Хроники Санктуария

9. Вилкой в глаз У сознания смертного человека есть одна удивительная особенность, которая резко отличает его от ангелов и демонов. Это способность верить в ложь. В любую, даже самую наглую. Даже в свою собственную, если уж на то пошло. Попробуйте что-нибудь наврать демону. Демон в считанные мгновения раскусит вас и равномерно распределит ваши внутренности по ближайшим стенам. Обманывать ангелов – тоже не самая лучшая идея. Ваша ложь будет очень быстро доведена до сведения Ангирского Совета, там проведут расследование, а затем на заседании небесного суда ваша вина будет установлена и доказана, после чего вас постигнет справедливая кара. Или не справедливая – если голос Архангела Тираэля не засчитают, потому что вопросами Справедливости занимается исключительно он, а слушать его трескотню на Небесах всем уже давным-давно надоело. Ещё труднее представить себе ангела или демона, который возьмётся лгать самому себе. Но люди – совсем другое дело. Они охотно лгут и охотно верят в ложь, потому что надувательство является одной из незыблемых составляющих их земной жизни. Правдой для них становится не то, что соответствует действительности, а то, что они сами хотят считать правдой. На Небесах и в Преисподней этого не понять, а всё почему? Потому что говорить правду способен любой кретин, а ты попробуй-ка соврать как следует! Причём, разумеется, так, чтобы тебе поверили. Самый удачный способ сделать это – самому уверовать в свою ложь, уверовать до внутреннего признания её чистейшей правдой, и тогда уже никто к тебе не подкопается. В отличие от смертных, ангелы и демоны верить в собственную ложь не обучены, поэтому они бесконечно далеки от людей в их способности навешивать лапшу на уши. Неподготовленный читатель может возразить: а как же Белиал, Владыка Лжи? Ведь он – истинное воплощение обмана! Что ж, для сравнения можно привести простой пример. Жареная индейка является истинным воплощением ужина, но знает ли она хоть что-нибудь о правилах приготовления птичьего мяса? Навряд ли. Индейка не сможет сама себя зажарить, да и не захочет. Вот и вся история. Молодому и смекалистому чародею Шакуре в своё время хватило ума, оказавшись среди лакуни, притвориться одним из них, чтобы они его не съели. Причины, по которым он удрал в аранохскую пустыню к диким кошкам, на тот момент были очевидны. Если бы Шакура не смылся, его бы постигла незавидная участь – братья-инквизиторы разобрали бы его на мельчайшие составляющие, поскольку им он тоже основательно запудрил мозги. Они не знали, что служба в инквизиции была нужна этому пройдохе для достижения собственных целей, а вовсе не для спасения человечества от скверны; когда же правда всё-таки всплыла во всей своей полноте, Шакура уже вприпрыжку носился по барханам вместе с людьми-пантерами. Человеком он был на редкость неглупым, так что смог обвести вокруг пальца не только людей, умеющих профессионально докапываться до правды, но и гигантских кошек, которым для установления его личности было достаточно всего лишь как следует принюхаться. Чародей всё предусмотрел – за исключением того, что, выдавая себя за лакуни, в один прекрасный момент он и сам начал верить, что он не человек, а большой кот. Ну, мало ли, что у него хвоста нет! Всё равно он кот, потому что коты, знаете ли, разные бывают. Впрочем, как размышлял Шакура в день своего прибытия в Арреатский Бастион, это было так давно, что сейчас об этом никто уже и не вспомнит, так что размытая временем история с инквизиторами и лакуни совершенно его не беспокоила. Конечно, люди ему нередко говорили, что он не лакуни, а свихнувшийся маг, но Шакура решительно отметал в сторону подобные высказывания. Правда – это не то, что соответствует действительности, а то, что ты сам для себя нарекаешь правдой. Однако скользкий, как змея, ум запутавшегося в самом себе чародея упустил из виду ещё одну мелочь – еретика по имени Мильтон, с которым ему довелось иметь дело в Кеджистане много лет тому назад. Шакура тогда был младшим братом инквизиции, и ему не поручали никаких ответственных дел, да и собственные интересы волновали его намного сильнее однообразной инквизиторской работы. Одного из сотен некромантов, прошедших через его заботливые руки, Шакура практически не запомнил. Зато у Мильтона отлично сохранилось в памяти молодое и равнодушное ко всему лицо тюремщика, прижимавшего к его голове металлические электроды, по которым инквизиторы пускали ток. Почтенные слуги закарумской веры ругались друг с другом и на чём свет проклинали упрямого еретика, их физиономии источали все возможные виды гнева и недовольства, но этот молодой, черноволосый... ему на всё было наплевать. Он только держал электроды и безо всяких эмоций сверлил трясущегося в судорогах некроманта холодным, немигающим взглядом по-кошачьи зелёных глаз. И теперь, в Бастионе, Мильтон снова встретился с этим отстранённым взглядом. - Пресвятейшие уши троюродной бабушки Тираэля! – бранилась Ханна, одной рукой обнимая паникующего некроманта, а второй держась за голову. – Как же мне настохорошело-то это всё! Мильтон! Опять твои истерики, опять твоё вечное нытьё. Надоело уже до чёртиков, ну. Напротив монахини и некроманта стоял Зарго, высоко подняв над собой мускулистую руку, за шиворот держащую на весу некстати притащившегося в Бастион мага. Инквизиторов варвар тоже не любил, всё одно – что инквизиторы, что крестоносцы, что паладины. Закарумиты, дьявол их всех дери... - Мы возражаем, - неуверенно, но вполне спокойно и даже насмешливо говорил висящий в воздухе чародей. – Мы Лакуни-Расхитители, и мы совсем не птицы, чтобы по воздуху летать. - Лакуни-Расхитители? – удивлённо переспросил Сэль, со стороны наблюдая за очередной нелепой сценой, к которым он, тем не менее, уже начал привыкать. - Никто из обитателей Санктуария не сравнится с Лакуни в ярости, - утвердительно закивал маг. – Их ярость будет ужасна, как сианьсайский тайфун. Совместные усилия Ханны, Тригана и Жанри, направленные на то, чтобы успокоить Мильтона, никаких видимых результатов не давали. Некромант по-прежнему дрожал от страха и не знал, куда бы ему спрятаться от вездесущей инквизиции. Прятаться было некуда, равно как и неоткуда было ему знать, что с церковниками этого чокнутого мага уже давно ничего не связывало. - Мильтон, ну успокойся ты уже, - неумело подбирая слова, причитал охотник на демонов. – Может, это и не он вовсе? Не похож что-то этот придурок на палача. - Это он... - Сейчас мы наверняка это узнаем, йох, - прежним своим музыкальным голосом пропел вовремя пришедший на помощь Маниту. Нескольких коротких мгновений колдуну оказалось достаточно для того, чтобы узнать правду из хитросплетения нитей судьбы в Бесформенном Мире. И правда эта оказалась куда более интригующей, чем все вопросы к Мильтону или этому непонятному дурачку в шляпе. - Йо-о-ох!.. – только и молвил умбару, доставая курительную трубку. На него нетерпеливо уставился Зарго, встряхивая в воздухе беспечно болтающего ногами чародея: - Ну, чего? Это тот самый инквизитор, о котором говорил Мильта, нет? - Да, - отозвался колдун и хотел было что-то к этому добавить, но чародей не дал ему договорить. - Левый Лакуни говорит, что они все инквизиторы, но это было давно и неправда! - Да не тарахти ты! – рявкнул варвар и второй рукой ударил чародея под дых, отчего тот фыркнул, как фыркнула бы кошка, на которую плеснули холодной водой. – Ты помогал церковникам и заслуживаешь смерти, закарумит! Маниту в умиротворяющем жесте поднял руки, но чародей продолжил невозмутимо трещать в своей смеющейся манере: - Нет, ну а как вы хотели? Конечно, Лакуни задавали еретикам каверзные вопросы. Нам же надо было во всём разобраться! - Божечки, у меня от его несносной болтовни уже голова раскалывается... – мучительно выговорил Сэль и прижал пальцы к виску. Набрав в увешанную пёстрыми бусами грудь побольше воздуха, слово решительно взял Маниту: - Друзья, друзья, успокойтесь. Этот человек действительно, скажем так, лакуни. Но он давно не инквизитор и совсем не закарумит, а скорее даже наоборот. У инквизиции на него изрядный зуб, йох. Но между ними стена безумия. Поджимая раненную руку, Тысяча медленно подошла к чародею и оглядела его со всех сторон, после чего сделала своё экспертное заключение: - Ещё один чёртов псих. Чародей растянул в улыбке тонкие, плотно сжатые губы и одарил убийцу скептическим взглядом. - Ты маленькая весенняя птичка, - снова усмехнулся маг, и убийца даже вздрогнула от удивления: «Это я-то птичка? Однако...» - Сейчас ты нас увидишь, а через триста лет мы вытащим тебе глаз. И будет птичка видеть всего лишь половину нас! – выступление мага изящно завершилось стихами. Жанри на это лишь растерянно пробормотала: - Да ты совсем поехавший... - Мне бы не хотелось доставлять тебе неприятности, - маг вдруг заговорил с неожиданной серьёзностью. – Неприятные. Я здесь совсем по другому делу. Прямо противоположному, если ты понимаешь, о чём мы тут говорим. Но это несущественно... - Я не понимаю, о чём вы тут говорите, - встрял в беседу Сэль, - но покажи-ка мне свои руки, приятель. Чародей с удивительной ловкостью повернулся к аскари и протянул ему обе руки. Тонкие, изящные, защищённые идеально повторяющими форму тела назапястниками с затейливой резьбой. Именно эта деталь экипировки чародея и вызвала интерес островитянина. Внимательно изучив взглядом необычный доспех, Сэль весело тряхнул головой. - А ведь это действительно они, - сказал он. – Лакуни-Расхитители. Легендарные наручи, по слухам, затерявшиеся где-то в аранохских песках. Левый и правый Лакуни. Оба. Я бы вам всем тут сказал, что стоит прислушиваться к словам этого парня. Он несёт полнейшую чушь, но при этом не врёт. О зачарованных наручах Сэлю много лет назад рассказывали Сёстры Незрячего Ока, у которых он обучался стрельбе. Согласно путаным легендам, эти причудливого вида широкие браслеты наделяли своего владельца сверхъестественной быстротой бега и движений... и, по всей видимости, болтовни, если судить по словесному недержанию свихнувшегося мага. Тем временем Мильтон, как справедливо решила Ханна, немного успокоился и наконец-то решился взглянуть в лицо своему страху. Ощутив на себе боязливый и подрагивающий от неуверенности взгляд некроманта, чародей медленно, словно извиняясь за доставленные неудобства, подошёл к нему и сдержанно проговорил: - Лакуни знают, что мы виноваты перед тобой, некромант. На самом деле, мы искали одни и те же ответы, но были по разные стороны пустыни. А теперь я пустыня и ты пустыня, и между нами только время. Но оно давно ушло от всех нас. Мы виноваты перед тобой в том времени, которого больше нет. Но мы понимаем, что когда-то оно было. И поэтому... если хочешь, можешь вытащить мне глаз. Желательно правый. Левый нам ещё денег должен. Как и многие годы назад, Мильтон снова вглядывался в ничего не выражающее лицо чародея и прижимал руки к своей костлявой груди, в которой билось слабое, но далеко не трусливое сердце. В самом деле, чего бояться? Сколько можно прятаться от теней прошлого? То время действительно прошло, и перед ним уже не тюремщик из Кеджистана, а такой же обезумевший от жизни человек, как и сам Мильтон... - Тебя... тоже преследует инквизиция? – спросил некромант, не найдясь ничего сказать в ответ на предложение с глазом. Чародей опять пустился в пространные рассуждения. - Точнее будет сказать, что мы с ней преследуем общую цель, заключённую в Лакуни. Иногда бывает так, что даже инквизиция ловит кота за хвост, а сам кот свой хвост поймать не может. Это почему всё. Потому что гнусная, откровенно говоря, вышла история. Ну, те шкурники думали, что мы с ними заодно, и в определённом смысле, конечно, так оно и было. Вопрос только в том, за какое именно одно – и как раз тут вышла неувязочка. Они хотели подвесить Лакуни вниз головой и основательно выпотрошить, но кое-кто вовремя унёс ноги с этого замечательного мероприятия. Иначе точно бы выпотрошили. - Неужели наша доблестная инквизиция начала переваривать собственные кишки? – со злобной усмешкой на лице спросила Жанри. Тысяче не нравились маги. И особенно не нравились ей маги чокнутые – одному Богу Случайности ведь известно, что у них на уме. Ассассины лучше, чем кто-либо другой, знали, как опасно иметь дело с подобными личностями. Такому психопату ничего не стоило невзначай призвать демона на дружескую вечеринку или, как минимум, ткнуть ближнему вилкой в глаз. Хотя Жанри видела этого мага насквозь, как и многих других ему подобных, и ей было совершенно ясно, что с демонами он связываться не станет, перспектива с вилкой всё же оставалась актуальна. Этого чудака в идиотском жёлтом балахоне Тысяче было не в чем обвинить, но никакой радости от его присутствия она тоже не испытывала. - Заткнись, пока я тебя саму твоими же кишками не накормил, - проверещал чародей и растянулся в улыбке на всю свою чародейскую физиономию. «А привычки инквизитора, однако, удивительно сильны», - с лёгким раздражением подумала Тысяча. - Мне куда интереснее вот что, - заговорила Ханна, убедившись, что с Мильтоном всё в порядке, и переключив своё внимание на мага, - как ты смог добраться до Бастиона? Тут же вся округа демонами кишит, а я при тебе и оружия-то не вижу. - Оружие? – маг невыразительно приподнял смолянисто-чёрные брови. – Оружие есть... С теми словами он принялся сосредоточенно рыться в небольших сумках, висящих на его поясе под складками аляповатой мантии. Из сумок на пол полетело всевозможное барахло: сушёная кожура от банана, стеклянная банка с человеческими глазами, связка разноцветных пуговиц, бумажный птеродактиль, стелька от сапога... Чародей сопел и рычал, как истинный лакуни, выискивая в своём хламе нужную вещь, а когда он, наконец, нашёл её, то с гордостью продемонстрировал всем присутствующим. Его оружием оказалась обыкновенная столовая вилка. - Действительно, вилка, - одобрительно кивнула Жанри. - Что, не ждали? – с необыкновенной дерзостью воскликнул чародей. – Между прочим, вилка – страшное оружие: два удара – восемь дырок! Кроме того, с её помощью можно отлично перекусить. Кстати, у вас нет чего-нибудь съедобного? Доселе молчавший с кислым видом Триган даже повеселел, глядя на мага с вилкой. - Ну ты и клоун! – хмыкнул он. – У тебя имя-то есть? Чародей на несколько коротких мгновений замолк и как-то угрюмо поглядел в пол. Пошаркав обеими ногами, обутыми в кожаные сапоги с лёгкими латными пластинами, маг исподлобья бросил на охотника какой-то совсем уж безрадостный взгляд и ответил: - Мы Шакура. Левый и правый Лакуни – оба Шакура. Но разве ты лакуни, чтобы это понять? Да, сразу видно, что ты не лакуни. Без тебя было бы лучше. Пока Триган обдумывал очередное сумасбродное изречение чародея, со стороны ведущей в оружейную лестницы послышалась громкая возня. Она сопровождалась возмущёнными голосами Тираэля, капитана Хайле и Абда Аль-Хазира, который, как показалось людям в башне, и был источником недоразумения. Странствующий учёный настырно ломился в башню, а Тираэль и капитан всеми силами старались отговорить его от этой затеи. Ангел растопырил обе руки и перекрыл Аль-Хазиру проход, а Хансен Хайле оказывал сопротивление на словесном уровне: - Послушайте, уважаемый... вам совершенно не нужно беспокоить сумасшедших чародеев. Это может плохо кончиться! - Сианьсайский чародей! – возмущался Аль-Хазир. – У вас тут шастают настоящие магистры колдовства, а я ничего об этом не знаю! А ну-ка пропустите меня срочно! - Нет, правда, это лишнее... - С дороги! Кыш! Аль-Хазир изловчился и прошмыгнул под мышкой у Тираэля. Выкатившись в центр главного зала башни, учёный спешно вскочил на ноги, отряхнулся, пригладил пальцами свою медвежьего цвета бороду и галантно поклонился людям, созерцающим его в полнейшем молчании. - Меня зовут Абд Аль-Хазир, - представился он. – Я путешественник, учёный и исследователь. Я много странствовал по миру и собрал множество знаний о его самых удивительных обитателях, часто подвергая себя смертельному риску. К примеру, недавно в Хандарасе в мой шатёр пытались забраться иглоспины... впрочем, это к делу не относится. Мне стало известно, что среди присутствующих есть чародей, наделённый удивительной силой. Мне бы очень хотелось с ними поговорить – это крайне важно для моих исследований... - Друзья... – шумно выдохнул примчавшийся вслед за учёным Тираэль. – Я хотел остановить этого учёного-мочёного, но он такой настырный! - А чего от нас надо-то? – поинтересовалась Ханна. - О-у-у-у-у... – Аль-Хазир развёл руками, стараясь то ли объять необъятное, то ли изобразить в этом жесте всю широту своего смелого мышления. – Мне очень многое не терпится узнать! Суть магии Санктуария опутана таким множеством тайн и противоречий, что только я могу быть первым, кто распутает их и сможет рассказать миру об истоках чародейской крови и её преобразованиях, дошедших до наших дней. Для этого я не нашёл ничего лучше, чем говорить с настоящими чародеями напрямую. Раз уж вы здесь и я тоже здесь, то мне совершенно необходим ваш мяукающий друг, который поведает мне всю эту таинственную историю. - А, это ты по адресу пришёл! – громко рассмеялась монахиня и указала рукой на Шакуру, растерянно мнущего в руках свою невообразимую шляпу. – Это самая что ни на есть высшая точка развития магии, венец творения, так сказать. Так что забирай его себе смело, нам он тут даром не нужен. Учёный моментально вооружился пером и бумагой и подступился к Шакуре вместе со всем ворохом терзающих его вопросов. То, что рассказывал ему маг, в дальнейшем послужило Аль-Хазиру опорной точкой для создания целой серии книг о причудливых законах трансформации восточной магической крови в условиях Великого Конфликта. НЕСТАБИЛЬНАЯ АНОМАЛИЯ [выдержка из сочинений Абда Аль-Хазира] После того, как таинственный незнакомец из народа умбару, не пожелавший называть своего имени, вызволил меня из плена ледяных кхазра, я отправился в Арреатский Бастион, что на северной границе Энтштейга. В пути я долго размышлял о том, как человек из джунглей мог забрести столь далеко на север, но так и не пришёл к однозначному выводу. По прибытии же в древнюю крепость, осаждённую демоническими войсками Азмодана, я занял свой ум совсем иными вопросами. Как мне удалось выяснить, в это же время в Бастионе собрались лучшие воины Санктуария, объединённые общей целью – сразить Владыку Греха и спасти провинцию от дальнейшего продвижения адских полчищ вглубь континента. Один из этих героев, чародей, которого мы здесь будем называть Шакура, пожелал рассказать мне о силе своей могущественной крови, и я милостиво согласился выслушать его рассказ, который впоследствии нашёл достаточно показательным – как минимум, для того, чтобы представить его на суд читателя в текущей главе моих скромных заметок. Когда-то род людской обладал неимоверной, устрашающей мощью, с которой не мог сравниться никто в стародавнем мире. Подобным взглядом на вещи со мной в Бастионе поделился один из величайших мистиков прошлого – оккультист и чернокнижник Золтун Кулл, известный также как Тёмный Хорадрим... а точнее, его бессмертных дух, воплощённый в песчаном вихре. Согласно теории Кулла, ни с чем и ни с кем не сопоставимые силы древних нефалемов дремлют во всяком смертном человеке, поэтому каждый из людей способен вернуть себе былое могущество предков, стоит только эти силы в себе пробудить. К сожалению, а возможно, и к счастью, люди не ведают, каким образом можно достичь столь впечатляющих результатов, а нацеленные на подобное пробуждение средства самого Кулла навсегда погребены в калдейских песках вместе с другими начинаниями Хорадрима-отступника. Но, слушая его занимательные рассуждения, я всё больше склонялся к прямо противоположной мысли: выдающейся личностью можно быть только по праву рождения, и с нефалемскими примесями в крови это никак не связано. Их может и не быть. Кончено, я не вправе делать поспешных выводов, но я осмелюсь задать читателю наводящий вопрос: кем бы вы сочли человека, называющего себя пантерой? Безумцем! – вот какой ответ я получу, верно? Никчёмным дураком, которому самое место в доме умалишённых. Такой ответ дал бы я и сам, но ровно до того дня, когда судьба свела меня с Шакурой – тем самым человеком-пантерой, рождённом на острове Сианьсай и сумевшим обратить умственное помешательство себе на пользу. Что же ему позволило провернуть подобный фокус? Сила земли Сианьсая и только она. Смею вас заверить, что никто, кроме одарённого чародея, не сумел бы выстроить в самом себе столь совершенное, столь логичное и последовательное безумие. Скалистый остров Сианьсай расположен к северу от большой земли. По древнему преданию, окутанные вечной мерзлотой сианьсайские горы поддерживают своими сияющими вершинами небесный свод, чтобы он не опрокинулся на землю. Этот нетронутый континентальными распрями северный уголок Санктуария мог бы показаться любому путешественнику настоящим чудом природы, если бы на Сианьсае не было своих смутьянов и воинственно настроенных подстрекателей. А их там, к моему великому сожалению, намного больше, чем кто-либо мог предположить. Островное государство с давних пор раздирают нескончаемые гражданские войны, по сути своей сводящиеся к противостоянию элит и кланов правящей верхушки, а также выскочек из низов. Как известно, власть – самая заразная болезнь на свете, не обошёл этот недуг и население морозного острова, на тверди которого три десятилетия назад родился Шакура. Несмотря на неутихающие внутриполитические дрязги, цивилизация на острове продолжает развиваться и совершенствоваться в самых разных аспектах – оружейном деле, науке, магии и многом другом. В культуре сианьсайского народа магия занимает особенную нишу, в этом можно легко убедиться, если посетить хотя бы пару-тройку магических святилищ в заснеженных скалах или подержать в руках один из множества артефактов, созданных чародеями с острова. Магическая энергия бьётся и пульсирует в жилах многих островитян от самого их рождения, своими флюидами она наполняла и кровь юного Шакуры, посему родители одарённого мальчика с готовностью отдали его в ученики магам из Калдея. Заклинатели и волшебники с востока нередко посещают Сианьсай в поисках наиболее способных к магии молодых людей, чтобы сделать из них непревзойдённых мастеров своего дела и тем самым усилить политическое влияние конгломерата Академии Магов Кеджистана, который, к слову сказать, и так уже много кому наступил на горло. К тому времени, как кеджистанская волшебница Изендра приняла решение взять Шакуру под своё покровительство и увезти в Калдей, сам начинающий маг уже знал о чарах не меньше неё. Отчасти это было причиной, по которой родители направили его в Академию с особенной радостью – неуёмная тяга к познанию, которой с младенчества отличался этот юноша, уже вымотала всех, кому довелось иметь с ним дело. Шакура старался докопаться до всего, изучить любой вопрос в мельчайших подробностях, проникнуть в самую суть вещей и – что самое опасное! – навести в этой сути свой собственный порядок, если что-либо в ней его не устраивало. Именно в способности не останавливаться на достигнутом, как я осмелюсь предположить, заключается первое проявление силы могущественных чародеев, по праву рождения заключённой в теле любознательного сианьсайского мальчишки. Как бы там ни было, родители и школьные учителя Шакуры уже порядком намучились от его экспериментов со взрывами на кухне и конструированием зловещих наэлектризованных механизмов, так что они сочли Академию Магов намного более подходящим для подобных занятий местом. Сам Шакура был с этим суждением полностью согласен, так что охотно принял предложение Изендры отправиться вместе с ней в святилище Ишари. Молодой маг действительно оказался наделён великой силой, всецело признанной в нём знатоками колдовского искусства. Шакура надеялся, что в древнем калдейском святилище, считающемся колыбелью всей магической энергии мира, он сможет в полной мере познать свою силу и те возможности, которые она перед ним открывала. Но к великому разочарованию Шакуры, эта сила страшила даже его высокопоставленных учителей. Они боялись его магической энергии, боялись они и той правды, которую он стремился познать, поэтому в скором времени Шакура понял, что даже мастера ничему не смогут его научить. С этого момента он решился действовать самостоятельно. Из памяти чародея не уходил крошечный эксперимент, который он провёл над самим собой ещё в детстве. Однажды его ужалила в ногу ядовитая змея. Её яд не был смертельным, на ноге Шакуры образовался только небольшой нарыв, который, тем не менее, весьма ощутимо болел и мешал ему при ходьбе. Осматривая его в один из вечеров, мальчик обратил внимание на то, какой гладкой и красивой стала вздувшаяся кожа на месте укуса. Затем он взял хирургический нож и вскрыл свою кожу, чтобы избавиться от источника порядочно надоевшей ему боли. Из-под гладкой кожи хлынул гной, а затем мальчик увидел то, что было под ней сокрыто – свою воспалённую плоть, пронизанную сеткой кровеносных сосудов с бьющейся в них примитивной жизнью. Этот опыт и стал для чародея основной причиной всех его исканий. Он пришёл к мнению, что мир, который видят люди, устроен так же, как гнойный нарыв. То, что можно увидеть, услышать или пощупать – лишь красивая внешняя оболочка, под которой на самом деле скрываются внутренности, неподвластные простому человеческому восприятию. Причём истинная глубина этой изнанки мироздания была в суждениях чародея несравнима с жалким кусочком материальной шкуры, укрывающей её от неподготовленных глаз. И Шакура задался целью вскрыть оболочку внешнего мира, как нарыв на коже, чтобы проникнуть в его внутреннюю суть. Здесь я бы отметил ещё одну особенность мышления северных магов: способность не только воспринимать мир как данность, но и видеть, из каких внутренних частей эта данность состоит и как они взаимодействуют друг с другом. Согласитесь, что вскрывать мироздание как подопытную лягушку обычному человеку и в голову бы не пришло. В размышлениях о том, где бы продолжить поиски своей правды, Шакура совершенно справедливо заключил, что лучше всего с правдой управляется инквизиция. Мастеров сдирать со всего шкуру среди церковников, как известно, действительно было куда больше, чем хотелось бы. Их и сейчас немало... впрочем, я отвлёкся. Чародею ничего не стоило изучить священные писания Закарума, чтобы изобразить из себя жаждущего благодати послушника и в скором времени примкнуть к людям в длинных капюшонах. Став младшим братом инквизиции, Шакура основательно взялся за еретиков. Он проводил с ними долгие и обстоятельные беседы, будучи убеждён, что тайные знания ведьм, некромантов и чернокнижников помогут ему нащупать верный путь во мраке окружающего неведения. За любовь поговорить по душам он даже получил несколько прозвищ – Самый Добрый Инквизитор, Пастырь Честного Слова, Душенька и Мастер-Потрошитель. Спросите у любого пьяницы в Калдее, кто такой Самый Добрый Инквизитор, и он вам охотно об этом расскажет. Но, как это свойственно многим сианьсайским чародеям с чересчур горячей кровью, Шакура забыл об осторожности, и последствия подобного безрассудства не заставили себя долго ждать. Самые любопытные рассказы еретиков он кратко записывал в свою книгу, которая однажды попалась на глаза кому-то из старших братьев. Полистав её и поизучав бегло записанные на страницах формулы и заклинания, инквизиторы заподозрили неладное и незамедлительно взяли молодого адепта правды на карандаш. После первого же допроса чародей понял, что навлёк на себя крупные неприятности, и поспешил исчезнуть из поля зрения церковников. Он сбежал из камеры прямо посреди допроса, и доподлинно не известно, как ему удалось это сделать, а я могу лишь заметить, что Шакура действительно познал величайшие тайны магии – в отличие от большинства тех, кого Церковь Закарума назначила еретиками. Шакура знал, что инквизиция ещё долго будет его искать, поскольку он зарекомендовал себя не только как чёрный маг, но ещё и как шпион, так что он решил укрыться там, где его можно разыскивать хоть триста лет и найти только старые портянки – в горячих пустынях Араноха. Как известно, Аранох уже не одно столетие имеет славу надёжного прибежища для разного рода отступников, и, надо сказать, слава эта вполне заслуженна. Найти кого-нибудь в аранохских песках – задача не из лёгких, как минимум по той причине, что эти пески кишат особо яростными лакуни, которые, в отличие от своих кеджистанских сородичей, шагнули далеко вперёд в плане общего развития и научились использовать куда как более впечатляющий арсенал холодного и дальнобойного оружия. Именно среди лакуни и решил затеряться опальный инквизитор. Ну а сейчас нам с тобой, дорогой читатель, самое время задать вот какой вопрос: в чём прок от недюжинного таланта при нашей с вами суетной жизни? На рынок не ходят с золотыми слитками, там нужна разменная монета! Один большой слиток надо уметь разменивать на множество кусочков поменьше. Понимание этой тонкости и служит ключом к разгадке самых причудливых преобразований сознания наиболее талантливых людей. Наряду с пауками, лакуни считаются одними из древнейших обитателей нашего мира. История этого вида насчитывает от трёх до четырёх с половиной тысячелетий, а я своих исследованиях находил указания на то, что люди-пантеры, возможно, обитают в Санктуарии ещё дольше, чем полагает современная наука. Эти хищники, населяющие пустыни по обе стороны Морей-Близнецов, живут в небольших сообществах, напоминающих львиные прайды или племена кхазра. Крупные самцы руководят племенем и защищают его от врагов, а ловкие самки лакуни занимаются охотой. Как нетрудно предположить, для того, чтобы влиться в замкнутую природную нишу песчаных кошек, следовало как следует изучить их повадки, и, смею заверить, Шакуре это удалось значительно лучше, чем кому-либо иному – если судить по тщательно обглоданным человеческим костям, тут и там белеющим в песках Кеджистана и Араноха. Но могло ли подобное оказаться под силу человеку с типичным обывательским мышлением? Для того чтобы быть лакуни, надо научиться мыслить как лакуни, а это, в свою очередь, требует умения разделить своё сознание на части и проникнуть несколькими его составляющими в природные инстинкты хищников. И здесь мы подходим к центральной теме моего повествования – видоизменению мысли как таковой. Санктуарий постоянно меняется. В лучшем случае войти дважды здесь можно лишь в один и тот же город, а в одну и ту же воду или песок – не под силу уже никому, даже опытному магу. Но зато можно изменить самого себя. Любознательный читатель может поизучать трактаты об искусстве торговли, созданные теоретиками Торгового Консорциума, в которых отмечено, что современный мир по структуре являет собой ни что иное как бескрайний рынок. А что есть рынок? Рынок есть базар со всеми вытекающими из него последствиями, включая грязь, карманное воровство и толпы попрошаек. В этих сложных условиях мышление детей северных скал, которое я наглядно проиллюстрировал на примере Шакуры, научилось трансформироваться и подстраиваться под непрерывно меняющуюся обстановку. Склад ума, присущий таким людям, как Шакура, я бы мог охарактеризовать как подвижную, изменчивую, нестабильную аномалию, трудно поддающуюся пониманию обычных людей. От чародеев, танцующих на краю вечности, требуется невероятное сосредоточение, однако не меньше пользы принесёт и способность рассеивать своё мышление, концентрируясь сразу на нескольких мелочах, сколь бы много их ни было. Находясь среди лакуни, чародей в полной мере стал одним из них, и, разумеется, со стороны его речь и поведение выглядят как самое настоящее безумие, но в действительности он ведёт себя сообразно строгой логике, и вся тонкость здесь лишь в том, что это логика не человека, а, к примеру, большой пустынной кошки. Она для нас непривычна, но быть логикой она от этого не перестаёт. Будь это всего лишь помешательством, Шакура просто не смог бы дожить до своих лет и давным-давно сгнил бы в какой-нибудь лечебнице для спятивших магов. Проведя довольно долгое время в обществе лакуни, чародей перебрался через горную гряду Тамоэ и отправился в Хандарас с целью изучения древних книг и свитков, хранящихся в подземельях старого тристрамского собора. Искушённому любителю приключений наверняка известно, что в этом месте обитает множество неупокоенных призраков и кошмаров всех форм и размеров, и спускаться в катакомбы монастыря – довольно рискованное дело, но для Шакуры в этом уже не виделось ничего особенного. Оказавшись среди кошмаров, он принял в себя аспект леденящего душу ужаса и сам стал одним из них. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что, едва завидев мага, призраки и умертвия сами разбегались от него в приступе первобытного страха. Чародей обладал потрясающей способностью становиться всем тем, что его окружало – инквизиторами, пантерами, кошмарами, людьми и вещами, и даже необыкновенными назапястниками, которые он отыскал в одной из заброшенных аранохских гробниц. Именно по этой причине он нередко говорил о себе во множественном числе, а иногда и вовсе отзывался как о ком-то постороннем. В завершение этой необычайной истории, Шакура, всё так же продолжая искать способ проникнуть внутрь мироздания, несколько лет занимался какими-то таинственными делами в Вестмарше, а после направился на север, к подножию Арреата, где и состоялось наше с ним знакомство. Все ответы, полученные магом в ходе его странствий, сходились на том, что начинать вскрытие реальности следовало с горы Арреат, которая к тому времени сама успешно себя вскрыла и изрыгнула во внешний мир полчища адских тварей под командованием Владыки Греха. С присущей ему наглостью Шакура без раздумий ринулся вглубь огненного кратера и повёл за собой нескольких нефалемов, по воле Бога Случайности оказавшихся в те дни в Арреатском Бастионе, а на вопрос одного из них, не боится ли он уверенно надвигающегося на Санктуарий конца света, чародей безо всяких эмоций ответил: - Мы спускаемся в недра Арреата, дружище. Конец света сюда не придёт – он отсюда выйдет. Величественные каменные стены Бастиона, сотрясаемые снарядами из демонических осадных орудий, остались далеко позади. Через какое-то время умолкли и глухие отзвуки взрывов. Это означало, что Зарго и Маниту вместе с Тираэлем и лучшими бойцами капитана Хайле смогли найти на поле боя и обезвредить ужасные машины войны. Под прикрытием такого смелого манёвра чародей Шакура в это самое время вёл нефалемов тайной тропой прямо к разверзнутой пасти горы Арреат. Именно этой дорогой он несколько часов тому назад пришёл в Бастион, миновав встречи со штурмующими крепость демонами. Лия, Адрия и Жанри остались в крепости, остальные же решили разделиться. Маниту согласился с доводами Лии, считающей, что именно нефалемы – истинная цель Владык Преисподней, поэтому тем, кто не слишком торопился на тот свет, было бы разумно держаться от них на безопасном расстоянии. Варвар и колдун ринулись в гущу сражения, чтобы как следует сбить с толку Владыку Греха и отвлечь его внимание от многострадального Бастиона, но вот чародей настойчиво увязался за нефалемами, и отделаться от безумного мага им так и не удалось. Шакура шёл впереди, указывая путь, и его облачённая в жёлтую мантию фигура напоминала шагающему далеко позади Сэлю сливочное пирожное. От этих ассоциаций островитянину хотелось есть, а Ханна и Мильтон всем своим недовольным видом напоминали ему, что ужин состоится ещё не скоро, если до него вообще кто-нибудь доживёт. Не менее мрачно выглядел и идущий вместе с чародеем Триган. Ему было поручено присматривать за сумасшедшим магом, чтобы тот сдуру не наломал дров, ибо, казалось, о таком понятии, как осторожность, Шакура вообще никогда не слышал. Со своей стороны Шакура помогал идти по извилистой дороге охотнику, который ещё не полностью оправился от полученной в схватке с демонами тяжёлой раны. По большому счёту, Триган в гробу видал весь этот священный поход в недра вулкана и предпочёл бы остаться в башне вместе с Тысячей, но присутствие нефалема в Бастионе только навлекло бы на укрывшихся в нём людей ещё больше бед. У беженцев и крепостного гарнизона неприятностей хватало и без этого. Шакура галдел без умолку. Он с упоением рассказывал о своей любви к электричеству и молниям, излагал какие-то путаные истории о том, как то ли он сам, то ли над ним проводили жуткие эксперименты в чумных катакомбах под Вестмаршем, обещался воткнуть по вилке в каждого встречного демона и делился планами провести вскрытие Азмодана, предварительно выяснив у него, куда эта жирная сволочь утащила любимые чародеевы штиблеты... Пробираясь по обледенелым скалистым выступам под ведущим в кратер Мостом Раккиса, Триган с сомнением косился на разглагольствующего о том и сём мага. У мимики Шакуры была удивительная особенность: он мог ворчать от злости или же во весь голос смеяться, но как бы он ни паясничал, его лицо не выражало ничего, кроме безразличия. Полнейшего наплевательства по отношению и к себе, и к собственным словам, и ко всему происходящему вокруг, из-под которого лишь иногда проступало наглое, беспринципное высокомерие, до которого было далеко даже успешной во всех отношениях Тысяче. - Демоны? – продолжал верещать чародей. – Ох, это была умора! Тот колдунишко сам призвал эту здоровенную гадину, ни меня, ни Шакуры там и близко не было, а старшие братья подумали, что это кто-то из нас. И как им такое в голову-то придти могло! Где мы с Шакурой – и где демоны... - Хочешь сказать, что ты ни разу не призывал демонов? – с плохо скрываемой злобой перебил мага охотник. Шакура обратил на Тригана по-прежнему равнодушный ко всему на свете взгляд и, словно издеваясь над всей Церковью Закарума вместе взятой, осенил свою грудь символическим закарумским крестом. - Нет, конечно! Нисколечки! Ты что, за дурака Шакуру держишь? - Ну, как бы тебе сказать... – охотник отвернулся и потёр двумя пальцами бровь. - Хорошо, еретик! – усмехнулся маг. – Мы поставим вопрос по-другому. Вот что бы ты сделал, если бы встретил демона? Отвечай! Только честно, иначе... иначе я так не играю. Триган остановился на месте и вперил в чародея медленно наливающиеся яростью бирюзовые глаза, в которых уже начали вздуваться тончайшие вены. - Что бы я сделал? В большинстве случаев я бы всадил демону стрелу прямо в череп. А заодно и тебе, чтоб ты заткнулся, наконец! Но, видишь ли, обстоятельства сложились так, что я остался без оружия, одно лишь это и спасает и тебя, и демонов от дополнительных дырок в голове. Неумело изобразив на гладко выбритом лице сожаление, Шакура с громким возгласом «Ай-яй-яй!» снова принялся ворошить содержимое своих сумок. «И что он на этот раз оттуда вытащит? – злился охотник. – Совочек для детской песочницы?» Пока шедшие во главе отряда нефалемов охотник и чародей топтались на месте, их нагнали остальные. Мильтон немного понаблюдал за тем, как чародей возится со своим имуществом, и спросил: - Почему мы остановились? Что-то не так? - Да всё не так, - отозвался Шакура. – Лакуни никак не могут вспомнить, куда они подевали эту штуку... хм... а, вот она! Бледные пальцы мага извлекли на свет небольшой полотняный мешочек, в котором, судя по звуку, болтались какие-то стеклянные склянки. Этот мешочек Шакура с вежливой улыбкой вложил в руки стоящего перед ним охотника. - И что это? – брезгливо спросил Триган. - Арсенал, - с видом непревзойдённого хитреца прошептал чародей. – Знаешь, там, масляные бомбы, гранаты, разрыв-зелья. Всё, что взрывается, теперь твоё. Кстати, арсенал бесконечен! Ну, то есть, конечно, где-то у него есть конец, но точно не здесь. Охотник удивлённо приподнял брови и запустил ладонь в мешок. - Бесконечные гранаты? - Я слышал о таких вещах, - в задумчивости пробормотал Сэль, следя за подвижными руками Тригана. – Кажется, это называют червоточинами или предметными порталами. Портал связывает этот мешок с каким-то другим местом, где хранится большой запас гранат. Он не бесконечен, но пользоваться им ты можешь довольно долго, и вся эта радость легко поместится у тебя в кармане. Удобная вещь. А ты, Шакура, предусмотрительный чертяка, я тебе скажу! - Да... – кивнул чародей. – Мы проделали пару отличных дырок в стенках оружейного склада в Кингспорте. Пользуйся, пока стража не хватилась. Они, знаешь ли, могут и в тебе самом дыру проковырять. Триган с улыбкой повертел в ладонях подарок Шакуры, и по лицу охотника стало ясно, что настроение у него мигом поднялось до небывалых высот. Мало что в этой жизни он любил больше, чем взрывы. Возможность как следует задать жару адским тварям и устроить большой тарарах в считанные мгновения согрела сжавшееся от холода и огрубевшее сердце охотника на демонов. - Спасибо тебе, - сказал он Шакуре и протянул ему жилистую руку в знак примирения. – В голове у тебя, конечно, полный бардак, но парень ты что надо. Умеешь поднять настроение в трудную минуту. - Конечно, кто-то ведь должен следить за тем, чтобы всё не получилось как тогда. Вы же тут все – те ещё хроники. Сэль, как и прежде, совершенно ничего не понял в болтовне чародея и переспросил: - Хроники? - Хронически больные! О да, мы видели всю эту безобразную комедию. Дохлый демон, гвоздь и вот этот хихикающий бездельник, - чародей небрежно кивнул на Мильтона. - Как ты мог это видеть? – изумился охотник. – Тебя там и рядом не валялось. - Ха-ха-ха, не смешно, ну это же очень просто. Шакура вытащил себе глаз и отправил его полетать по окрестностям и поглядеть в разные стороны, а потом он вернулся и всё нам показал. Вот, кстати, и он. Можете звать его Арканот. Шакура лёгким движением выдернул из-под брови свой левый глаз и подбросил его в воздух. Глаз вспыхнул фиолетовым огоньком и принялся нарезать круги над головой чародея. Из опустевшей глазницы мага робко поползла струйка крови. - Это не не чародей, а просто шалтай-болтай какой-то! – рассмеялась Ханна, следя взглядом за воздушными манёврами Арканота. Чародей вздрогнул и приложил палец к губам, загадочно прошипев: «Тсс!» Нефалемы притихли, а Триган в мыслях удивился: «Неужели он наконец-то решил почтить нашу память минутой молчания?» Тем временем Шакура поводил руками в воздухе перед Арканотом, словно указывая ему направление. В знак понимания мистический глаз перекувыркнулся в полёте через самого себя, чуть не сбив с головы чародея позолоченную цилиндрическую шляпу, и устремился вверх – туда, где над нефалемами возвышалась каменная громада Моста Раккиса. Судя по доносившемуся с высоты грохоту, на мосту разыгрывалась нешуточная битва, как решил для себя Сэль. Только вот между кем и кем – непонятно. На подступах к Бастиону, ясное дело, друг друга колошматили демоны и солдаты из крепости, а на мосту-то кто с кем мог так собачиться? Не Азмодан же с самим собой? Между тем, Владыка Греха так яростно поливал кого-то метеорами из своей уютной горы, словно мост штурмовал ни больше, ни меньше как элитный батальон каких-нибудь особенно лютых паладинов. Глаз-Арканот довольно быстро вернулся к чародею, и тот долго следил за мерцающим фиолетовым пламенем, словно считывая с него неведомое послание. Затем Шакура как-то криво ухмыльнулся, ткнул пальцем вверх и заговорщически прошептал: - Кто-то наверху подставил гадине свою лысую черепушку. Тот, который с нами, но против нас. Или ещё против кого-то. Хм. Я не помню. - Слушай, маг, - горестно вздохнула монахиня. – Ты можешь излагать свои светлые мысли чуть более понятно, чем умалишённый дюнный овод? Ни хрена не разобрать в твоём жужжании. Арканот всё так же деловито летал вокруг Шакуры, а вторым глазом чародей пристально поглядел на задавшую неудобный вопрос Ханну. Поймав на себе этот странный взгляд, монахиня совершенно неожиданно для себя почувствовала всю его мрачную глубину. Она словно увидела сознание безумного мага изнутри, и в его истоках всё выглядело отнюдь не так весело, как клоунская мантия этого самого мага. Что-то надрывное и тяжёлоё, как осадная машина демонов, глядело на Ханну – и не через тот глаз, который пока ещё оставался на лице у чародея, а через кровоточащую глазницу рядом. Казалось, ещё немного, и оттуда вырвется Нечто – Нечто настолько ужасное, что даже у бывшей преступницы, видевшей худшее в этом мире, по спине пробежал колючий холодок. - Лакуни могут, - утвердительно кивнул маг. – Сейчас. Безо всяких объяснений Шакура опустился на колени перед ближайшей ледяной глыбой и принялся яростно биться об неё головой. Сила гулких ударов была такова, что с недоумением наблюдавший за этим действом Сэль невольно вздрогнул – ему почудилось, будто у громоздящегося над головой древнего моста сейчас надломится опора. Нефалемы слушали, как от безжалостных ударов об вековой лёд хрустят кости в черепе безумца, и растерянно глядели друг на друга. Шляпа свалилась с головы мага и увязла в снегу, на котором очертились глубокие следы от брызг горячей колдовской крови. Над согнувшимся телом мага судорожно взвился Арканот. Кровь заливала искажённое яростью лицо Шакуры, струилась по вискам и кристаллизовалась в длинных чёрных волосах с тонкой проседью. Чародей явно намеревался если не размозжить себе голову, то продолбить в ней внушительных размеров окно в другой мир. Первым опомнился Триган. Он бросился к магу и негромко вскрикнул: - Прекрати, идиот!.. Но на полпути охотника перехватил Мильтон, о молчаливом присутствии которого остальные нефалемы уже практически забыли. Некромант слабо сжал озябшими пальцами руку Тригана и потянул её на себя со словами: - Нет. Не надо. - То есть..? – скривился охотник. – Да он же сейчас об эту чёртову льдину все мозги себе выбьет! - Оставь его, - уверенно возразил некромант. – Он знает, что делает. Сэль удивлённо присвистнул: - А два ненормальных, кажется, прекрасно понимают друг дружку. И всё же... Мильтон, объясни. - Позже, - покачал головой Мильтон и указал на чародея, который наконец-то успокоился. Шакура уселся на окровавленный снег и нелепо раскинул ноги в разные стороны. Скрюченными пальцами он впился в свои виски и заговорил непривычно спокойным и серьёзным голосом: - Архангел Тираэль поднялся на мост. С ним... капитан Хайле и солдаты. Они отвлекут от нас Азмодана. Мы пройдём к демоническим вратам под мостом... я... я сделаю нам дорогу... Чародей замолчал и страдальчески уткнулся разбитым носом в дрожащие от холода ладони. В завываниях вьюги можно было расслышать его негромкое дыхание. Отложив в сторону трость, Мильтон осторожно опустился наземь рядом с Шакурой, обнял двумя руками его сильно повреждённую в приступе безумия голову и прижал к своей груди. - Бедняга, бедняга, - сокрушался некромант. – Не надо было так. Оно того не стоило. Ну, потерпи немного, сейчас пройдёт. - Давай я помогу, - с искренней жалостью молвила Ханна. Монахиня склонилась над чародеем, укрыла его макушку красивыми ладонями и прочла короткую, но действенную мантру исцеления. На несколько мгновений чародей совершенно затих, а после, вывернувшись из объятий Мильтона, небрежно утёр с губ кровь и усмехнулся: - Что, испугались?! Здорово Лакуни вас провели, а? - Какого чёрта? – фыркнул Сэль. – Мильтон, да объясни ты уже, наконец, что это было! - Триган говорил тебе об этом тогда, в подземелье, - грустным тоном заговорил некромант, сжимая в руках трость. – Что боль – единственный способ пробиться сквозь безумие. Шакура это знает. Этим он и воспользовался, чтобы на короткое время стать самим собой... нормальным. Чародей нахлобучил на лоб свою помятую шляпу и сердито загалдел: - Не слушайте этого зануду. Много он понимает! Лакуни ещё подвесят их всех к Кристальной Арке вверх тормашками, вот тогда-то мы и разберёмся, кто тут самый умный. Набрав в ладони горсть колючего снега, Шакура с его помощью кое-как стёр с лица кровь, а затем вытянул обе руки в направлении склона горы Арреат, отделённого от нефалемов глубоким ущельем, над которым сквозь мглу проступали очертания Моста Раккиса. Из пальцев мага вырвались тонкие светящиеся нити толщиной с кошачий ус и с невообразимой скоростью пронзили завьюженный воздух между двумя отвесными склонами. Они образовали каркас подвесного мостика, по которому затем, словно паутина, начала плестись ещё одна нить. Нефалемы восторженно следили за причудливой игрой тончайших световых волокон, резвящихся в ущелье. Совсем скоро магический переход к горе был готов. Чародей отряхнул ладони и деловито указал на самодельный мост. - Топайте, чего уж там. Только вниз не смотрите. И по одному, по одному! - А эта штука не развалится? – недоверчиво спросил аскари. - Не, - отмахнулся от глупого вопроса маг. – Иной раз ниточка бывает прочнее стали. Алмаз, знаете ли – это вам не шутка. Первым на волшебный мост ступил Сэль. Аккуратно перебирая ногами по изогнутым нитевидным лучам света, дрожащим под его сапогами, аскари несмело направился через ущелье, на дне которого полыхали многочисленные смрадные костры походных лагерей Владыки Греха. Тем временем Шакура, красочно демонстрируя уверенность в том, что нефалемы справятся с переходом на ту сторону без его дальнейшего участия, прислонился спиной к ледяному кристаллу высотой с два человеческих роста и занялся своими делами. Помимо сумок и нескольких туго скрученных свитков, на поясе чародея болтался ещё один предмет – потёртая и довольно старая на вид колдовская книга. Такие книги часто носят при себе маги, в памяти которых уже не хватает места под все изученные заклинания. Но в книге Шакуры содержались записи иного рода. Это были те самые заметки о поисках изнанки мироздания, из-за которых ему в своё время пришлось дать дёру от духовных братьев. Чародей сосредоточенно листал книгу, отыскивая в ней то, что сам он уже не мог детально вспомнить, а когда он всё-таки нашёл нужную запись в своей хронологии, то небрежно окликнул Мильтона: - Эй, зануда! Ну-ка иди сюда, покуда ноги целы. Сгибаясь под силой жестокого северного ветра, Мильтон нерешительно приблизился к Шакуре. - Я здесь. Ты в порядке? Как твоя голова? - В порядке, - бросил Шакура и сунул под нос некроманта раскрытую на нужной странице книгу. – Читай. Мильтон вооружился линзой, которую в тайном лагере сделал для него Шен Скупец, и его глаза с интересом забегали по неровным строчкам кеджистанской вязи. «Закат четвёртой луны, - гласили слова на страницах книги чародея, набросанные его собственным прыгающим почерком много лет тому назад. – Сомнения не оставляют меня ни днём, ни ночью. Где-то я ошибся. Смотрю на этого некромантика и думаю, что... чёрт, это уже и не человек даже. Просто какой-то кусок мяса, изрезанный и обожжённый. Доведённый до такого состояния человечишко уже просто не сможет лгать, ему ума не хватит на это. Думаю, я всё-таки ошибся, когда пришёл сюда. Чем-то не тем я тут занимаюсь. Отпустить его, что ли, пока никто не видит? Или прикончить, чтоб не мучился?» - Понятно теперь? – строго, но не без усмешки спросил Шакура, резко захлопнув книгу прямо перед носом Мильтона, отчего тот нервно пошатнулся, а затем растерянно поглядел на мага. - Это... обо мне? Что это за книга? - Мы не знаем, - пожал угловатыми плечами чародей. – Её какой-то больной в состоянии помешательства писал. - Ангелы всемогущие... да ведь это писал ты! Ты... обо мне... Мильтон не находил нужных слов. От волнения у него перехватило дыхание, в груди всё сжалось и как будто провалилось вниз, в самую Преисподнюю, к дьяволу. Он только скользил взглядом по лицу Шакуры, стараясь отыскать в своей памяти то, о чём гласил текст на пожелтевших от времени страницах. Но ничего не находил. Возможно, что-то такое и правда было, но он... он не помнит. - Это Лакуни к чему всё говорят, - снова завёл свою словесную шарманку маг, бережно закрепляя на поясе книгу специальной серебристой цепочкой. – К тому, что вообще-то мы тебе хотели кишки выпустить. Но в итоге выпустили тебя всего, с кишками включительно. Ты не помнишь. Тебе тогда мозги вышибли на стенку. Но это всё, опять же, к тому, о чём мы с тобой уже триста лет тут толкуем. Услуга за услугу, и Лакуни ценят твою дурацкую доброту. Или нет. Не важно. Всё, уходи, возвращайся через триста лет. Совершенно сбитый с толку Мильтон покорно повесил голову и, неловко переставляя по снегу трость, побрёл к светящемуся переходу. Когда его сгорбленный силуэт растворился в снежных вихрях, к противоположному склону ущелья направился и сам маг. Он шёл последним. Прежде, чем ступить на магический подвесной мост, Шакура поставил у его начала точку временной телепортации, а дойдя до конца и оказавшись на краю бездны, обозначенному в плоти горы массивными демоническими вратами, чародей поднял вверх руку и собрал в кулак свои алмазные нити. Арканот, которого маг отправил далеко впереди себя, уже видел, как во внутренностях горы билось демоническое Сердце Греха, источая во внешний мир вязкую и вонючую скверну. - Куриная артиллерия – к бою! – заорал чародей прямо в ухо Сэлю. - Чего? - Ничего! Или нечего? Да. Нечего дурака валять. Стреляй давай своими злыми птицами, жрец куриного бога! Жрец... это же от слова «жрать», верно? «Пожрать я бы сейчас не отказался», - мысленно отметил Сэль. В раскалённых глубинах Арреата полыхало так много демонических огней, что идея зажарить на них свежую курятину добавила островитянину недостающего в трудной ситуации оптимизма. С оптимизмом он и устремил свой взор на единственное препятствие между ним и соблазнительным ужином – огромного штурмового зверя, выкатившегося на боевых товарищей из демонических врат. Следовало прикончить этого здоровенного демонюгу, и никаких сомнений такая постановка вопроса не вызывала. В этих размышлениях Сэль прищурился, наводя прицел, и рывком натянул тетиву Дурного Глаза. - Огонь! - рявкнул, глядя на него, Шакура. Чокнутый маг с проломленной головой до того обнаглел, что взялся командовать всеми нефалемами сразу. Ханна по его указанию сдерживала зверя, осыпая его каменными колоколами, и не позволяла чудовищу добраться до остальных. Триган подрывал мощь демона связками пороховых гранат. Сам же чародей вместе с Мильтоном и Сэлем предпочитал действовать издалека. Когда Сэль выпустил в демона курицу-стрелу, чародей одобрительно хлопнул в ладоши, а сам аскари вздрогнул и прошептал: - Твою прабабушку... сорок семь лет – чем я занимаюсь? - Стреляешь курицами по живому осадному орудию Преисподней, - любезно ответил на риторический вопрос Шакура. – Стреляй-стреляй, не отвлекайся. Нам нужна куриная армия. Полчища, батальоны, легионы куриц! У штурмового зверя, которого издалека можно было запросто спутать с самоходной крепостной башней, на плечах плотно сидела маленькая несуразная голова со свиным рылом, зато чуть ниже располагались куда более увесистые лапы, покрытые искорёженной бронёй. Создатели этого монстра-машины вживили тяжёлые панцирные пластины прямо в грубую плоть своего исчадия. Человеку было достаточно лишь один раз попасть под удар такой громадины, чтобы навсегда остаться в истории земной тверди в качестве элемента её плоской поверхности. К счастью, демон пока ещё ни по кому не попал. Спрашивается вопрос: какой вред этой твари могла нанести одна маленькая курица? «А если не одна? – с немалым удивлением спросил самого себя Сэль, выпуская очередную кудахчущую стрелу. – Кто-то мне об этом рассказывал – как стая чаек две тысячи лет назад до смерти заклевала дракона. Хм. Если учесть, что драконов придумал какой-то сказочник, и на белом свете их сроду не водилось...» Парочка удачно брошенных охотником гранат в нескольких местах разворотила металлический панцирь штурмового зверя и обнажила его склизкое нутро. Тёмная и маслянистая кровь демона уже пузырилась на почерневшей земле. Чтобы не увязнуть в этой отвратительной на вид жиже, Триган ловким кувырком сменил местоположение и атаковал противника с другой стороны. Сквозь дым от пороха Мильтон наблюдал за движениями охотника, над которым, как ему показалось, не властна была даже сила притяжения, и его виртуозные кульбиты в глазах некроманта выглядели так, словно охотник умел летать. На какой-то момент Мильтону даже почудились полупрозрачные тёмные крылья за его покрытой сизым плащом спиной. Некроманту, который и ноги-то переставлял с трудом, до такой подвижности было как до Небес на тарантайке. - Ну сделай же что-нибудь, зануда! Чего стоишь, как истукан? – успешно вжившийся в роль командира чародей с силой ткнул его пальцем в плечо. - Эссенция кончилась... Когда нефалемы и Шакура достигли края бездны, на котором Мост Раккиса вгрызался в южный склон Арреата, и дальнейший путь к глубинам кратера им перегородил штурмовой зверь, Мильтон был первым, кто ринулся в бой. Он снова полоснул себя по обеим рукам узким лезвием Гидбинна, но на сей раз не стал бросаться с ножом на врага – никакой нож всё равно не смог бы пробить толстую шкуру демона. Вместо этого некромант напряжённо сжал пальцы, словно набирая в них неведомую силу, а затем выставил вперёд раскрытые ладони, и на чудовище хлынул поток позеленевшей от яда крови. Яд ослабил зверя и нарушил его координацию, поэтому демон и бил своими здоровенными кулаками куда ни попадя. Но манипуляция с отравой лишила сил и самого Мильтона, поэтому теперь ему нужно было время, чтобы привести себя в порядок. - Между прочим, ты и сам мог бы сделать что-нибудь полезное, - напомнил Шакуре аскари. – А то командовать-то все горазды. - Действительно, мы можем, - закивал маг, и в такт его кивкам в воздухе вверх-вниз запрыгал Арканот. Поразмыслив немного о том, что именно он может сделать, Шакура пришёл к решению, которое показалось ему самым удачным из всех возможных. Он наспех раскрыл одну из своих сумок, вынул оттуда боевую вилку, которую недавно демонстрировал нефалемам под видом оружия, и злобно швырнул её в штурмового зверя. Вилка отскочила от брони демона и с едва слышным звоном свалилась в лужу дымящейся от жара крови, не причинив монстру ни малейшего вреда. На этом дело кончилось. - Серьёзно? – перекривился Сэль. – И это – всё?! - Эмм... тебя что-то не устраивает? «Бог ты мой! И угораздило же связаться с таким недоумком! – сдавленно зарычал в своих мыслях аскари. – Если нас не втопчет в землю эта гигантская лапчатая тумбочка, я этого треклятого мага сам закопаю». Тем временем курицы, которых Сэль продолжал выпускать из волшебного лука, со всех сторон облепили голову штурмового зверя, перекрыв ему обзор. Демон попытался смахнуть их с безобразной морды, но яд Мильтона всё ещё продолжал действовать, не давая чудовищу управиться с собственными лапами. Ханна воспользовалась короткой передышкой и прочла восполняющую силы духа мантру, после чего бегло взглянула на Шакуру и его компанию, которые, согласно её суждениям, занимались какой-то ерундой. - Вы чего там творите, черти? Что за куриный апокалипсис? – раздражённо крикнула монахиня. Сэль только махнул рукой, давая понять, что это совершенно безнадёжный случай. Куриц на неповоротливом теле демона становилось всё больше, они громоздились на его голове, спине, лапах. В этот самый миг Сэль понял, что безумные птицы прекрасно исполняют безумный план чародея. Курицы с яростью осиного роя клевали штурмового зверя, сдирая с него шкуру и вырывая куски мяса вместе с жилами. Вскоре фигуру демона уже невозможно было разглядеть под хлопающей массой хвостов и крыльев. Бойцам осталось только слушать, как демон бессильно воет и рычит от злобы, призывая себе на помощь всю силу породившего его Греха. Но помощи ему ждать было неоткуда – его товарищи по оружию лишь трусливо жались друг к дружке в недрах горы. Триган молниеносно метнулся к Ханне, схватил её за плечи и отпрыгнул назад, и через мгновение после этого штурмовой зверь с грохотом завалился набок. Щёлкая проворными клювами, птицы вырвали глаза из окованной стальными пластинами головы чудовища, изрешетили шкуру вместе с бронёй, разодрали плоть и превратили сердце в превосходный фарш, какой нередко подают в лучших тавернах Калдея. Демон был повержен. Когда насытившиеся мясом птицы разлетелись прочь, к мёртвой туше приблизился Шакура. Он поднял с пропитавшейся кровью земли давно позабытую всеми вилку, лихо заткнул её за пояс и подвёл итог: - Готов клиент. Затем чародей обернулся к разрушенным демоническим вратам, за которыми его ждало то, к чему он стремился всю свою жизнь – горячие и трепещущие от вечного голода внутренности мироздания. Пламенные недра вулкана были готовы сожрать любого, кого угораздит в них оказаться, но чародей совершенно точно знал, что ни он, ни нефалемы им не по зубам. Поэтому он смело повёл своих друзей в глубины великой горы. Ни у кого из нефалемов уже не оставалось ни сил, ни желания спорить с безалаберным магом, чья самоуверенность доходила до идиотизма. Первым же существом, которое встретило друзей в кратере, оказалась демоница с телом женщины и паучьими ногами, облачённая в богатые золотые украшения. Пробираясь над нефалемами по дебрям паутины, которые опутывали своды огненных тоннелей, демоница промурчала сладостным до тошноты голосом: - Вы сломали мою игрушку. Теперь вы полностью завладели моим вниманием. Вместе с остальными Шакура задрал голову, поглядел на демоническую женщину и, умилённо сложив руки, воскликнул: - Паучок! - Осторожнее, - тихо проговорил Мильтон. – Я читал об этом демоне в книге Декарда Каина. Это Цидея – Дева Похоти. Один из величайших проводников греха, наложница Азмодана... Триган злобно перебил некроманта, уже было изготовившегося пуститься в кругосветное путешествие по дебрям оккультных знаний. - Не надо пикантных подробностей, Мильта. Лучше скажи, как нам её убить. В этот миг демоница засмеялась, перебирая в воздухе восемью паучьими лапами. - О, что я с вами сотворю! - Какие мы сердитые! – дерзко парировал чародей. – Большой злой паук, подумать только! Не беспокойтесь, друзья, сейчас Лакуни её достанут. Арканотик, а дай-ка мне сил! Заручившись незримой поддержкой летающего глаза, Шакура неожиданно для всех опустился на четвереньки, немного прополз по обугленной земле и, добравшись до свода пещеры, полез по нему вертикально вверх. Нефалемы только с удивлением смотрели, как маг шустро карабкался по стене не хуже любого паука. Совсем скоро он уже был на потолке рядом с огромной паучихой, которая, как показалось друзьям, тоже обомлела от увиденной картины. Поудобнее устроившись в паутине, маг спросил у нефалемов, глядящих на него снизу вверх: - Напомните: чем обычно убивают пауков? - Э... сапогом... – с глупым видом отозвалась Ханна. - Точно. Шакура и забыл. Как раз этот ответ и взял на вооружение чародей. Он с необыкновенной ловкостью сдёрнул с ноги сапог и приблизился к Цидее на расстояние вытянутой руки. К плечу мага прильнул Арканот, наполняющий кровь своего хозяина магической энергией. Маг преобразовал её в разрушительную силу грозовых разрядов, сконцентрировал её в сапоге и со всей дури шваркнул подошвой этого сапога по развратно изогнутой спине Девы Похоти. Мгновение истеричной тишины рассекло надвое всё чрево горы Арреат, а затем тысяча молний грянула над головами бросившихся врассыпную нефалемов. Мощный электрический разряд сразу же прикончил демоницу, и её почерневшее, дымящееся тело плюхнулось на землю вместе с ошмётками подгоревшей паутины. Чародей надел сапог обратно на ногу и изящно спустился с потолка, держась за толстую нить паучьей сети. - Громы и молнии... – ошарашенно молвила монахиня. – Это уж лучше, чем кидаться вилкой... Сэль осторожно высунулся из сталактитов, в которые нырнул незадолго до этого, вытер с лица вулканическую пыль обеими руками и забормотал: - Ничего себе... в два счёта изжарить до хрустящей корочки второго по силе демона после Азмодана! Эта дамочка охраняла Сердце Греха, и теперь Азмодан... беззащитен! - Сердце Греха? – охотник на демонов растянулся в кривой улыбке и приподнял одну бровь, кося глазами на аскари. – Уж не то ли самое, с которым ты как-то раз к Кормаку приставал? - Ага, оно. Там полно сладострастных суккубов. Характер у них вздорный, но зато всё остальное... Триган уже не мог сдержать смех. - Ну и дела! Ладно Мильтон – чернокнижник и разбирается в демонах, но у тебя-то насчёт суккубов откуда такие познания? И-и-и-и-интересно! Сэль сконфуженно прикусил губу и отвёл в сторону взгляд своих бесстыжих карих глаз. - Хватит уже греметь шкатулками, – раздражённо прервала похабный разговор Ханна. – Пошли дальше. Мильтон с измученным видом смахнул с обожжённого лба несколько капель пота. Раскалённый воздух в кратере, стиснувший в своих объятьях потревоживших его людей, как только они миновали демонические врата, обжигал изнутри его грудь и не давал дышать. И Мильтону, и его друзьям находиться в жерле вулкана с каждой минутой становилось всё тяжелее. - Пойдёмте, - поддержал монахиню некромант. – Азмодан скрывается в Сердце Греха на самом дне кратера, и до него ещё далеко. - Видишь ли, друг любезный, - заговорил Шакура, отбрасывая в сторону паутину, - Лакуни не совсем уверены, что в Сердце. Мы пройдём по кишкам мироздания, а кишки, как тебе должно быть известно, обычно заканчиваются не сердцем, а кое-каким другим... органом. - Да ну тебя! Ханна крутила в уме свои мысли на все лады, с подозрением поглядывая на уверенно маневрирующего между потоками лавы Шакуру. Жанри говорила об этом ещё в Калдее – что нефалемам придётся посетить самое что ни на есть адское пекло. Судя по чудовищной жаре, от которой в жилах закипала кровь, а в голове потихоньку начинали плавиться мозги, прогнозы убийцы сбылись с совершенно изумительной точностью. Всё-таки Тысяче следовало отдать должное, поскольку она намного лучше других понимала, что происходит на самом деле. Население кратера горы Арреат порадовало друзей весьма пёстрым разнообразием. Помимо суккубов, которые так давно не давали покоя Тригану и Сэлю, здесь можно было встретить порабощённых Азмоданом шаманов кхазра, юрких и назойливых демонов-падших, изуродованных скверной кровожалов, напоминающих огромных скорпионов, и множество других видов адской живности. Голгоры, молниеносные хищники, суккубы... чародей и нефалемы уже с трудом разбирали, кто есть кто. Вулканический жар проникал в их вены и мышцы, стекая липким потом по стенам горных пещер и спутывая сознание. Друзьям оставалось только яростно кромсать всех, кто попадался им на пути, в надежде, что это огненное безумие поскорее закончится. Один только Шакура был доволен, как сытый гоблин. Причина это крылась не только и не столько в том, что он наконец-то вскрыл поверхность земной тверди, как в том, что он окружил себя колдовским ледяным доспехом и не чувствовал накала обстановки. Глядя на него, Ханна в глубине души немного ему завидовала. Мало того, что прохладно, как в раю, так ещё и осмелившиеся атаковать чародея демоны моментально превращались в ледяные глыбы. Шакура прекрасно мог позаботиться о себе, но станет ли он заботиться об остальных? Этот вопрос тревожил разгорячённый ум монахини. В остальных своих компаньонах она была уверена полностью, так как ясно представляла, на что они способны и чего от них ждать. Однако разум Шакуры оказался для неё слишком сложной загадкой. На внешнем уровне у мага было сознание обыкновенного придурка, но более глубокие его слои переплетались с кошмарами и чудесами, настоящая природа которых оставалась недоступной для понимания Ханны, а безумие чародея ещё больше спутывало карты. Поэтому монахиня не знала, можно ли на него рассчитывать в деле хоть немного более серьёзном, чем пустая болтовня. Бесконечно глубоко под землёй лавовые пещеры кратера перешли в длинную винтовую башню, ведущую к Сердцу Греха. В ней бойцы с немалым изумлением обнаружили древних Проклятых, обречённых на вечные муки в этом царстве огня и пепла. Их огромные истерзанные тела, прикованные цепями к стержню мироздания, держали на себе всю массу башни, ставшей для них вневременной тюрьмой. Они сами обрекли себя на эту ношу, когда обратились к тёмным силам, во власти которых в итоге и оказались. Целую вечность они пробыли тут, в Башне Проклятых, и пробудут ещё столько же – так судьба наказывает тех, кто слишком активно суёт свой нос куда не надо. У основания башни спёртый подземный воздух сделался настолько горячим, что начал плавить камни и сталь. От его давления у друзей заложило уши, но всё же они слышали, как совсем рядом стучит пульс всего их мира, сотрясая пламенными взрывами осквернённое сердце горы Арреат. Наконец, они увидели раскинувшееся на дне кратера озеро из лавы и камней, а рядом с ним и Азмодана, последнего Владыку Преисподней. Его исполинская фигура, как и тело Цидеи, чем-то напоминало наевшегося до отказа паука – грузного, толстого, медлительного. Шакура первым заприметил его тёмный восьмилапый силуэт среди огненных гейзеров. Вытянув руку в направлении повелителя демонов, маг с усмешкой ткнул пальцем в его массивную фигуру. Мильтон поднёс глазам линзу и, прищурившись, направил свой взор туда, куда указывал чародей. Один из Семи Владык Преисподней, один из тысячи его кошмаров, одна из бесконечного множества причин, по которой жизнь некроманта могла принадлежать кому угодно, но только не ему самому. Мильтон часто находил в своих болезненных видениях это место, кишащее отвратительными созданиями, готовыми растерзать его при первой же возможности. Он опять здесь, опять в сердце своего страха... но на сей раз это не сон. - Азмодан... – прошептал Мильтон. Чародей одобрительно склонил голову. - Он самый. Владыка Греха. Будешь много грешить – станешь таким же жирным уродом. В этот самый миг каждого из нефалемов, пришедших с Шакурой к центру земли, посетила мысль о том, что Азмодан и его логово – это их истинная цель, смысл всего их существования, к которому они шли тысячи лет. Теперь каждый из них должен проявить всю многовековую силу своей крови, чтобы избавить Санктуарий от последней крупицы пришедшего из Преисподней зла. Азмодан уже видел их, а они видели его, и они были готовы к битве не на жизнь, а на смерть. Но все их грандиозные планы Шакура снова скомкал и вышвырнул за грань мироздания. - Жалкие нефалемы! – пробирающим до костей глубоким голосом говорил Азмодан. – Когда моя плоть поглотит Камень Души, семеро станут едины во мне... - Сейчас мы исправим эту досадную ошибку природы, - не дослушав выступление до конца, объявил Шакура, вынимая из-за пояса вилку. «Боги и дьяволы, опять этот цирк!» - Сэль мысленно подкатил глаза к небу, хотя до неба было очень далеко, и аскари даже не мог наверняка сказать, существует ли оно вообще. Но если бы оно существовало, Сэль без тени сомнения приложил бы все усилия к тому, чтобы обрушить его на голову безмозглого чародея. Между тем, чародей необыкновенно быстрым движением запустил вилку прямиком в надвигающегося на него Азмодана. Сэль проследил за её полётом и смог заметить, что, вертясь в клубах дыма, она заискрилась, словно шаровая молния. Пара коротких мгновений – и зубья вилки вонзились в кроваво-красный глаз Владыки Греха, сидящий глубоко в складках почерневшего от вулканической копоти жира. Азмодан замер на месте, скованный мощнейшим ударом электрического тока, пронзившего всю его здоровенную тушу. Сверкая статическими зарядами, он зашатался и рухнул в лавовый бассейн, и сразу же после этого над кипящей поверхностью лавы блеснула его демоническая сущность. Чародейская молния так быстро выдернула душу Азмодана из его тела, что нефалемы даже не успели ничего понять. Убедившись, что всё кончено, Шакура устало отряхнул руки и сказал: - Пора возвращаться. Только теперь друзья смогли заметить по лицу мага, скольких сил ему всё это стоило.