Беречь и защищать (18+)

Юный белый лебедь превратился в прекрасного, величественного снежного дракона — с выразительными круглыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами, чуть пугливо вздрогнувшими при появлении короля, с чётко очерченными пухлыми губами, сочными даже на вид и манящими прикоснуться к ним и попробовать их на вкус, с тёплым румянцем на чуть смугловатых для канонов северной красоты скулах — невыразимо очаровательных и притягательных… Коснуться бы кончиками пальцев — и замереть, ощущая их шелковистую нежность… Взгляд Тэмина — быстрый и откровенный, от которого невозможно было удержаться при виде этого чуда, — огладил мягко закруглённый подбородок и спустился на шею, длинную, трогательно выглядывающую из пены белого кружевного воротника (Сокджина уже успели облачить в пышный придворный костюм перед визитом короля) и светлую, нетронутую… А потом этот нескромный взгляд быстро охватил ладную, статную фигуру беты, с прямой спиной, крепким торсом и длинными ногами, ловко охваченными светлыми шоссами и короткими штанами-пуфами по последней бантанской моде и обутыми в шёлковые пулены. Внимание Тэмина также привлекли длинные, аристократически тонкие пальцы Сокджина, нервно сжимающие какой-то конверт. Присмотревшись невольно, он узнал печать брата на нём: видимо, этот красавец ещё и весть от Чонгука ему привёз. Тэмин широко улыбнулся в ответ на с небольшим опозданием склонённую перед ним голову и почти любовно оглянул красиво уложенные волосы юноши — тёмные и шелковистые даже на вид. Он был идеален… О, да, ни один из придирчивых и злобных недоброжелателей не посмеет и слова сказать против того, чтобы король Бантана взял замуж этого красавца, он станет украшением короны, он встанет рядом — и Тэмин больше не будет чувствовать себя жалким, неправильным, ненужным… Спохватившись, он откровенно глубоко вдохнул — и тут же блаженная улыбка снова раздвинула ему губы, почти неосознанно: от герцога Ким Сокджина не пахло ничем… То есть нет, мягкий и лёгкий флёр чего-то кисловато-фруктового, кажется, с тонкой ноткой дерева — что-то такое было, но это явно был не его телесный аромат. Скорее всего, это были приятные духи или он подхватил этот запах от тех, кто был рядом с ним здесь — слуги, обиходившие его после дороги, или приходившие уже поздравить его с прибытием молодые придворные, которые претендовали на место в его вновь образующейся свите. Пусть так, пусть! Тэмин сам омоет в розовых и душистых водах его прекрасное тело, возьмёт его несколько раз на королевском ложе — и от него будет пахнуть только им, им! — мужем, альфой, истин… нет, нет! Просто — его альфой! Содрогнувшись внутри от этих сладостных мыслей, Тэмин протянул руки к Сокджину и ласково и мягко сказал: — Позвольте мне поприветствовать Вас, дитя моё, в моём замке! Сокджин вскинул на него боязливый взгляд, опустил его на мгновение на протянутые ему руки короля и снова испуганно уставился на него. Тэмин покровительственно усмехнулся: этот юноша со взглядом нежной лани был совершенен в своей невинной растерянности. Тэмин ласково прищурился и поманил Сокджина. — Я очень хочу воспользоваться своим правом обнять Вас, мой герцог, — негромко и просительно сказал он. — Я долго ждал Вас… и теперь, когда Вы рядом, позвольте мне подарить Вам первые объятиям свои на правах официального жениха и просто человека, полностью покорённого Вашей красотой! Ресницы Сокджина снова дрогнули, и его щёки, к невообразимому удовольствию Тэмина, покрылись нежнейшим румянцем. Даже так очаровательно смущённый, отказать королю он не посмел и шагнул в его объятия. Но Тэмин лишь на несколько сладостных мгновений позволил себе прижаться к напряжённому, гибкому и упоительно крепкому телу юноши — и тут же отступил, отпуская его. Этого было достаточно: от Сокджина там, у шеи, тоже не пахло ничем! Лишь свежесть чистого белья, лишь благословенная тишина телесного аромата — это ли не идеал? Ничто не будоражит, не бесит, не вызывает удушающую судорогу, как это бывало с омегами — даже самыми чистыми и прекрасными омегами его двора! Здесь же — нет! Ничего этого не было! И мучительного, непреодолимого возбуждения, как это бывало с Суджи, тоже не было! Было совсем иначе… С новым для себя восторгом Тэмин ощутил, как сладко затомило у него внизу живота от самого ощущения, что он держит в руках эту драгоценность, как приятно мурашками кольнуло вдоль спины и пришло осознание: этого бету хочется взять! С этим бетой он будет сверху! Этот мальчик будет стонать под ним — и он наконец-то почувствует себя настоящим, желанным и гордым альфой! Таким, каким и должен быть король великолепного и гордого Бантана! О, слава тебе, герцог Ким Мано Суджи, слава! Ты и сам не знаешь, как же ты услужил своему несчастному истинному, решив подстраховаться и не дать ему взять замуж одного из так навязчиво предлагаемых ему уже долгое время омег какого-нибудь старинного знатного рода, — омегу, который сможет принести ему наследника! Ты никогда не верил в то, что Тэмин просто не в силах вытерпеть никого из них — пахнущих так откровенно и тошнотворно! Ты никогда особо не верил и в истинность — и именно в этом и было проклятие Звезды! Все альфы королевской семьи были обречены встретить своего истинного, хотя на самом деле это было огромной редкостью! Но жрец знал, чем проклинать! Альфы королевской семьи Бантана будут встречать своих истинных, но те не будут в силах узнать их! Они никогда не почувствуют того, что будет чувствовать изнывающий от страсти и жажды любви альфа! Они смогут отвергнуть альфу, смогут использовать его любовь против него, смогут искренне полюбить другого, смогут овладеть душой альфы — и бросить, равнодушно отвернувшись от него. И ни один из омег никогда не будет принадлежать своему истинному полностью, так, как сказано во всех легендах, так, как задумано Первой Златогранной Звездой для счастья людей на земле! Но теперь — что же, пусть! В погоне за своими выгодами, за тем, чтобы побольнее ударить Чонгука, в желании оставаться для Тэмина единственным омегой — ты, Суджи, воистину по-королевски помог своему королю! Слава тебе — и будь ты проклят! — Ваше Величество?.. Тэмин, вынырнув, словно из проруби, из глубины этих горько-сладких мыслей, нежно улыбнулся с тревогой смотрящему на него Сокджину. Тот отступил от него (когда он успел подойти?) и с поклоном протянул ему конверт, который всё это время не выпускал из рук. — Это письмо от принца Чонгука, он приказал мне передать Вам его лично в руки. — Спасибо, прекрасный мой принц, — ответил Тэмин и в ответ на приподнятые в изумлении брови пояснил: — Вы станете моим Первым принцем, дорогой герцог Ким, думаю, Вам стоит начать привыкать к этому титулу. Сокджин снова низко склонил голову и отступил ещё на шаг, видимо, давая Тэмину возможность прочитать письмо. А тот, к своему стыду, вовсе не желал сейчас вскрывать бумагу. Ему ужасно хотелось усадить Сокджина на мягкую оттоманку, невзначай коснуться его плеча, положив руку на её спинку, и, любуясь его точёными чертами, расспросить хорошенько обо всём, что его волновало, тревожило, интересовало, что могло вызвать его восторг, что ему нравилось и что он думал о последних новостях из Амнерис и её союзе с Восточными княжествами, которые всколыхнули всю эту часть света. Ему хотелось… Но чудной красы глаза смотрели то на него, то на письмо с такой тревогой теперь, а губы Сокджина были сжаты так требовательно, что Тэмин кивнул и вскрыл письмо. «Здравствуйте, Ваше Величество, король и повелитель Монгун. Здравствуйте, любезный брат мой! — писал Чонгук. Тэмин чуть нахмурился: кажется, письмо будет носить официальный, а вовсе не искренний характер. — Я знаю, что Вы сердитесь на меня за моё решение остаться в Бигихте и провести там своё помолвление, вопреки Вашей воле. Уверен также, что и последнее моё решение не ехать в Хаб не могло не вызвать Вашего гнева. И я на коленях готов умолять Вас простить меня и выслушать». Тэмин нахмурился сильнее. Странно, Чонгук как будто на самом деле писал чужому человеку, а вовсе не брату, с которым когда-то — пусть и не так чтобы недавно — был весьма близок. Однако чего было хотеть? Младший явно не забыл королю ни свои ссылки к границам Хаба, ни его отказы принимать его, когда он возвращался. Тэмин горько поджал губы. Он и не надеялся, что Чонгук поймёт. Никогда, наверно, младший не узнает, от чего спас его тогда Тэмин, не пустив в королевский дворец и лишив возможности Суджи и его сторонников утверждать, что именно на Чонгука возлагали надежду заговорщики, когда впервые покусились на трон короля Тэмина. Высокомерный и озлобленный на род Тэмина граф Юн Минсок тогда возглавил этот неумелый и какой-то странно поспешный заговор, и то, что они ожидали прибытия Чонгука, он потом признал. Правда, под пытками, но — признал. Так что Тэмин спас своими немилостями Чонгука от этого подозрения: всё это опасное время он отсылал брата и держал его подальше от дворца, чувствуя: готовится что-то серьёзное. Чонгук знал об этом неудачном заговоре, однако, конечно, никак не связывал свою «немилость» у брата с ним. А Минхо оказался прав: лучше уж гнев его и обида, чем обвинение в государственной измене. Да, всё было именно так, как и казалось: у короля Монгуна получилось объединить земли вокруг Бантана, договорившись где щедростью, а где угрозою и прирастив государство едва не на треть, он смог заключить договор с Истинным Королевством, который также даст ему место для нужных ему политических манёвров, но вот в своём дворце этот самый король всё равно едва ли мог найти пару десятков своих истинных сторонников. В тот заговор графа Юна вошли три сына дома Ли — самого близкого королю — и маркиз Ким Чону. Всех их Тэмин считал лояльными себе людьми, почти друзьями. Правда, они никогда не нравились, например, Чимину, когда тот был рядом: он всё твердил, что они с королём лишь из надежды встать рядом с ним, когда он власть возьмёт после смерти отца. Но Тэмин тогда не верил, посмеивался над искренним и немного наивным лекарем Паком, целовал его пухлые сладкие губы и просил ни о чём не волноваться. Зря. Милый-то милый, может, и наивный, а Чимин на редкость точно угадал почти весь круг будущих заговорщиков. И хорошо, что рядом с Тэмином в ту лихую годину был верный Минхо. Он и помог королю избежать ловушки, в которую его хотели заманить, чтобы убить и объявить власть узурпированной — так, по крайней мере, потом рассказал ему Суджи, который неожиданно очень решительно потребовал передать ему расследование, чтобы никто из альф, приближенных королю, не смог этому расследованию помешать. Тэмин, который тогда находился в совершенно расстроенных чувствах, согласился на это, вопреки желанию Минхо. И не зря: Суджи добился быстрых результатов, тем самым заслужив ещё больше доверие Тэмина, который втайне попросил Минхо не сердиться и не вмешиваться, дать омеге возможность доказать свою полезность короне Бантана. Это было для Суджи так важно! Всегда было важно… Тэмин тяжело вздохнул, осознавая, что отвлёкся и ушёл мыслями далеко от письма брата. Он снова опустил глаза в написанную красивым, чуть вычурным почерком бумагу. «Милый мой брат! — Тэмин приоткрыл губы от удивления: новая строка, казалось, была совсем не в стиле прежнего письма. — Я прошу тебя быть снисходительным ко мне и понять меня. Я был ужасно неправ, когда злился на тебя за то, что ты настаивал на моём браке с принцем Тэхёном. Ты оказался прав! Ты проявил мудрость и прозорливость, поистине достойную великого короля, снова соединив меня с моим истинным. И я навек тебе за это благодарен! Но если бы я не остался в Бигихте, не уверен, что у меня бы получилось это осознать: при твоём дворе мне никогда не было спокойно. Кроме того, после истории с графом Юном я не чувствую там себя более в безопасности. И я не хотел, чтобы мне помешали разобраться в своих ощущениях от столь внезапно на меня свалившегося замужества. Прости, но я ни разу не пожалел об этом решении. Мой истинный — отныне и навсегда мой омега. Я разозлился на тебя второй раз, когда ты приказал мне провести обряд добрачия. Я понимал, что, скорее всего, ты не настаивал, но герцог Суджи преподнёс это именно как твой настоятельный приказ. И я, к своему стыду, согласился, хотя мне и говорили, что ты вряд ли меня будешь строго судить, если я откажусь. Я поддался слабости, страхам своим и сомнениям, и это чуть не привело к огромной трагедии. Мне страшно помыслить о том, что было бы, если бы я не послушался своего верного Намджуна и дал выпить моему Наречённому, драгоценному моему омеге Тэхёну обрядное питьё. А ведь если бы я был в Малом дворце, у себя, то, скорее всего, так и сделал бы. Не знаю, кто готовил бы это питьё мне там, но и туда могли подсыпать яд, который здесь убил невинное существо, а там мог убить того, кого отныне я считаю единственной своей судьбой». Тэмин тяжело вздохнул. Он едва пробирался сквозь этот сумбур, Чонгук явно писал под влиянием сильных чувств, и это было понятно. Остальное было в тумане. Хотя, конечно, вполне ясно было, что младший мучительно хочет трёх вещей: оправдать собственное неподчинение приказам короля, показать брату, как дорожит теперь омегой, которого тот для него сосватал, и ещё — что-то он очень хочет сказать Тэмину, да всё не решается. Вообще Чонгук никогда особым красноречием не отличался, однако это письмо было уж очень каким-то… чувствительным, что ли. Уж не гон ли у братишки начинается? Не хотелось бы, конечно: бедняжка южный принц вряд ли готов к такому… Тэмин досадливо цокнул и снова стал читать: «В общем, дорогой брат, я молю тебя не сердиться на меня за своевольничание, всё обернулось к лучшему, не считая смерти собаки моего Наречённого. Зато теперь и я верю, что против нас обоих затевается новый заговор, теперь и я вижу ясно, что должен всемерно поддерживать тебя и избегать опасностей, чтобы не беспокоить твою душу, потому как знаю: ты очень за меня переживаешь. И ещё, милый мой брат, я на коленях прошу тебя прислушаться к моим словам: я не верю, что лекарь Пак Чимин имеет отношение к попытке отравить моего драгоценного Наречённого. Чимин всегда был добр ко мне, несмотря на моё прежнее к нему отношение. Я не могу поверить в то, что ему в голову пришло бы ради каких бы то ни было целей бросить яд в бокал для омеги, с которым он так хорошо сошёлся по дороге в Бигихт, которого так приветил, пока меня рядом с ним не было, к омеге, за которого, смирив гордость, пришёл просить у меня, уверяя, что Тэхён — истинное золото и относиться к нему надобно соответствующе. Как ты понимаешь, я сам не сразу это понял… Да и мой Тэхён, несмотря на свою скорбь по щенку, не верит ни на минуту в то, что Чимин мог намеренно навредить нам. Я прошу умоляю тебя остановить жестокость твоего герцога Ким Мано Суджи по отношению к твое лекарю Пак Чимину! И если тебе нужно ручательство, то я даю его! За него также ручается герцог Ким Намджун, которого ты не можешь не знать как человека верного и достойного доверия! Прошу, брат мой, не отдавай Чимина в руки св… герцога Кима!» Тэмин невольно улыбнулся, хотя и сам почувствовал, какой жалкой и неуверенной была его улыбка. Чонгук, Чонгук, милый мальчик. Ты всегда был таким наивным и таким пылким. Ты всегда радовал сердце и душу своего брата своей искренностью. Именно эта искренность и не давала Тэмину усомниться в том, что его брат никак не может быть замешан в подлом заговоре против его трона и короны. Он снова опустил глаза и прочитал последнее, что написал ему Чонгук: «И ещё я прошу тебя за герцога Ким Сокджина, прекрасного и доброго человека, возлюбленного друга моего Наречённого. Будь к нему добр, брат, и как король, и как альфа. Я не совсем понимаю, почему ты избрал именно его своим Первым Принцем, почему выбрал для него такой долгий и трудный путь в Хаб, который, увы, привёл к ужасно болезненным последствиям для его сердца и души…» Тэмин нахмурился и почитал предложение ещё раз. О чём это Чонгук говорит? Он вскинул глаза на Сокджина. Тот всё так же стоял в нескольких шагах от него. Взгляд прекрасных глаз его был обращён в окно и… У Тэмина перехватило дыхание. Этот взгляд был туманен: в нём была печаль — глубокая, горькая… Она таилась и в двух мягких складочках у губ, и в небольшой морщинке, которая залегла между богатыми ровными бровями… У Тэмина закололо в сердце. Он должен исправить это! Он сделает всё, чтобы у этого милого беты никогда больше не было такой тоски на лице! Он поднимет его на руки — и унесёт в свет и радость, ни в чём не будет нуждаться герцог Ким Сокджин: король Монгун даст ему всё, что не сможет дать простой альфа Ли Тэмин! Он снова кинул взгляд на письмо. Чонгук мог бы этого и не писать, но то, что брат так тепло говорил о Сокджине, было приятно, так что Тэмин не мог не улыбнуться, читая дальше: «Сокджин — человек светлый и мужественный, он станет тебе верным и добрым супругом, однако я прошу… я очень тебя прошу: постарайся достучатся до его сердца прежде, чем назначишь с ним свадьбу или обряд добрачия. Я знаю, что Совет будет настаивать на этом, они всегда за эту дикость, а уж когда речь идёт о королевском браке — так и точно будут за. Хотя герцог Ким — бета и вряд ли вообще сможет дать тебе наследника". Улыбка Тэмина сползал с его губ. Он стиснул зубы. Чонгук был прав, хотя и не совсем. Совет попытается влезть в этот вопрос. Но не потому, что ему нужен наследник у короля на троне, нет. Эти коварные лицемеры не простят Тэмину того, что тот не только смог найти себе мужа помимо их советов, но и так ловко привёз его во дворец, что не дал никому добраться до него раньше себя. Хотя кто-то же совершил на него покушение! Кто-то же посмел! Тэмин выдохнул и быстро дочитал: "Это всё, что я хотел сказать тебе, брат мой. Я клянусь, что вскоре мы встретимся. Ты увидишь того, кого судьба и ты дали мне в мужья, и поймёшь, насколько большую услугу ты мне оказал! И я никогда не смогу расплатиться с тобой за это и всегда останусь твоим самым большим должником. Я люблю тебя искренне и остаюсь верным и покорным твоим слугой. Твой брат Чон Чонгук». Тэмин ещё какое-то время смотрел на ровные строчки. Чон Чонгук. Они с братом были из разных родов, Тэмин был из рода Ли, а Чонгук — из рода Чон, король брал их пап из этих родов, и за принцами до воцарения на престоле сохранялась фамилия рода омеги, который подарил ему жизнь. Но Чонгук редко назывался этим именем, храня его бережно в знак памяти о папе, которого обожал. А значит, письмо и в самом деле было искренним и проникнутым истинным чувством. Тэмин вздохнул и поднял взгляд на Сокджина. Тот смотрел на него в ответ напряжённо, пристально. И Тэмин ободряюще улыбнулся ему, а потом тихо сказал: — Я прошу простить меня, герцог Ким, если я поторопился к Вам со своими объятиями. Я был слишком рад, что вижу Вас, и не подумал, что они могут Вам не быть приятными. — Губы Сокджина дёрнулись, а ресницы дрогнули, он явно хотел возразить, но Тэмин остановил его, легко качнув головой. — И всё же. Поверьте: я ни за что не стану причинять Вам вред или боль. Я обещаю, что мы не будем ни с чем спешить. Сначала мы подготовим вместе свадьбу моего брата; потом, пока они с Вашим чудесным принцем Тэхёном, которого мой брат, как я понял, уже совершенно обожает, будут наслаждаться медовым временем, в Бантане будет объявлено Большое перемирие для всех и вся ради королевских празднеств. И тогда я отвезу Вас в город моего папы, в прекрасный и непокорный Эсэм, там мы посетим большой храм, и я попрошу у Златогранной Звезды благословения на наш брак. — Он запнулся, заглядевшись в огромные, расширенные от явного удивления глаза Сокджина и с радостью увидел там блеснувшее любопытство, так что заговорил чуть тише, мягче, ниже: — Я не стану спешить с Вами, мой прекрасный, но прошу: не отказывайте мне в моих попытках завоевать хотя бы первое Ваше расположение. Сокджин неожиданно резко вздохнул и опустил глаза, плотно сжимая губы. Тэмин чуть прищурился. Странно… Обычно омегам нравилось такое вот смирение — истинное и искреннее в этом случае, так как Тэмин решил внять совету Чонгука и попробовать по-настоящему завоевать своего жениха. Но на лице Сокджина не было обычного для такой ситуации смущённого довольства. Нет, оно было растерянным и каким-то... несчастным, что ли. Тэмин сжал губы, а в груди у него занялось пламя азарта. Ничего. Он всё сделает, чтобы понять этого славного бету и подарит ему радость и счастье, всё сделает, чтобы никогда больше рядом с ним этот прекрасный юноша не чувствовал себя вот таким — растерянным и несчастным. Шаг за шагом — и всё у него получится. — А сейчас позвольте мне Вас покинуть, милый мой Сокджин. Тэмин шагнул к бете и протянул ему руку. Чуть поколебавшись, тот вложил в неё свою, и Тэмин с наслаждением приник к тонким холодным пальцам губами — легко, сухо и тепло, чтобы ему не было мокро и неприятно. И тут же отпустил, с удовольствием отмечая, что бета не отдёрнул руку, а опустил её медленно: противно после этого поцелуя ему точно не было. Тэмин снова ободряюще улыбнулся, заглянув в чудные круглые глаза, и развернулся, чтобы уйти. — Простите меня, — вдруг остановил его голос Сокджина. Он с удивлением обернулся. Герцог Ким снова склонил голову и заговорил: — Я не хотел быть таким… холодным, я прошу меня простить… Немного устал после дороги, Ваше Величество. Я хотел поблагодарить Вас за эти покои — таких красивых и уютных комнат я никогда, наверно, не видел. И за Вашу щедрость тоже спасибо. Те украшения, которые Вы подарили мне, они прекрасны. — Это фамильные, — светло и широко улыбнулся Тэмин. — Они Ваши теперь по праву, я… — Он запнулся, увидев, как отчего-то вдруг побледнел юноша. — Сокджин? Вам плохо? — Он кинулся к нему, но от объятий удержался, так как Сокджин вздрогнул при его приближении. Так что Тэмин лишь осторожно коснулся его опущенного подбородка. — Сокджин? Что так тревожит и пугает Вас? — Ничего, — шепнул бета, прикрыв глаза, и на губах его появилась вымученная улыбка. — Я устал… Простите меня… великодушно… Тэмин нежно огладил подбородок ему и отступил. — Оставлю Вас и позову Вашего слугу. Прошу: отдыхайте и наслаждайтесь покоем. Никто и ничто не потревожит Вас здесь, пока Вы не будете готовы продолжать эту прекрасную жизнь при моём беспокойном дворе. Я распоряжусь, чтобы к вам никого, кроме нужных, не пускали, никаких чужих. Сокджин поклонился, и Тэмин с облегчением увидел на его лице благодарную улыбку. Наконец-то угадал! Покой, конечно! Бедняжка столько всего пережил! Ужасное покушение, ранение, да ещё и, конечно, горюет от расставания с милым своим воспитанником... К тому же он ведь узнал о той миссии, что возложена на него, неожиданно, вряд ли он был к ней готов! Да ещё и такие длинные дороги! Бедный мальчик! Тэмин снова кивнул пристально смотрящему на него Сокджину, улыбнулся и вышел. Ничего. Всё образуется. Он обязательно найдёт подход к этому снежному принцу, он сможет укротить этого диковинного и пугливого снежного дракона, он доберётся до нежного белого лебедя внутри него — и заберёт его себе.