Я устала повторять
Волнами крики свои молча
Прикоснулась к твоим пальцам
Краем моря этой ночью
Бездонное небо переливалось звёздами над вашими головами, захватывая дыхание яркими огнями. Кометы величественно плыли среди завихрений туманных облаков, от чего казалось, будто они совсем близко – лишь вытяни руку, и пальцев коснётся манящий свет. Россыпь сотен неподвижных точек перекликалась с ними едва заметным мерцанием, скромно уступая длиннохвостым броским сёстрам в великолепии. Настоящее чудо – наблюдать такой потрясающий пейзаж в абсолютной тишине укромного местечка, которых на Пенаконии было так мало. - Всё равно не пойму, - вздохнула ты, провожая падающие звёзды взглядом. – Какой смысл в этих всех красотах, если они – ненастоящие? - Ну, как минимум, эмоции от них – настоящие, - Авантюрин, кажется, был доволен опытом, которым щедро одаривал вас Мир грёз. – Недаром очень многие люди продают всё, что у них было, чтобы забыться в ладной сказочке Пенаконии. Кто откажется от чудесного сна и захочет возвращаться в суровую реальность? - А может, мы вообще не спим, - ты протянула фразу немного расстроенно, и Авантюрин посмотрел на тебя очень странным взглядом. – И это вовсе не сон. Это всё неправда. - Что в нашей жизни вообще есть настоящего? – фыркнул он, словно сам собой разумеющийся вывод ты никак не могла принять. - Ты, например, - ты весело ткнула парня локтём в бок, от чего он засмеялся – было довольно щекотно. - Кто тебе такое сказал? - Авантюрин сощурился, и его голос стал немного ниже, а затем и вовсе превратился в заговорщицкий шёпот. - Может, я тоже – просто декорация. Теперь уже была твоя очередь смеяться. Разговор тёк между вами легко и непринуждённо, словно все наставления окружающих о том, как обладатель краеугольного камня опасен и какой он из себя весь такой хитрый и коварный – просто пыль. Авантюрин так-то очень даже неплохой парень, просто отношение к нему почему-то слишком предвзятое. Да и каким он должен быть? Милых добряков в КММ не жаловали – выжить в организации, где коллеги перегрызают друг другу глотки за прибавку к зарплате, не получится, если жалеть всех подряд и по-простецки выкладывать свою точку зрения каждому встречному. Люди вообще – не очень приятный сброд лицемерных скотов, если так разобраться; просто процент лукавства у всех разный. Авантюрин с восторгом глядел на сгорающие в атмосфере звёзды, что чертили небо полосами, словно водную гладь. Он был весьма в хорошем расположении духа – потому ты, потеребив непослушные серые локоны около лица, как бы невзначай спросила: - Какой он вообще, этот Рацио? Удивлённые яркие глаза медленно переместились с великолепного пейзажа на твоё лицо, и парень, почуяв, чем запахло, едва сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. - А почему ты спрашиваешь? Он точно знал, зачем тебе эта сокровенная информация, но всё же не смог удержаться и скорчил на лице святую невинность. Сведения – такой же товар, как и другие ресурсы – кому, как не крупной шишке это знать. Это было весьма странно – задавать такие вопросы после всего, что случилось между вами тремя. Ты стушевалась, но мыслительный процесс уже было не остановить, Авантюрин с азартом ждал твоего ответа – надо же, ему так интересно обсуждать чужие чувства. - Ну… Просто вы, как-никак, работаете вместе… - протянула ты, растерянно покрутив на пальце кольцо. Если до этого Авантюрин был просто заинтересован в новой сплетне, то сейчас ты практически воочию увидела, как вспыхнули его глаза. Сначала искренний восторг, затем – предусмотрительная недоверчивость: парень сам никому особо не доверял, и тебе не хотел бы такого советовать. - Ого! – присвистнул он, с энтузиазмом пялясь на твою руку. – Это же его кольцо! - Ну… Да, - ты отвела взгляд и принялась рассматривать далёкие небоскрёбы. – Проснулась, а оно на пальце у меня. Даже не объяснил ничего… - Да это же… Ничего себе! Ладно, на предложение руки и сердца это не очень похоже, но может, наш сухарик наконец обрёл какое-то подобие человеческих чувств? – Авантюрин трещал без умолку, и каждое новое предположение о кольце было интереснее предыдущего. – Или вдруг там вообще маячок, чтобы местоположение твоё отслеживать. Потом парень внезапно выпрямился, и щёки его тоже начали розоветь. Авантюрин был человеком очень загадочным, но сейчас, рядом с тобой, он больше напоминал подростка, нежели взрослого состоявшегося мужчину. Да и синяка на его лице уже практически не было видно. - Это… Я просто о вчерашнем думаю… - Перестань, - рубанула ты, сложив руки на груди и немного нахмурившись, чем пресекла на корню дальнейшую тираду. Не то, чтобы Авантюрин сильно переживал о моральном подтексте ваших действий – так, просто как-то неловко было. - Он, конечно, придурок, но умный. Знаешь, они там все в Гильдии Эрудитов более-менее гении, - хмыкнул он. Парень, видимо, в качестве извинений, решил выдать тебе собственное видение Веритаса Рацио – при том самое что ни на есть непредвзятое. Авантюрина учёный не сильно жаловал, и в выражениях при нём не стеснялся – да, в принципе, он и при тебе не сильно помалкивал. Но всё же с тобой он был мягче, чем с другими людьми. - Знаю, ты не этого ждала, - Авантюрин деловито поднял руки и прикрыл глаза. – Но я и сам не сильно с ним знаком. Большинство слухов о нём знатно преувеличены, а нормально общаться Рацио ни с кем никогда не желает. Так что узнать о нём чего-то такого эдакого не удалось даже мне. Ты поймала себя на мысли, что Авантюрин-то и сам противоречит сплетням, что о нём ходили. Он распускал их о себе самостоятельно – особенно о том, какой он опасный и как ему не следует доверять; а сейчас, напротив, сидел перед тобой, довольный всем, что происходило вокруг, и старался хоть чем-то зацепить и заинтересовать тебя. Возможно, его не особо воспринимали всерьёз? Парень расслабленно сидел, немного согнув ноги в коленях. Острые края воротника бирюзовой рубашки едва колыхались от несмелого дыхания ветра – павлинье оперение вовсю нежилось в несмелых солнечных лучах, что так искусно оттеняли его необычные глаза. Пицца давно закончилась, но уходить из укромного местечка всё не хотелось – Мир грёз умышленно был устроен так, чтобы гости не могли уследить за течением времени. Словно прокуренное подпольное казино без окон и часов, Пенакония дурманила разум, ловко раскидывала сети и предлагала всё и даже больше, лишь бы человек подольше оставался внутри иллюзорных владений Шипе. Ты не знала, что же так сильно настораживало тебя – всеобщий скептицизм ли понуждал относиться к Авантюрину с недоверием. Но потом, немного подумав, ты пришла к единственно верному выводу – беспокоило лишь то, что молодой человек сейчас был с тобой искренним. Сознание автоматически искало подвох в его словах, точно без злого умысла авгин даже не дышал. И горько было даже не от такого отношения, а от того, что Авантюрин сам лепил к себе нелепые предубеждения предусмотрительно, видел их там, где несправедливостью даже не пахло. Возможно, было бы неправильно вспоминать о его прошлом – но слова Веритаса всё не шли у тебя из головы. Будь Авантюрин хоть самым богатым человеком в мире, это изменило бы ровным счётом ничего. Ты видела - он всё равно, нет-нет, да и возвращался не к самым приятным эпизодам своей жизни – травмировался о них снова и снова, напоминая себе, кто он и откуда – а затем растерянно оглядывался по сторонам, проверяя, не заметил ли кто его пустое выражение лица. Потому оставалось просто… Общаться с ним. Слушать его. Тебе почему-то казалось, что Авантюрин так разоткровенничался с тобой потому, что его особо никто никогда и не слушал. Так, по-настоящему. - Ох, смотри! – ты с удивлением указала пальцем на высокое здание напротив. На смотровой площадке стоял человек. Маленькая точка – между вами и ним было огромное расстояние, а внизу хищно разверзлась настоящая пропасть, уходящая в тёмную бездну. У него в руках что-то ярко блестело – не то переливалась на свету украшенная одежда, не то плясал вокруг яркий огонёк. Авантюрин всполошился, подался вперёд и прищурился, пытаясь рассмотреть фигуру вдали. Ничего себе – ты со своим зрением такими успехами похвастаться не могла, а парень, несколько секунд пристально вглядываясь в человека, растерянно пролепетал: - Зеркало, что ли? - Кому-то сильно нечем заняться в Мире грёз, - хмыкнула ты. - И придумал же, пускать зайчики в глаза другим людям. Свет мерцал возле человека, то становился ярче, соревнуясь с разливающимся лучами солнцем, то стихал, едва не исчезая. - Ты думаешь о том же, о чём и я? – Авантюрин заговорщицки улыбнулся и надел очки, что мигом принялись отблёскивать всеми цветами радуги. - Дай угадаю, - протянула ты, - хочешь пойти и посмотреть, чем он там занимается? Естественно, хочет. Авантюрин очень воодушевился необычной прогулкой и жаждал приключений – а ещё выглядел очень спокойным и довольным. Ну не вязались с ним напыщенная гордость и расточительная культура – возможно, если бы Авантюрин оказался где-то за игральным столом с веерами тузов в обеих руках, ты ещё и подумала бы о нём, как об избалованном деньгами человеке… Но сейчас он точно напоминал больше подростка, что впервые без спросу забрался на крышу, нежели дышащего пафосом богача. Вы поднялись на ноги, и Авантюрин размашистым движением накинул плащ на свои плечи. Отряхнул его больше для виду, чем действительно пытаясь смахнуть пыль, и взглянул на часы – поджал губы, понимая, что гуляете вы неприлично долго. Но кто, как не Каменное сердце, знает ценность времени? Конечно, ты не думала о том, насколько занятым был Авантюрин – а ведь он недаром поставил телефон на беззвучный режим и упорно игнорировал назойливых коллег. Он схватил пакет с пустой коробкой из-под пиццы и повесил его себе на руку, как дамскую сумочку. Ты прыснула от смеха – но Авантюрин лишь блеснул белозубой улыбкой в ответ и отправился за тобой, энергично и беззаботно шаркая ногами. О, как сегодняшнее утро отличалось от монотонных дней топ-менеджера – не передать. Авантюрин хитрости – так звучал его титул. Но ты не сильно понимала, чем конкретно занимался молодой человек помимо запугивания людей своим лучезарным оскалом. Посещал разные встречи, где пились прохладные напитки и шёл обмен опытом? Или, наоборот, выбивал из людей долги, заключал самые разнообразные пари и лишал несчастных последних штанов, как, например, Топаз? Ты повела его к Оку грёз, что волшебным образом соединяло ваше здание и едва виднеющиеся вдали дома. Возможно, человек с зеркалом – работник Мира грёз, либо вообще член клана Гончих – тогда вам двоим не поздоровится, ведь обычным людям посещать Границу запрещено. Сова взлетела вверх, и прежде ведущие в небытие ступеньки соединились с платформой, плавающей прямо в воздухе посреди пропасти. Авантюрин зашагал вперёд, размахивая пакетом – а затем остановился прямо у края, без страха посмотрел вниз и присвистнул: - Нужно быть совсем безбашенным, чтобы такое придумать. Разве это похоже на беззаботную землю грёз? Ужас какой-то. Ты с опаской ступила на платформу. Умом понимала, что всё вокруг – ненастоящее, что на самом деле ты лежишь в комфортной ванне, и ничего тебе не угрожает… Но глаза видели лишь сереющее внизу жадное жерло пустоты, из которой в будущем грёзотворцы сотворят очередной сектор парка развлечений – и это так пугало. От высоты кружилась голова, и сердце стучало в груди так быстро – Авантюрин обернулся через плечо, и голос его стал обеспокоенным. - Стелла, ты чего? Я не знал, что высоты боишься. Давай руку! - Я и сама не знала… - ты зажмурилась, но нашла ладонью пальцы Авантюрина, что сразу крепко сжали твою руку. – Не Пенакония, а предел мечтаний. Так было спокойнее. Ощущения тут были совсем не такими, как на Лофу, где любой край поверхности был заботливо огорожен десятком заборчиков; а с качающимся в невесомости «Экспрессом» сравнивать вот это всё безобразие уж совсем не комильфо. Беззаботность Авантюрина передавалась тебе не то сквозь крепкую хватку, с которой он держал твою ладонь, не то через его абсолютную уверенность в том, что всё обойдётся. Потому ты медленно заморгала, стараясь не смотреть вниз – и парень, подняв высоко над головой пакет, торжественно заявил: - За сим наши отношения, дорогая Стелла, переходят на совершенно другой уровень. Мы теперь с тобой не просто друзья. Мы соучастники преступления! - Чего? – пискнула ты, но Авантюрин заулыбался и разжал пальцы – пакет с мусором пустился с его руки в свободное падение, с шуршанием покружился перед вами и сгинул где-то внизу. – Нас с тобой точно отсюда выгонят, ты это знаешь? - Знаю, - цокнул языком парень, а затем без зазрений совести потянул тебя к ступенькам, что вели на крышу. Несколько шатающихся лестничных пролётов, пару пустых площадок и один незавершённый памятник спустя – и наконец вы добрались до широкой платформы, окружённой строительными лесами. Прямо перед тобой открывался великолепнейший вид на бьющий лучами в небо город. Прямо над ним завис в синестезийном пространстве театр. Да, раньше это величественное строение было тюрьмой для обездоленных, и ореол у него был соответствующий – пусть гости Пенаконии и выстраивались в очереди за билетами на представления, тебя оком зависшее в воздухе сияющее чудо инженерии немного пугало. Внизу, прямо у края платформы, стоял Воскресенье, глава клана Дубов. Вычурный нимб над его головой поблёскивал в щедрых лучах солнца. Авантюрин, ни капельки не смутившись, шагал к нему. Молодой человек не оборачивался, но точно заметил ваше присутствие – его плечи были немного опущены, а руки заведены за вышколенную осанкой спину. Воскресенье, похоже, не был настроен на общение – ещё бы, он ведь недавно потерял сестру… Ты немного стушевалась, ведь момент сейчас, вероятно, был один из немногих, когда молодой человек мог остаться сам с собой наедине – а тут появились вы и всё испортили. Ты встречалась с ним всего несколько раз в лобби отеля – было очень неудобно тревожить молодого человека тогда, когда он скорбел. - Граница грёз – это не место для прогулок влюблённых парочек, - голос Воскресенья был спокойным, но захрустел на твоих зубах, словно песок. - О, не поймите нас превратно, - Авантюрин рассыпался в фамильярных словосочетаниях, нисколько не отреагировав на уловку. – Мы не собирались тревожить вас своим присутствием. «Ничего мы не парочка!» - пронеслось у тебя в голове, но ты сейчас лихорадочно выдумывала путь к отступлению, и доказывать Воскресенью какую-то ерунду времени не было. Но молодой человек, чинно обернувшись к тебе через плечо, беспристрастно посмотрел тебе прямо в душу. Жёлтые глаза приковали к земле – надо же, ты и не думала, что довольно юный Воскресенье может обладать таким авторитетом. Крылья возле его лица благородно опустились, цепкий взгляд был таким изучающим… Будто он видел то, что скрыто для обычных глаз. Будто он видел сам Стелларон. Камню такое пристальное внимание явно не понравилось. Он любил подчинять, любил контролировать и сводить мужчин с ума – кто такой этот галовианец, что без смущения разглядывал тебя, а затем, демонстративно потеряв интерес, снова отвернулся и уставился на театр? Это было оскорбительно, и камень испустил из себя несколько искр, словно кресало. Ты замерла на месте, едва сдержавшись, чтобы не ударить себя по лбу ладонью. Воскресенье точно видел, как вы с Авантюрином самым наглым образом казнили пакет путём сбрасывания его в пугающую пучину. - Простите, - виновато сказала ты, сцепив руки около груди в замок. – Мы не хотели вам мешать и уже уходим.***
Встреча с Воскресеньем была довольно неловкой, а у тебя так и не представилось возможности объясниться. Вся эта Пенакония сквозь веселье и огни разила недомолвками и ложью – кому, как не важнейшему члену Семьи это знать? Вы с Авантюрином повели себя так по-ребячески, и никому и в голову не пришло, что Воскресенье, на самом-то деле, в тот момент был весьма подавлен и расстроен. Словно инструмент, без должного ухода издающий нелицеприятные звуки, молодой человек старался и дальше держать лицо и выполнять свою работу – а на деле всё больше закрывался в себе. Подчинённые его избегали, главы остальных кланов – игнорировали, а сам он безуспешно искал убийцу, что ловко прятался на подконтрольной Семье территории. Прошло несколько дней. Рацио куда-то запропастился, равно как и Авантюрин. Обладатель роскошной фиолетовой шевелюры не звонил и даже не писал – ты сняла колечко с пальца, покрутила его в руках и положила в карман куртки, бережно застегнув змейкой. Ты понимала, что у каждого из них жизнь потекла своим чередом, потому тоже не решалась набрать Веритаса первой. Даже команда «Экспресса» заметила, что ты выглядишь уж слишком отрешённо и подавленно – но объяснять ничего никому не хотелось, потому ты лишь отмахнулась. Зная доктора, у него обязано найтись весомое объяснение такому внезапному исчезновению. У тебя складывалось впечатление, что за кулисами разгорелся новый акт представления, что не предназначено для посторонних глаз. Потому тебе оставалось лишь одно – вернуться обратно в Золотой миг, чтобы бесцельно бродить по улочкам. Игры и обильные яства не прельщали, так что ты просто шаталась повсюду, заглядывая в витрины магазинов. Приставала к пепеши, чтобы те дали потрогать пушистый клубок на голове – но те, придя в бешенство, чуть не отпинали тебя всей толпой, так что пришлось поспешно скрыться в каком-то переулке. На обшарпанной стене висел тошнотворного вида таксофон, оформленный в виде раскрытых губ с высунутым языком. «Мерзость какая», - ты скривилась, но телефон внезапно зазвонил. Глазки у приглашающего снять трубку усача закружились в разные стороны, от чего стало уж совсем не по себе. Ладно уж – хуже не будет. Заняться всё равно нечем – так что ты рванула трубку и прислонила её к уху. - Алло? В динамике потрескивала телефонная связь, но затем раздался низкий мужской вздох – словно собеседник уже смертельно устал с тобой общаться. - Галовианцы умеют читать мысли. Не попадись на крючок, девочка. Ты чуть не выронила трубку от неожиданности. Голос принадлежал мужчине в возрасте – по крайней мере, так казалось; он был настойчивым и очень твёрдым. - Чего? – выдохнула ты, не то возмутившись, не то испугавшись. Твой собеседник не был настроен объяснять тебе что-либо, так что просто сказал: - Осторожно, не потеряйся в сладких грёзах. Ты едва набрала воздух, чтобы ответить, как вдруг на твоё плечо легла чья-то рука. От страха внутренности подскочили наверх, ты подскочила и резко обернулась – доброжелательно улыбающийся Воскресенье и сам испугался такой реакции, отступил от тебя на пару шагов и виновато поднял руки: - Извините, я не хотел испугать вас, Стелла! Дыхание сбилось, и ты, нервно, хихикнув, повесила трубку на место. Всё происходящее поражало своим абсурдом – чьё-то заговорщицкое предупреждение, внезапно появившийся в закоулке высокопоставленный член Семьи… Неужто недотёпа опять забавляется? - Снова твои трюки со мной не сработают! – прошипела ты, одёрнула куртку и тряхнула головой. – Пошла прочь, Искорка! Воскресенье оторопело смотрел на тебя, и растерянное выражение его лица было невероятно забавным. Он сложил крылья и прижал их к шее – в любой другой ситуации ты ещё бы и врезала недотёпе, но сейчас благоразумно удержалась от поспешных выводов и попыталась успокоиться. Но затем парень вздохнул и достал телефон. Набрал твой номер – и да, таки это был сам Воскресенье. Неловкость зависла в воздухе, да такая, что ты скукожилась и отвела глаза. Было очень неприятно от того, что ты обидела парня – но потом, мужественно сжав кулаки, ты решила признать свою вину и встретилась с ним глазами. Воскресенье немигающим взглядом разглядывал тебя и молчал, предоставляя возможность тебе начать первой. Отношения между вами с самого начала пошли по одному не самому приятному месту. Неудобство и смущение, что между вами возникало, ты объясняла неудачным стечением обстоятельств – но жадная до развлечений земля грёз всё сталкивала вас вместе. Может, надо было быть смелее и подойти к нему самой изначально? - Мне так неловко, - ты виновато улыбнулась, заправила за ухо волосы и отвела взгляд. – Уже второй раз обижаю вас без причины. Требовательные жёлтые глаза разглядывали тебя, и крылья у лица Воскресенья едва заметно трепетали. Наверное, пялиться на них – неприлично, но ты не могла удержаться и всё поглядывала на них краем взгляда. - Что вы! Я сам виноват, - тёплая улыбка всё играла на его лице, довершая небесный образ. – А почему дважды? - Первый раз там, на крыше… - пробормотала ты. Воскресенье сощурился, вспоминая – это было немного обидно, но не тебе его винить. Он был очень занят, ему даже не дали времени, чтобы оплакать сестру по-настоящему – остальные кланы просто сухо констатировали, что её смерть необходимо держать в тайне, похлопали парня по плечу и равнодушно смотрели, как он мучается. - Вы принимаете всё так близко к сердцу, - ровным голосом сказал он. – Если бы я так делал, то давно уже потерял бы веру в Гармонию и отчаялся. Ты взглянула на него совершенно другими глазами. А ведь и правда – перед тобой не эфемерное создание, не всезнающий бог, от которого трепещут неверные… Человек. Весьма и весьма одинокий, кстати. Воскресенье немногим выше Авантюрина – и если над последним многие потешались, то рост уважаемого члена Семьи никаких вопросов у простого люда не вызывал. Благородные черты лица, отточенные до совершенства манеры – Воскресенье был одним из лучших воплощений ценностей Гармонии, олицетворением излюбленных Шипе людских качеств. Нимб за его головой едва заметно качался, поблёскивая. Какой глупостью было принять его за зеркало – но даже для галовианцев украшение было довольно увесистым и громоздким; остальные предпочитали венцы изящнее и проще. - Я думаю, нам стоит начать сначала, - ты примирительно кивнула головой и решительно протянула руку Воскресенью. Парень взглянул на твою ладонь с удивлением – но краткое колебание из головы выбросил, и уверенно пожал её. «Его руки такие тёплые», - мимовольно думала ты, не слишком следя за внутренним диалогом. Даже сквозь перчатки ощущалось человечное тепло – многие сомневались, был ли Воскресенье настоящим, либо просто представал бездушным аватаром Шипе, что, по слухам, могла воплощаться в членах Семьи по своему желанию. «Неправда это всё, что о нём говорят» Стелларон бездумно качался в твоей груди. Его вибрация становилась размереннее, упорядоченнее – то ли тому виной присутствие последователя Эона Гармонии, то ли твоё собственное сердце. Рваных приступов неконтролируемых сил как и не бывало – нежная пульсация камня перетекала сквозь сплетение рук к Воскресенью и обратно. Его щёки слегка порозовели – он ощущал. - Это… Довольно необычно, - выдохнул парень, – Похоже, ваш Стелларон резонирует с Путём, которому я следую. Как и все члены Семьи, Воскресенье не расставался с уверенной позой и пронзительным взглядом, а сейчас прежде демонстративно дружелюбное выражение его лица стало… Проще. «Да нет, это он с твоей мужской природой так-то резонирует», - хмыкнуло твоё подсознание. Воскресенье улыбнулся, и потом в голове резко всплыл трещащий мужской голос с объявлением, которое ты благополучно пропустила мимо. «Галовианцы умеют читать мысли» Ты одёрнула руку, словно тебя кипятком ошпарило, и покраснела до самых ушей. Воскресенье рассмеялся – искренняя эмоция играла на его лице немного отчуждённо, но так по-настоящему. Добрый смех не доставлял тебе хлопот – но всё равно было так стыдно, будто ты выпалила ему всё, что было у тебя в голове, прямо в лицо. Да, молодой человек, как и все галовианцы, может читать мысли. О, развратные сценарии с его участием – излюбленная тема для размышлений молоденьких девиц. В этом ты не сомневалась – судя по его реакции, в такой ситуации он далеко не в первый раз. Ох, Воскресенье – словно воздушное пирожное с кремом. Он маячил и блистал перед тысячами людей, не робея; привык к идеальному порядку в собственных мыслях и ни с кем не попадал в неловкие ситуации так же часто, как с тобой. - С моей стороны было очень невежливо нарушать ваше личное пространство, я это признаю, - он прикрыл глаза и чинно сложил руки за спиной, в своей излюбленной и отточенной до автоматизма манере. - Надеюсь, это того стоило, - буркнула ты, не зная уже, как и реагировать. Общение складывалось весьма странным образом. Но ни тебя, ни его это не смущало – и вы продолжали пытаться поддерживать разговор, раз за разом закрывая глаза на несуразность. - Может, выпьем чаю? – как бы невзначай сказал Воскресенье. Он отвёл взгляд, и выглядел немного смущённо. Совершенно ясно, что он точно знал, чего добивался этим разговором, но никак не мог перейти к сути и говорил о чём угодно, только не о том, что нужно. Может, информация просто не из того разряда, которую можно вываливать вот так прямо на улице? - Мне кажется, вы хотите что-то мне сказать, - задумчиво ответила ты. – Нам действительно стоит сменить обстановку. …Резиденция утренней росы – так, кажется, назывался особняк Воскресенья – находился в одном из самых укромных уголков Мира грёз. Сюда допускались лишь самые важные гости и доверенные люди, тут проводились встречи с главами других кланов и решалась судьба Пенаконии – а выглядело роскошное жилище практически так же, как и отель. Воскресенье уверенно шагал по своему имению. Расправил плечи и наконец расслабился – возможно, только здесь он чувствует себя в безопасности. Снующие по коридорам сотрудники кланялись ему в знак приветствия, а также кивали тебе – гостье настолько важной, что сопровождал тебя сам галовианец. Укромная комната с очень высокими потолками встретила вас равнодушной улыбкой абстрактного монумента, что возвышался на алтаре в окружении десятков подсвечников. Их пламя качалось в такт, тянулось к концентричным кругам, что притягивали к себе энергию – надо же, видимо, статуя олицетворяла водоворот Гармонии, вечный хор. Тебе стало не по себе. Вообще-то тебя сюда вели чай пить – а в итоге ты стоишь около алтаря Шипе. Воскресенье поглядел на него с благоговением – а затем издал усталый вздох и опустился у подножия монументального механического дрозда. - Что я делаю… - пробормотал он, и ты внезапно для себя различила в прежде спокойном голосе отчаяние. Ты сощурилась. Да хватит уже ходить вокруг да около – ситуация с каждой минутой становилась всё более чудесатой, а Воскресенье то и дело виновато на тебя поглядывал. Из стен не показалось арбалетов, никто не ловил тебя сеткой и не пускал в молитвенную комнату ядовитый газ – так что на западню это действо точно не походило. Что-то тревожило Воскресенье, да так, что он совсем уж отчаялся и пытался попросить у тебя помощи, да не знал, как подступиться. Ты выдохнула. Конечно, ты знала, что его тревожило. За идеальным фасадом крылась нервозность и тревожность. Воскресенье далеко не из тех, кто будет доверять первому встречному – но перед тобой мужчины инстинктивно расслаблялись и становились уязвимыми. Любовь, она такая. Возможно, потому Воскресенье и заглядывался на тебя там, в фойе. Чем дольше ты жила со Стеллароном, тем сильнее вибрации Любви вплетались в твою сущность; ты давно была с ней единым целым, потому располагала к себе людей, сама того не осознавая. Суть человека в том, чтобы оставить после себя наследие. Непрерывный цикл жизни нуждался в движущем элементе - непреодолимая сила, что заставляет нас совершать сумасбродные поступки – это любовь. Есть люди, что могут открыто заявлять о своих потребностях; но для некоторых признаться в жажде тепла смерти подобно. Ты присела рядом с Воскресеньем. Ваши ноги соприкоснулись, и внимательные жёлтые глаза снова принялись изучать тебя. - Я знаю, что для тебя важнее всего держать лицо. Ты – мишень для чужих стрел, и очень многие хотели бы, чтобы ты оступился и ошибся. Земля Грёз злая и беспощадная к неосторожным, так что тебе легче никогда не расслабляться, да? Твой голос был тихим, но уверенным. Сначала Воскресенье хотел воспротивиться – ведь привык отрицать собственные чувства в угоду интересам большинства, но затем ты поняла, что попала в самую точку. Он стянул с рук перчатки и немного ссутулился. Опёрся на локти и принялся разглядывать собственные кисти – бледная кожа, что давно не видела солнечного света, была исчерчена рисунком вен. Да на Пенаконии ведь даже этого нет. Чудесная страна не нуждалась в естественном светиле – и собственной звезды в распоряжении у неё не было. Будучи тюрьмой, она давила на заключённых отсутствием тепла – и больше походила на вечно холодный кусок метеора, что дрейфует в бескрайнем космосе. Пенакония – пустоцвет, великолепный в своём существовании, но крайне бессмысленный. Тут нет какой-либо природы – лишь бескрайний космос хищно смотрит сверху. Это настоящее искусство, достойное внимания Эона – превратить меланхолию в прекрасный сон. - Я… Почему-то чувствую, что могу тебе доверять, - через силу осторожно проговорил Воскресенье. – То ли дело в Стеллароне, что привлекает своим необычным светом, то ли… - Да, - ты перебила его. – Это всё он. В подтверждение твоих слов Стелларон разошёлся по комнате волной тепла. Гармония жадно вплетала Любовь в свои песни, тянулась к ней – богиня была довольна общением своего протеже с тобой. Это ощущалось; удивительное спокойствие от алтаря покрывало кожу лёгкими касаниями, окружало вниманием. Ты не отрывала взгляда от светлой кожи, обрамлённой серой шевелюрой, что отливала голубизной в качающемся свету свечей. Вы как-то естественно перешли на «ты», и разговор неторопливо тёк сам собой. Галовианцы – очень чувствительные к эмоциям окружающих, это ты уже поняла. Они испытывали зависимость от подпитки чужими эмоциями. Воскресенье давно ни с кем не общался, потому твоё сияние и привлекло его. - Можно, я покажу тебе? – Воскресенье жестом попросил твою ладонь. «Конечно», - подумала ты, вложила руку в его и прикрыла глаза. Невероятное живое тепло обычного касания заставляло твоё сердце трепетать. Ты – не из пернатого народа; воздействие Воскресенья не позволяли тебе видеть его мысли буквально, но где-то в укромном уголке сознания, словно волны, появлялась и отступала его бесконечная тревога. Беспомощность. Усталость. - Я очень хочу… Мне очень нужно… - тихо шептал он, но осознание его чувств всё нарастало, и ты отчётливо понимала, чего он хотел, и без слов. Вкусить самых ярких твоих эмоций. Насытиться ими сполна. Они у тебя были. Их было очень много. А так вообще можно было? Просто прийти… И попросить тебя об этом? Воскресенье закрыл лицо свободной рукой, а вместе с тем и крыльями. Он смутился, но всё ещё поглядывал на тебя сквозь пальцы – а затем, немного успокоившись, снова выпрямился и постарался выразить невозмутимость и принятие. За этим было очень странно наблюдать. Какие бы эмоции он не испытывал, хорошие или плохие – все они им умело подавлялись, отодвигались на задний план. Но затем он согнулся ещё больше – ваши плечи соприкасались, и его крылья коснулись твоих щёк. - Мне очень не по себе от того, что пришлось просить тебя о такой личной услуге, - Воскресенье простонал это тебе в шею с выражением искреннего раскаяния. Но его тело говорило о другом. Он может бесконечно долго петь о том, как ему неловко и как это всё неправильно, но крепкая хватка цепких рук, напряжение в мышцах и чуткая реакция на каждый твой вздох свидетельствовала против бесподобного ангела. - Закрой глаза и не думай об этом, - прошептала ты, коснулась его подбородка ладонью и притянула к себе. Воскресенье благодарно прильнул лбом к твоему лбу. Ты ощутила его дыхание, тепло его кожи – ресницы Воскресенья слегка подрагивали, но затем галовианец настойчиво провёл рукой по твоим ногам и схватился за твоё бедро. Потянул на себя. - Чем сильнее соприкасаются наши тела, тем легче мне настроиться под ритм твоего разума, - сбивчиво объяснил он. Ты податливо приподнялась и села к нему на руки. Сжала бёдра вместе – твоё внимание рассеивалось, и чужое, мягкое и аккуратное присутствие в мыслях ощущалось всё сильнее. Тёплые руки заботливо поддерживали твою спину. Прошло немного времени. Ты почувствовала, как Воскресенье беспрепятственно гуляет по твоей памяти. Его пульс синхронизировался с твоим сердцебиением, дыхание подражало твоим рваным вздохам – галовианец очень хорошо ощущал чужие эмоции и на расстоянии, а уж при таком близком контакте коснуться твоего сокровенного для него не представляло никакого труда. - Не бойся меня, - прошептал он около самого твоего уха. – У нас больше общего, чем может показаться. Ты подняла голову и встретилась с ним взглядом. Да, он обладал весьма необычной аурой – было в нём что-то внеземное, потустороннее и пугающее; но живой мягкий блеск жёлтых, словно подсолнухи, глаз, делал его невероятно человечным и располагающим к себе. Холёный, породистый, настоящий ангел во плоти – Воскресенье с лихвой оправдывал десятки подобранных тобой эпитетов. Он был так далёк от остальных людей, но в то же время связан с ними обязательствами и клятвами Шипе, чьи заветы беспрекословно исполнял. Ты была уверена в том, что по-настоящему близких людей у Воскресенья не осталось. Он никого не подпускал к себе, ни с кем не общался – лишь по долгу службы раздавал указания подчинённым. Никому не доверял. Мысли о нём запретны, а страсть греховна. - Съеденные пламенем ведь не винят огниво, - Воскресенье опустился руками ниже. Ты уже не различала тонкой грани между своими и его мыслями. Чем ближе был контакт, тем легче давалось ему единение разумов – Воскресенье жадно хватался за твои воспоминания, за свободу, которой был давно лишён. Его руки изучали твоё тело. Тонкие, аристократичные пальцы гладили кожу – интимные касания были столь невинны. «Ты словно самородок», - думал он, и его мысли медленно бродили по твоему сознанию. Красивый голос прятался среди твоих воспоминаний, вплетался тебе в саму душу – при желании Воскресенье мог склонять людей к «правильным» решениям, настраивая ритм их мозга на нужный ему лад; но сейчас он больше развлекался, выискивая для себя очередное подтверждение своим догадкам. Что ты не опасна. Он не любил загадки – они таили в себе беды и несчастья. Для галовианцев понимать чужой ход мыслей так естественно – посторонние эмоции эти люди прогоняют сквозь своё тело подобно кислороду, и чем больше в человеке галовианской крови, тем сильнее его зависимость от собственных ментальных способностей. В море воспоминаний всплывали самые яркие образы. Твой первый раз. Запах жасмина и загадочные зелёные глаза, изучающие твоё тело. Твой стыд, желание, такое неизведанное и непонятное – жар, внезапно опаливший низ живота, ощущался так отчётливо. Умелые руки, что наслаждались твоей красотой – Лоча был великолепным любовником. Сампо. Твоё первое разочарование. Обида от бессилия, дикая похоть и его страсть – а затем жуткое ощущение неудовлетворённости, что ещё долго пугало Стелларон. Воскресенье немного напрягся – он ощущал то же, что и ты. Его тело прижималось к твоему так отчаянно. Так ненасытно. Объятия Гепарда. Чувство защищённости и тепла, что так походило на то, что ты испытывала сейчас – Воскресенье накрыл рукой твой живот и притянул тебя к себе ещё ближе. Ты ощущала ягодицами тепло, что нарастало у него в паху – парень упорно старался игнорировать собственные ощущения, с упоением растворяясь в твоих воспоминаниях. Он положил подбородок тебе на плечо, и ты податливо расслабилась. Потёрлась щекой о его висок. Ты великодушно делилась с ним тем, чего ему так не хватало. Свободой. Страстью. Страх. Алые горящие глаза. Внимание Блэйда, такая отчаянная тяга к нему – тут уже и тебе самой свело низ живота. Воспоминания о его требовательных касаниях были губительно прекрасны. Его запах, что напоминал дождливый осенний день, врезался в сознание настолько сильно, что Воскресенье повторял за тобой и глубоко дышал. Тёплые пальцы, покружив по твоему колену, заскользили по бедру вверх – единение разумов и твоё страстное дыхание пробуждали в нём интерес и возбуждение. «Кто это? Такой высокий», - молодой человек разглядывал твоих мужчин с таким искренним интересом, что ты приходила в замешательство. То ли его так взволновали твои воспоминания – то ли Воскресенье и сам был неравнодушен к мужским телам. Ты прислушалась к нему ближе. К его касаниям, к его мыслям – пальцы нежно гладили внутреннюю сторону твоих бёдер под юбкой. Ты откинулась назад, полностью прильнув к его торсу спиной. Одежда мешала. Нет, прежнее заключение было в корне неправильным. Его приводили в восторг не обнажённые партнёры, а твоя реакция на них. Твоё возбуждение, удовольствие, которое ты испытывала – он крайне чутко реагировал на твои стоны; проживал блаженство, пропускал его сквозь своё тело и мелко дрожал, когда ты подпускала его к своим самым ярким воспоминаниям так близко. Это, определённо, самый необычный мужчина, что попал в сети Стелларона – да ещё и таким особым образом. «Не спеши», - ты благоразумно останавливала Воскресенье, когда он начинал скакать по воспоминаниям слишком быстро. – «Я никуда не денусь» «Денешься» - испуганно подумал он, не осознавая этого, и хватался за тебя, будто ты сейчас же от него сбежишь. Образы твоих любовников всплывали перед глазами. Боги, их было так много – одних ты помнила отчётливо, другие же мимолётной связью расплывались и тускнели. Видимо, эмоциональный контакт с каждым также был важен для сохранения в твоём сердце. «Ты никогда не хотел стать Хранителем памяти? Такое трепетное отношение к чужим воспоминанием нечасто встретишь» «Галовианцы очень чувствительны к мемории, как коренная раса Пенаконии», - Воскресенье не очень хотел отвлекаться от тебя, но всё же терпеливо объяснял. Дань Хэн. Драконорождённый, столь одинокий в своём существовании – и вместе с этим такой схожий с Воскресеньем. Мягкие, нерешительные поцелуи его губ, что ты помнила так трепетно – а затем дикая страсть и распалившаяся докрасна похоть из-за обмана Цзин Юаня. Укусы на нежной коже. Твои соски затвердели, и воспоминания путались, подчиняясь Воскресенью, что отчаянно искал в них спасение. Он отреагировал на ощущение чужих зубов на твоей коже так, словно и сам был не против испытать подобное. Он тихо застонал. Противиться желанию так долго – невозможно. Едва заметно Воскресенье ёрзал под тобой бёдрами, потирался членом сквозь ткань. Ты отстранилась всего на мгновение – чтобы снять куртку, но молодой человек воспротивился этому, думая, что ты хочешь прервать контакт. Твой взгляд стал ясным. Воскресенье томно глядел на тебя, опустив крылья. - Доверься мне, - едва слышно сказала ты. – Хотя бы сейчас. Он притянул тебя к себе снова – жадно впившись губами в твои губы. Кисло-сладкий привкус заиграл на твоём языке. Воскресенье пах весной – первым солнцем после суровой зимы и белоснежным цветом акации, что распускалась в благодати тёплых лучей. Молодой человек целовал тебя, и ты взяла его лицо в свои руки. Изящные серьги коснулись твоих пальцев, крылья беззаботно трепетали между вами в удовольствии – Воскресенье снова нырнул в твой разум в беспамятстве. Тобой невозможно напиться. Воспоминания о Келусе заставили тебя сжаться. Ещё бы – Воскресенье с таким блаженством рассматривал твоё обнажённое тело, что отражалось в зеркале. Чёрт. С каким увлечением он вцепился за это воспоминание… Один вид твоих широко разведённых ног повергал его в восторг. Тёплая ладонь коснулась края твоих трусиков – вид того, как кто-то другой доводит тебя до экстаза одними пальцами, распалял его жажду всё сильнее. - Нравится, когда тебе ласкают соски? – промурлыкал он, другой рукой вытащил край блузки, который ты так любила заправлять в юбку, и беспрепятственно принялся поглаживать твой живот. От тёплых рук веяло холодом. Кожа покрылась ознобом, настойчивые касания ясно показывали, что Воскресенье учтив и вежлив лишь на первый взгляд. Он требовательный. Чувственный. В эмоциональном плане ему равных нет. Ты сжала его бёдра ладонями в попытке удержаться в сознании. Мысли плыли и растворялись в нём. Стелларон размеренно пульсировал, подчиняясь ритму, который мастерски задавал Воскресенье. Пальцы скользнули в чашку бюстгальтера, оттянули кружево и принялись изучать твою грудь. Соски – одно из твоих чувствительных мест; стоило Воскресенью сжать один из них меж пальцев, как ты застонала и выгнулась назад. Вогнала ногти в ткань его брюк – член уже вовсю упирался тебе в задницу, едва прикрытую кожаной юбкой. С возбуждением почему-то перемешивался стыд. Ты перед ним – словно раскрытая книга; он видел тебя с самыми разными мужчинами, ощущал твою похоть и совершенно не гнушался использовать свои способности, чтобы доставить тебе удовольствие. Воскресенье, прижимаясь к тебе всем телом, слушал твои вздохи. Он нырнул пальцами меж твоих половых губ, чем вызвал стон; ты была возбужденной и довольно мокрой, чтобы его пальцы мигом покрылись твоей влагой. Он нетерпелив. Пальцы, немного покружив по клитору, раздвинули твои половые губы и скользнули внутрь, чем вырвали рваный вздох из твоего горла. Твоё тепло обволокло их; Воскресенье слегка замедлился, чтобы ты привыкла, но затем согнул фаланги внутри. Он играл с тобой, осознавая, как сделать так, чтобы тебе было наиболее приятно. Дразнил тебя, поглаживал клитор большим пальцем; ты развела ноги и подавалась вперёд, двигалась на его бёдрах, стимулировала член, что томился в тесных брюках. Он контролировал себя даже слишком хорошо. В мыслях невольно возникли самые свежие воспоминания. Комната в отеле, разбросанная одежда – обнажённый Авантюрин, что жаждал ласки. Тёмно-рубиновые глаза, что смотрели на тебя с такой нежностью. Рацио. Воспоминания об учёном были не тем, чем ты хотела бы делиться. Они были слишком личными. Неприкосновенными. - Мне кажется, тебе стоит прекратить восторгаться лишь чужими воспоминаниями, - сказала ты, и Стелларон, разгорячённый его действиями, был лишь рад подкрепить твои слова собственной силой. – Пора создать свои. Воскресенье покинул твой разум без слов. Сам он был очень возбуждён, но понял, что наткнулся в твоей памяти на то, на что не следовало – и послушно прекратил рассматривать твои эмоции, насытившись тем, что ты ему любезно предложила. Ты приподнялась на ноги, и парень расстегнул брюки. Приспустил их, а затем потянул тебя вниз – ты задрала юбку наверх и отодвинула трусики в сторону. Возбуждение трепетало между вами прибоем. Накатывало, жаром распространялось по телу – ты ощутила, как он водит по твоей промежности головкой, собирая смазку, и двинула бёдрами, насаживаясь на него без разрешения. Воскресенье застонал, прикрыл глаза и замер. Он не ожидал от тебя такой спешки, но всё же ощущения твоего тепла, что обволокло его член, были столь приятными. Но это не то, чего он хотел. Твоя излюбленная поза – ты так любишь быть сверху. Он видел достаточно, чтобы понять, как сильно ты рвёшься контролировать процесс. Это ведь неинтересно. Потому он потянул тебя набок – ты встала локтями на красную мягкую подложку у статуи, возле которой вы сидели. - Встань на колени, - властно сказал Воскресенье, что порывался перехватить инициативу. Его руки легли на твою поясницу. Перед ним открывался шикарный вид – твоя раскрасневшаяся промежность, что была едва прикрыта кружевом трусиков, небрежно отодвинутых в сторону, была такой чувствительной и такой притягательной. Он вошёл в тебя снова, во всю длину и без предупреждения. Ты громко застонала и расправила руки, уткнулась грудью в подложку и схватилась за неё пальцами – Воскресенье начал двигаться размашисто, крепко сжав твою поясницу в руках и притягивал тебя к себе в такт. Мокрые и жадные движения ломали образ неприступного ангела. Эфирное перемешивалось с земным, его член внутри тебя пульсировал и выделял смазку; украшения на его одежде слегка позвякивали, равно как и длинные серьги в ушах. Куда делся сдержанный и холодный образ – Воскресенье страстно стонал, с каждым движением вбиваясь в тебя так глубоко, как только мог. Его рука легла тебе на затылок – парень сжал в пальцах волосы, взахлёб трахал тебя и растворялся в ощущениях. - Эоны… Да!!! – хрипло стонала ты, чем лишь раззадоривала молодого человека. Чем сильнее были его фрикции, тем громче были твои стоны. Как же ему было приятно доставлять тебе удовольствие – слышать звуки твоего наслаждения. Он так же хорош, как и все остальные твои любовники. Нет, он определённо лучше, чем они. Под ним ты содрогаешься, охваченная удовольствием – он ощущает это своей кожей, вспотевшими ладонями. Ты сдавливаешь его член внутри, стоны создают такие приятные вибрации – не это ли настоящее единение в угоду пылкому желанию? Твои мягкие бёдра слегка качаются от его движений. Ему так нравится слышать твои стоны. Настолько нравится, что он наклоняется над тобой, становится коленями на подложку и замирает, ощущая, как растягивает тебя всё сильнее. Его брюки сползают вниз, но Воскресенье этого не замечает. Он трахает тебя, и его мысли сплетаются с твоими произвольно – он не контролирует это, и лишь ощущает то, как тебе хорошо, с двойной силой. Его хриплые вздохи становятся громче – твоя грудь сильно качается от его движений. Соски трутся о кружевную ткань – о, это так приятно. Ты бы хотела сорвать с него одежду, увидеть его голое тело – но он прижимает тебя собой к постаменту, не оставляя для этого ни единой возможности. Воскресенье замедлился, изводя тебя. Медленно, вдумчиво вышел, оставляя внутри лишь головку – ты прочувствовала каждую венку, что овивали его член. Нетерпеливо подавалась назад, пыталась насадиться на него сильнее – но парень прекрасно контролировал твои движения и не давал своевольничать. - Жаль, что я не вижу твоего прекрасного лица, - промурлыкал Воскресенье. – Хотя… Звуки, что ты издаёшь – божественны. - Любишь поговорить? – фыркнула ты. Нетерпение собиралось меж ног напряжением, и медленные движения изводили. Ты прекрасно ощущала, как набухли все чувствительные места – дыхание замирало в ожидании разрядки, а Воскресенье, смакуя момент, медленно и размеренно вводил в тебя член. Любовался тем, как он исчезает внутри тебя, покрывается твоими соками – пусть ему и было тяжело сдерживаться, он растягивал момент, как мог. - Я хочу это услышать, - шептал он, покрывая поцелуями кожу твоей спины, что показывалась из глубокой горловины блузки. – Скажи, что мне нужно сделать… Что бы ты хотела, чтобы я сделал… - Ты совсем не ангел, Воскресенье, - хрипло сказала ты, и парень, низко засмеявшись, переместил руку на твоё горло. Собственнически сжал и совсем замер – это убивало. Ты прогнулась в спине в попытке ощутить хоть какую-то стимуляцию. Изнывая от желания, ты захныкала, но он крепко удерживал тебя и не давал пошевелиться. Пульсация его члена глубоко внутри, его хриплые вздохи, цепкие пальцы на горле – всё это терзало тебя, и Воскресенье видел, как же сильно ты его хочешь. Оргазм был так близок, но если так продолжится дальше, и парень будет тебя изводить – желание просто сожжёт тебя изнутри. - Прошу, прекрати… - ты взмолилась, но парень в ответ лишь разразился тихим бархатным смехом. Приятная вибрация от него покалыванием рассыпалась по твоим внутренностям. - Так прекратить или нет? – протянул он. Пальцами он поглаживал твою шею и скулы там, где мог до них дотянуться. Слегка прижался к твоим бёдрам своими – ему нравилась эта игра, но он и сам жаждал стимуляции так же сильно, как и ты. - Трахни меня, пожалуйста, - взвыла ты, подаваясь ему навстречу, как могла. - Дай мне кончить, Воскресенье… Он ведь тоже человек. Раб своих греховных желаний. Пусть небесные черты не обманывают тебя, Воскресенье тот ещё любитель удовольствий. Он благосклонно оставил на твоей шее последний поцелуй, а затем выпрямился, схватил твою задницу ладонями и грубо вонзился в тебя во всю длину. Ты застонала, но и сам Воскресенье не смог сдержать хриплый вздох – он закатил глаза от удовольствия и вскинул подбородок, от чего нимб за его головой покачнулся и опустился. Жадный, нуждающийся – он наращивал темп, бился о тебя лобком и снова отстранялся. Он умело доминирует, подчиняет тебя своему ритму, подгоняет тебя под свои желания – и делает это с невинной, милой улыбкой, что цветёт на раскрашенном возбуждением ангельском лице. А затем ты кончаешь на его член, задыхаясь в собственном удовольствии. Мысль о том, что сейчас он кончит прямо в тебя, заполнит тебя своей спермой - не оставляет ему выбора. И он срывается, посылая выдержку к чертям – он так сильно хочет разрядки, что его движения становятся короткими и рваными. Яйца так сильно набухли от долгого поддразнивания, стали такими чувствительными, что каждое движение приносит тягучее ощущение наполненности. Ты ощутила, как задрожали его ноги; громкий стон сорвался с его губ, и Воскресенье достиг пика. Горячее семя разлилось у тебя внутри, расходилось по влагалищу – парень, мелко подрагивая, продолжал слабо двигаться. …Гармония успокаивает ваши сердца, синхронизируя их ритм. Безликая статуя поблёскивает в свечении десятков свечей, но тебе кажется, что через центр окружности ты видишь улыбку Шипе.