Бойтесь своих желаний

— Итак, ты облажался. Снова. Кинг Кримзон смотрит из тени, как обычно напряжённый и пугающий. Он явно недоволен тем, что у Саббата не вышло убить какого-то случайно перешедшего дорогу мафии индивида — пялится кроваво-красными глазами. Ими же почти сжигает стоящего рядом и явно поникшего Блэка. — Скажи-ка, что с тобой теперь не так? Неужели жить надоело? Или просто болен? — В словах звучит насмешка, ведь Кримзон знает, чем занимался его подчинённый в последние месяцы. — Ладно, не скрывай. Я знаю, что ты делаешь, и знаю, что хочешь этого ещё раз. Это и будет твоим наказанием — обещаю, желание отобьёт навсегда. В ответ — тишина. Кримзон злится ещё больше, прижимает Саббата к холодной стене. Тот дёргается, но молчит, молчит до тех пор, пока его не бьют в живот кулаком — после из горла вырывается слабый вскрик и парень обмякает, сползая по стенке вниз. Дрожит, чувствует, как в паху становится предательски мокро. Он никогда раньше не мочился под себя, и ощущения от этого были очень странными. Что-то между стыдом, облегчением и даже лёгким возбуждением, что удивительно — в последнее время такое не удавалось чувствовать совсем. Но чем больше Блэк думал о том, что только что случилось, тем позорно теснее становилось в штанах. — Неужели тебе стало так хорошо от удара? Или от мокрых штанишек? Не ожидал. Кримзон поднимает Саббата одной рукой, второй снимая с него штаны и бельё. Это проще, чем обычно — в последние месяцы парниша похудел настолько, что казался легче пёрышка, и вся одежда болталась на нём, как на пугале. — Измельчал ты как-то. Неудивительно, что и убивать больше не можешь, всё трахаешься… Может, тебя в бордель перевести, а? Шлюшечку из тебя сделаем… — Делайте хоть чучело. — Вздыхает Саббат. — Всё равно мне жизнь не мила. — Ещё раз облажаемся — отведу к таксидермисту. Конечно же, Кримзон шутил. Он не собирался пока что терять ещё подающую надежды боевую единицу, да и за счёт владения стрелой Саббат был единственным, кто мог набирать новичков. И, пожалуй, Кинг даже был готов помочь — ему было очень невыгодно терять такого человека. Неважно, какими путями, но он добьётся возвращения Блэка в строй. Важен только результат. Саббат всхлипывает и почти воет, когда его разворачивают к стене и проникают без всякой подготовки. Да, он здорово возбуждён, но всё же это больно. Не так сладко-болезненно, как тогда со Старом, а по-настоящему отвратительно, словно огнём проходятся изнутри. Парень пытается вырваться, отойти, упасть на колени, но Кримзон обхватывает его руками, нагло заползая под кофту. Щипает за соски, тянет, заставляя партнёра стонать только громче. Отпускает и массирует костлявую грудь рядом. Вытянувшись, кусает за плечо прямо через одежду. — Нравится, не так ли? Посмотрите-ка, он уже кончил! — Кинг усмехается, отвешивая подчинённому смачный шлепок по бедру. — Такой развратник… Ещё хочешь? Ладно, я тебя не спрашиваю. Конечно, хочешь. Он врывается снова, пока Блэк стонет и по-кошачьи шипит, прижимаясь лицом к стене. Слёзы немного ослабляют боль, но терпеть всё ещё тяжело. Остаётся только надеяться, что ничего не порвётся, что не придётся тратить и так практически спустившуюся до критической отметки силу духа. Резкие, грубые движения и ощущение силы сверху заставляют кончить второй раз. Сознание снова начинает медленно помутняться, но возвращается вновь, как только Кримзон приставляет к горлу Блэка нож. — Я могу прикончить тебя. Всё ещё жаждешь продолжения или хочешь закончить всё здесь и сейчас? — Кинг заигрывает, конечно же, не собираясь сегодня марать руки. — Ну же. Не стесняйся. Саббат краснеет, бледнеет, а после понимает, что потускневший сухой оргазм настиг его в третий раз. И Кримзон кончает тоже, едва успев вытащить. Заливает семенем бледную спину. — Ну и ну, вот же извращенец! Не знал, что ты… Такой. Небось ещё со стандом своим ласкался, стрелу просил показать… Ну ладно. — Он практически швыряет обессиленного Блэка на землю. — Я оставлю тебя в живых. Но только в этот раз. И да, в следующий раз обратись по поводу секса к Стики Фингерсу. Уж он-то с тобой понежнее будет. Саббат не мог понять ничего, кроме, пожалуй, одной детали — возвращаться домой он будет под покровом ночи.