Югославия. Июль, 1943 год.

Шелленбергу нравилось это мгновение, когда тёмная поверхность только что заваренного кофе покрывалась белой пеленой. Он всегда пил очень сладкий кофе с двойной порцией сливок. В их время это считалось расточительством, но Вальтеру было все равно. В последнее время двойная порция сменилась на одну, но и это не мешало кофеману смаковать свой любимый напиток и давать организму хоть какие-то калории и энергию. — Почему же вы не спрашиваете, как я здесь оказался и зачем? Фридрих смотрел на Штирлица выжидающим взглядом, ожидая реакции. Улыбался он только самыми уголками рта, почти незаметно. Но глаза… Глаза выдавали его состояние: тревога, отчаянность. Его взгляд будто говорил: скажи, что не рад видеть. Скажи, что зря сюда приехал. Скажи хоть что-нибудь. Макс сейчас по-особому нежно улыбнулся и провел рукой по волосам Вальтера. Они завтракали на маленькой веранде с чудеснейшим видом. Лазурное море сейчас отливало скромным, тёплым синим цветом, без волн, как всегда спокойной гладью. Птицы заливались трелью в лесу, совсем рядом над головами влюблённых, а вокруг летали стрекозы. — Штирлиц, смотрите, стрекоза! — воскликнул Вальтер. — Как их здесь много… И вправду. Вокруг летал целый рой стрекоз. Их маленькие серебристые крылья искрились под утренним солнцем и казалось, будто летают маленькие драгоценные камни. — Затруднительный вопрос, однако, — перевёл тему Отто. — Признаться честно, у меня есть догадки, но они смешны. " — Не терпишь расстояние, разлуку, вот и прилетел, — подумал уже про себя штандартенфюрер. — Ревнуешь к собственным начальникам, делаешь показательные выступления в виде убитых адъютантов, душишь любовью… Но я бы соврал, если бы сказал, что не люблю все это. Твой испепеляющий взгляд, пальцы на моем фраке, томные взгляды втайне ото всех и одновременно у всех на виду. Твои руки на моей талии и тихие, хриплые вздохи со словами «Только мой… Мой!» Судя по всему, Вальтер прочитал мысли по лицу Штирлица, ибо подтвердил его догадки сейчас, обняв его и положив голову на плечо. Макс самыми кончиками пальцев стал проводить по спине Шелленберга. Им хотелось остаться в этом моменте навсегда. Застыть, как статуи, и больше никогда не возвращаться в мрачный, промозглый Берлин, в их душные кабинеты, к бесконечным отчётам и докладам, интригам и козням. Бригадефюрер поморщился. Он вспомнил «горячо любимого» товарища Мюллера и их последний разговор. Начальник разведки оповестил последнего, что вернётся через пару тройку дней. Это обещание сокращало возможность побыть рядом с Штирли. Вальтер порой его так называл, в те редкие моменты, когда его распирало от тепла, разливающегося в груди. Глаза его тотчас искрились детским озорством, губы складывались в ухмылочку, а щечки, так полюбившиеся Отто, розовели. — Штирли. Ты что-то говорил про купаться. После этих слов на «Штирли» смотрели щенячьи глаза его начальника, и руки были сложены в замок за шеей. — Я могу выбить нам целый пляж. Чтобы никто, — многозначительная пауза, — никто, нам не помешал… Щенячьи глаза сменились знакомым взглядом почерневших глаз. Тонкие пальцы теперь поглаживали клетчатую рубашку и плечи Штирлица. — Как тебе такая идея, милый? — Шелленберг закусил нижнюю пухлую губу. И как ему можно отказать?

***

Пара ехала в оливковом мерседес — кабриолете по Адриатической магистрали: автомобильному шоссе, которое протягивается по восточному побережью Адриатического моря. Проходит оно почти что по всей Югославии. Цвет машины сильно позабавил Шелленберга: Югославия славится оливковым садами, да и с Штирлицем они уже испробовали местный деликатес. Решено было, что они поедут купаться вечером, а сейчас, днем, штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц и бригадефюрер СС Вальтер Фридрих Шелленберг ехали в Острог. Там находился монастырь Василия Острожского. Православные паломники посещают его почти так же часто, как и храм Гроба Господня в Иерусалиме. В его стенах хранятся мощи святого Василия Острожского, а также древний молитвослов 1732 года и церковные подсвечники примерно того же периода. Острог был построен в 17 веке, но пещеры в местных скалах служили пристанищем для монахов с незапамятных времен. Недавно там произошла весьма удивительная история: их ребятам сказали, что непосредственно в самом монастыре сидят партизаны. Глупцы начали бомбить святыню, и один снаряд попал внутрь. Чудом здание не разрушилось, и теперь мужчины ехали проведать обстановку, заодно насладившись природой страны. Они проехали Крепость Хай Нехай, что когда-то служила пунктом разведки. Она находилась на земле, которая всё время переходила из рук в руки, от венецианцев к туркам и обратно. До 13 ноября 1877 крепость находилась в руках турок, после чего была освобождена черногорской армией. С тех пор она пришла в запустение. — Хотели бы себе такой штаб? — прервав лекцию, сказал Штирлиц. Он застал захватывающий дух вид. Вальтер слегка высунулся из автомобиля, выгнув спину и повиснув на двери торсом. Волосы его трепал тёплый морской ветер, пухлые губы были слегка приоткрыты, а глаза прикрыты. Отто пришлось заставить себя вернуть взгляд на дорогу. Вскоре он замолчал. Как оказалось, Шелленберг всю дорогу рассматривал разглагольствующего Макса, которые был похож на ходячую энциклопедию сейчас. Глаза начальника разведки гуляли от природы и снова к возлюбленному. На последнего он, конечно же, смотрел чаще. Через какое-то время бригадефюрер подал голос. — Штирлиц, остановите где-нибудь. Опять этот тон, не терпящий возражений. И все же Макс заметил в нем лёгкий флирт. Вальтер ухмылялся. — Будет сделано. — решив подыграть, сказал штандартенфюрер. Они свернули на небольшую смотровую площадку. Вокруг не было ни души за несколько миль. Они были глубоко в горах и приближались к Подгорице. А следом произошло то, о чём никто из них не решался вспоминать. Один лишь намёк на это, и краска заливала лица обоих, губы поджимались, а взгляды падали куда-то вниз. Шелленберг оседлал колени Штирлица. Облокотившись локтями о переднюю панель, он выжидательно смотрел. Отто не двигался. Осознав, что его не поняли, Вальтер одним лишь взглядом указал на его рубашку. Ну конечно. Штирлицу больше и не нужно было. Он ещё не отошёл от зрелища ранее, как тут это самое «зрелище» оседлало его и взглядом просило раздеть. Дрожащими от возбуждения руками штандартенфюрер начал судорожно расстегивать белоснежную рубашку, заранее стягивая подтяжки начальника. Последний тоже начал наскоро раздеваться — терпение лопалось, как пузыри о твёрдую поверхность. Скоро начальник разведки и бригадефюрер СС прыгал рваными движениями на своём подчиненном в горах, мать её, Югославии. На открытом, относительно, пространстве, выгибаясь и выстанывая имя штандартенфюрера куда-то в лазурное небо. Руки Штирлица исследовали торс Вальтера. Пальцы то и дело очерчивали розовые набухшие соски, затем оглаживали ребра и снова возвращались вверх. Шелленберг кусал губы до кровавых подтеков и все извивался, извивался. В какой-то момент Штирлицу надоело это, и он, грубо взяв бригадефюрера за бедра, начал задавать свой ритм. От таких перемен Вальтер долго не выдержал: кончил, бесстыже запачкав всю грудь и совсем чуть - чуть лицо Макса. Ошалев от такого, последний сделал пару толчков и излился в Фридриха, даже не удосужившись предварительно достать член.

***

Через пару мгновений истинный ариец и советский разведчик проезжали бесконечные зелёные леса с озерами и белыми домами с рыжими крышами. Штирлиц отчего-то вспомнил слова, которые услышал еще в далекой молодости:

страху места нет.