Вопрос наследства

Работа вскоре была окончена, и мужчина тяжко выдохнул: все силы вновь покинули его — Акула особенно любил подсунуть ему всякую макулатуру, — однако остались приятное воспоминание, греющее душу, запах чая и аромат какого-то цветочного шампуня, которым мыл свою роскошную шевелюру Рекс. Хорошо, что Стервятник не подсунул ему свою настойку. Зная последнего, он совершенно спокойно мог это сделать. Но несмотря на эту «особенность», после которой у Ральфа все плыло перед глазами, ему нравились эти посиделки с воспитанником. Долгие игры в шахматы, вечерние дискуссии о бытии да разгадывание ребусов, оставленных Домом, хоть как-то скрашивали будни в интернате, отвлекали от бумажной рутины и от бесконечной скуки, какую он чувствовал даже в компании остальных воспитателей. Мужчина и представить себе не мог, как он раньше выживал здесь без общения с воспитанником. Глядя стеклянными глазами на размазанный дождевыми каплями пейзаж, Ральф про себя удивился, что день идет вполне спокойно, без лишних происшествий. Разве так бывает? Неужели ничего не произойдет? Порой мужчину больше пугала тишина в Доме, нежели вопли и смех. Складывалось ощущение, что эти хитрые дети затаились, задумывая коварный план, безумие которого могло выйти за рамки. От них же можно ожидать все: прошлый выпускной, напоминающий больше Варфоломеевскую ночь, наглядно показывал безграничную извращенную фантазию жителей интерната. И все же… такая тишина была вестником чего-то страшного. Ральф, откинувшись на спинку кресла, стал перебирать идеи и строить теории, что могло сейчас произойти. Но реальность не всегда совпадает с нашим замыслом, верно? Потому мужчину ожидал совершенно неожиданный и неприятный сюрприз. Тишину разрезал стук в дверь, а после ее скрип, от чего Ральф поморщился, про себя отметив, что надо наконец смазать эти несчастные петли, а то скоро от такой какофонии у него кровь из ушей пойдет. На пороге оказалась худая и вытянутая фигура. Неужто кто-то опять из четвертой пожаловал? Ральф оторвал взгляд от окна и повернулся лицом к гостю, пытаясь предугадать цель визита, однако все мысли вдребезги рассыпались, когда фигура вышла на свет. Ральф пожалел, что это не был кто-то из четвертой. Уж лучше бы к нему пожаловал Слепой с мышами во рту или Сфинкс с замысловатыми вопросами, ломать голову над которыми можно было часами. Или лучше бы вновь пришел Стервятник с очередной порцией благоухающего чая или сводящей с ума самокруткой! Даже если бы это были Логи, Ральф бы не стал возражать. Однако перед ним во всей красе предстала Крестная! Ноздри птичьего носа медленно раздувались, а стылые глаза уставились на мужчину. Тонкие сухие губы были сжаты в кривую полоску, а из-за нахмуренных бровей на и так старческом морщинистом лице появились десятки складок. Седые волосы — Ральф удивился про себя, что они не были похожи на безобразный серый ком, напоминающим перекати-поле или заброшенное гнездо, какие бывают у большинства старушек; что они вполне ухожены, — собраны в большой пучок. Строгий костюм подчеркивал образ Крестной, добавляя ей даже своего рода устрашения. Мужчина, глядя на коллегу по цеху, иногда терялся в своих мыслях и замирал от образов, всплывавших в голове. Внутренний голос не раз отмечал про себя, как эта бабка похожа на его воспитанника. Смотрят пронзающим взглядом, одеваются в одно черное. Даже нос похож, ну! — День добрый. — проскрипела старуха, которой, видимо, надоело это напряжённое молчание. Оно и очевидно: Крестная деловой человек, и ей некогда ждать, когда Ральф соизволит выйти из транса самостоятельно, чтобы приступить к насущным вопросам. От одного только «приветствия» от нее повеяло таким холодом, что мужчина невольно вздрогнул. Вот ведь… — Необходимо обсудить вопросы, связанные с выпуском. Вы же понимаете, что выбор все еще за Вами? — окинув оценивающим взглядом старый диван и скривив гримасу отвращения, она осторожно присела на самый краешек, словно нет ничего на свете более мерзкого. — Я не раз Вам говорил, что не собираюсь воплощать Ваши идеи в жизнь. Прекращайте давить. — сухо ответил Ральф, тяжело вздохнув. Не отстанет эта Баба Яга, она будет пить его кровь, высасывать всю энергию, пока не добьется своего. А ведь мужчина так и не смог понять, зачем ей это: впрямь так беспокоилась о детишках или дело было в чем-то другом? Во власти? В личных делах? Но что может быть личного? И ничто не давало подсказку! Это самое обидное. Даже с Изнанкой было проще разобраться, чем с ней. Выслушивая очередные витиеватые фразы и легенды, волей-неволей начинаешь понимать, что здесь творится. Но с Крестной все сложнее… Стены не давали ответы на его вопросы, даже Дом молчал, что уж говорить о его жильцах. — На Вас здесь вовсе никто и не давит, — с деланным удивлением отозвалась Крестная, — Но и вы должны нас понять, как никто другой. Коллеги ничего путного не предлагают, и вся надежда лежит на Вас. «Кочерга старая, еще и манипулирует,» — со злобным сопением подумал Ральф, поджав губы. — Ваши… — она выдержала паузу, словно выьирала слова помягче, — приятели лишь перекидываются шутками и трусливо отсиживаются в стороне, когда надо наконец предпринять действия, — продолжила Крестная все таким же спокойным тоном. — Я еще раз повторюсь, что не намерен исполнять Ваши приказы и убирать вожаков, — прорычал мужчина, — Это приведет к еще большему хаосу! Ральфу даже страшно было представить, какой переполох могли устроить в четвертой, отправь они Слепого восвояси. Это будет самый громкий бунт в истории Серого Дома, да и, наверное, всего человечества. — Что же Вы тогда предлагаете? — она вскинула бровь, и ноздри ее вновь расширились. Ральф чувствовал, как к горлу подкатил ком гнева, а в душе происходила целая буря, готовая потопить корабль терпения могучими волнами ярости. Он не мог предложить альтернативный вариант, но и этому плану следовать не хотел. Старуха пилила его мертвыми глазами. Казалось, что на него уставились не тусклые радужки Крестной, а два дула заряженных пистолетов. Будь воспитательница демоном или духом из однотипных фильмов, она бы зловеще расхохоталась, приняв неопределенное молчание слабостью. Мужчина уставился в одну точку, приняв задумчивый вид, но именно в этот момент голова отказывалась придумывать хоть какие-нибудь идеи. — Стало быть, плана нет. — спокойно заключила она. Настоящая статуя! Мало того, что сидит неподвижно, сцепив руки в замок, так еще и с каменным лицом вердикты выносит. — Простите, но Ваше упрямство замедляет все дело. Решиться так или иначе нужно. — настояла на своем Крестная, сомкнув на секунду веки и приподняв брови. Ральф прекрасно понимал, что если продолжать сопротивляться и обвинять каргу в жестокости и несправедливости, то последняя надавит на мужчину с новой силой, ведь в отличие от нее, у Ральфа не было никакого плана. Нет козыря, нечем играть. — Дайте мне время подумать, — помассировав висок и нахмурившись, процедил сквозь зубы Ральф. — Хорошо. — твердо ответила Крестная, поднявшись с дивана, — Но помните, времени не так уж и много, — она отступила назад, в темную часть кабинета, — Тик-так… Оставшись наконец наедине со своими мыслями, Ральф оперся локтями на стол и уткнулся лбом в сложенные руки. Настоящий кошмар… Кажется, она его и в гробу достанет. Дабы отвлечься, Ральф достал из ящика новую пачку сигарет и закурил. Затем поднялся и вальяжно вышел из кабинета. Долго стоя напротив кабинета у стен, мужчина долго-долго всматривался в каждую надпись и каждый рисунок, надеясь найти ответы на свои вопросы. Но стены все также молчали, как и сам Дом, не раскрывая сущность педантной карги. — Ищете объявления или стихотворения? — кто-то хохотнул сбоку, от чего мужчина вздрогнул и, чуть не выронив сигарету, обернулся. Рядом стоял невинно улыбаясь (если этот оскал можно, конечно, назвать улыбкой) Стервятник. — Чтоб тебя… — ругнулся Ральф, но злость сразу сменилась неподдельной заинтересованностью. Рекс. Такое же дитя Дома. Может, он сможет что-то рассказать? — Скажи-ка лучше… — он осмотрел его с ног до головы, звдержав взгляд на янтарных глазах, — Что ты знаешь о Крестной? Тот как-то многозначительно промолчал и похлопал накрашенными глазами, лишь на мгновение отведя взгляд в сторону. Мужчина не на шутку рассердился: как это воспринимать? «О да, я знаю, но ничего не скажу,» — или: «О, ничего не знаю об этой курице старой, но промолчу, чтоб ты до конца жизни страдал». — Боюсь, тут я не помощник Вам, — уклончиво ответил Рекс, — Я в девичьи дела не лезу. — твердо закончил он, обхватив двумя руками трость, и острый наконечник уставился на воспитателя, — И вам не советую. Хорошо выкрутился, подумал Ральф. Не лезет он в дела девичьи… Осталось только для надежности еще приземлиться на пол, драматично съехав спиной по стене, сгорбиться и обхватить колено больное руками, надавив на жалость, чтобы воспитатель наверняка отстал. Знаем, плавали, как говорится. Но ясно было одно: добиваться ответа от Папы Птиц более, чем бесполезно. — Ладно… — процедил сквозь зубы мужчина и вдруг взял его за плечо, крутанув на все сто восемьдесят градусов, — Гуляй тогда. Не мешай. Такая выходка обескуражила Стервятника, и он и дрогнуть не успел, как оказался спиной к Ральфу. Ну, раз нет нужды в его помощи, то и не надо. Потому Стервятник оставил воспитателя наедине со своими мыслями. Мужчина размышлял над этим коротким диалогом, докуривая сигарету. Четкого ответа он так и не получил. Зато появилась небольшая деталь, которая, может быть, могла бы привести его к разгадке. Янтарные глаза, до этого в упор глядевшие на мужчину, вдруг соскочили и устремились куда-то в сторону, вдаль. Словно что-то в голове его щелкнуло и на секунду прояснилось. Может, Стервятник просто недоговаривал? О, это у них распространенная традиция: либо объясняться загадками, либо что-то умалчивать. «Стоит искать ответы в другом месте, но за ним я понаблюдаю.» — решил мужчина, устремив свой взор на отдаляющийся и скрывающийся в тьме силуэт Рекса.