1#BLS. Под венец без свиданий

      Будильник трезвонил уже битый час, а выключать его никто не торопился. Крепко спящий мужчина, после шести выпитых бутылок пива вчера, залез головой под подушку и упорно пытался не замечать надоедливый звук. Только когда мобильный стал вибрировать рядом с опухшим лицом под подушкой, Константин разлепил веки. Он резко подхватился и ощутил головокружение и тошноту — он ещё молод, но похмелье уже ощущается гораздо ярче, чем пару лет назад. Выключив будильник на прикроватной тумбе, молодой хирург с глазами китайского пчеловода на ощупь поплёлся в душ.       Лазарев минут десять приходил в себя, стоя под прохладными струями воды, он словно никуда не торопился, намыливая себя освежающим гелем с ментолом. Он вымыл голову, сбрил трехдневную щетину, почистил зубы и выпил пару таблеток «Алкодетокса», которые предусмотрительно держит в шкафчике в ванной. Попытка приготовить кофе не увенчалась успехом — кофе убежал из турки, с шипением залив плиту ароматным напитком, он только время потерял. Поэтому, закинув в себя два куска холодной пиццы, оставшейся с вечера, Костя схватил барсетку с документами на машину и выбежал из квартиры.       Утро продолжало оставаться хреновым — по пути в Склиф Костя попал в большую пробку, опаздывая на работу еще больше. Телефон начал разрываться от беспрерывных звонков Дубровской, затем Брагина и только отсутствие пропущенных от Павловой, подарило мужчине надежду на то, что заведующая ещё не в курсе опоздания подчиненного. Лазарев, проигнорировав звонки от коллег, окончательно расслабившись, заскочил в любимую кофейню, купил двойной эспрессо, чтобы до конца проснуться и с рёвом двигателя за пару минут долетел до работы.       Несмотря, все-таки на случившийся завтрак, настроение у хирурга было крайне испорченным. Вчера вечером мать заладила «старую пластинку» о том, что сыну необходимо срочно найти жену. Отец обрывал трубку все выходные, с расспросами не нашел ли Константин себе девушку, Шура стала наседать на него, умоляя поторопиться и всерьёз рассмотреть её план. Да тут еще и сама мысль, что оперировать придется вместе с Павловой — приводила молодого врача в ужас. Они итак не ладят, а тут придется несколько часов стоять друг напротив друга, оперировать, о чем-то беседовать, пытаясь сдерживать себя, чтобы не нагрубить и не послать её куда подальше с своим опытом.       ***       Утро было безнадежно испорчено, а вместе с ним наверняка и весь последующий день, ведь Павлова никак не могла настроиться на работу. Сидя за столом в своем кабинете, Ирина Алексеевна вместо того, чтобы продумать предстоящую операцию, прокручивала в голове недавние события…        Несколькими часами ранее.        — Ты?        — Привет, Егорова, — с добродушной улыбкой произнес неожиданный гость. Так просто, будто они попрощались только вчера, а не несколько лет назад. — А я, вот, повидаться зашел.        Ира перешагнула за порог и как можно скорее закрыла дверь у себя за спиной — не хватало, чтобы сын услышал чего лишнего. Она оглядела мужчину с головы до ног и только после этого произнесла:        — С чемоданом?        — А, это, — Геннадий Ильич посмотрел под ноги, где стояли его пожитки, — Я тут подумал, можно я у тебя поживу?        — Прости, что? — Павлова уставилась на старого знакомого, не веря собственным ушам. Она, конечно, помнит, что Кривицкий особой тактичностью не отличался, но чтобы настолько нагло напрашиваться приживалкой — это даже для него было чересчур. Видимо, сказывается долгое пребывание на еврейской земле. — Ты это сейчас серьезно?        — Ну, можно хотя бы вещи оставить? У меня скоро собеседование, не могу же я с чемоданом заявиться. Несолидно как-то.        — Нет, — спокойно ответила женщина, наконец, направляясь к лифту. Гена, естественно, последовал за ней.        — Меня отец к себе не пускает.        — И правильно делает, — прошептала Павлова себе под нос, выходя из подъезда. — И ты подумал, что отличным вариантом будет попросить ночлега у бывшей невесты, которую ты бросил перед самой свадьбой? — уже во весь голос обратилась она к семенящему за ней мужчине, даже не удосужившись обернуться к нему.        — Ир, давай не сейчас…        — Ни сейчас, ни потом, ни когда бы то ни было еще, — отрезала блондинка, после чего, все-таки обернулась к собеседнику. — Сними себе номер в гостинице, а дорогу к моему дому забудь навсегда.        — Егорова…        — Павлова, — поправила Ирина Алексеевна, — буду очень рада больше никогда тебя не видеть. Прощай, Гена, — и, развернувшись на своих высоких каблуках, зашагала в сторону автобусной остановки.       Настоящее       Хирург вбежал в приёмное, остановившись возле стойки Нины.       — Кость, операция на пупочной грыже — пациентка Наталья Макарова, пятьдесят лет. Третья операционная, поторопись, Павлова у себя, но пока не знает, что ты опоздал. Я подумала, лучше её не злить, — Дубровская тараторила, как Тина Канделаки в известном шоу, подсовывая журнал прихода Лазареву на подпись. — Торопись, чтобы она не заметила твоего опоздания, не усугубляй своё положение.       — Отлично! — воскликнул хирург. — Как всё отделение прекрасно осведомлено об отношении заведующей ко мне. И как все искренне переживают! — язвительно прошипел Лазарев, удаляясь в ординаторскую.       — Ну, да, конечно, не стоит благодарностей… — пробурчала Нина себе под нос, когда спина Лазарева скрылась за поворотом.       ***       Лазарев стоял у операционного стола, на котором засыпала пациентка от ласкового наркоза Ханиной. Константин нервно поглядывал на часы и молча ждал прихода начальницы, а в голове творился самый настоящий хаос, он и представить себе не мог, как смотреть ей в глаза после вчерашнего звонка. Аня в это время разговаривала с пациенткой, настраивая её на позитивный лад, и отправляя ту, в сладкое царство Морфея.       Ирина Алексеевна пулей влетела в предоперационную, нацепила медицинскую маску, тщательно вымыла руки и вошла в операционную:       — Простите, я опоздала, — произнесла заведующая, пока Третьякова натягивала на её руки стерильные перчатки.       Костя уже ждал её возле выделенной зоны брюшной полости, и как только их глаза встретились, не сдержался и сразу же съязвил:       — Что ж вы так, Ирина Алексеевна?! Вы заведующая, начальница, а так народ расхолаживаете своим поведением. Могли бы и вообще не приходить, я не первокурсник, справился б с божьей помощью.       — Извините за опоздание. Неотложные дела, — Павлова недовольно зыркнула на Лазарева поверх медицинской маски, но грубить не стала.       — Ой, какая вы деловая! Вот и занимались бы своими НЕОТЛОЖНЫМИ делами, — не унимался Лазарев, его будто вожжа под хвост укусила. Он полностью терял контроль над своими словами и мыслями, когда рядом с ним находилась эта женщина.       — Вам по-прежнему нехорошо, Константин Германович? Я же извинилась вчера. Скальпель, — протянула руку и Татьяна вложила ей инструмент. Павлова делает полукружный разрез возле пупка, обнажая доступ к очагу воспаления. — Сушим.       — Видимо, я так охренел от ваших извинений, что до сих пор поверить в это не могу. Крючок Фарабефа, — Костя взял расширитель и увеличил доступ к грыжевому мешочку. — Красивая она конечно женщина, жаль её, — Лазарев посмотрел на лицо взрослой пациентки и тяжело вздохнул.       — Почему вы её жалеете? Она действительно красивая женщина, вполне себе в прекрасном возрасте, не старая, но уже и не глупенькая наивная девочка. У неё муж молодой, ждёт у администратора, волнуется, несколько раз подходил к Нине, интересовался, может ли он чем-то ей помочь. На мой взгляд искренне переживает.       — Знаю я таких… Сначала охмурят женщину предпенсионного возраста, а потом тетка на кладбище переберется, а молодой вдовец с унаследованной квартирой на молодой инстадиве женится.       — На ком? — Павлова аж застыла от попытки осознать то, что сейчас наплёл молодой хирург. — Вскрыла грыжевой мешочек, извлекаю содержимое и буду удалять множественные спайки, как давление?       — Держит, — подала голос Ханина, наблюдая за перепалкой Павловой и Лазарева, как за теннисной игрой, перебегая глазами от одного коллеги к другому.       — На инстадиве — молодая, проженная, провинциальная охотница за чужими благами. Не верю я в любовь между этими двумя! Так что скоро бабуля в морг поедет, зря только грыжу вырежем, — Лазарев прожигал заведующую, но действовал руками уверенно, на хорошо отточенном автоматизме. — Мешок вправил, можем укреплять стенки, ушить грыжевое кольцо и накладывать швы, — с улыбкой произнес Костя заученный уже наизусть ход операции.       — Да как вы можете называть ее бабулей? Она всего на восемь лет меня старше, а вы мне вчера замуж предлагали, или я что-то не так поняла? — Лазарев застыл в одно мгновение также, как и Ханина, рука хирурга, в которой он держал скальпель невольно дёрнулась и аппарат резко и противно запищал.       — Давление не держит! Кровотечение где-то, — крикнула Аня. — От стола, живо! Асистолия. — Ханина подбежала к пациентке и начала проводить реанимационные действия. Три сильных нажима по грудной клетке, затем ещё два, укол адреналина. — Завела, работаем.       — Раскрой её сильнее, не вижу откуда льёт, — кинула приказ Павлова Косте. — Кровь заказывали, её достаточно?       — Кровь есть, вытащим! — сообщил притихший Константин.       — Задета брюшная аорта. Буду сшивать, Константин Германович, раздвиньте расширитель сильнее, — повысила голос заведующая, опустив глаза на место кровотечения. — Сушите, сушите!       — Я могу делать более ответственную работу. Пока вы шьёте аорту, у нее может начаться сепсис я буду укреплять стенки и сшивать её, — пошёл наперекор Лазарев. — Таня, зажим. Буду пытаться сделать натяжение из её же тканей.       — Меня не устраивает ваше «буду пытаться», ставьте имплант. Вы её итак чуть не убили!       — Не брали имплант. Я сделаю из тканей!       — Вы идиот! — прошипела Павлова. — Зажим, шовный материал.       — Что же вы, со мной, идиотом, оперируете тогда?       — Смотрю на будущее нашей медицины и делюсь опытом, — зло посмотрела прямо ему в глаза начальница. — Константин Германович, покиньте операционную, я доделаю сама. По окончанию операции, жду вас у себя в кабинете.       — Ну, и пожалуйста! Пойду сообщу её благоверному, изнервничавшемуся супругу, что наша Великая Ясно Солнышко заведующая — Ирина Алексеевна Павлова, спасла его драгоценнейшую жену. Огорчу, что мне не удалось сделать его вдовцом! — психанул Лазарев, скидывая с себя перчатки и маску, прямо на пол в операционной.       — Лазарев! Не смейте и близко к нему подходить, — крикнула ему в след женщина.       — Вас не спросил! Это моя операция! — бросил Лазарев напоследок.       Лазарев поспешно вышел в фойе к Нине, в руках он держал синюю папку с какими-то документами:       — Нин, тут есть родственники Макаровой? — Лазарев открыл журнал операций и расписался в нём.       — Да, вот молодой человек сидит посередине, это муж, — Дубровская указала на блондина с усиками лет тридцати на вид.       — Здравствуйте, меня зовут Лазарев Константин Германович, вы муж Макаровой? — Костя подошёл к парню. — Я проводил операцию по удалению пупочной грыжи.       — Да, я М-м-м-маакаров Д-д-денис, что с ней? Она ж-ж-ж-жива? — молодой муж сильно переживал и немного заикался.       — Не знаю как для вас, а для меня новости хорошие. Операция прошла в штатном режиме, жизни Натальи Викторовны ничего не угрожает. Сейчас ваша супруга будет находится в реанимации, мы понаблюдаем, а затем она будет переведена в палату. Если посчитаете нужным, сможете её навестить, — Костя нарочито резко подчеркивал определённые слова, чтобы как-то уколоть родственника пациентки. — Но только под присмотром медперсонала.       — Не понял, к-к-к-к чему вы к-к-к-клоните? — мужчина остановил врача, схватив того под локоть.       — Да к тому! — резко вывернулся из хватки молодой доктор. — Вы думаете таких как вы мало? Да я вас насквозь вижу. Сидели небось своему богу молились, чтобы хирурги на столе женщину прирезали, да?! Не получилось, — зло прошипел хирург, глядя Макарову прямо в глаза.       — Константин Германович, я жду вас в своем кабинете немедленно! — Позади хирурга стояла заведующая, слышавшая обрывки разговора.       Костя развернулся, чтобы посмотреть в глаза той, кто посмел прервать его эмоциональный монолог, как ощутил на себе захват сзади. Макаров развернул к себе лицом обидчика и замахнулся правой рукой. Павлова поспешила встать между двумя мужчинами и развела руки в разные стороны, не позволяя тем приблизиться друг к другу.       — Перестаньте немедленно! Если вы сейчас же не успокоитесь, я позову охрану, здесь больница, а не бойцовский клуб.       — Да как он смеет?! Я люблю Наташу, люблю! — парень продолжал наступать, не обращая внимания на женщину. — Ну и что, что она старше?!       — Вас никто не осуждает, Денис Валерьевич, пожалуйста, отойдите! — Павловой наконец удалось остановить разъяренного родственника. — С Натальей Викторовной все в порядке, через час сможете проведать её. Скажите Нине, что я разрешила. Меня зовут Павлова Ирина Алексеевна, я заведующая отделением.       Парень тяжело дышал, смотря в пол и не поднимал взгляд на оскорбившего его врача.       — Константин Германович, за мной! — Скомандовала Ирина Алексеевна и направилась к себе в кабинет.       — Я прекрасный хирург! — Лазарев влетел в кабинет следом за заведующей. — Я провел не одну успешную операцию, десятки людей с того света вытащил! Я не нуждаюсь в надзирателе! — Гневно обрушился на женщину молодой врач, разве что слюной не брызжа от ярости.       — Тебе сколько лет, щенок? — моментально осадила Ирина Алексеевна надоевшего мальчишку. — Не слишком ли много на себя берешь?       — Я все делал правильно. Если бы Вы не лезли мне под руку, операция бы прошла, как по маслу!       — Обидели мышку — ниписили в норку, — съехидничала Павлова, окончательно выбив парня из колеи. — Если ты врач от бога, коим себя считаешь, то никакая болтовня и чужие советы не могут тебя отвлечь от ТВОЕЙ операции. Ты должен заходить в операционную с ясной головой и четко намеченным планом, а не комментировать личную жизнь пациентов, которая Вас, Константин Германович, ну никак не касается! И тем более разговаривать подобным тоном с родственниками больных! — Заведующая тоже разошлась не на шутку, слишком много всего в ней накопилось за последнее время и сейчас, наконец, найдя достойного козла отпущения, вырвалось наружу. — Да Вас только за это можно от работы минимум на неделю отстранять! А будь моя воля, я бы вас вообще поганой метлой из Склифа погнала! Здесь работают лучшие специалисты, а не сынки богатых родителей, устроившихся в НИИ по блату!       Неизвестно сколько бы еще успела наговорить Ирина Алексеевна, если бы ее содержательный монолог не прервал настойчивый стук.       — Да! — не сбавляя тона, крикнула она, посетителю. Неожиданно в дверь просунулась седая голова, а затем и остальные части тела человека, которого Павлова увидеть сейчас ну никак не ожидала.       — Извините, — неловко улыбнулся Геннадий Ильич, — а я вот с новым руководством поздороваться зашел. Я теперь тут работать буду.       — Да насрать на тебя! — прикрикнула женщина теперь уже на Кривицкого. Тот, будто предполагая подобную реакцию, никак не отреагировал на такой всплеск эмоций и повернулся к замершему в стороне молодому врачу:       — О, Костик, рад видеть, — Геннадий протянул Лазареву руку для рукопожатия, но резко отдернул, когда Павлова крикнула:       — И ему на тебя насрать! — Ирина вскочила со своего места, — я все сказала, — и вышла из кабинета, оставив озадаченных мужчин наедине.       ***       Марина Владимировна только начала разбирать документацию, когда к ней, как обычно, без стука, ворвалась Павлова со скоростью разгневанной фурии.       — Я требую, чтобы Вы немедленно уволили Лазарева! Этого недоумка к пациентам подпускать крайне опасно! Мало того, что он чуть не зарезал женщину в операционной, так еще и позволил себе нахамить супругу больной. Мне лично пришлось их разнимать в приемном, иначе без драки бы не обошлось.       — Как же Вы мне надоели со своими жалобами, — прошептала Нарочинская, схватившись за голову. — Зачем мне нужна правая рука, если Вы не можете самостоятельно разобраться с данным конфликтом?       — Значит, я могу его уволить? — на долю секунды на обозленном лице Ирины Алексеевны промелькнула победоносная улыбка.       — Ну, слава Богу, начальник здесь пока еще я, так что — нет, Вы не можете уволить Константина Германовича. Что бы там ни было, он хороший хирург, а я не могу позволить себе разбрасываться ценными кадрами, рук и так не хватает.       — Я вправе его хотя бы отстранить от работы? — приняла еще одну попытку Павлова.       — Это пожалуйста, — махнула рукой Марина, — только учтите, что в отсутствие Константина Германовича, все его запланированные операции проводить будете лично Вы.       — Согласна, — заведующая приняла условие Нарочинской, не раздумывая. — Надеюсь, за неделю он сможет остудить свой пыл. — Ирина Алексеевна, уже собиралась попрощаться с главврачом, когда вспомнила еще один важный момент. — Ах, да, Марина Владимировна, я правильно поняла, что с завтрашнего дня Кривицкий будет работать в Склифе?       — Да, все верно, — подтвердила начальница самые страшные опасения Павловой. — Геннадий Ильич несколько лет назад работал здесь и зарекомендовал себя как отличного специалиста, с моей стороны было бы огромным упущением не принять его обратно.       — А как давно это было, Марина Владимировна? — уточнила Ира, не уверенная, что хочет знать ответ.       — Года три назад, — ответила главврач. — Проработал два года, потом вернулся в Израиль, если правильно помню, ему там предложили руководящую должность.       Павлова подумала спросить, на кой черт он тогда вернулся, но во время спохватилась, что вряд ли Нарочинская сможет дать ей ответ.       — До свидания, Марина Владимировна.       — До свидания, Ирина Алексеевна.       ***       Лазарев расписался в журнале операций и уронил голову в собственные руки. Закрыл глаза и тяжело выдохнул — наконец, эта смена закончилась. Настроение полностью на нуле, на плечи будто легла груда камней. Голова разламывается, Костя ощущает себя загнанным в клетку зверьком, у которого нет выхода. Дверь клетки откроется только в одном случае — вколоть смертельную сыворотку, и зверёк будет мертв внутри, хоть снаружи все останется как прежде… Ощущать себя живым трупом не хочется, но видимо выхода действительно нет и придётя принять план Шуры. Костя не торопился уходить, он так и стоял, облокотившись на стойку, пока не ощутил на спине тяжёлое похлопывание. Поднимать головы молодой хирург не спешил, рядом с ним на стойку опустилось горячее тело и двинуло его в плечо. Брагин с какой-то особенной радостью в голосе начал разговор:       — Ну, что, гондончик ты мой штопанный, отработал?       — Отработал… — Лазарев поднял голову и уставшим взглядом окинул Олега.       — Наслышан о твоих «подвигах», Павлова уже Нарочинской успела на тебя нажаловаться, и мне все уши прожужжала о твоей некомпетентности. Брат, отстаивал тебя, как мог, — Брагин легонько толкнул младшего коллегу, но Костя не смог удержаться на ногах от такого резкого и неожиданного натиска наставника и стал заваливаться на пол. Если б не крепкая рука светилы экстренной хирургии, которая ухватила Лазарева за халат, то парень бы точно поцеловался с полом.       — Спасибо, — уныло прогнусавил Костя, твердо вставая на ноги и расправляя свой халат. — Олег Михалыч, как на счёт напиться, но только пива, мне завтра надо быть в адеквате?! Я угощаю…       — Да на халяву и хлорка — творог! — Брагин аж подпрыгнул, расписался в журнале «прихода/ухода» и рысью пролетел в ординаторскую, чтобы переодеться.       Путь до ближайшего пивного бара не занял много времени, коллеги по дороге особо и словами не перекинулись. Когда они устроились за дальний столик, чтобы им никто и ничто не могло помешать для обмена информацией, Брагин с серьезным и заинтересованным видом начал расспрашивать Костю о том, что с ним происходит: — Ну, а в целом, как твои дела? — отпивает холодное пенное, только что принесенное шустренькой официанточкой, на которую Брагин, естественно положил свой глаз.       — Не фонтан, но брызги есть, — невесело хохотнул Костя, следуя примеру старшего товарища, сделав большой глоток ледяного пива. — Как она меня достала!       — Кто? — удивился Олег, подавившись рыбой, от неожиданно громкого восклицания.       — Павлова, кто ж ещё-то! Жизни не даёт, мечтает уволить меня. Ты представляешь, она сначала пыталась на меня пропажу гидроморфона повесить, а потом извинилась как ни в чем не бывало. Ощущение, что меня сначала трахнули, потом погладили…       — Да ладно тебе, малой. Человек она не плохой… — попытался вклинить свои возражения Михалыч.       — Ага, человек может и неплохой, только ссыться и глухой, — стихами проблеял уже захмелевший хирург.       — Кость, не надо так, она ж всё-таки женщина…       — Ага…она фурия, а вот эта самая настоящая… — Костя жестом подозвал официантку. — Девушка, принесите нам пивной сет «Следующий».       — Кричит заведующий, — не удержался Брагин.       — Не поминай черта в суе, а то явиться ещё! Пусть работает со своими ординаторами, уволюсь к чертовой матери, доведет она меня.       — Какие ординаторы, ты их видел? Они же член с гусиной кожей путают, кого они налечат?!       — Ну да, один Пирогов чего стоит. От него проку, как от ведра без днища. Она видимо считает, что от меня также… На моей собственной операции не дала мне оперировать. Как будто я был её ассистентом!       — С чего ты так решил? Она новенькая, тебя не знает, должна же она удостовериться вообще, что ты нормальный врач! — Пытался разубедить его Брагин. — Что сегодня у вас произошло?       — Да ничего такого, если интересно — протокол прочитай. Если вкратце, на сегодняшней СВОЕЙ операции я просто хотел сделать как лучше, чтобы не терять времени. Только наша заведующая посчитала, что я хуже первокурсника и не справлюсь с простым натяжением тканей. Выгнала меня из операционной, как школьника. Я просто не послушал её, проявил инициативу, без которой пациентка могла скончаться прямо на столе, — не стал вдаваться в подробности Лазарев и опустошил уже третий бокал пива.       — Ты забыл золотое правило — инициатива всегда имеет инициатора.       — А её нововведения, это же ужас! Я понимаю, что новая метла по новому метёт, но эта «метёлка», что-то чересчур размелась. Она экономит на святом — на белоснежной макулатуре, у нас же уже ретро бумага пошла. Скоро, что гусиным пером писать будем?!       — Э, нет брат, это не Ирина Алексеевна. Это супруга моя, надеюсь, что скоро бывшая.       — Вы, что разводитесь с Мариной?       — Да. Не можем мы вместе быть. Она уже нашла мне замену, я тоже в скором времени женюсь. Лишний раз завести романчик — это похоже на разврат, а вот лишний раз женится — похоже на поиск. Вот и я в активном поиске…       — Вот чего она на меня взъелась? Что я ей сделал? Ходит злая, как собака…       — Ой малыш, есть повод. Ты ж наверняка не знаешь ее печальную историю…       — Да откуда я вообще могу о ней что-то знать?       — Значит, слушай, что я знаю от коллег из Бурденко. Только тшш, — Брагин приставил указательный палец к губам и шепотом продолжил. — Это всё по большому секрету мне рассказали, и естественно, весь Склиф в курсе.       — Один я, что ли ничего не знаю? — обидчиво бросил Лазарев.       — Мал ещё во взрослые дела быть посвященным. Слушай…       Развелась Ирина Алексеевна два года назад, а замужем она была двадцать лет. Она мужа в постели с какой-то молодой студенткой застала. Развестись — развелись, а жить в одной квартире остались, вот он ей нервы уже помотал изрядно. Девок таскать в квартиру не гнушался. Вроде, как в итоге она его выгнала, или он просто сам съехал. Последнее, что знаю, уже от неё самой — сын в другую страну переезжает учиться и работать, а отец всегда спонсирует его закидоны. Так ты мужа знать должен — профессор Николай Павлов, в первом меде работал. Она конечно, тоже монашкой не жила, баба-то она, будем справедливы, симпатичная. После развода, был ухажёр у неё, о нём ты тоже наслышан — Алеников, который нам оборудование и препараты поставляет. Сначала вроде как женится даже собирались, все как в сказке было. Цветы, подарки, красивые свидания, путешествия, с сыном его даже контакт нашла, а потом Алеников-старший начал ее бить, и даже не стеснялся делать этого на работе — мне Мартынов нашептал по старой дружбе. Он ее бил-бил, она терпела, а потом избил ее до полусмерти так, что её в Бурденко еле с того света вернули. Так бы эта «сказочка» и продолжалась, если бы кто-то из её знакомых не подключился. Разошлись по-любовно, без претензий, он ей даже отступные какие-то выделил, вроде, как ущерб причинённый возместил. А потом…       Кривицкого помнишь, наверняка, так это любовь ее первая. Чуть больше двадцати лет назад, она замуж именно за него собиралась. Так этот «еврей с алиэкспресса», из-под венца сбежал, прямо в день свадьбы улетел в Израиль. Она долго горевать не стала, быстро выскочила замуж за своего преподавателя — Павлова, который на десять лет её старше, а меньше чем через год родила Артёма.       Пять лет назад Геннадий Ильич, возвращался в Москву за сердечком себе новым. В Израиле же всё по-честному, если очередь, то никакие ни связи, ни деньги не помогут обойти или же ускорить эту самую очередь. И вот, в надежде, на старые связи и большие деньги, привезённые с собой в Россию, Кривицкий разыскал свою бывшую любовь. Уж, что и как там было я не знаю, только догадываться остаётся, но Павлова как-то сумела обеспечить старую любовь молодым двадцатилетним сердцем. Воистину говорят — первая любовь не умирает. Если она пошла на такое, значит, всю жизнь любила этого подонка. Он был прооперирован, сердце новое ему пересадили, долго восстанавливался, год точно валялся в клинике, а Павлова, как жена декабриста к нему ездила, ухаживала. Когда Ильич в себя пришел, сообщил ей, что улетает обратно на землю обетованную, а сам у нас в Склифе два года отработал. С Фаиной нашей погулял и свинтил, когда наша старшая медсестра с мужем развелась ради этого еврейского Казановы, а Ирина Алексеевна и не в курсе была… Ну, — хлопает в ладоши Брагин. — Мы поели и посрали, затем еду нам и послали. По домам?       — Да…ну и дела… — Лазарев сидел, как вкопанный, уставившись глазами в одну точку.       ***       Рабочий день в министерстве здравоохранения закончился более двух часов назад, но Зименская Вера Георгиевна только сейчас разобралась со всеми неотложными делами, и наконец, готова была отправиться домой. Она как раз закрывала свой кабинет, когда телефон в ее сумке завибрировал. Разобравшись с неподатливым замком, женщина поспешила ответить на настойчивый вызов.       — Слушаю. Да, привет, сто лет тебя не слышала, как дела у тебя? Оу. Так, давай я перезвоню тебе, когда буду дома, и ты мне все подробно объяснишь. То, о чем ты меня просишь, очень серьезно.