***
— В каком смысле сегодня? — изумлённо воззрился Джин на Намджуна. А тот, потирая лоб и хмурясь, смотрел в сторону. — Я уверен, что герцог Ким Мано Суджи, с которым Вы вчера имели радость познакомиться… — Голос Намджуна проблеснул злой насмешкой и тут же снова стал озабоченным. — …изволили прибыть сюда не ради милой прогулки. И если мы не поторопимся с промолвлением принцев, то оно может и вообще не состояться… В ближайшее время, по крайней мере. Джин распахнул глаза и попытался сказать что-то, но в горле, как назло, что-то перекрылось, и он смог лишь невнятно булькнуть. Однако Намджун его понял. Он выдохнул и, поджав губы, показал Джину на кресло, сам сел напротив него и заговорил: — Видите ли, мой прекрасный… мхм… — Джин почувствовал, как краснеет от удовольствия, и быстро отвёл глаза, а Намджун, сбившись на пару мгновений, продолжил с нажимом: — …господин герцог, дело в том, что Ким Суджи — мой дядя. Не так чтобы по прямой линии, но он считает себя едва ли не таковым, хотя и в кровной связи со мной не состоит. По первому своему мужу, дай ему звезда покоя, дядя принадлежит нашему дому. И у него есть одна не очень приятная для меня навязчивая идея, которую он преследует с упорством, заслуживающим, право, более толкового применения. «Не дать тебе выйти замуж, унизив попутно как можно больше раз", — мелькнуло в голове Джина, и он с болезненным вниманием заглянул в лицо альфы. Но на том была маска, так что трудно было сказать, что именно испытывал Ким Намджун, когда говорил об этом, однако губы его были чуть поджаты: ему явно не очень нравилось то, что он говорит. — Что это за идея, неважно, — чуть помедлив, сказал Намджун, — однако я думаю… подозреваю… что он здесь даже не ради неё. Хотя, судя по тому, кто сегодня утром приехал… — Он неожиданно резко выдохнул. — …это на самом деле одна из основных его целей пребывания здесь. Джин насторожился и не удержался — перебил его: — А кто… кто приехал? Намджун кинул на него недовольный взгляд и, снова чуть помедлив, ответил нехотя: — Один милый, но совершенно лишний здесь омежка… Тоже один из родственников, не моих — дяди Суджи. Увы, он не оставляет своей заботой не только мою убогую персону. Сказано это было с горечью и какой-то застарелой, но слишком сейчас явственно выглянувшей болью — и Джину немедленно захотелось вскочить, присесть рядом с этим печальным и таким встревоженным альфой, обнять его и… да ладно, хотя бы просто обнять. Но Намджун уже гордо вскинул голову и снова решительно заговорил: — Так вот. Но кроме того, что герцог Суджи имеет несчастье быть моим родственником, он является особо ценным… — Он сделал вдруг значительную паузу, и Джин изумлённо посмотрел на него. — О, да, особо ценным и близким другом и советником нашего короля. Его Величество приблизил его к своей драгоценной персоне не так давно, однако дядя… мгм… Его Милость герцог Ким Суджи смог стать ему едва ли не самым первым советником, посильнее во влиянии настоящего Первого Советника Бантана, герцога Мадо. Джин на несколько мгновений нахмурился, а потом внезапно покраснел, осознавая, что именно только что ему сказали. Намджун же, внимательно за ним наблюдавший, кивнул и сказал тише и со странной безнадёжностью в голосе: — О, да, вижу, Вы всё правильно поняли, милый герцог. Боюсь, что снова задел Вашу скромность и чистоту, но у нас нет времени на расшаркивания, время работает против нас, так что Вам придётся быстро понять, что при дворе короля Бантана разное случается. Так что мой дядя снискал особое расположение Его Величества. И ничуть этого не скрывает. Да и кто будет такое скрывать? Король у нас не замужем, а дядя — вдовец. Так что все зубоскалят у него за спиной, но в глаза-то лебезят, пытаются выгадать что-то. Вы меня понимаете? О, да. Джин понимал. И у них, на юге, любовники короля Джехуна тоже были в почёте. И они тоже едва ли сильно скрывались, стараясь урвать побольше во время своего недолгого обычно возвышения. Король бывал с ними щедр, однако требовал соблюдать условности и намёков на свою вопиющую неспособность быть верным одному омеге не терпел. Гневался страшно и так же страшно наказывал болтунов, если слышал что-то подобное. И это странное, такое нелепое и откровенное лицемерие короля всегда поражало Джина. Однако сейчас это всё было неважно. Да, он понимал, что любовник короля — фигура значимая, но всё же, какое ему может быть дело… Любовник короля… Король — старший брат Чонгука… так, стоп. — А сколько же лет Его Величеству? — с недоумением спросил Джин. — Вот. — Намджун печально усмехнулся. — Любви, видите ли, милый мой герцог, покоряются все обстоятельства, возрасты и сословия, и даже пол ей неважен, если Вы понимаете, о чём я. Джин понял, поэтому покраснел ещё сильнее, а Намджун, досадливо цокнув, заговорил снова: — Я прошу у Вас прощения за то, что вынужден говорить об этом, но мне важно, чтобы вы поняли: дядя Суджи крайне опасен. Как соперник — смертелен, как враг — жесток и беспощаден, как тот, чьи интересы вы задели, даже не желая того, — тоже. А Мы с Чонгуком… И особенно мой принц… Он… — Намджун снова выдохнул. —... очень разозлился, когда узнал, что король жестоко погнал прежнего своего любимца. Тот тоже был… неоднозначной кандидатурой, но был, по крайней мере, человеком честным, искренним и милым, по-настоящему преданным королю. Он никогда не выпячивал своё положение, считая его чем-то... неправильным, как и должно. И да, Чонгук и его недолюбливал, однако, по сравнению с Суджи, Ч… тот человек показался нам просто ангелом. И Чонгук не сдержался в этот раз: пошёл да и высказал всё брату прямо и откровенно. И в выражениях, как Вы, наверно, догадываетесь, не стеснялся. А наш король не очень жалует критику, как и все, впрочем. А уж по поводу своей… мхм… пёстрой личной жизни — так и более всего. Я пытался остановить Чонгука, однако не смог. И с тех пор они с герцогом Суджи враги. И дядя всё сделал, чтобы отдалить принца от короля! Я уверен: именно его вина в том, что Его Величество постоянно недоволен принцем, что он жестоко преследует за юношеские шалости — на самом деле, весьма невинные, если сравнивать с тем, что в возрасте Чонгука творил сам король! И то, как отдалил от себя король моего принца, — я уверен, что без коварных жалоб и наговоров герцога Суджи никак не могло здесь обойтись. Намджун несколько раз выдохнул, старательно приводя в порядок дыхание, которые сбилось от его горячей и проникнутой искренней болью и тревогой речи. А потом снова глянул на Джина внимательно. Но тот лишь хмурился и старательно ловил каждое его слово.Так что альфа продолжил: — И вот теперь этот человек приехал на помолвление принца как официальный представитель короля. — Намджун умолк на несколько мгновений, а потом, потерев лоб, продолжил тише: — Вообще-то на самом деле я слышал, что принца Тэхёна замуж взять хотел сам король. Джин хрипло, изумлённо выдохнул и снова широко раскрыл глаза, уставившись на Намджуна, а тот кивнул. — Да, да, я слышал. Сначала именно такое и должно было быть поставлено условие Вашему Югу. Но потом отчего-то король передумал. На самом деле от Его Величества давно требуют взять омегу в мужья. Безмужний король у нас — лишняя тревога для Бантана. Для Министров, для подданных, для двора — лишний повод быть недовольными. И там даже не в наследнике дело, а в том, что только мужний альфа считается у нас достойным уважения и доверия, это ведь Вам уже известно, верно? Намджун вдруг снова умолк, а Джин быстро опустил глаза. Да… Что-то такое он уже слышал. И, наверно, самому Намджуну ужасно трудно было об этом даже и думать-то, однако он справился со своей болью и снова заговорил, чуть хрипло, но уверенно: — Так что изначально все думали, что принц Тэхён будет нашим новым Супругом Короля, Звездой Бантана, Омегой Крови. Но потом все узнают, что не король, а принц Чонгук станет супругом омеги из Истинного Королевства. Все мы были в изумлении, а Чонгук… — Намджун умолк и тяжело вздохнул. — Чонгук принял это как очередное наказание от брата. Ему что-то там наплели, что именно и только Тэхёна готов был дать Юг, хотя я уверен, что это ерунда. Что-то и там тоже нечисто. Но одно ясно было: король отказался от мысли идти замуж за принца Юга и использовал брата, чтобы договор с Истинным Королевством всё же состоялся. Только ведь Его Величество велел Чонгуку всего лишь встретить Тэхёна и привезти ему во дворец, чтобы самому благословить их на помолвление. А я, боясь, что король передумает, посоветовал провести помолвление здесь. — Он снова поднял на замершего Джина глаза и твёрдо, но тихо добавил: — Потому что боялся, что король всё же решит встать между ними. А никто не должен становиться между Истинными, герцог. Никто. Что же касается Вашей судьбы, я вообще не могу понять, для чего Вас потребовали, да ещё и с такими странным условием. Щёки Намджуна медленно покрылись жаром смущения, глаза его забегали, а Джин гордо поднял подбородок, не спуская с него мстительного взгляда, и выразительно выгнул бровь. Ну? Давай, смелей! Что? Неудобно тебе? Но ты молчишь, да? Ладно же… Ладно! Намджун между тем, собрав всю волю в кулак, закончил тихо: — А уж то, что Вы должны выбрать супруга себе срочно, так это и вовсе чистой воды желание принца Чонгука, Его Величество, конечно, собирался предложить Вам лучших альф своего блистательного двора, я уверен в этом. — Он едва слышно вздохнул и опустил голову, не в силах больше выносить прямой и безжалостный взгляд Джина. А тот лишь горько усмехнулся — любого альфу, значит, да, Ким Намджун? любого ли? — и, глубоко вздохнув, спросил: — Но почему вы хотите перенести помолвление на сегодня? Пусть у герцога Ким Суджи и есть какая-то власть, но ведь если бы король хотел прервать обряд или не дать ему свершиться, вряд ли он бы послал своего… ммм… фаворита. Скорее, отряд до зубов вооружённых головорезов, разве нет? — Но дядя уже прямо сказал и мне, и принцу Чонгуку, что он ждёт какую-то там бумагу от короля, которая будет крайне важна для Чонгука и его жениха. — Намджун потёр лоб и несколько раз повёл по маске, словно хотел тронуть щёку. А потом добавил: — Вот мы и хотим успеть до этой самой… бумаги. Что бы в ней ни было, но если она от короля, разгневанного, скорее всего, тем, что Чонгук не послушался его, да ещё и передана через герцога Суджи — поверьте, ничего хорошего там не будет точно. Да и вообще: всё, что может помешать планам дяди исполниться, — всё нам на руку. И чем скорее Тэхён окажется на самом деле помолвленным с Чонгуком и под его прямой защитой, тем спокойнее можно будет быть за их судьбу. Джин склонил голову, осознавая: герцог Ким прав. И та тревога, которая зародилась у него ещё вчера, когда он начал разговаривать с Ким Суджи и понял, кого именно ему напоминает красавец-омега, — эта тревога стала стремительно разрастаться в его душе. Он не сомневался, что в своих суждениях Ким Намджун пристрастен и, скорее всего, не совсем честно судит о дяде, да и не может: слишком часто, очевидно, ядовитый омега задевал самые глубокие и сильные чувства этого альфы. Однако Джин был склонен верить в то, что вместе с герцогом Суджи в Бигихт пришла опасность. И следовало оградить от неё Тэхёна — прежде всего именно его. — Просто я наделся, что принцы смогут хотя бы немного лучше узнать друг друга на вечерах, которые обещал нам принц Чонгук, — тихо сказал он. — Он ведь по-прежнему… — И тут, вспомнив кое-что очень важное, Джин резко выпрямился и кинул на Намджуна воинственный взгляд. — И вот, кстати, о нём! Вы же знаете, что вчера сделал принц Чонгук? — Знаю, — повинно склонил голову Намджун — Я не смог его удержать. Чем дольше он рядом со своим истинным и чем дольше пытается его не замечать, тем сильнее их связь, тем сильнее тянет его звёздная нить к своему омеге. Это… Он не так чтобы и контролировать мог… понимаете? — Не понимаю, — упрямо ответил Джин, — звучит так, словно Вы хотите во всём оправдать своего принца! Он взрослый человек! Он обвинил моего принца в непотребстве и ведёт себя так, словно имеет какие-то права на него! — Так ведь он и имеет, — тихо ответил Намджун, пристально глядя на него. — С тех пор, как Его Высочество принц Тэхён вступил на землю Бантана, он считается Королевским женихом, омегой, принадлежащим роду королей Бантана. А значит — принадлежит Чонгуку. — Однако принц Чонгук использует это так, как выгодно лишь ему! — воскликнул возмущенно Джин. — Он не заботится о своём женихе, не пытается ему помочь ни в чём! Зато проявляет собственничество, приходит, когда хочет, трогает и целует невинного омегу, а с… — Целует? — перебил его, хмурясь, Намджун. — Он не сказал. — Его видел наш Хосок. — Джин сузил глаза и выгнул бровь. — Нам тут всем везёт. То подсмотрим что интересное. — Он ухмыльнулся. — То подслушаем. Намджун вскинул на него глаза и явственно смутился, а Джин, довольный собой, мстительно усмехнулся, резко поднялся и сказал: — Раз всё так, как Вы говорите, то мне надо срочно к моему принцу, рассказать обо всём, уговорить не плакать и не противиться, принять свою судьбу — и выглядеть великолепно, так, как он умеет. Намджун поднялся вслед за ним и молча кивнул. — Герцог! — внезапно окликнул он, когда Джин был уже у двери. Тот удивлённо повернулся, и альфа неожиданно робко и негромко спросил: — А… простите заранее, но я только хотел спросить: могу я называть Вас… по имени? Я понимаю, — торопливо добавил он на полный радостного изумления взгляд, — что не имею на это прав, мы мало знакомы… ну, вот так — знакомы, но, право, Ваше имя так красиво! И у нас принято, что если людей объединяет что-то: дело, заботы или тревоги, — то они могут разрешить друг другу называть друг друга коротко — по имени. На Вы, конечно, но… — Хорошо, Намджун, — ответил ему, мягко улыбнувшись, Джин, — зовите меня так, как хочется. Нас и впрямь теперь… — Он лукаво прищурился. — …многое объединяет. И вышел, а герцог Ким, окончательно залившийся краской по шею, медленно опустился в кресло со счастливой улыбкой на лице. Джин, впрочем, этого не увидел: он спешил в покои Тэхёна, чтобы немедленно начать подготовку к столь внезапно приблизившемуся балу. Однако перед комнатами принца он невольно замедлил шаг, а потом и вовсе замер на несколько мгновений в нерешительности и оглянулся: ему показалось, что он заблудился и пришёл вовсе не туда, куда хотел. И всё потому, что из-за высокой белой двери, украшенной искусно вырезанными деревянным вставками, доносился отчаянный, заливистый собачий лай. «Щенок? — недоверчиво уставившись на дверь, подумал Джин. — Откуда… откуда у Тэхёна щенок?!» Не стучась, он торопливо вошёл и, быстро пройдя комнату прислуги, замер на пороги в гостевую покоев принца. Посреди комнаты стоял, весело смеясь, Тэхён в каком-то светлом, лёгком и обворожительно нежном наряде. А на руках, прижимая к себе, он держал весело и звонко лающего белоснежного щенка с шерстью в мелких завитушках. Щенок успевал и лаять, и лизать принцу щёки и нос, а Тэхён… Джин приоткрыл рот, поражённый: никогда, наверно, раньше, он не видел своего принца таким счастливым! О, да, мечта Тэхёна о небольшой красивой собачке Джину был известна давно, однако во дворце короля Джехуна принято было растить и холить больших и сильных собак, с которыми охотились или заводили как охрану. А собак как развлечение там не принимали. Тэхён же хотел всегда именно маленького весёлого щеночка — "чтобы не чувствовать себя таким одиноким в своей спальне", как трогательно и доверчиво шептал он Джину на ухо, доверяя эту свою тайну. И вот сейчас… Джин медленно перевёл взгляд — и впился глазами в стоящего неподалёку, у окна, принца Чонгука. Скрестив руки на груди, тот, совершенно довольный и гордый, смотрел на Тэхёна и иногда хмыкал — вроде как насмешливо и старательно пытаясь не улыбаться слишком широко, но проигрывая искренней радости, которая явно буйствовала в его душе. А в его выразительных оленьих глазах — совсем не злых и не холодных сейчас — сверкало желание подойти к омеге и в полной мере разделить с ним его счастье. Тэхён обернулся к Джину, наконец, заметив его, и радостно вскликнул: — Смотри, кого мне подарили, Джини! Смотри! Он быстро пошёл к Джину, но щенка ему не отдал — показал из своих объятий. Джин, усмехаясь и качая головой, осторожно погладил белую шёрстку на лбу высунувшего розовый язычок щенка, который в ответ на это завертел головой, пытаясь обнюхать его руку, а потом доверчиво лизнул ему пальцы. — И как же его зовут, Ваше Высочество? — тихо спросил Джин, позволяя щенку обнюхать кружева на манжетах своего костюма. Тэхён вдруг перестал улыбаться и, широко раскрыв глаза, оглянулся на Чонгука. Джин тоже перевёл на альфу взгляд и увидел, как тот чуть нахмурился, а потом пожал плечами и негромко, чуть пренебрежительно сказал: — Это ведь Ваш щенок, принц. Вы можете… — Нет, нет! — горячо воскликнул Тэхён. — Это Ваш подарок! — Он снова широко и белозубо улыбнулся. — Ваш драгоценный подарок! Я бы хотел, чтобы Вы выбрали ему имя! — Ну… — Чонгук явно растерялся, так что совершенно беспомощно заморгал, а потом, прикусив щёку изнутри, задумался на несколько мгновений, в течение которых и Джин, и Тэхён смотрели на него, затаив дыхание, как будто на самом деле он решал какой-то жизненно важный для них вопрос. — Ну, пусть его зовут Хенбо. На языке востока это означает… — …счастье… — закончил за него с придыханием Тэхён. Он уткнулся носом в загривок тут же снова затявкавшего щенка. — Хорошо. Привет, Хенбо. Ты будешь мне другом?15.
27 марта 2024 г. в 23:03
— …и он уложил меня в постель! Сам уложил! А потом укрыл и… не сразу ушёл!
Глаза у Тэхёна были огромными, как два чеширских блюдца, и такими же красивыми. Джин вздохнул и чуть нахмурился. Договорённости договорённостями, но на самом деле он никак не думал, что принц Чонгук станет вот так откровенно пренебрегать всеми правилами — этикета, да и вообще морали — и будет нагло приходить в комнату к омеге, пусть и своему жениху, трогать его, выгнав слугу, укладывать спать… и вообще… О чём только он, дрянь такая, думает? И о чём, чёрт его возьми совсем, думает его наставник?!
При мысли о герцоге Ким Намджуне у Джина внутри разлилась совершенно неуместная, сладкая нега предвкушения. Он сегодня уже отказал герцогу в аудиенции: тот, как сообщил ему Динжо, личный Джинов слуга-омега, вообще первый раз пришёл ни свет ни заря, когда ещё и солнце толком не поднялось, попробовал было толкнуться к Джину, но тот, естественно, спал, так что Динжо отчаянным шёпотом ему отказал.
— На свой страх и риск, — прошептал юноша, тараща на благодарно ему улыбающегося Джина глаза.
— Ничего не бойся, — тут же ответил Джин, — я тебя прикрою.
— Что? — растерянно захлопал ресницами Динжо и внезапно густо покраснел.
Джин понял, что снова ляпнул что-то не то: видимо, это высказывание здесь, в языке северян, носило какой-то иной характер. Однако, что удивительно, покраснеть-то Динжо покраснел — но на Джина посмотрел с интересом.
«Этого мне только для счастья не хватало», — подумал тот и, неловко улыбнувшись, поторопил слугу:
— И что дальше?
— Ну вот. А теперь вот Его Милость стоит у двери и говорит, что знает, что Вы проснулись. Я сказал: пойду гляну.
— Скажи, что я дурно выгляжу и не стану его сейчас принимать, а все важные дела решим после завтрака.
Джин говорил твёрдо, однако сердце его трепетало, а душа, словно заячий хвост, дрожала — то ли от страха, то ли от предвкушения, то ли от того, что он и на самом деле выглядел плохо после своей внезапной слабости, а хотелось выглядеть просто блистательно.
Динжо быстро кивнул ему и вышел, а потом какое-то время о чём-то взволнованно переговаривался за дверьми. Джин же, слыша отвечающий ему гулкий и низкий голос герцога Кима, поёживался от приятных мурашек, что пробивали его от загривка до поясницы, и, старательно отмахиваясь от них, старательно обдумывал, что ему делать дальше. По всему выходило, что отлёживаться в постели — дело неблагородное, надо вставать. Только отгонит омега от его комнаты неугомонного альфу — и надо.
Так и сделал. Более-менее навёл на лице порядок — очень условный, но, закрыв глаза, можно было смотреть — и ринулся к Тэхёну. Там и узнал о шалостях чёртова принца Чонгука, который пришёл в покои Тэхёна непрошеным, воспользовавшись опять же тем, что Хосок уходил на поздний ужин для слуг, застал омегу почти спящим, ухватил на руки и понёс в спальню. Там его всё же застукал Хосок, но нахальный северянин его попытался выгнать. Однако ушлый омега и не подумал уйти, спрятался за дверью и видел, как Чонгук присел на край постели, погладил Тэхёна по лицу, что-то прошептал ему на ухо и…
— …чуть-чуть поцеловал, — как неуверенно сказал Хосок, косясь на пышущего гневом Тэхёна.
Впрочем, чем он там на самом деле «пыхал», Джин не мог точно сказать: уж слишком ярко блестели азартом глаза у омеги, уже слишком надул он свои невероятные губы, на которые, возможно, и против его воли, так и вылезала его особенная квадратная улыбка. О, нет, оскорблённым Тэхён не выглядел. Скорее, чуть пристыженным и радостным оттого, что теперь-то точно была возможности предъявить Чонгуку за бесстыжее нарушение этикета.
— Моралист чёртов! — шипел Тэхён. — Мне он, видишь ли, упрёки кидает в лицо — да какие! А сам! Сукин сын!
Хосок досадливо цокнул, а Джин строго прикрикнул:
— Тэ! Что ещё за выражения, Ваше высочество?
Тэхён снова надулся, но потом злорадно ответил:
— И пусть только сунется снова! Погоню поганой метлой!
— Ах, Ваше Высочество, Вы, главное, с правильной стороны метлу-то возьмите, — лукаво ухмыльнулся Хосок, — а то ведь и в руках-то не держа…
— Ой, да всё! — оскорблённо прикрикнул на него Тэхён. — Я сказал — все меня поняли! А кстати, Джини, тебя герцог Ким хотел видеть.
— Да, да, — тут же оживился Хосок, — я его по пути с завтраком господина Тэхёна встретил, он очень просил Вам передать, что у него есть для Вас несколько очень важных слов! Что-то такое.
— Интересно вот, и что это за слова-то такие? — лукаво поиграл бровями Тэхён, но Джин быстро затолкал в рот последний кусочек булочки с мёдом (они как раз делили завтрак, предназначенный Тэхёну, на двоих) и замычал, отказываясь отвечать глядящим на него с ярым любопытством омегам.
Он встал и, всё ещё тщательно жуя, откланялся принцу, который пытался его задержать, схватив за руку, но проиграл и сердито надулся. Однако Джину было не до его игрищ. Для простого «доброе утро» герцог Ким искал его слишком настойчиво. Так что пора было оправдывать своё присутствие здесь и идти навстречу приклю… своим обязанностям защитника и помощника принца Истинного Королевства Тэхёна.