не молчи, и я не буду

Антон стоял на балконе, всматриваясь в алеющий закат. В руках тлела уже третья сигарета за последние полчаса, руки пропахли табаком, а голова немного кружилась. Он разглядывал ночные огни, теплый свет в чужих окнах, отражение уходящего дня в стеклянных небоскребах и много думал. С их с Арсом разговора прошло два часа. Сложные, долгие, волнующие. Антон вспоминал, анализировал, предполагал и обдумывал. Что случилось тогда, осенью? Где они споткнулись и не удержались, упали? Антон сорвался в том ноябре в Питер сразу после съемок. Уставший, вымотанный, потрепанный появился на пороге Арсовой квартиры. Они не виделись неделю, разделенные работой и километрами, перекидывались сообщениями, но уже давно как-то сошли только до дежурных «доброе утро», «спокойной ночи» и «как ты там?» в течение дня. Созваниваться стали реже — чаще просто молчали в трубку после сухого обмена новостями, и это молчание пусть и было уютным, но все равно напрягало. Антон вообще не помнил, когда именно это все началось. Понимал, что что-то происходит, надо поговорить, обсудить, но сил на разговор не было. Арсений закрылся еще на свои сто замков, а ключи от Антона надежно спрятал. Не в первый раз, но этот — самый затяжной. И раньше Антон всегда ключи отыскивал, а в этот раз даже не начинал искать. Но к Арсению тянуло, как и всегда, и когда Антон выдохся после очередного долгого рабочего дня, он плюнул на все и примчал в Питер потому, что дико соскучился — по ним, по их маленькому миру, где всегда было уютно и безопасно. По ощущению колючей щетины Арсения на своих щеках и по его рукам на своей спине. Ему нужна была их стабильность, ему надо было заземлиться, набраться сил и к черту то, что они в последнее время так отдалились. Ему хотелось бы, чтобы Арсений и так все понял. Без слов. Залез бы к нему в голову, навел бы там порядок, цокая, и снова стал бы тем самым Арсением, которого можно обнимать в любую секунду, потому что иголки спрятаны, и он снова весь такой мягкий, нежный, ласковый. Антону это было необходимо, до злости, до отчаяния. Просто, чтобы его поняли по глазам, приняли, обняли, успокоили и все бы наладилось. Но Арсений не понял. — Шаст? Ты чего не предупредил? — Арсений сонный, как будто только проснулся, хотя вряд ли уже успел уснуть. — Прости. Обвить руками, уткнуться носом в шею и спокойно дышать. Арсений мягко ладонями оглаживает лопатки — так правильно. — Давай заходи, будем чай пить. — и утекает из рук, как вода сквозь пальцы. Антон шлепает в ванную, тщательно моет руки, смотрится в зеркало: усталость отпечаталась на лице опущенными уголками губ, припухлостью и серым цветом лица. Оно и понятно, конец ноября за окном, солнца не видно уже пару месяцев. Арс что-то колдует на кухне, гремит чашками, лезет на святую полку — со сладостями. Он ее освободил специально под всякие конфеты, шоколадки и прочее, и всегда следил, чтобы запасы не заканчивались. Сам бы он, конечно, обошелся горьким с орехами, либо ничем, но для Антона всегда покупал что-то разное. Шастун медленно подходит со спины, обнимает, целует макушку, и прижимается. Хорошо, но что-то не так. Арсений напряжен, ведет плечами, отходит. — Арс, все в порядке? — Да, Шаст, просто я тут с чаем вожусь, вдруг обожгу и тебя и себя. — Понял. Как скажешь. Антон идет в прихожую за телефоном, взглядом цепляясь за открытку с котами на зеркале, и с грустью осознает, что они и правда олицетворение этой картинки последние пару месяцев, только если раньше они были вдвоем против всего мира, то сейчас как будто каждый сам по себе. — Антон, пойдем, все готово. Арс поставил поднос с чашками и вазочкой с конфетами на журнальный столик и забился в уголок дивана, накрываясь пледом. — И как к тебе теперь подобраться, воробушек? — Что смотреть будем? Друзей? Засчитан уход от ответа. — Давай, любую серию, сам выбери. Арсений включает самую первую, берет чашку и аккуратно дует. Антон садится рядом, близко, но не прижимается, мало ли. Арсеньевское настроение ему пока непонятно. Внутри воет все от обиды, он же приехал, он соскучился, а в ответ — вот это? Тишину нарушает лишь шуршание конфет и звон чашек о блюдца. Спустя половину серии Арс вдруг вздыхает, выпутывается из своего кокона, подползает поближе и укладывает голову на плечо. Антон улыбается ему куда-то в волосы, мягко приобнимает за плечо, перекинув руку. — Арсений, ты знаешь, я по тебе соскучился. — Знаю. И я по тебе. — Правда? — Правда. Ты сомневаешься? — Нет, но от тебя идет такой холод, что кажется, что на улице жара, несмотря на минусовую температуру. Арсений глубоко вздыхает, садится прямо и смотрит внимательно глаза в глаза. Можно и дальше продолжать бегать от этого разговора, но тогда они сделают все хуже. Антон хмурится, ставит на паузу сериал, а чашку на стол. Вот оно. — Все в порядке? Арсений молчит. — Ладно, все не в порядке. Расскажешь? — Антон… Ты не считаешь, что нам пора поговорить? — Мы разговариваем вроде. — Да, но я имею в виду другое. Поговорить о нас? Блять. Антон садится прямо, взгляд не отводя. — Сейчас? Арс, я правда очень устал. Я хотел приехать к тебе, провести уютный вечер, заняться с тобой любовью или втрахивать тебя в кровать всю ночь, это на твое усмотрение, а потом уснуть безмятежным сном с тобой рядом. Ты же знаешь, я только после съемок. Завтра опять съемки вечером, ну. — В том и проблема, Антон! — Арс заводится в ту же секунду. — Мы видимся тогда, когда у тебя есть время, трахаемся и разъезжаемся в разные стороны. Мы когда последний раз нормально разговаривали? Когда последний раз ты спрашивал, как у меня дела и слушал при этом? — Арс, ты же знаешь, что все не так. Блять, да, у меня много работы, но и ты, Арс, разве ты не знаешь, что это такое, мы же вместе работаем! — Да, и последние пару месяцев у меня ощущение, что между нами только работа. И секс. Что? Он серьезно? Антон подскакивает с дивана и отходит к окну. Кончики пальцев мелко потряхивает. Он вздыхает и медленно поворачивается, приковывая Арсения взглядом к дивану. Ебал он такие разговоры. — Это несправедливо, Арсений. Ты же сам закрылся от меня, сам ничего не рассказываешь. — Когда я тебе рассказывал, ты меня не слышал и не слушал. — Арсений не уступает. — Не пизди, не было такого. — Теперь Антон уже взбешен. — Ты что от меня сейчас хочешь? Чтобы я сел дома, занимался только нашими проектами и твоим графским задом, пока ты пытаешься свою карьеру актера параллельно устроить? Пиздец. То, что Антон перегнул, он понял уже в следующую секунду. Арс скукожился весь на диване, плечи свел, опустил голову вниз — как будто пытается спрятаться. — Арс… — Антон зовет тихонько, подходя и садясь на корточки перед ним, беря в свои руки чужие ладони. — Арс, прости, я вообще не это имел в виду. Я не знаю, что со мной происходит, не знаю, что происходит с нами, но я хочу это исправить, Арс, правда. Давай поговорим сейчас, пожалуйста? Я буду слушать, обещаю. Арсений поднимает взгляд. В глазах печаль, горечь и какое-то отчаяние. Он медленно поглаживает большим пальцем чужое запястье, смотрит внимательно, не прячется, но молчит. Антон не торопит. Он и так уже поторопился сегодня, не обдумав слова, и готов ждать сколько угодно, лишь бы они не закончили этот разговор вот так. Арс опускает ладонь на его скулу, аккуратно гладит, ведет пальцами по уху — Антон льнет к руке, будто кот и улыбается нежно. — Ты такой хороший, Антон. — Я полный мудак, Арс. — Это неправда, Антон, не говори так. Ты удивительный, такой открытый, добрый, светлый. Я раньше пытался понять, из-за чего именно я в тебя влюбился, в чем тогда была причина, и понял, что это причина просто в тебе. В том, какой ты. И я так сильно тебя люблю, что боюсь до ужаса того дня, когда начну тебя ненавидеть. Я очень этого не хочу, поверь мне. — О чем ты? — Антон хмурится, крепче сжимая чужие ладони. — Если все продолжится так, как есть, то боюсь, что я начну испытывать противоположные эмоции, Антон. А я хотел бы дружить с тобой, иметь возможность с тобой общаться, смеяться, спокойно работать вместе. — Дружить? Ты серьезно сейчас? — у Антона, кажется, дрожит голос. Арсений смотрит ласково-ласково, все так же оглаживая скулу. — Давай попробуем дружить? Ведь мы можем в один момент разругаться так, что не захотим никогда друг друга видеть, понимаешь? — Ты правда хочешь со мной дружить, Арс? Арсений тоже садится на пол, пододвигаясь так, чтобы они были друг напротив друга, на одном уровне, глаза в глаза. — Я люблю тебя и, кажется, буду любить всю жизнь. И я умру, если у меня не будет возможности нормально с тобой общаться. И поэтому, да, сейчас я бы выбрал дружбу с тобой. Мы зашли в тупик и оба не знаем, как отсюда выбраться. Мы оба устали. Представь, мы же можем стать одной из тех замужних пар, что не могут разговаривать без криков. Так может лучше остановиться сейчас? У Антона сердце пропускает удар. Хочется плакать, выть, свернуться клубочком. Но он понимает — Арсений прав. Он сам сюда приехал сегодня не с целью решить их проблему, а эмоционально подпитаться от Арсения. Он ни на секунду не задумался, в каком настроении Арс, рад ли он будет его видеть — Антон просто по умолчанию решил, что да. И, учитывая, как часто они последнее время ругались, как напряжение между ними стали чувствовать не только они, но и Дима с Сережей и даже Стас, то какой шанс, что они правда в один момент разругаются так, что не смогут существовать рядом друг с другом и их будут разводить в разные гримерки? А если они поставят под угрозу существование всего проекта целиком? У Антона мокрые щеки, а на губах соль. Он даже не заметил, как начал плакать. Арсений осторожно утирает слезинки, подбирается ближе и обнимает крепко, массируя затылок. — Арсений… — Антон всхлипывает куда-то в шею. — Как же я без тебя, Арс? Я же тоже тебя люблю, ну. — Арсений кивает и оставляет легкий поцелуй в волосах. — И я же тоже не смогу, если ты начнешь меня ненавидеть. И тебе не хочу больше делать больно. — снова всхлип. — М-мы, мы правда будем друзьями? Арсений вдруг откланяется назад, берет пальцами его подбородок и мягко касается губами, целуя. Этот поцелуй — про тоску, всю горечь, все невысказанные эмоции, и в то же время — про все самое светлое и хорошее, что было между ними. Антон отвечает, прижимаясь еще ближе, обнимает за шею, сцеловывает чужие слезы с уголков, пальцами перебирает волосы. Пытается вложить в этот поцелуй все свои чувства и принять чужие — они так и не научились разговаривать словами, но так много всегда говорили через прикосновения. Они сидят еще долго, обнявшись, скользят руками друг по другу, как будто запоминая каждую детальку, каждый изгиб. Слушают собственное и чужое дыхание и шум улицы за окном. И в этом мгновении сейчас куда больше тепла, чем было между ними в последние несколько месяцев. И Антон надышаться не может, зарывшись носом в Арсеньевские волосы, запоминает, запоминает, запоминает. Слезы уже высохли, глаза опухли и красные у обоих, но это не стыдно ни разу, это — про них и про их историю, честно, открыто, без утайки. Арсений отстраняется первым. — Я очень надеюсь, что мы сможем дружить, Шаст. Я иначе без тебя совсем не вывезу, мне кажется. Антон лишь снова оставляет мягкий поцелуй на губах. Они уснули тогда вместе. Прижавшись друг к другу, сплетясь ногами и руками, а на утро Арсений выскользнул из кровати раньше, чтобы не смущать, и Антон нашел его уже на кухне, полностью одетого, с чашкой кофе в руке. И это было так странно, непривычно. — Привет. — Арсений улыбается. Такой хороший. — Привет. И Антон хотел было подойти и поцеловать, как делал всегда, но перед глазами всплыл их вечерний разговор, и он заставил себя остаться на месте. Арсений заметил, но учтиво сделал вид, что ничего не произошло. — Хочешь чай или кофе? — Чай. Только схожу умоюсь. За завтраком сначала витала неловкость, а потом они расслабились оба, шутили, обсуждали планы. Было очень странно осознавать, что вот напротив сидит человек, тело и реакции которого ты знаешь наизусть, твои губы выцеловали каждую его родинку и шрамик неоднократно, и находили самые потаенные места, а сейчас вы только можете друг на друга смотреть и большего не позволено. После завтрака решили обговорить все еще раз, спокойно. Снова пришли к выводу, что так и правда должно быть лучше. Антон давил в себе желание плюнуть на все, сжать Арса в объятиях и пообещать, что нет нужды расходиться, они обязательно справятся со всем, пусть только Арсений поверит. Он просто не был уверен, что сможет это обещание сдержать — поэтому молчал. Кивал на разумные Арсеньевские доводы, пытался запомнить каждую черточку его лица, как будто уже давно не выучил их все наизусть, наслаждался тем, что у них осталось. Пока собирал вещи, наткнулся на их ежа и снова пришлось давить в себе слезы. Он бы его себе забрал, потому что любил очень — как много было связано с этой игрушкой — но не хотелось у Арсения забирать частичку их. В поезде старался отвлечься работой, отсматривал статистику просмотров, общался со Стасом. Забил себе календарь съемками, соглашаясь на все предложения, увидел, что у них стоял общий стрим через три недели, где они обязательно встретятся, и выделил его голубым — под цвет Арсеньевских глаз. И никто никогда не догадается. Стук подъездной двери во дворе заставил вздрогнуть. Антон моргнул пару раз, понял, что небо уже давно темное, почти черное, на часах полночь, а он все так же стоит на балконе. Даже не заметил, как замерз. Устало потер пальцами виски, подвинул пепельницу подальше от края, и вернулся в комнату, плотно закрывая за собой дверь. Экран телефон вдруг загорелся входящим вызовом, нарушая тишину. Антон, затаив дыхание, ответил. — Привет. Не спишь еще? — Привет, Арсений, нет. Все хорошо? — Да. Ужин был вкусный. Мне очень понравилось. — Я рад, честно. Что ты хотел бы на завтрак? Дай мне хотя бы направление. — Хмм, я думаю ты можешь выбрать кафе на свой вкус, а потом мы выберем два разных блюда и можем друг с другом поделиться, что скажешь? — тон Арсения был каким-то игривым, и Антон не удержался от улыбки. — А как мы это сделаем? Я уже не успею приехать к завтраку, Арс. — Не надо приезжать в Питер, Антон. — сердце пропустило ударов пять. — Встретишь меня завтра на Ленинградском вокзале? Я должен приехать к 10 утра, хорошо? И забилось снова в ускоренном темпе.