозы. Цзин Юань облизнул пересохшие губы. Смутные сомнения тревожили мужчину. Прошлое наступление императорских войск провалилось. Да, сейчас враг отступил к границе. Но лишь потому, что поражённые Марой сами были истощены. Неудачи следовали за армией Лофу от самой столицы. С того времени прошёл месяц. Целый месяц солдаты десятками умирали, оказывались ранены или пропадали на проклятом севере. И этим жертвам не было чёткого числа. Сколько вернётся из столь тяжёлого похода домой? Цзин Юань не знал. Но он понимал, что сохранить нужно было как можно больше. Если великий Лань проявит милость, то мужчина выиграет у старухи с косой ещё пару лет жизни своим людям. – Уже завтра? – удивлённо переспросили Цзин Юаня. – Но войско очень устало. – Яньцин… – с укором начал генерал. Выслушивать чужие протесты не было ни сил, ни времени. Мужчина торопился. Было необходимо добить поражённых Марой. Нужно было выбить их за пределы империи, пока они не успели набрать силу. – Но генерал! – юноша, совсем ещё молодой, умоляюще взглянул на Цзин Юаня. – С ног валятся даже лошади. Мужчина тяжело вздохнул. Места у границ были гиблые и небезопасные. Генерал желал скорее их покинуть и вернуться домой. Пускай императрица отправит Цзин Юаня хоть на фронт с Белобогом. Диковатые соседи вновь позабыли, где заканчивается их территория и начинается Лофу Сяньчжоу. Пускай туда. Главное – подальше от севера. Неприветливого и чужого. Нет, генерал не струсил. Просто… Просто что-то очень зловещее витало над предгорьями. И мужчина не желал оставаться здесь ни лишнего дня. Однако Яньцин был прав. Людям следовало дать отдых хотя бы на пару суток. Отсюда, с севера, в очередной раз шла беда. Армия поражённых Марой несла горе и погибель ближайшим селениям. Местные жители страдали. Их дома были разрушены или сожжены, их близкие убиты или поражены неизвестным проклятьем, что называли божественным наказанием Яоши. Даже Лань, могущественный покровитель охоты и империи, не мог справиться с этим недугом. Люди взывали к своему божеству, но тот молчал. По приказу императрицы Юйкун армия отправилась в очередной поход. Долгий и тяжёлый. Так дорога привела Цзин Юаня на север, где бродили вольные ветра и голодные хищники. – Если мы промедлим, то чудовища уйдут в горы, – фыркнула восседающая на буром скакуне девушка. Её пряди нежного цвета сакуры обрамляли миловидное личико. – Советник Фу Сюань, думаю, что генерал знает лучше, – покосился на девушку Яньцин. Адъютант её недолюбливал. Девчонка была слишком резка и упряма. – Юноша, вы забываетесь, – Фу Сюань свела к переносице свои бровки. Она хотела ответить что-то ещё на колкость, но Цзинь Юань перебил: – У нас нет времени на споры. Пускай люди отдохнут. Через день выступаем. Советник поджала свои губки. Адъютант благодарно качнул головой и повернул своего коня к солдатам. – Яньцин, – бросил напоследок Цзин Юань, – завтра с рассветом мы с тобой пройдём дальше. Съездим на разведку. Узнаем обстановку лично. Генерал продолжал хмуриться. Продовольствие подходило к концу. Вода и лекарства тоже. Раненных не ждали, их оставляли в деревнях по пути. За месяц, проведённый в боях, войско медленно, но верно истощалось. Добивала пустошь, пронизывающий холод предгорий и нелёгкий путь. Военный лагерь армия Лофу разбила к вечеру. Сильный ветер трепал полы защитных шатров. Палатка Цзин Юаня находилась в отдалении и тишине от шумного центра, где весь день гремели котелки с рисом. В пустоши темнело рано. При тусклом свете свечи мужчина щурился и внимательно разглядывал карту. Загрубевшие подушечки пальцев вели по линиям, нарисованным тёмной тушью. На бумаге виднелись истоптанные дороги, мелкие поселения, линии продвижения войска и временные крепости противников. Поражённые Марой не были глупы. Они владели достаточными знаниями об оружии и обороне, потому были особенно опасны. Наверное, даже опаснее беспокойных соседей империи. С жителями Белобога можно было договориться. С проклятыми Яоши – нет. – Генерал Цзин Юань, – подол шатра взметнулся и внутрь прошёл Яньцин, – на завтра всё готово. Лошади будут ждать нас на рассвете. – Отлично, – кивнул мужчина, не отрываясь от карты. – Генерал, – тише позвал его адъютант вновь, – ложитесь спать. Прошу вас. – Спасибо за заботу, Яньцин, – мужчина поднял свои золотистые глаза и мягко улыбнулся. – На самом деле, генерал! Вы постоянно работаете, почти не спите! Вам тоже нужно отдыхать хоть когда-то! Я вижу, как вы устаёте! Юноша горячо выпалил всё на одном дыхании и резко поджал губы, будто взболтнул чего-то лишнего. Цзин Юань на это только чуть прищурился. Он расплылся шире в улыбке и хмыкнул: – Я уже взрослый человек. А вот тебе пора бы и в кровать. Хорошо? Замявшийся и покрасневший адъютант поспешил выскочить из палатки. Яньцин чувствовал себя пристыженным. Было неловко продолжать смотреть в эти сияющие, словно пара топазов, пронзительные глаза. Генерал вздохнул и пожал плечами. Мальчишка был ещё слишком молод. Но этот юношеский трепет и обожание, с которыми адъютант глядел на мужчину, нравились последнему. Что-то живое и теплое разливалось в груди, когда Яньцин был рядом. Ему ещё следовало познать слишком много в этой жизни. Всю ночь генерал провёл за изучением карты. Данных, что предоставила Юйкун, не хватало. Именно поэтому следовало отправиться чуть дальше, чтобы разведать обстановку. Мужчина устало вглядывался в иероглифы, пока его голова тяжело не опустилась, а кончик носа не уткнулся в изгиб локтя. Рассветное солнце ещё не успело показаться на горизонте, когда пара человек покинула лагерь. Ёжась под тёмным походным плащом, Яньцин поправил свой капюшон. Он жмурился от песчинок и пыли, которые взметал ветер. Цзин Юань шёл впереди, стараясь хоть немного прикрыть маленького адъютанта от ледяных порывов. Лошади упрямо двигались, низко склонив свои морды. Их копыта стучали по камням и пересохшей земле, покрытой трещинами. – Не отставай! – окликнул генерал Яньцина. Чуть восточнее их лагеря должно было располагаться первое укрепление противника. Мужчина планировал лишь осмотреть там всё и вернуться обратно. Войско Лофу тем временем осталось под присмотром недовольной Фу Сюань. Девушка была советником в канцелярии императрицы, а не военным офицером. Порою мужчина не понимал, зачем Юйкун лично просила взять с собой эту девчонку. Небо было затянуто мрачными тучами. Над пиками гор послышались первые раскаты грома. – Ветер поднимается! – старался перекричать шум порывов Яньцин. Буйные потоки воздуха нещадно трепали пряди и одежду, свистели в ушах. – Скоро будет буря! Первая молния прорезала небо, когда маленький отряд заметил темнеющие руины. Они не были похоже на военную крепость. – Гроза! – испуганно воскликнул адъютант, вскидывая голову. – Быстрее! – Цзин Юань пришпорил коня и галопом понёсся к порушенному сооружению. Отряд только успел влететь под защиту каменных стен, как мелкая морось сменилась свирепым ливнем. Потоки ледяной воды обрушились массивной стеной. Яньцин спрыгнул на землю, стряхнул капли дождя с плаща и оглянулся. Главные ворота, через которые путники пронеслись, покосились. Сад за ними давно высох и умер, что наводило гнетущее ощущение. Сморщенные бутоны печально виднелись на клумбах и в разбитых вазах. Двери самого здания, которые выбил Цзин Юань, тихо скрипели на последних петлях. На стенах руин, где был искусно вырезан причудливый рельеф, красовался высохший плющ и редкий мох. По спине Яньцина пробежали липкие мурашки. Он и генерал ворвались в место, в которое нельзя было просто так входить. Руины здания напоминали покинутое святилище. В центре просторного зала виднелся алтарь, к нему вели сколотые ступени. На них высилась статуя мужчины. Некогда благородный камень потемнел, лицо неизвестного давно потускнело. По гладкой щеке, словно слеза, вилась глубокая трещина. Глаза статуи не выражали ничего. В них зияла полная пустота и отрешение. Несмотря на это, мужчина, умело высеченный безымянным мастером, был всё равно очень красив. Мертвенно красив. И что-то неземное таилось в позе фигуры. Длинные волосы статуи будто замерли в танце. Будто они взметнулись, плавно следуя за очередным поворотом и застыли. В высеченных прядях раз и навсегда распустились пышные бутоны цветов. Прекрасная статуя изящно тянула руку к серому небу, словно прося невидимые силы о чём-то. Полы её длинных монашеских одежд ниспадали аккуратными складками. Почти живой. Кем был этот мужчина? Богом? – Чей это храм? – спросил Яньцин, оглядывая украшенные лепниной своды. Его голос эхом отразился от разрушающихся стен. – Не знаю. На свете было слишком много божеств и путей, что они исповедуют. Ведь даже великий Лань, который носил колчан и лук, был одним из многих, а не единственным. По соседству с Лофу Сяньчжоу одни поклонялись хаосу, другие – постоянству и гармонии. Даже поражённые Марой могли почитать своего создателя – Яоши, божество изобилия и плодородия. Так велика ли разница, кому именно принадлежал давно оставленный храм? Генерал взглянул на алтарь, где у ног статуи стояли потухшие благовония. Может, святилище и не было так заброшено, как показалось поначалу? – Не трогай, – сказал любопытному юноше Цзин Юань. Яньцин отдёрнул руку от подножья алтаря, где ещё лежали засохшие цветы. – Уважай чужие святыни. Даже забытые. Генерал вновь взглянул на статую. Одна её кисть, у самого запястья, была отколота. Время не щадило никого. Даже богов. Цзин Юань прищурился. Могло ли ему показаться, как пустой взгляд мужчины, ранее устремлённый ввысь, откуда лился тусклый свет, взирал теперь прямо на генерала? От этой бредовой, но, кажется, такой правдивой мысли стало не по себе. Неприятный ком застрял в горле. – Чёрт! – взвизгнул Яньцин. Цзин Юань тут же поспешил к нему. Генерал повернул за спину статуи и тут же невольно отступил. На ступенях алтаря сидел скелет. Пожелтевшие от времени кости при любом прикосновении могли обратиться в пыль. Плащ на острых плечах был порван и выцвел от времени. Мертвец облокотился на потрескавшиеся ступени, словно прекрасная дева с полотнищ, которая взывала к своему возлюбленному. Цзин Юань осторожно присел рядом, чтобы не нарушать чужого вечного покоя. На правой костлявой руке блеснул поломанный наруч. Мужчина потянулся к потрёпанной тряпице на плечах скелета. Из-под складок пыльной одежды он достал потемневший медальон, что болтался на шее. – Он был генералом, – пробормотал Цзин Юань, разглядывая украшение. Такая же подвеска висела у него самого на груди. Это был их знак. Знак империи Лофу Сяньчжоу и её покровителя – Ланя. На обратной стороне медальона виднелись иероглифы, которые мужчина не смог прочитать полностью. Язык был родным, но буквы истёрлись. Наверняка здесь написано имя бедолаги, застрявшего в этой пустоши. Что именно безымянный генерал забыл в предгорьях – загадка. Север никогда не был мирным и спокойным, где на старости лет можно было разбить свой сад. Люди бежали отсюда. Жизнь у границ постоянно грозила опасностью. Здесь всегда ждала смерть. И мирных людей, и солдат, и полководцев. Однако тела офицеров, а тем более генералов, павших в битве, всегда возвращали домой. Из почёта, глубокой скорби и уважения. Таковы традиции. – Переждём грозу в храме, – коротко оборонил Цзин Юань. Он оставил скелет в покое и сам уселся у замшелой холодной стены. Подальше. Не стоит нарушать покой усопших. Дождь усилил барабанную дробь по разбитой крыше. Из всех щелей поддувал промозглый сквозняк. – Здесь холодно, – поёжился Яньцин. – Иди сюда, – подозвал его генерал. Обрадованный юноша подсел ближе, прижался к тёплому боку мужчины. Цзин Юань обхватил узкие плечи адъютанта, укутывая его в краешек своего нагретого плаща. Яньцин расслабился. Рядом с генералом Лофу не о чем было переживать. Адъютант спрятал мёрзнущий нос в изгиб чужого локтя и прикрыл свои веки. – Можешь немного поспать, – мягко произнёс Цзинь Юань, обдав холодное ушко юноши горячим дыханием. – Вы бы тоже поспали, генерал. – Я в порядке. Дождь продолжал стучать по разбитой крыше святилища. Лошади, стоявшие у самого выхода, кажется, тоже задремали. Капли, несущиеся с небес, баюкали. Мелкой дробью они поливали давно умерший сад, бесплодную землю. Далеко-далеко прокатывались раскаты грома, насвистывал свои песни ветер. Но было что-то не так. Что-то генералу не нравилось. Ему не нравился этот храм. Его должны были давно разграбить, разбить, стереть с лица земли. Буйные ветра должны были снести хлипкие деревянные остовы, обратить непрочный камень в пыль. Но нет. Капище неизвестного божества стояло. И казалось, выстоит ещё многие века. Ему не нравилась статуя. Её неживой белёсый взор будто внимательно следил за генералом. Неотрывно. Постоянно. Глаза статуи пронзительно вглядывались в тень стены, у которой отдыхали путники. Ему не нравился мертвец… Цзин Юань откинул голову, упёрся затылком в холодный камень. Он задумался. В империи Лофу ходила одна давняя легенда. Сотню лет назад на севере бушевала война против порождений Яоши. Говорили, мол, сюда отправили одного генерала. Был он молод и особенно талантлив, а его лик всегда спокоен. Он был похож на божество, снизошедшее с небес. Холода и ясности ума юноши хватило бы на сотню лун, а горячего пламени и верности империи – на тысячу солнц. Тот генерал был умён и отважен. Он выигрывал одно сражение за другим, будто сами боги войны благословили его. Юноша вернулся домой героем. Но после он вновь отправился на север, где продолжали выть неприветливые ветра. Там он вновь принёс победу Лофу. Затем генерал вернулся домой. Но уже не победителем, а безумцем. Одна из сотен мелких стычек на границе с Белобогом разразилась кровопролитной войной. Хрупкому и так тяжело установленному миру пришёл конец. Говорят, генерал разжёг бойню. Говорят, он потерял рассудок. Говорят, север выжег его душу, а озлобленные твари забрали сердце. Император обвинил юношу в предательстве. На него была объявлена охота. Людская молва вторила, что тот генерал бежал сюда, на север. Он растворился в грозах и дождях. Больше никто о нём не слышал. Все гобелены с изображением генерала были преданы огню. Но все это лишь миф, сказка. Человеческая фантазия способна на многое. Яньцин мирно сопел под боком мужчины. Голова адъютанта откинулась на грудь Цзин Юаня. Генерал по-своему заботился и берёг мальчишку как мог. Он пригладил его растрёпанные светлые волосы. Дождь заканчивался, гром стихал, наступила пора возвращаться в лагерь. – Яньцин, просыпайся. Через несколько минут генерал и его верный адъютант выдвинулись в обратный путь. Дождь почти кончился. Он шёл теперь мелкой моросью, оплакивая сухую землю и мёртвый камень. Заброшенное святилище и статуя прекрасного мужчины недолго занимали мысли Цзин Юаня. К вечеру генерал уже забыл о них. Следующее утро пришло слишком быстро. Оно явилось внезапно. Под грохот железа и песнь мечей. Ночь прошла спешно. Генерал империи Лофу вновь восседал на своём белоснежном коне. Он снова вглядывался вдаль. Там, на горизонте, собиралась целая армада. Там, на горизонте, собирались устрашающие твари. Порывы северного ветра несли сладковатый запах мертвечины. Погремела труба. Её оглушительный зов разнёсся волнами над войсками и взвился ввысь. Яркое знамя империи поднялись за спиной генерала, что выступил вперёд своей армии. Мужчина повернул скакуна и взглянул на солдат, облачённых в доспехи. На их лицах не было страха. Но и не было решимости. На лицах сотни людей виднелась тень усталости и плохо скрываемого беспокойства. Сколько из них желали вернуться домой? Все. От рядового до офицера. А сколько из них вернется? Это другой вопрос, на который Цзин Юань не мог дать ответ. О котором он думал вновь и вновь. – Здесь будет последний бой!! – во всё горло прокричал генерал. И в тот момент не только люди, но и ветер, и небо, и мёртвый камень вняли его словам. Земля содрогнулась. Что-то, далёкое и пугающее, древнее и таинственное проснулось. Воинственный клич солдат империи разнёсся над мёртвыми предгорьями. Едва заметная улыбка коснулась губ Цзин Юаня. Он знал, что его люди пойдут за ним хоть на край света, хоть в ад. Вновь грянул зов трубы. Это было сигналом. Солдаты волной двинулись вперёд. Нестройными рядами, со стороны мрачнеющих гор, навстречу поднялись порождения божественного проклятья. Две силы столкнулись, будто грозовые тучи. Началась кровавая сеча. Пешие войска оказывались смяты друг другом. Конница Лофу Сяньчжоу, что двигалась чуть позади, ринулась навстречу, насаживая на свои копья обезображенные тела монстров. В первые же минуты кто-то выбил Цзин Юаня из седла. Оказавшись на земле, на мужчину сразу же накинулось чудовище. Генерал успел блокировать удар древком своей нагинаты сверху. Проклятый Яоши напирал. Пинком Цзин Юань отшвырнул от себя прокажённого. С озлобленным рыком тот отпрянул и вмиг оказался насажен на меч одного из офицеров Лофу. Со спины на мужчину налетела пара других чудовищ. Ему хватило всего одного взмаха копья. Взметнулись белоснежные пряди. Брызнула гнилая кровь, окрапив гневный лик Цзин Юаня. Два тела безжизненно пали на колени и ударились о земь. Их отсечённые головы покатились в сторону, оставляя кровавую дорожку. Ещё один вражеский солдат показался сбоку. Генерал резко вскинул нагинату. Острое лезвие снизу вверх вспороло чужое гниющее брюхо. Оттуда вывалилась тухнущая лента кишок и сморщенный мешок желудка. В нос ударил запах разложения. В горле запершило. Чудовище Яоши замерло намиг, удвилённо уставившись на свои вываленные внутренности. Цзин Юань прикрыл ладонью рот и отошёл на шаг. Было трудно представить, что поражённые неведомым проклятьем исчадия когда-то являлись людьми. Их лики были обезображены тупыми наростами. Тела покрыты мерзкой коростой. Монстры не могли говорить. Могли лишь рычать и выть. От боли и глухой тоски. Древком копья Цзин Юань ударил монстра в грудь. Он с визгом отпрянул и рухнул. Генеральский каблук подкованных сапог тут же вбил уродливые наросты вглубь того, что называлось лицом. Что-то хрустнуло и провалилось в расколотый череп. Чёрная кожа сапог Цзин Юаня оказалась перепачкана багряной гнилью. Кровавое месиво продолжало булькать и издавать неразборчивые звуки. Отвращение скривило губы генерала. Лезвие тяжёлой нагинаты оказалось с силой всажено прямиком меж глаз, раздробив череп окончательно. Гремел звон мечей. Слышались крики, всхлипы и оглушительные визги. Звенела броня, разбиваясь под ударами копий и клинков. Древки ломались, лезвия тупились и оставались внутри бездвижных тел, которые окропили безжизненную землю. Они дали ей пищу. Свою живую кровь. Удобрили и вспахали. Солдаты, его солдаты – Цзин Юаня, – падали и подыхали, будто забитый скот. Генерал бросился на очередного монстра. Он успел прикрыть своего офицера, но сам так не вовремя подставил незащищённый бок. Обломанное лезвие чужого меча вонзилось в плоть. Мужчина дёрнулся, коротко вскрикнул. Нет, боли не было. Во рту лишь появился неприятный железный привкус. И только резь начала распускаться ярким бутоном, как сокрушительный тупой удар свалился на голову мужчины. Он рухнул на колени. В черепе всё отдалось набатом. – Тварь… – выдавил из себя Цзин Юань и смазано блокировал нагинатой удар клинка. Копьё повело куда-то в сторону. Почему-то вдруг руки ослабли. Почему-то вдруг стало тяжело дышать. И почему-то стало очень горячо в боку. Что-то теплое начало пропитывать рубаху. Что-то живое покидало тело. – В сторону, генерал! – звонко раздалось из толпы. Словно из ниоткуда перед мужчиной вылетел Яньцин. Юноша с разбегу проткнул нападавшего своим лёгким, но острым мечом. Генерал крепче схватил древко копья, силясь встать и помочь. Но его адъютант, маленький и шустрый, уже повалил врага и кинулся на следующего, который желал добить генерала Лофу Сяньчжоу. Яньцин скрылся между режущими друг друга телами. Вокруг царил хаос. Солдаты обоих армий, словно дикие звери, кидались друг на друга. Генерал до боли в костяшках вцепился в древко нагинаты, желая опереться и встать. Но ноги подкашивались. Ноги не хотели слушаться. Они было словно ватные. Словно кукольные. Генерал хрипел и медленно заваливался набок. Не было сил даже стоять на коленях. Боль. Тупая и глухая дурманила голову. Мир вокруг стал медленно темнеть. – В сторону, генерал. Раздалось почти над самым ухом. Хриплый мужской голос. Мимо Цзин Юаня промелькнуло лезвие клинка, вмиг поразившее чудовище, что нависло над сверху. Громом откуда-то раздался сдавленный смех. Пугающий. До холода. До дрожи. До самых жил. Мимо пронеслась тень. Яньцин? Нет. Тёмные длинные волосы взметнулись и рассыпались, словно в замедленной картине. Полы одежд мягко опали в пляске. Их владелец был строен и высок. Он ловко увернулся от лезвия, рубанул с плеча в ответ. Фонтаном полетела кровь. Неизвестный мужчина ударил вновь. Снова посыпались алые капли. Вражеские солдаты падали, словно колосья пшеницы срезанные во время жатвы. Ржавый цзянь легко сносил головы монстров. Монстров… и солдат Лофу Сяньчжоу. Цзин Юань стоял на коленях. А его глаза, жёлтые и помутневшие, с ужасом глядели, как валились наземь все: и люди, и чудовища. Как капала кровь. Как она была везде. Словно в замедленном движении. Словно всё было нереально. Словно всё это было спектаклям для одного лишь генерала. Все хрипели, молили о пощаде. Все опускались на колени. Они падали ниц перед неизвестным, что ураганом промчался мимо Цзин Юаня, но не тронул его самого. Цзянь выписывал дуги и петли. Мужчина метался и кружился. Он не сражался – танцевал. Дико и страстно. Лезвие, ржавое и потемневшее, блеснуло в последний раз и скрылось среди тех, кто ещё был жив, чтобы и их тела предать бренной земле. За неизвестным тянулась тропа мёртвецов. Он кружился и хохотал. Его глаза, яркие и багряные, блестели адским пламенем. Цзин Юань смотрел на мужчину. Долго. Неотрывно. Не замечая ничего вокруг. Где-то уже отступали его солдаты, где-то вновь трубили воинский клич. Поражённые Марой гнали людей Лофу, но генералу было всё равно. Он забыл как дышать. Его сердце забыто пропустило удар. Боли не было. Звон мечей остался где-то за гранью сознания. Всё вокруг – белый шум. Всё теперь неважно. – Генерал! – сквозь вязкий вакуум послышался истошный вопль Яньцина. Он кричал, надрывая горло. Адъютант протиснулся сквозь толпу отступающих солдат, отчаянно потянул за окровавленный рукав своего генерала. – Мы уходим! Их слишком много! Цзин Юань ничего не ответил. Лишь новая порция острой боли резанула бок и заставила вернуться в реальность. Последнее, что он запомнил, – далёкая фигура, выписывающая безумные па среди мёртвых тел. Веки мужчины тяжело сомкнулись. Наступила темнота.