«Маленькая моль»

Храбрый рыцарь в блестящих доспехах, страшный и свирепый дракон, дышащий ядовитым огнем, прекрасная принцесса, заточенная в высокой башне.. Алекса долго и напряженно думала, теребя пальцами опахало пера и выщипывая из него время от времени бурые бородки. Что-то было не так в этом донельзя классическом романтическом наборе. По крайней мере, так ей казалось. Мотылек сидела, держа на коленях старый потрепанный блокнот, подаренный ей кем-то, кого она уже не помнила, под раскидистым черным каштаном, нависающим над ней извилистыми ветвями, почти сбросившими все свои листья. Дерево это располагалось на заднем дворе школы: одиноко возвышалось среди темного колючего кустарника, заботливо высаженного угрюмым садовником, и росло прямо из каменной стены, разделяющей территории женской и мужской жилых корпусов. Вернее, каштан рос по обе стороны стены сразу. Когда-то очень и очень давно вышло так, что кто-то обронил каштановый орех на этом самом месте. Тот пророс, и выстроенная прямо на месте его рождения стена никак не помешала дереву раздвоить свой морщинистый ствол, продолжить тянуться ввысь и даже исправно плодоносить каждый август. Алекса очень любила это дерево и изредка, пока никто не видит, проворно забиралась на нижние ветви. Но сейчас у нее не было настроения. Еще разок поглядев на страницу с выписанными в столбик героями куртуазного романа, она вычеркнула из перечня рыцаря. Очевидно, что он не придет. Застрял где-то в пути, упал с лошади, не справился с тяжестью собственных доспехов и отдал Богу душу прямо в них, иссохнув со временем до самых костей. Остались только принцесса и дракон. Что будет делать маленькая хрупкая девушка с этим чудовищем? Едва Алекса успела подумать об этом, как заметила возню где-то у себя над головой, почувствовала, как дерево слегка пошатнулось за ее спиной, услышала, как ветки со скрипом прогнулись под чужой тяжестью. Обратив растерянный взгляд вверх, она обнаружила ползущую по веткам с кошачьей осторожностью небольшую черную фигуру, которую тотчас узнала. Сверху вниз сквозь ветки на нее взглянул грач. Потеряв дар речи от изумления, Алекса вытаращилась на него. Хорист же, так, словно это в порядке вещей, спустился на самую нижнюю ветку, присел и аккуратно спрыгнул, расставив руки в стороны, после чего выпрямился перед девушкой во весь рост. С минуту воспитанники просто смотрели друг на друга, как тогда, в церкви. — ..Т-ты, — начала было мотылек. — Меня зовут Эрнст, — перебил ее грач. — Алексия, — не без смущения представилась девушка в ответ. — Но все зовут меня просто Алексой. Юноша со знанием дела качнул клювом и заложил руки за спину. — Тебе же нельзя здесь находиться, — осторожно заметила Алекса. — Так?.. — Можно, пока никто не видит, — возразил Эрнст. — Но я вижу. — И ты меня выдашь? — Ну-у.. Нет? Сердце мотылька пустилось вскачь от смятения и тревоги. Но грач, кажется, совсем не волновался и ощущал себя хозяином положения. — Так, ты.. Тоже любишь этот каштан? — брякнула Алекса, не выдержав напряжения от повисшей тишины. — Он странный. Растет в две стороны сразу, прямо на границе школ. — Согласна.. Но он потому и замечательный. — Ты что-то писала? Алекса одним движением захлопнула блокнот. Все ее существо рвалось сбежать как можно скорее и как можно дальше. Ей хотелось ответить «нет», но это было бы очевидным враньем, так что, помедлив, она потупилась и нехотя кивнула. Эрнст шагнул к ней навстречу, пригнулся и во мгновение ока оказался около нее, приземлившись на жухлые остатки травы. Душа девушки еще пуще рванулась прочь, но сама мотылек осталась на месте — лишь подобрала подол своего платья, раскиданный по земле. — Если пишешь, значит, о чем-то думаешь, — заметил грач. — О чем? — Я.. Да, это правда, я думаю кое-о-чем, — Алекса осторожно раскрыла свой блокнот на прежней странице так, чтобы было невозможно подглядеть и прочесть запись. — О принцессе и драконе. И немного о рыцаре. Если представить, что рыцарь не придет к принцессе, чтобы ее спасти.. Что она будет делать? — Спасать себя сама, — подсказал грач. — Но она же совсем не похожа на рыцаря, — мотылек с удивлением посмотрела на него. — Ну, то есть.. Она вовсе не такая сильная, и у нее нет ни меча, ни доспехов. — Доспехи и меч можно выковать. А что касается силы.. Если она действительно захочет спастись, то что-нибудь придумает. Алекса поглядела в блокнот, на оставленную запись. И сделала маленькую приписку: «принцесса должна спасти себя сама». — Может быть, ей под силу одолеть дракона хитростью? — предположила она вслух. — Силу ума нельзя недооценивать. — Так-то оно так, но что если и дракон — не такой уж тупица? — отозвался Эрнст. — Да.. Наверное ты прав, — согласилась мотылек и продолжила делать заметки, низко склонившись над бумагой. — Если принцесса так долго находится в заточении, наверняка она уже множество уловок перепробовала.. — Однажды ей придется дать дракону бой. — Что? — Ты ведь сама сказала, что принцесса слаба. Если и достанет меч, то даже поднять его не сможет — не то что драться им. Ей придется много тренироваться, чтобы стать сильнее. — Да.. Да, точно. Время за разговором потекло незаметно. Старый каштан слушал увлеченные рассуждения воспитанников, не перебивая — лишь иногда тихонько шуршал ветвями, сдергивая с себя последние листья. Мелкие пташки, которых Алекса всегда любила слушать, вспархивали порой на ветки, прыгали по ним, обращали свои крохотные пернатые головки к бурлящей у подножия дерева дискуссии, точили клювики об кору и улетали, так и не решившись подать голос. — Послушай, Эрнст, — обратилась вдруг мотылек: за время общения она развеселилась, осмелела, ожила, и все терзавшие ее сомнения сами собой отступили и пропали. — А почему ты на прошлой службе так пристально на меня смотрел? — Потому что ты смотрела на меня, — пожал плечами грач. — Но.. — Алекса ощутила, как начинает заливаться краской со стыда. — Когда я на тебя посмотрела, ты уже смотрел на меня. — Ты можешь чем-то это доказать? — Нет.. Не могу. Грач задумался, следя за тем, как последний опавший с каштана листок выписывает в воздухе замысловатые пируэты. — Будем считать, что мы посмотрели друг на друга одновременно, — наконец предложил он, и Алексу полностью устроил такой вариант. Вечером в столовой было шумно. Черные платья, шурша, метались туда-сюда со съедобно пахнущими тарелками между рядами длинных узких столов, не замечая тесноты и стараясь как можно скорее отыскать себе подходящие места для трапезы. Когда все до единой воспитанницы наконец расселись, не переставая оживленно галдеть, одна из святых сестер вскинула вверх руку и позвонила в колокольчик, призывая к тишине. Девушки тотчас затихли, оправили платья, сложили руки в мольбе и склонили головы, вдыхая ароматный пар от блюд, глотая голодные слюнки и слушая молитву. В стрельчатых окнах высокого зала столовой уже блестела чернота; свечи в канделябрах в форме лилий плавились и следили белесыми подтеками по стеклянным лепесткам. — Аминь, — заключила сестра. — Аминь, — гулом раскатилось по столам, и воспитанницы с аппетитом принялись греметь вилками. — Ты где пропадала весь день? — шепнула Алексе крольчиха, запихивая себе в рот целиком здоровенный лист салата. — Ну.. — мотылек смутилась. — Я всю библиотеку облазала — нигде тебя не нашла. Алекса вспомнила, как всякий раз, когда кто-то посторонний появлялся на заднем дворе, ее разговор с Эрнстом резко затихал. Как вдвоем с ним она таилась за кустами, выжидая момент, когда нежданный гость пошатается немного по каменной тропинке со скуки и благополучно удалится. — А зачем ты меня искала? — осторожно осведомилась девушка. — Давно тебя не видела, вот и стало интересно. А то, может, ты потерялась где-нибудь.. Крольчиха дожевала салат, проглотила комок одним усилием и вдруг замолчала, глядя себе в тарелку. Глаза ее потемнели. — Как Дейзи? — вырвалось у Алексы. Подруга кивнула и серьезно посмотрела на нее. От ее взгляда мотылек растерялась и не нашла ничего лучше, кроме как запустить свой хоботок в стакан с чаем. — Так, где ты была? — уже более требовательно спросила крольчиха. — Читала.. Под каштаном, на заднем дворе. — Но тебя там никто не видел, кого я ни спрашивала. Алекса молчала, мучительно тянула чай и изо всех сил старалась не краснеть со стыда. — Наверное тебя просто не увидели, — вдруг смекнула подруга, и мотылек мысленно выдохнула. — Ты же такая маленькая! А на заднем дворе у нас заросли такие, что даже сестру Августину спрятать можно. С противоположного конца стола на нее шикнули. Крольчиха в ответ состроила гримасу, высунув розовый язычок. — Послушай, а ты.. Считаешь, что все воспитанники мужского корпуса плохие, да? — поинтересовалась Алекса. — Еще бы! — с жаром выдохнула подруга. — Только настоящие чудовища способны на то, что сделали с Дейзи. — А если.. Что, если это не так? — В каком смысле? — Что, если не все плохие? — Этого не может быть! — запротестовала крольчиха, и за столом на нее зашипели еще пуще, так что ей все-таки пришлось понизить голос. — Они же все, как один, к этому причастны. Алекса удивленно хлопнула бесцветными опахалами своих ресниц. — Она права, — донеслось с другой стороны стола от случайной воспитанницы, подслушавшей разговор. — Тех, кто это сделал, так и не нашли. Они все отрицают. – Да их просто покрывают, – донеслось с третьей. – И это так несправедливо. – Точно, покрывают. И если все молчат, значит, тоже причастны. – Они оправдывают убийц. – И никому из них нет дела до нашего горя. Не у них же воспитанницу убили. – Ужасно знать, что прямо через стену от нас живут такие бессовестные лицемеры. – О, да! А ведь мы еще поем с ними в одном хоре. Стоим с ними на одном клиросе. – Им это воздастся. – Но что, если произошедшее и правда было несчастным случаем? – удалось наконец вставить Алексе. – Да что с тобой такое?! – крольчиха едва не подпрыгнула на месте от возмущения. – Девочки! Тишина за столом! – окликнула расмушевшихся воспитанниц одна из престарелых сестер, менявших в зале старые свечи. Разговоры мгновенно стихли. Некоторое время девушки молча стучали столовыми приборами по тарелкам, не поднимая глаз и забив щеки пищей. – ..Что с ними будет, если их найдут? – шепотом спросила мотылек. – Их должны наказать, – ответили ей тихо. – Исключить из школы. – Лучше – отлучить от церкви. – Правильно, убийцам не место в святых храмах. – А ты их оправдываешь, – с раздражением прошипела крольчиха в сторону Алексы. Неподалеку кто-то из девушек резко отодвинул стул: тяжелые деревянные ножки с режущим слух скрипом оцарапали каменный пол. Олениха поднялась, с достоинством подобрала платье и, оставив тарелку с почти нетронутой и уже давно остывшей едой, быстро зашагала прочь. Мотылек не осмелилась глядеть ей вслед дольше пары минут. «Они не чудовища. Они просто дети». Придавленная тяжестью ватного одеяла, мотылек глядела в потолок прямо над собой и думала, слушая сопение мирно уснувших еще около часа назад соседок по комнате. Сложив руки на груди подобно покойнице, она ощутила, как сердце сквозь худую плоть и ломкие кости застучало прямо ей в ладони. Запретная романтическая книга, перечитанная отрывками за этот вечер уже несколько раз, лежала заброшенной где-то под кроватью. «Почему нам запрещают читать такие книги? — подумалось Алексе. — Кажется, на одном уроке чтения сестра Саманта что-то говорила об этом.. Точно, она сказала, что книги с подобными выдумками пытаются выдать ложь за истину в то время, как вся истина содержится в священном писании. Она была так зла на меня за этот вопрос». Девушка устало закрыла глаза. «Может быть, я просто слишком доверчива? И все произошло именно так, как мне сказали сегодня за ужином». Полежав немного в тишине, она вновь взглянула в потолок. «Бог определенно видел всю правду с небес. Может, если я спрошу у Него, Он расскажет мне все, как есть? Нам так часто о Нем говорят.. Он знает все. Он ведает всем. Если я спрошу у Него..» Алекса осторожно, стараясь не скрипеть кроватью, приподнялась и села, сцепив руки перед собой в мольбе. Мыслями она попыталась пробраться сквозь потолок, сквозь все этажи жилого корпуса, сквозь крышу, подпрыгнуть к небу, возвыситься, проникнуть сквозь облака, сквозь бесконечную небесную синь, сквозь саму материю, и вырваться в то пространство, о котором она, будучи простым обывателем, ничего не могла знать наверняка. Оказавшись на свободе, одинокая душа девушки огляделась в пустоте с надеждой отыскать светлые, безгранично мудрые и видящие несравненно больше, дальше и глубже всех земных созданий глаза Бога. «..Он мне ответит?» Мертвая тишина. Лишь кровь стучит в висках от волнения. Не обнаружив — сколько ни всматривайся и сколько ни зови — вокруг себя никаких признаков разума, мотылек загрустила, ослабла и позволила своей душе упасть с головокружительной высоты обратно в осязаемое тело. «Должно быть, он отвернулся от меня, — задумалась девушка, бесцельно блуждая глазами по темной комнате. — За то, что я в нем засомневалась. Но разве я сомневалась? Мне все так говорят: что сомнениями я подрываю свою веру. Но разве грех — иметь любопытство? Задавать вопросы? Видеть дыры в стройном кружеве чистого смысла и стремиться их залатать? Разве есть моя вина в том, что никому больше, кроме меня, подобное не приходит в голову?» Алекса откинула одеяло, бесшумно спрыгнула с кровати и отошла к окну. Слабый лунный свет, льющийся сквозь стекло, посеребрил ее руки, когда она сложила их на подоконнике. Выглянув наружу, мотылек вперилась глазами в виднеющийся в отдалении мужской корпус, чернеющий мертвым возвышением на фоне густо-синего ночного неба, и вдруг ощутила себя маленькой беспомощной принцессой, запертой в высокой башне, охраняемой свирепым огнедышащим чудовищем. Сердце девушки тихонько кольнула необъяснимая тоска. «Они не чудовища. Они просто дети, — решила Алекса, выждав минуту. — А инакомыслие — не порок». Вернувшись к своей кровати и присев перед ней, мотылек запустила руку под перину и вытащила свой блокнот. Раскрыв его, она принялась листать страницу за страницей, прощупывая пальцами едва заметные вмятины в бумаге от собственных записей. Тихо, как призрак, метнувшись обратно к окну, Алекса прочла в лунном свете первую попавшуюся строчку среди своих черновых заметок. «Он сказал, что в самом начале дракон должен сжечь монастырь. Именно монастырь. Чтобы подчеркнуть беспринципность чудовища и праведную ненависть народа к нему. Он так легкомысленно относится к вещам святым и неприкосновенным.. А ведь я спрашивала у него об этом. Он ответил, что это не плохо. Что это повод пересмотреть свои приоритеты». Еще немного пролистав свои черновики, внимательно в них вчитываясь, мотылек мягко захлопнула блокнот и, взбудораженная, прижала его к своей груди. «Я готова, — подумалось ей. — Я готова».