Беречь и защищать (18+)

Тэхён с тоской смотрел на большую тарелку, что стояла перед ним. На ней лежал сочный кусок оленины, с лёгким жирком по краям, истекающий блестящим в свете свечей соком — вкусный, наверно, до ужаса. Вот только к горлу подкатывал ком и чуть скручивало живот от самой мысли, что ему надо это съесть. Нет, никто не заставлял, да и шёпот Хосока: «Пожалуйста, скушайте, Ваше Высочество, ну, хоть что-то, специально, как Вы любите, попросил приготовить, ну же…» — ничуть его не вдохновлял. Однако он и сам понимал, что должен хоть как-то поддержать свои силы. А силы были на исходе. Ему было страшно. Впервые в жизни он не знал на самом деле, что с ним будет. Ясно было одно: его отдали в руки альфе, который непонятно вообще, как к нему относился. Да, Джин и Хосок, люди, которым он безоговорочно верил, говорили ему, что принц Чонгук лишь внешне такой злой и надменный, что на самом деле он испытывает к Тэхёну какие-то там тайные чувства — и показывать только их пока не очень умеет. Да, да, малыш Хенбо — а он бы сейчас свои теплом и мокрым носом ой как помог бы Тэхёну! — тявкал где-то там, закрытый Хосоком в дальней комнатке, чтобы не мешал и чтобы не убежал, не дай бог, бродить по полному опасностей для маленькой собачки замку — так вот, это самый Хенбо был подарком всё того же Чонгука. Да, когда альфа, явно чуть смущаясь, вынул его из большой корзинки, которую притащил в комнату к Тэхёну, тот едва ли вёл себя по-взрослому: вскрикнул от восхищения и чуть не кинулся на шею ненавистному вроде как альфе. Всё это — да, да, но… Тэхён прикрыл глаза и мучительно сглотнул. — Я надеюсь, что принц будет с Вами ласков, мой милый, — зазмеился в его голове голос того… другого омеги, который знал на самом деле Чонгука гораздо лучше, чем и Джин и Хосок вместе взятые. — Правда, до этого он слыл среди омег Королевского дворца достаточно суровым альфой, и поговаривают, что как любовник он достаточно жесток и слишком жаден для ласки… Ну, вы понимаете, о чём я? — Нет, — испуганно пролепетал тогда в ответ на эти ужасные слова Тэхён, — при чём тут… я не понимаю… — Ах, боже, как же вы невинны, Ваше Высочество! — Тот омега прищурил красивые блестящие глаза и ласково погладил чуть отпрянувшего тут же от него Тэхёна по щеке. — Вы так нежны, милый принц, и, право слово, если бы не интересы наших стран, я бы на коленях умолял Его Величество короля Монгуна не отдавать Вас его брату! Нет, нет, принц Чонгук — великолепный альфа! Нет мужественнее, сильнее и храбрее его, он гордость армии Бантана, он беспощаден к врагам в битвах настолько, что о нём и слава идёт как о самом жестоком воине нашего славного Королевства — но вы ведь наверняка уже знаете об этом? Каждое слово этого омеги тогда заставляло сердце Тэхёна замирать от страха. В глаза этого… как же его… ах, да, Ким Суджи… Герцог Ким Суджи, родственник герцога Ким Намджуна… — так вот, в его глазах было такое искреннее сожаление, даже, наверно, сочувствие, что у Тэхёна всё внутри задрожало и ухнуло вниз. — Милый мой, милый принц, — печально сказал Суджи, — я буду молиться Священной Звезде, чтобы она дала принцу Чонгуку терпения с Вами. Правда, все говорят, что он не очень-то Вас жалует из-за той давней истории. И я никогда этого не понимал: не стоит ли уже позабыть о ней? Однако он слишком любит моего несчастного племянника, который был искалечен из-за… — Суджи цокнул и укоризненно покачал головой, словно упрекая самого себя за неосторожные слов, от которых Тэхён болезненно поджал губы. — О, нет, нет, я не стану повторять эту ерунду. Это только принц Чонгук может быть таким злопамятным, а я совершенно ни в чём Вас не виню, нет. Конечно, если бы у Вас с ним было что-то общее, кроме этих ужасных воспоминаний, наверно, принцу было бы легче поступить с вами благороднее и мягче, однако… — Он с сожалением и нежностью снова провёл по щеке Тэхёна, стирая его невольную слезу. — Бедный… бедный мой мальчик… Но, о Звезда, что же это я? — Он решительно положил руки Тэхёну на опущенные плечи, а потом приподнял его за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Не печальтесь так, мой нежный принц! Даже если вдруг Чонгук перестарается в своей… мхм… страсти… Тэхён тут же прижмурился и прикусил до боли губу: о, нет, нет! Суджи мягко хмыкнул и продолжил: — …в любом случае, у нас отличные лекари, они, если что, быстро поставят Вас на ноги. Я своего привёз, он был на востоке и владеет многими тайнами! Никуда без него не езжу. А кроме того, Вы же знакомы с лекарем Паком? — Тэхён тоскливо вздохнул и кивнул. Суджи неожиданно хрипло усмехнулся. — Ещё бы. Этот милый проныра везде успел влезть, не так ли? Тэхён посмотрел на Суджи удивлённо и приоткрыл рот, чтобы спросить, однако герцог ему этого не дал, поспешно продолжив: — Ну, да ведь он отличный альфа, верно? Немного манерный и слащавый, как на мой взгляд, но молодёжь ведь нынче совсем иная, и даже уже как-то не совсем и модно быть такими, как мой племянник — суровыми и холодными. Или, например, такими, как наш принц — жестокими и мужественными, как и положено, на мой взгляд, быть настоящему альфе. Лекарь Пак иной, не находите? Мягок и нежен, сладкоречив и влезет к каждому в душу без мыла! Тэхён снова изумлённо распахнул глаза, услышав в этих словах герцога искреннее раздражение, даже, наверно… ненависть? Странно, но, кажется, милый и добрый лекарь Пак не вызывал у Суджи никакой симпатии. Однако герцог мгновенно пришёл в себя и снова ласково и чуть сочувственно улыбнулся: — Впрочем, забудем о лекаре, что он нам, верно? На самом деле я пришёл выразить Вам своё почтение и уверить Вас, Ваше Высочество, что готов служить Вам всем, чем смогу. Конечно, у вас есть прекрасный друг — герцог Ким Сокджин, и я уже имел наслаждение познакомиться с этим прекрасным лицом и душой, достойнейшим… ммм… бетой, верно? Тэхён кивнул, тихо переводя дыхание: само упоминание о любимом друге словно бы облегчило ему тяжесть в груди. Суджи же, внимательно на него посмотрев, тонко улыбнулся и сказал чуть тише: — Вы ведь очень к нему привязаны, не так ли? И в Вашем сердце никто не сможет занять место даже рядом с ним верно? — Тэхён слабо улыбнулся и снова кивнул. — Однако могу точно сказать, что в вопросах Бантанского двора я могу быть Вам более полезен, не так ли? Тэхён печально улыбнулся. — Думаю, да, герцог Ким, — тихо сказал он, — хотя мой Джини тоже долгое время жил при дворе. — О, поверьте, у Вашего Джини будет и так слишком много забот при нашем дворе, — чуть выгибая бровь, сказал Суджи и в ответ на растерянный и удивлённый взгляд Тэхёна добавил: — Не могу, к сожалению, всего рассказать, пока не время, но, поверьте, герцог Ким и так будет занят, так что от всей души предлагаю Вам свою руку и участие, милый принц! Тэхён посмотрел на него прямо — и тут же опустил глаза: что-то было… странное, нетерпеливое и жадное во взгляде Ким Суджи, что заставило Тэхёна на миг заколебаться в ответе, однако это было ведь невежливо. Если человек предлагает дружбу, да ещё и так… настойчиво… — Конечно, герцог, — мягко улыбнулся Тэхён, — я с радостью приму Вашу помощь и доверюсь вам. — Отлично! — с воодушевлением сказал Суджи. — И если вдруг Вам срочно понадобится помощь после… мхм… ну, после того, как Вы станете настоящим мужем нашему принцу, то я рассчитываю быть первым, к кому Вы обратитесь за этой помощью. Принц? Ну, что вы… Тэхён тихо всхлипнул и зажмурился, чувствуя, как непокорные слёзы снова побежали у него по щекам. — Но почему… — Тэхён услышал, как жалостливо и противно звучит его голос и умолк. А потом всё же прошептал: — Это ведь нескоро… Я ещё успею… Может, он не будет со мной жесток, если лучше меня узнает… — Ах, было бы время, — странно ответил тогда Суджи… Потому он ушёл, а Тэхён — как ни пытался Джин его убедить, как ни старался Хосок — всё никак не мог забыть эти слова. И когда увидел Чонгука — сначала сердце его было поражено красотой и величием альфы, но потом… Его лицо — такое холодное, такое снова надменное… Его крепкие, жадные объятия, то, как он резко прижал к себе Тэхёна, когда герцог Суджи сказал об обряде добрачия… И слова — те слова, который помнил Тэхён о том, что сделает с ним Чонгук на этом самом обряде… В общем, Тэхёну было плохо. И страшно. И тягостно. И он чувствовал, что ещё немного — и он самым позорным, ужасным образом потеряет сознание прямо здесь, за столом своего помолвления, при всех этих людях. Ещё и Джин ушёл куда-то и так долго его не было, и Намджуна, который хоть немного поддерживал его своим ласковым взглядом, тоже не было на его месте. Рядом был только Хосок, который всё пытался его накормить, лёгкими движениями утирал ему пот со лба и тихо шептал, что всё хорошо, что всё будет так, как должно быть. Неубедительно, но ласково шептал. Этого мало, мало. Как мало было и надёжной стеной стоящего рядом с ним капитана Мина, отгонявшего от него особенно назойливых гостей, которые так и лезли выразить своё восхищение юному принцу. С другой стороны стоял так же неприступной крепостью капитан Бан. Он мило флиртовал с кем-то из так же подошедших к Тэхёну с поздравлениями молодых омег-придворных, не пуская их ближе. И это было прекрасно, ведь Тэхён чувствовал, что ни на какую приличную случаю болтовню с теми, кто в скором времени составит основу его собственного двора, у него не было сил. Он до ужаса не хотел никого ни видеть, ни слышать. Он не знал, чего хотел на самом деле. Наверно, закрыть глаза и уснуть. Желательно — навсегда.

***

— Я должен тебе кое-что сказать. — Джин торопливо оглянулся и вдруг порывисто прижал его к себе. — Тэ, милый… Послушай. — Его глаза оказались напротив, близко, и Тэхён рвано вздохнул, цепляясь за его плечи. — Пожалуйста, Джини, — тихо прошептал он, — скажи, что со мной… сделают… сделает… он… Джин обнял крепче и зарылся носом в его волосы, и в этом таком знакомом жесте, их жесте, было столько тепла и ласки, что Тэхён доверчиво выдохнул и закрыл глаза. Да, да… да… Этому человеку он верил, этот человек никогда не обманет его, сейчас он всё расскажет — и Тэхён точно будет знать, что надо делать. — Не могу, — прошептал Джин, — я не могу… Тэхён удивлённо поднял голову и быстро оглянулся. Мимо них торопясь куда-то пробежало несколько слуг, они весело переговаривались, не заметив две слитые в объятиях фигуры в тёмном углу, почти за портьерой. Сюда Джин вывел Тэхёна, пользуясь тем, что в зале началась какая-то чехарда: когда вернулся Чонгук, один из гостей, владетельный граф из местных, предложил какую-то там «альфью здравницу», и тут же все омеги поднялись и стали выходить, смущённо фыркая и недовольно косясь на тут же грубо захохотавших альф. Хосок быстро склонился к Джину и что-то шепнул ему, и тот тоже вскочил и потянул за собой Тэхёна, изумлённо смотрящего на отчего-то вдруг зло нахмурившегося и покрасневшего Чонгука, который, как пришёл, ни разу не поднял на него глаз. — Пойдём, милый, пойдём, — проговорил Джин и утянул его сюда, оторвавшись от увязавшимися было за ним омегами-придворными. Здесь и стояли они уже несколько томительно долгих минут, Тэхён собирался с духом, чтобы сказать Джину о том, как безумно он боится, и вдруг Джин заговорил сам. — Чего ты не можешь, Джини, — тихо спросил Тэхён. — Почему ты так… — Я не могу не сказать тебе, — проговорил Джин с тоской. — Послушай, ты должен меня понять и сделать выбор. Сам сделать выбор, ты… Ты заслуживаешь этого. — Он поднял голову Тэхёна за подбородок и уставился в испуганно распахнутые глаза принца. — Послушай, сегодня Чонгук должен свершить с тобой обряд добрачия. И он подразумевает, что вы с ним станете настоящими мужьями. Ты ведь знаешь, что это значит? Тэхён прикусил губу и, прикрыв глаза, кивнул. О, да, он знал. На самом деле ему кое-что таки рассказывали, прежде чем отправить сюда. В основном о том, что омега создан, чтобы делать альфу счастливым в постели и в жизни, приносить ему довольство, удовольствие и наследников. Что в постели альфы бывают грубоваты, но в целом больно бывает, только если альфа уж совсем не старается быть осторожным, не думает об удовольствии нижнего супруга или вовсе не готовит омегу. Что значит — готовит — никто не сказал, но Тэхён, сопоставив всё остальное и дико смущаясь от этих мыслей, примерно представлял, что это такое. «В конце концов, можно готовиться и самому, пальчиками, как в течку», — говорили ему. Беда в том, что в течку Тэхёну дико хотелось сдохнуть от боли в первый день, а потом он спал беспробудным сном ещё два дня. И всё. Как там кто помогает себе «пальчиками», он не знал. Да и течка-то у него была всего несколько раз. Королевский лекарь торжественно сказал, что он из поздних, но рассчитал как-то, что к концу следующего месяца течка как раз должна подойти. А ещё Тэхёну сказали, что альфа ему поможет в течку. Однако от мысли, что поперёк той боли, что разрывала ему живот, альфа будете его ещё и… это — Тэхёну становилось дурно. Так что он планировал попросить Чонгука не трогать его в течку — дождаться другого времени. И вот теперь, получается, всё как раз случится не в течку, это, несомненно, то малое, что хотя бы немного утешало. Однако глаза у Джина были тревожными, в них было какое-то отчаяние, которое лишь пару раз до этого видел в них Тэхён. — Я знаю, что это значит, Джини, — попытался он успокоить друга. — Принц сделает меня настоящим омегой, он меня… ммм… трахнет. Джин раздражённо цокнул и закатил глаза, а потом поморщился. — Боги, Тэ, откуда ты слова такие таскаешь? — Разве не так это называется? Джин снова поморщился, потёр лоб, словно в растерянности и, резко выдохнув, сказал: — Понимаешь, у них тут такая традиция: в обряд добрачия обычно вступают невинные омеги, которые до этого ни разу не были под альфами. Тэхён почувствовал, как начал густо краснеть. — А этак лучше, что ли, говорить-то? — пробормотал он. Но Джин нетерпеливо прорычал и продолжил: — Ты же знаешь, какие у них тут обычаи для омег: сдержанность, тихий нрав и покорность. Именно такие омеги нравятся местным, хотя я считаю, что это проявление простой трусости: с настоящими, живыми и горячими омегами они просто не справились бы… ммм… Не об этом сейчас. — Он прикрыл на миг глаза, и Тэхёну внезапно стало его жаль: милому бете было явно трудно говорить о столь щекотливых вещах. И Тэхён решил ему помочь: — Ты хочешь, чтобы я покорился Чонгуку? Чтобы вёл себя… достойно? Не бойся, Джини, я не собираюсь… — Нет, нет, — перебил его Джин, — хотя да, но нет. Они помогут тебе, понимаешь? Они дают юным невинным омегам перед этим обрядом выпить напиток, в нём — что-то типа сонного зелья. Тэхён широко распахнул глаза и приоткрыл рот. — За… Зачем же?.. — пролепетал он. — Это что — так… так больно? — Это и впрямь бывает не очень приятно, — тихо ответил Джин, — хотя на самом деле всё от альфы зависит. Но они тут не только трусы — они ленивы и… — Он бегал глазами по побледневшему лицу Тэхёна и вдруг склонился и нежно поцеловал юношу в щёку. — Тэ? Послушай. Чонгук даст тебе этот напиток. В чаше. Как вино. Ты… ты выпей его. Или не пей, но тогда тебе надо будет быть терпеливым, понимаешь? Я уверен, что Чонгук будет стараться не навредить тебе, и в его силах сделать всё ласково и нежно. — Тэхён горько поджал губы. Кажется, он обречён… Джин нетерпеливо, коротко промычал и убеждённо сказал: — Я верю, слышишь? — я верю этому альфе, Тэхён. Однако не могу не сказать тебе, что, получая омегу, альфы не всегда могут сдержаться, не всегда умеют прислушиваться к тому, чего хочет омега. Однако ты должен понимать, что выпьешь напиток — и опять же окажешься в полной власти Чонгука. Но тогда ты уже не сможешь ничего ему ни сказать, ни крикнуть, ни… попросить быть осторожнее. Понимаешь? Тэхён быстро опустил глаза, чтобы не видеть отчаянной тревоги в глазах Джина, и попытался украдкой вытереть тут же набежавшие слёзы. — Выпей напиток, Тэ, — тихо сказал Джин. — Если так сильно боишься и если всё же веришь ему, веришь в то, что он не сделает ничего плохого тебе. Так будет, наверно, всё же легче. — Легче? — быстро глотая слёзы, спросил Тэхён. — Какая уже разница? Всё равно обряд должен быть свершён. Ты слышал же… Все слышали: приказ короля. Поэтому они так говорят, поэтому так смеются. А старшие — поэтому смотрят с такой… — Он быстро и зло отёр глаза. — …жалостью. — Он поднял взгляд на Джина и сказал дрогнувшим голосом: — Я выпью, Джин, выпью. Не бойся за меня. Он ведь не скажет, что будет мне давать, верно? Поэтому ты так волновался? Поэтому всё сам рассказал? Ему нельзя мне говорить? — У тебя должен быть выбор, — тихо ответил ему Джин и ласково, осторожно стёр влагу с его щёк. — У каждого должен быть выбор. И теперь… Теперь только тебе решать, как ты поступишь. Тэхён кивнул и отвёл глаза. — Нам пора возвращаться, Джин, — едва слышно сказал он. — Кажется, там все снова… на месте.

***

Казалось, что всё, совершенно всё было против Тэхёна. Ему было бы легче, он бы смирился со всем проще, если бы все вокруг не были бы такими и не смотрели бы — так… Альфы — разных возрастов, солидные и худые, воняющие потом, вином, приправами и смесями для курения — они подходили слишком близко, и в их глазах — чем дальше, тем откровеннее — читалось вожделение. О, да, это можно было понять: южане здесь смотрелись яркими экзотическими цветами! Нежные, умеющие искренне улыбаться, вызывающе красивые, без чопорного напускного смирения на лицах, которое напускали на себя омеги-северяне в возрасте, и без лицемерного чванства, которым грешили молодые омеги, — Джин, Тэхён и Хосок явно выделялись из толпы, и превыгодно выделялись! Да и как было не выделяться рядом с этими молодыми придворными, что полупрезрительно хмыкали, глядя на них, и сжимали губы, чтобы смотрелись поуже: кажется, такой была новая мода, чтобы губы были маленькими. И смотрели эти омеги с завистью и явным злорадством. По крайней мере, Тэхёну именно так и казалось. И он мучительно вздыхал, старясь не пускать в грудь их ароматы — кисловатые или ядовито-сладкие, если они смотрели на Чонгука. Или капитана Мина. Или — капитана Бана. «Скромность, — с тоской думал Тэхён, наблюдая, как перешёптываются двое совсем молодых братьев-омег, что приехали на торжество с отцом, который откровенно выплясывал в середине зала с другими альфами. — Всё ложь и лицемерие. Чернявый на капитана Бана едва ли не облизывается, глазами стреляет так, что только слепой не заметил бы. А этот белобрысый… О, кажется, он метит выше, на самого принца…" Он кинул украдкой взгляд на Чонгука — и внезапно поймал его такой же тайный взгляд. Они оба смутились и быстро разошлись взглядами. "Чёртов принц Чонгук! — с тоской подумал Тэхён, глотая безвкусное слабое вино, разведённое водой — единственное, что ему позволялось пить. — Смотрит и смотрит… И на них, наверно, так же смотрел… Герцог Суджи сказал, что знают при дворе, какой он любовник. А откуда, спрашивается? Сучий альфа… Меня — так Джином попрекал, а сам, наверно, с этими же вот суками и развлекался…» Тэхён чувствовал, что дурнота, слабость и страх, которые дурманили его почти весь день, опустились куда-то на дно души, лишая его этой тягой последних сил. Он устал… Он просто устал. Шум танцев, противные пронзительные звуки виолы, невнятные и негармоничные какие-то переборы лютни, резкие голоса людей, выкрикивающих что-то полускабрезное в отношении него и его новоиспечённого наречённого — все это сливалось в голове в единый мучительный гул, в котором он терял себя. И лишь иногда тёплая рука, которая накрывала его руку с той стороны, где сидел Чонгук, вырывала его из этого состояния. И он выдыхал, мучительно облизывал сухие губы и тянулся за питьём. Джин осторожно подкладывал ему в тарелку свежие резаные фрукты — и он находил в себе силы их есть. Иногда он чувствовал на своём лбу лёгкие влажные касания: кажется, Хосок смочил платок, чтобы утирать ему пот. Тэхён прикрывал глаза и приказывал себе держаться. Он устал думать о том, что будет. Пир был просто бесконечным, и иногда ему казалось, что он умер и попал в ад — тут его этим всем будут мучить до скончания веков за все его грехи. Однако он ошибался. И когда колокол на ближней церкви трижды прогудел гулко, собирая верующих на помоление Звёздам, Чонгук внезапно резко встал. И тут же, за несколько мгновений в зале образовалась чуть гудящая, но всё же почтительная тишина. — Я благодарю вас, друзья, за то, что вы пришли в мой дом, чтобы разделить со мной эту радость — помолвление с прекрасным принцем Тэхёном, — негромко, но так, что слышно был на весь зал, выговорил Чонгук. — Я приглашаю вас остаться здесь до утра. Винные подвалы открыты, повара мои будут трудиться всю ночь, чтобы вы ни в чём не знали отказа. Мои сады для вашего отдыха и мои купальни для вашего утешения открыты. Мой дом — ваш дом. Прошу, проводите нас радостно! В зале поднялся гул, одобрительный, низкий, а потом все гости захлопали в ладоши и затопали ногами. — Пойдём, — твёрдо сказал Чонгук, подавая руку испуганно на него взглянувшему Тэхёну. — Пойдём, мой прекрасный. Ничего не бойся. Я с тобой. И Тэхён вложил пальцы в его тёплую ладонь, поднялся и беспомощно оглянулся. Он задел взглядом ободряющую улыбку Намджуна, беспокойный взгляд Хосока — и полный тревоги взгляд Джина. Ему он кивнул и попробовал улыбнуться. Вышло так себе, но Чонгук уже тянул его за собой. За спиной остался аплодирующий им зал, они оказались в коридоре — неожиданно прохладном и пустом, за ними следовали только капитаны Бан и Мин. В молчании они проводили принцев до покоев Чонгука — и остались за дверями. А Тэхён вслед за Чонгуком, не отпускавшим его руки, вошёл в эти высокие двери, и они закрылись за ним.