не молчи, и я не буду

Солнечный луч назойливо пробивался через неплотно закрытые шторы. Арсений глаза открывать не хотел. Хотел зарыться лицом в подушку и пролежать так весь день. Но на сегодня были планы: куплены билеты в Лувр, на обед он хотел пойти в бистро, где подают традиционные французские картофельные гратены. Про это место он узнал от своей соседки француженки, милейшей дамы шестидесяти семи лет, и все никак не мог туда добраться. Затем он зашел бы в книжный и купил бы что-то простое на французском языке. А после сел бы в каком-нибудь баре с видом на Сену, заказал бокал белого вина и просидел бы часа три, то черкая что-то в книге, то смотря на прохожих. Торопиться-то все равно некуда. Никто ведь не ждал. В Париже он чувствовал себя свободнее. Нет шанса нарваться на кого-то, кто тебя узнает. Нет шанса встретить кого-то, кого знаешь ты, но видеть бы не хотел. Ему тут было хорошо. Он, когда собирал чемодан в этот город, неизменно оставлял место для своей тоски, переживаний, тревог. Часть всегда оставлял тут, заполняя освободившееся пространство французскими сырами, шоколадом, кофе и иногда вином. Париж его всегда принимал как старого друга. Молчал, когда говорить не хотелось, трепал ласково по волосам, показывал укромные уголки, скрытые от даже самых любопытных, и знакомил с самыми разными людьми. И Арсений любил все это, утопал, делился сам, потому что бояться нечего было, но сейчас ловил себя на мысли, что его неизменно тянет к одному человеку в один конкретный город на букву М. Они общались немного. В основном, в общих чатах. Антон пару раз присылал фотографии с отдыха, Арсений в ответ скинул круассан с шоколадом. Когда Арс поменял билеты, Антон звонил несколько раз, но ответа так и не дождался. «Арс?» «Возьми чертову трубку» «Ты охуел?» Арсений лишь хмыкнул на это и написал, что он в порядке, но говорить об этом не хочет. Шастун прислал средний палец. На завтрак он спустился через час. Попросил крепкий черный кофе и даже смог запихнуть в себя булочку с маслом и сыром. На большее его не хватило. Антон бы точно ругался. Притащил бы три тарелки разной еды и смотрел бы внимательно-внимательно, пока Арсений не съел бы половину. Затем чмокнул бы в щеку и улыбнулся куда-то в ухо, щекоча кожу дыханием, и сказал что-нибудь в таком духе: — Ты же знаешь, Арс, чтобы поддерживать твое старческое тело в форме, тебе надо есть. В груди вдруг кольнуло что-то и кофе пришлось отставить в сторону. Не боли, ну пожалуйста. Ведь отпустило почти, и злость даже ушла. Зря он тогда так отреагировал после стрима. Антон всегда ненавязчиво подкладывал Арсению еду, делился своей порцией, зная, что Арс весь день на съемках, сам заказывал ему обед. Они эту тему не то чтобы обсуждали, просто в один момент Антон понял, а Арсений не стал отрицать. Все борются со стрессом по-разному. Заботу все тоже проявляют по-разному. Телефон загорелся новым уведомлением. Серёжа Арс, ты как? А правда, как он? Плохо. Ему было плохо. Но он почти научился жить вот так, один. Арсений Нормально, сам как? Серёжа Мне-то не пизди. Ты должен был вернуться неделю назад, совсем пиздец, да? Арсений смахнул уведомление одним движением пальца. Он сам не знал. Знал, что в Москву пока возвращаться не готов. Делать вид, что все нормально, подтверждать свое образование актера и делать шоу — не готов. Обменял билеты, поставил в известность Стаса. У них все равно только в конце января съемки, а раньше этого времени он никому не был нужен. Иронично. За это время Арсений планировал прийти в относительную норму. А пока решил думать о себе. Сереже он так и не ответил, допил свой кофе, накинул пальто и влетел в шумные объятия любимого города, стараясь выкинуть из головы другой. В Лувре было много людей. Арсений двигался куда-то с потоком, особо не концентрируясь на происходящем вокруг, лишь механически переставляя ноги. Он все это уже видел и не раз, но знакомые места давали ощущение стабильности и нормальности, а он за этим сюда и приехал. Вопрос Сережи крутился на карусели мыслей в голове, надоедливо о себе напоминая. Совсем пиздец, да? Гратены есть не пошел. Не было аппетита. Вино пить не стал — опасно на голодный желудок, а ему уже давно не восемнадцать. Пришел в номер, скинул одежду и закутался в одеяло, как гусеница. Он очень мерз. Раньше его согревали, а самому согреться никак не получалось. Он скучал, конечно. Но даже себе пока признавался в этом с осторожностью, принюхиваясь, принимая. Его же первой реакцией тогда была злость, когда он пятками ударялся о мостовую в Петербурге. А сейчас пришло сочувствие. Он сочувствовал и себе, и Антону. Как сильно они запутались тогда. Могли бы что-то изменить? Конечно, да. Но почему-то не стали. Через два дня позвонил Дима. Сразу по видеосвязи. Диму игнорировать было опасно, поэтому Арсений ответил. В офисе все хорошо, все потихоньку возвращаются, погода ужасная, в Москве, как всегда, пробки. Арсений слушал внимательно, всматривался в стены офиса, знакомые постеры за спиной у Димы. Заказал салат и снял очки, подставив нос солнцу. Город шумел после обеда особенно сильно. — Арсений, ты ешь вообще? — вопрос был неожиданный. Если к пристальному вниманию Сережи, а тем более Антона к своей внешности Арсений привык, то Дима обычно оставался в стороне, лишь иногда вкидывая шутки про роман Арсения с зеркалом и зеркалками. Как некстати вспомнилось, что нужно сделать еще одну дырку на ремне. И он бы злился на парней, что слишком много обращают внимание не на то, но пора было уже злиться на себя. — Ем. — врет, конечно. Дима понимает все, но молчит. Лишь смотрит куда-то сочувственно поверх телефона и качает головой, а потом возвращает взгляд к камере. — Когда в Москву вернёшься? Мы тебя ждём. — Мы? — Мы. — Арсений повел плечами, стараясь не анализировать. Ну, мы. Стас. Оксана. Сережа, конечно. Он мог бы даже поверить, что Антон тоже ждет. Как раз должен был уже прилететь. — Так когда? — В Питер вернусь послезавтра, а в Москву — ну не знаю, на съемки приеду, конечно, не переживай. — А раньше приехать не хочешь? Затусили бы, сходили бы в барчик какой-нибудь, ну? Арсений мотает головой. Дима рассказывает еще что-то про семью, передает привет от детей: Савина сразу нацепила костюм Эльзы, как только распаковала новогодний подарок, а Тео за уши не могут оттащить от книг про динозавров уже который день. — У меня теперь, Арс, обязанность. Тео спать не ложится, пока не покажет мне всех динозавров, которых выучил за день, и не расскажет, кто от кого чем отличается. Я честно стараюсь внимательно слушать, но засыпаю уже на четвертом. — Ага, Дим. Я слушал лекции про принцесс, могу дать короткое досье на каждую. Дима лишь понятливо хмыкает и улыбается. — Ладно, писюн, меня зовут тут! Давай, бросай Париж свой и дуй в Москву. Я соскучился. Дима молодец. Всегда открыто говорил все, что думает и чувствует. Им бы поучиться.

***

Квартира в Питере не пахла ничем. За время, пока Арс был в Париже, выветрился даже его собственный запах. Арсений принялся разбирать чемоданы. Одежду в стирку. Зубную щетку в стаканчик. Пару пачек французского кофе и шоколад — на кухню. Обувь помыть, посушить. Новые книги на книжную полку. Открытку… Арсений уставился на квадратный кусок плотного картона в руках, поддаваясь воспоминаниям. У них была маленькая традиция. На гастролях, пока Антон отсыпался, Арс всегда шел гулять. Кощунство тратить время на сон, когда есть шанс познакомиться с новым местом. Шастун его позицию не разделял, лишь плотнее закутываясь в одеяло и бурча что-то про «ты дед вообще, откуда в тебе столько энергии». Однажды, прогуливаясь по набережной во Владивостоке, он увидел сувенирный магазинчик. Рядом с ним, как это обычно бывает, стоял стеллаж с открытками. В основном они были какие-то совершенно безвкусные, пошлые. Но были и те, что цепляли взгляд. Стоили на порядок дороже, конечно, ну и пусть. Арсений тогда купил одну и написал первое, что пришло в голову, думая об Антоне. «Ты красивый, когда спишь, и вообще». Антон тогда нахмурился чуть-чуть, а затем улыбнулся смущенно. Все еще сложно принимал комплименты. Но Арсений над этим работал. «Вот здесь мы могли бы гулять, но ты все проспал.» Антон заржал и чмокнул в губы, виновато пряча глаза. «Шаст, сфотографируешь меня на фоне?» Он сфотографировал его в следующий их приезд. «В городе, полном искусства, я бы смотрел на тебя.» Антон не отлипал от него всю ночь, ласкаясь. Когда Арсений намекнул о том дне у себя в телеграмме, Шаст выловил его в офисе и утащил в туалет, тут же обрушиваясь поцелуем, едва за ними закрылась дверь. Когда они узнали о закрытии обеих программ, Арсений купил открытку с Москвой. «Давай держаться друг друга?» И нарисовал ежика и кота рядом. Шастун провел пальцем по буквам и крепко сжал ладонь Арса. — Давай. Тогда у них не получилось. Антон ушел в себя, на все попытки Арса его разговорить, стал огрызаться. Арсений скучал жутко, прижимался во сне всем телом, обвивая ногами и руками. Антон сквозь сон тоже тянулся, но утром отстранялся, сразу сбегая в ванную или на кухню. Арсений стал злиться, а у Антона не было сил разбираться ни в себе, ни в ситуации. Он злился тоже, на всех и вся. Где-то понимал, что поступает глупо, и злился еще и на себя. И на Арсения, который стал отдалятся и не читал почему-то мысли в чужой голове, хотя должен же? Ну ты и дурак, Шастун. Оба много работали, встречаясь только ночью на кухне либо в Москве, либо в Питере. Засыпали всегда вместе, просыпались часто раздельно. Антон уезжал рано на съемки, пропуская завтрак, Арсений первым делом уходил бегать, сбегая. Они не умели разговаривать. Один был слишком гордый, другой не умел и попросить помощи не мог. И устав окончательно, они приняли самое простое решение — разойтись. И вот сейчас. Черно-белая фотография Эйфелевой башни ночью. Банально, но так красиво. «Я так скучаю, Шаст». Кажется, Арсений подписал ее уже поздно ночью, в каком-то порыве, совсем не анализируя, какие слова выводит рука. И эти буковки — словно ушат холодной воды на его голову. Он ведь себе даже вслух еще не признавался. Ему казалось, что он молодец, да, ему плохо, но это пройдет. Но то, что он в Антоне все так же нуждался, он пытался упорно отрицать. А тут вот. Уставший мозг и уязвимое сознание предали его, обнажив самое потаенное. И если мысль можно проигнорировать, то написанные слова — нет. Он бережно поставил открытку на книжную полку. Пусть постоит тут, пока он свыкается с такой реальностью. Бегать от нее он больше не собирался. Психолог столько раз твердил ему, что не надо отрицать свои эмоции и чувства, их надо принять, а иначе накатят двойной волной. Арсений наконец-то понял. Еще понял, почему так долго на Антона злился. Ему это психолог тоже объяснил. Злость всегда приходит для того, чтобы защитить боль. Арсению было больно и тогда, когда Антон не шел к нему на встречу, и тогда, когда вдруг на встречу пошел, а Арсений готов не был. Но ведь он нашел в себе силы, спросил. Значит, беспокоился, значит, ему было важно? Остаток дня он провел на диване, пересматривая советские фильмы. Скинул селфи Диме, кратко подписав: Арсений Париж брошен, скучать планирую. Дима ответил через полчаса, прислав фото себя, лежащим на полу в окружении детских игрушек. В углу фотографии виднелась смазанная детская пятка. Поз Приезжай в гости, тут не заскучаешь. У нас еще не все динозавры выучены и пересказаны, нужна пара лишних ушей. Арсений ухмыльнулся, отправляя ржущий смайлик в ответ и написал еще Сереже пару сообщений о том, что у него все в порядке, он долетел и вот, ебланит дома. В дверь вдруг позвонили. Арсений вообще-то никого не ждал и сначала хотел проигнорировать, но затем забеспокоился. Вдруг что-то у соседки случилось, а она уже пожилая. Сама его не раз выручала то лекарствами, то цветы поливала в его отсутствие. Невежливо было бы сейчас делать вид, что его нет дома. За дверью оказался курьер в узнаваемой желтой куртке. — Арсений Попов? — спросил он, приветливо улыбаясь и снимая рюкзак со спины. — Да, это я. — На ваше имя доставка. — и полез в термосумку, выуживая оттуда пакет. — А вы не ошиблись? Я ничего не заказывал. — Арс недоуменно оглядел пакет, принимая. — Нет, в комментарии указали, что заказ должен быть доставлен именно сюда и именно вам. Еще попросили передать вам это, — курьер протянул небольшой белый конверт. — Спасибо? — Арсений совсем растерялся. — Ой, подождите, чаевые принесу. Курьер лишь отмахнулся и нажал кнопку вызова лифта. — Не переживайте, об этом уже отправитель побеспокоился. Приятного аппетита и всего хорошего. — Да кто отправитель-то? — но створки лифта уже закрылись. Что за чертовщина? Арс закрыл входную дверь на ключ и понес пакет на кухню. Ну ведь явно здесь какая-то ошибка. В нос ударил запах еды. В пакете обнаружился все еще теплый контейнер с картофельным пюре и куриными котлетками, овощной салат в отдельной емкости, и небольшая картонная коробочка. Десерт Павловой. Выглядел точно так же, как и в его любимом ресторане. Арсений нахмурился и посмотрел на пакет еще раз. На нем красовалась знакомый логотип. Это и был его любимый ресторан. Они с Антоном, когда не знали, что хотят на ужин или когда было лень готовить, всегда шли туда или заказывали доставку — никогда не подводило. Десерта всегда брали два. Неизменную Павлову, потому что ее любил Арсений, и сметанник со свежими ягодами — Антон мог съесть две порции торта, пока Арс недовольно бурчал про сахар и калории. Шастун лишь смеялся в ответ и недоверчиво косился в сторону безе. Как это вообще может быть вкусно? Поклонники писали бесконечные треды про то, какие они одинаковые, про миндальную их связь, но они явно удивились бы, узнав, как эти двое спорили, чей десерт вкуснее, не желая уступать. Шестеренки в голове Попова задвигались с усиленной скоростью. Он взял маленький конверт в руки и развернул пополам сложенный лист бумаги. «Арсений, поешь». И ни подписи, ничего. Но прочитал он слова его тоном. Он потянулся было за телефоном, собираясь позвонить в ресторан и уточнить. И подавился вздохом, увидев новое сообщение. Антон Пожалуйста, Арс.

***

Антон смотрел на две синие галочки, уведомляющие о том, что сообщение прочитано. Он нервничал немного. Когда Дима звонил Арсу в Париж, Антон сидел рядом, внимательно вслушиваясь в такой знакомый голос. Дима никогда не преувеличивал и не преуменьшал, и когда на его вопрос Арс ответил, что ест, они оба не поверили. Раз Дима обеспокоился, значит, было, почему. Арсений стресс переживал всегда примерно одинаково: фотосессии, бег, избегание еды и разговоров. Превращался в такой маленький кактус, делая вид, что и его можно поливать раз в двести лет, а большего ему и не надо. На деле же Арсений нуждался в любви и заботе, и Антон это знал. Но в один момент он сам стал этим нуждающимся, но сказать вслух не смог. Он вообще не очень умел в разговоры и не понимал, как это делать. Арсений говорил много, но редко о чувствах и о том, что его беспокоит. И вот как-то так они и уперлись в глухую стену из недопониманий и мелких обид, а как разобрать ее по кирпичкам — не придумали. Дима тогда положил трубку и сразу принялся ворчать. — Вот вы долбоебы оба. Два взрослых мужика, а запихнули языки в жопу и решили, что самое лучшее — это разойтись. — Дим, не начинай. Там все сложно. — Ничего сложного нет, Антон. Вы перестали разговаривать. Ты, если помнишь, закопался в себе после закрытия Команд и Импровизации, ушел в свою раковину и стал напоминать тень, а не человека. Арс пытался тебя растрясти, подбодрить, а ты лишь отмахивался, вообще не реагировал. Ни на кого из нас. А потом и Арсений устал. А когда ты наконец выбрался из своей раковины и понял, что его теряешь, было уже поздно. Уже и он не захотел разговаривать. И я его тоже не поддерживаю тут, не думай, ему его гордость важнее, чем вы стала. Но вы, Шаст, друг друга все еще любите. И любить не переставали. И если он тебе важен, держись за него. И я вас обоих люблю, поэтому и говорю тебе все это. Дима был прав. Антон действительно настолько ушел в себя осенью, что его вообще перестало волновать, как переживал эту ситуацию другой человек. Его близкий человек. А Арсений точно переживал. Он также сильно любил то, что они делали. И он умудрялся как-то это в одиночку проживать, при этом неустанно пытаясь поддержать Антона. А Антон ничего этого не замечал — он злился на себя, на тнт, на Арса, пацанов. На весь мир он злился, короче. Он, наверное, тогда был невыносим. А они все равно с ним рядом оставались. Он скучал. Думал, что Арсу будет лучше, если Антон оставит его в покое. Да, они договаривались общаться, но Антон сначала боялся быть навязчивым, боялся, что так Арсению будет только хуже. Когда они встретились, Антон напрягся. Попов, как и отметил Сережа тогда, заметно схуднул. Антону захотелось наорать на него и встряхнуть хорошенько, чтобы мозги свои включил. Но на это у Антона больше не было права, поэтому он промолчал, пока внутри кипели злость и отчаяние. Он за Арсением весь день наблюдал украдкой, пряча глаза под кепкой. Не нужно было никому видеть, как много нежности скопилось в нем за то время, что они находились в разных городах. Арс чудик, пришел в забавном костюме, вел себя как заведенная юла, а у Антона тепло разливалось по венам — как он по этому сумасшедшему скучает. Но они расстались, а значит теперь все в рамках приличия — никаких взглядов, касаний, разговоры по делу. Они же теперь просто коллеги. Он правда не удержался все же и коснулся Арсеньевского запястья легонько. А тот замер сразу и все свои эмоции сразу спрятал, дурак. Антон же почувствовал его пульс — Арс волновался. Равнодушие было бы в разы хуже. Даже ожидаемая колкость от Арсения тогда обрадовала — нервничает, бесится, ему не все равно. Он долго думал после того разговора с Позом. С Арсением нужно было быть осторожным и нежным, чтобы не взбрыкнул. Его надо брать заботой и лаской, если он, конечно, не просил брать его иначе. Арс весь распушался, когда его любили. Светился как лампочка, даря свет всем вокруг. Антон же его любить не переставал, он просто по глупости отодвинул Арсения на дальнюю полку, думая, что он и сам там как-нибудь справится, пока Антон внутри переживал бурю. Самое главное — Антон хотел. Хотел любить. Хотел попробовать вернуть. Времени все обдумать у него было предостаточно. Но даже если Арсений не захочет, позаботиться Антон о нем должен. Только надо было найти какой-то способ, чтобы не нарушать границы, но показать намерения. Дима ему переслал сообщения Арса пятнадцать минут назад — значит, тот вернулся. Пораскинув мозгами немного, Антон решил рискнуть. Даже если Арсений взбрыкнет, физически он его достать не сможет, а такой шанс нельзя упускать. Шастун долго зависал над меню: если ему все эти изыски были неинтересны, Арс же не боялся пробовать что-то новое. Но сейчас был не тот момент. Нужно было что-то безопасное, простое. Закинув в корзину блюдо, Антон зацепился взглядом за десерты. Арсений точно поймет. Должен понять. Когда ему перезвонили из ресторана, он попросил оставить еще и записку. Так было больше шансов, что Арс не выкинет еду сразу в окно, испугавшись. Девушка просьбе особо и не удивилась, Антон оставил в благодарность чаевые сверх чека. Когда на экране высветилось уведомление, что заказ доставлен, Антон занервничал. Он открыл их диалог, буравя взглядом последнее сообщение. Арсений умный, он точно срастит, от кого доставка. Подтвердить его догадки было даже лучше. Предсказать его реакцию было невозможно — он мог как и ничего не сказать, так и оказаться на пороге квартиры Антона через десять минут, подгоняемый чисто своей яростью. И вот сейчас Шаст сидел и гипнотизировал две галочки. Арсений отвечать не торопился. Уже пять минут прошло. Кольцо на пальце было прокручено уже раз двадцать. Телефон вдруг завибрировал и на экране высветилось такое знакомое имя. — Привет. — Антон выдохнул в трубку. — Привет, Антон. Я, эм, хотел тебя поблагодарить. С-спасибо. — Арсений явно нервничал, пусть и пытался это скрыть. — Не за что, Арс. Прости, если это слишком, но я не мог не попытаться, если честно. — Да нет, все в порядке. Правда спасибо. Мне приятно. Обещаю, я все съем, как только положу трубку. — Антон услышал в голосе улыбку и сам расслабился немного. — Как ты там? — Вроде ничего. Вот приехал только. Но ты видимо откуда-то это знаешь. — Злишься из-за этого? — Антон закусил губу. — Нет, Шаст, не злюсь. — Арсений помедлил немного. — Как ты? Как отпуск? — Жарко, много людей, слишком много алкоголя. Если честно, рад был вернуться в Москву, пусть тут пока тухловато. Из дел сейчас — только съемки. — Да, понимаю. В Питере тоже так. Серо, промозгло, даже пробок нет, как будто вымерли все. Хотел сходить куда-нибудь, а в городе никого и нет. Арсения слышать было приятно и так правильно. И почему они так быстро сдались? — Арс, давай я приеду? — Антон даже подумать не успел, а слова уже вырвались из его глупого рта. — В Питер? — Ну, да. Если ты не против, конечно. Мы же можем погулять по городу, сходим, куда ты там хотел? У меня все равно три дня ближайших свободны. Ну, если ты хочешь, конечно. Я сниму отель. — Даже не знаю, Шаст. Думаешь, это хорошая идея? Это плохая идея, конечно, но с чего-то надо было начинать. — Я не хочу делать вид, что мы просто коллеги, Арс. Я хочу с тобой общаться и вне работы. Арсений вздохнул шумно. — Можно я подумаю? Я тебе напишу. — Да, конечно, Арс. Если что, я все пойму. — Хорошо. Ладно, я пойду, а то мой ужин тут стынет. — Арс засмеялся, шурша на фоне пакетом. Боже, этот смех. Такой родной. — Да, конечно. Арс, я бы хотел заказать тебе еще что-нибудь. Позволь мне сделать это. Я переживаю за тебя и это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Быть честным страшно, но сейчас очень нужно. Роза Ветров на пальце снова совершила оборот вокруг своей оси. Арсений не отвечал будто вечность. — Пожалуйста, Арс. — Хорошо. — ответ прозвучал так тихо, что Антон еле его разобрал. Он улыбнулся, надеясь, что эту улыбку было видно в Питере. — Хорошо. Спасибо. Тогда до связи? — Да, я напишу тебе. Пока, Шаст. — До встречи, Арсений. Живот скрутило узлом. Антон гипнотизировал трубку, пока не поймал себя на том, что сидит уже пять минут и улыбается, смотря на экран. Арсений не отказал. Арсений обещал подумать. У них был шанс.