***
Январь 1976 г.
В тот день они ушли довольно далеко от школы. Темный силуэт Хогвартса еще маячил над заснеженными верхушками деревьев. Но ни пение Хагрида, который плел корзину, сидя на пороге своей хижины, ни дикие крики первоклашек, носившихся по двору, сюда уже не долетали. Стояла волшебная тишина. Только снег время от времени падал с согнувшихся под его тяжестью еловых лап. Они редко оставались наедине в последнее время. В школе Лили постоянно была окружена толпой гриффиндорцев, которые, мягко говоря, не жаловали ее мрачного приятеля из Слизерина. На уроках они с Северусом уже давно не сидели вместе, да и каникулы последние два года проводили врозь. Когда была жива мать Северуса, их невзрачный, но волшебный дом каждое лето притягивал Лили как магнит. Присутствие миссис Снейп, которая при всех своих недостатках была взрослой дипломированной ведьмой, как бы снимало запрет на волшебство вне школы. Она была не слишком строга и занятиями детей не интересовалась. Так что они могли вволю колдовать, варить зелья, пользоваться ее волшебными инструментами, рассматривать картинки в ее волшебных книгах, и вообще делать все что душе угодно, с одним единственным условием – не попадаться на глаза ее вспыльчивому мужу, особенно когда тот не в духе, а не в духе он был почти всегда. Ее внезапная смерть положила конец счастью Северуса. Магия в его доме попала под строгий запрет. Снейп-старший, который и раньше терпеть не мог гостей, после утраты жены стал совершенно невыносим. И посиделки Северуса и Лили на заднем дворе дома в Прядильном тупике прекратились. Теперь Лили каждое лето уезжала то к бабушке, то на море. Ее жизнь была полна событиями. И Северусу в ней уже не было места. Поначалу она ему звонила. Но когда отец бросил работу и перестал оплачивать счета, телефон в доме Снейпов замолчал навеки. Северус еще надеялся на письма. Но Лили почти никогда ему не писала. Она уверяла, что так даже интереснее – накопить побольше новостей, а потом при встрече выложить их все разом. Северус подозревал, что она просто слишком хорошо проводит время, чтобы тратить его на писанину, но вслух ничего не говорил. Он знал, что на минувших Рождественских каникулах Лили с родителями и сестрой побывала во Франции. Сам же Северус, как обычно, остался в школе, поскольку дома его никто не ждал. Он не чувствовал себя обделенным. В его распоряжении была Особая секция лучшей в мире библиотеки, куда он научился проникать без спроса, и вкуснейшее праздничное меню в Большом зале, и опустевшая гостиная Слизерина, где в отсутствие других студентов он был полновластным хозяином, и бездна свободного времени для легилименции и изобретения собственных заклинаний. Но он сильно сомневался, что подобные эксперименты заинтересуют Лили или вызовут ее одобрение. Ему было нечего ей рассказать. С начала первой рабочей недели они обменялись всего несколькими фразами на переменах. Поэтому Северус очень удивился сегодня днем, когда она, полностью одетая для прогулки, в полосатом гриффиндорском шарфе и шапке, вдруг влетела в библиотеку и чуть ли не пинками выгнала его на улицу. Он только успел захватить зимнюю мантию. На самом деле та мантия была скорее осенней и за минувший год стала ему коротковата, но другой у него не было. Эссе по трансфигурации осталось едва начатым, и завтра на уроке у МакГонагалл Северус обязательно об этом пожалеет. Но сейчас он был слишком счастлив, чтобы что-то возражать. В конце концов, холода он не боится, а для трансфигурации у него будет целая ночь. Они выскользнули за ворота незаметно, под дезиллюминационными чарами, которые Северус научился накладывать за время каникул, – именно так он и проникал в Особую секцию. А на две цепочки следов на снегу никто не обратил внимания. Обогнув хижину лесника, следы свернули на опушку Запретного леса и вскоре исчезли среди деревьев.***
Широко раскинув руки в красных шерстяных варежках, Лили на носочках шла по тонкому сосновому стволу, перекинутому через небольшой овраг с замерзшей речкой. Должно быть, представляла себя цирковой акробаткой. Была у нее такая странность. Полосатый берет съехал ей на затылок. Щеки и кончик носа порозовели от мороза. – Тот дом на улице Монморанси, – говорила она на ходу, – это не настоящий дом Фламеля. Вернее, дом настоящий, но он там не живет. Это что-то вроде приманки для маглов. Ты знаешь, что среди маглов он тоже популярен? Даже мой папа слышал о философском камне, хоть и не верил в его существование, пока я не рассказала ему, что Фламель до сих пор жив и даже пишет статьи для «Алхимического вестника». Правда встретиться с ним самим нет никакой возможности. Говорят, они с женой появляются в Парижской Опере. Но бывает это раз в десять лет, а то и реже. Наверное, для них это все равно что один день… – Она вздохнула. – Жаль. Иначе я могла бы спросить его про цветок папоротника. Не его ли он имел в виду, когда писал про «цвет огненный, дарующий прозрение». Если добавить его в зелье вместе с крыльями златоглазок... тогда потери памяти не будет. Напротив, должны открыться способности к ясновидению. – Нет, – коротко сказал Северус, закидывая обе их сумки к себе на плечо. Он предпочел обойти яму по твердой земле, поскольку не обладал такой ловкостью, как Лили. А навернуться с дерева у нее на глазах было бы совсем невесело. Лили посмотрела на него возмущенно. – Что – нет? – Не получится, вот что. – Почему это? Ты ведь не проверял! По свойствам такое вполне возможно. – Мне и проверять незачем, – терпеливо пояснил Северус. – Я просто знаю, что это не сработает. Во-первых, где ты возьмешь цветок папоротника? Во-вторых, они со слепыми стеблями нейтрализуют друг друга. – Он почесал лоб озябшей рукой. – Единственное, что еще можно попробовать, так это взять не крылья златоглазок, как там написано, а их глаза… Но в целом весь этот рецепт, особенно последние четыре пункта… это какая-то бессмыслица. Возможно Фламель нарочно их подделал, чтобы всех запутать. Он умолк, заметив, что Лили его уже не слушает. Прикрыв глаза, она отвернулась, пару мгновений балансировала на одной ноге, как балерина, а потом вдруг спрыгнула с дерева вниз. Овраг был совсем неглубокий, и все же сердце Северуса на миг ушло в пятки. – Эванс! – сердито воскликнул он. Однако она не упала. На долгие секунды зависнув в морозном воздухе, она медленно, как бумажная птичка, спланировала вдоль заснеженных склонов и мягко приземлилась в пушистый сугроб. Непосвященному наблюдателю это зрелище могло показаться жутким, противоестественным. Но за годы их знакомства Северус не раз видел, как она это делает. – Со мной все в порядке! – радостно крикнула Лили со дна оврага. – Однажды я тебя убью, – прорычал Северус сквозь зубы, стараясь скрыть страх, который испытал. Он категорически не одобрял этих выкрутасов, но вынужден был признать: она давно научилась летать без всякой метлы. Изобрела какие-то собственные невербальные чары. Если она вообще задумывалась о таких вещах. – Иди сюда! – позвала Лили и добавила, глядя, как он тщетно пытается найти спуск: – Попробуй прыгнуть. – Ты издеваешься? – Он неуклюже съехал вниз по снегу и поднялся, глядя в ее счастливое лицо. – К твоему сведению, полеты без метлы и крыльев противоречат законам природы. – Ты это уже говорил, Сев... – По-моему, твой случай уникальный. – ...не меньше сотни раз. Северус отмахнулся. Да что она вообще понимает! Если б Лили хоть раз нормально сосредоточилась, он сумел бы, возможно, изучить эту ее магию… или даже облечь в слова. Получившееся заклинание могло бы стать открытием века. Но, пытаясь украдкой проникнуть в сознание Лили, Северус раз за разом убеждался, что в голове у нее одна сплошная чепуха. Само собой, он не рассказывал ей про легилименцию, опасаясь, не без основания, что ей все это сильно не понравится. И она потребует немедленно прекратить. Именно сейчас, когда у Северуса действительно стало получаться. Нет уж, пусть пребывает в блаженном неведении. Так будет намного проще. Он незаметно сжал в кармане волшебную палочку. Лили, ничего не подозревая, смотрела прямо ему в глаза. Не смея моргнуть, словно какой-нибудь заклинатель змей, Северус впился взглядом в ее зрачки. И те вдруг расширились, поглощая его. Неясные обрывки не принадлежавших ему чувств и воспоминаний замелькали у него в голове. Золотисто-зеленые, полупрозрачные, они вспыхивали и гасли, подобно снежинкам, которые темной ночью порхают вокруг фонаря. Так что Северус почти не успевал ничего разглядеть. Маленькая девочка, дрожа от волнения, входит в лавку Олливандера вслед за черноволосым мальчиком в странной одежде… Симпатичный мужчина фотографирует двоих дочерей у подножия Эйфелевой башни и те никак не желают взяться за руки... Ликующая толпа качает на руках взъерошенного парня в грязной квиддичной форме, а крошечный золотой снитч кружит под потолком… Северус крепче стиснул волшебную палочку, как вдруг… Земля ушла из-под ног. Ледяной воздух ударил в лицо. Он почувствовал, что падает с большой высоты и мысленно приготовился к удару… которого не последовало. Ему понадобилось несколько бесконечно долгих секунд, чтобы догадаться – это оно. Воспоминание о пережитом полете. Но как описать то, что чувствовала Лили, взмывая над землей? В отличие от Северуса, который цепенел от ужаса, утрачивая твердую почву под ногами, она совершенно не боялась. У нее словно не было тела, которое могло разбиться. В момент полета оно просто… исчезало, растворялось в воздухе. И вот она словно дым, летящий по ветру, чистое сознание в бесконечном пространстве, не связанное ничем, ничем не ограниченное. То было странное, совершенно незнакомое ему чувство свободы – от земного притяжения, от собственного тела, от самого себя. Оно наполняло душу такой радостью, что остановиться было невозможно. Хотелось переживать его снова и снова... Он не произносил заклинаний вслух, не пытался вырвать из нее воспоминания силой, он лишь наблюдал… Но Лили все-таки что-то почувствовала. – Ну, хватит! – Она быстро нагнулась, сгребла огромный ком свежевыпавшего снега и бросила его в Северуса. Северус очнулся и ошарашено выплюнул снег. Прыснув от смеха, Лили бросилась наутек. – Ах ты! – С воинственным кличем он помчался за ней вдоль замерзшего ручья. Минут через десять Лили с хохотом плюхнулась в сугроб. Северус, задыхаясь, упал рядом, прижимая руки к груди. Потом извлек палочку и молча наложил на Лили согревающие чары. – Ну зачем? – через мгновение возмутилась она, почувствовав тепло. – Мне же не холодно. – Это поначалу, – пропыхтел Северус. – После бега простудиться насмерть – раз плюнуть. При этом сам он был без шарфа и перчаток. – Господи, Сев, ну почему ты все время ждешь самого плохого? – Это единственный способ не разочаровываться, когда оно потом случается, – ответил он, мрачно шмыгая носом, и отвернулся, словно вспомнив о чем-то. – Не понимаю, как можно так жить, – протянула Лили, разглядывая его хмурый профиль. – Не ожидая ничего хорошего. Ты даже не спросил меня про подарок. – Про подарок? – не понял он. Лили подняла брови. – Ах да, точно. Где же мой подарок? Она забрала у него свою сумку и, заправив волосы за ухо, начала в ней рыться. – Вечно тут ничего не найдешь, – бормотала она себе под нос, стараясь скрыть смущение. – Я подумала, дарить сладости будет банально… Мои родители говорят, что лучшие подарки те, которые сделаны своими руками. Ты согласен? Да где же оно?.. Ага, вот. Лили извлекла на свет ничем не примечательный свиток пергамента и протянула Северусу. Тот взял его, глядя на нее с подозрением. – И что это? – скептически осведомился он. На ее щеках вновь выступил легкий румянец. – Угадай! Он развернул пергамент, но внутри тот был так же девственно чист, как и снаружи. Северус перевел на нее недоуменный взгляд. Если бы он не знал Лили, решил бы, что это просто злая шутка. – Ладно, я тебе подскажу, – сжалилась Лили и вынула из сумки еще один свиток. – У меня есть второй, точно такой же. В глазах Северуса мелькнула догадка. Он выдернул у нее из рук второй пергамент и положил рядом с первым у себя на коленях. Вынув палочку, дотронулся до гладкой поверхности сначала одного, потом второго. – Специалис ревелио! Глаза Лили сияли. Брови Северуса удивленно поползли вверх. – Акцио перо и чернильница! Чернильница тут же выскользнула у него из сумки и прилетела прямо в руки. А вот перо почему-то не повиновалось. Северус нетерпеливо подтянул к себе сумку и вытряхнул на землю все ее содержимое. Среди его конспектов и подержанных учебников оказалась жуткого вида толстая черная книга в кожаном переплете без надписей. Злосчастное перо беспомощно подрагивало, зажатое между страницами, как птица, угодившая в капкан. Под неодобрительным взглядом Лили, которая, к счастью, никак не прокомментировала увиденное, Северус освободил перо и поспешил засунуть книгу обратно. Потом обмакнул перо в чернильницу и написал на одном из пергаментов: «Сегодня четверг, 9 января». В тот же миг эти слова появились на втором пергаменте, словно выведенные невидимой рукой, и почти сразу исчезли. Лили выхватила у него перо и написала на своем пергаменте: «Погода отличная». Северус увидел ту же фразу у себя. И вновь слова исчезли, как только их прочли. Он поднял взгляд на Лили. – Это же Протеевы чары! Она улыбалась. – Ты... научилась накладывать Протеевы чары? Улыбка Лили сделалась шире. – Не один ты у нас гений. Я тоже что-то могу, если постараюсь. Северус не ответил, и она продолжала с воодушевлением: – Теперь мы сможем разговаривать когда угодно, где бы ни находились. И никто не узнает, о чем. Правда, здорово? Улыбка Лили угасла, когда она заметила странное выражение его глаз. – Тебе... не нравится? Северус сглотнул внезапно подступивший ком. Конечно же, он хотел всегда иметь ее рядом… – Сев? …но никогда не думал, что она захочет. – Нет, это… это просто отличная идея. – Он изо всех сил старался улыбнуться. – Как я сам не додумался... Это действительно многое упрощало. Отныне ему не нужно будет подходить к гриффиндорскому столу, рискуя нарваться на неприятности. А Лили – приближаться к его однокурсникам, которые могли ее обидеть. Этого не было сказано вслух, но оба все понимали. – Мы так редко видимся в последнее время, – заговорила Лили, немного ободренная его словами. – Порой мне кажется... ты думаешь, будто я не ценю сам факт твоего существования. А ведь я очень ценю. Кто бы что ни говорил, – зачем-то добавила она. Он молчал, не зная, что на это ответить. Неужели она и впрямь боится его потерять? Верит, что он может куда-то от нее деться? Он смотрел на нее, как заколдованный. Если б она только знала!.. Лили тем временем принялась собирать его разбросанные учебники. – Все же ты мой лучший друг, – говорила она, отряхивая от снега «Расширенный курс зельеварения». – Хотя тебе, наверное, уже давно не так интересно со мной, как в детстве... – Она помолчала. – Думаешь, я не знаю, что эти чары ты легко мог бы и сам наложить? – Вовсе нет, – поспешил заверить Северус, но Лили посмотрела на него с упреком. – Ну, то есть… да, – нехотя согласился он. – Да, наверное, мог бы. Но совсем не так легко, как тебе кажется. – Уж во всяком случае, – проворчала Лили, – у тебя не ушла бы на это половина каникул. Северус не ответил. Он должен был бы сказать ей правду. Что в целом мире для него нет ничего лучше и интереснее, чем она сама. Что она – самое загадочное и волшебное из всего, что он знает. Что это чувство не зависит от ее умения накладывать какие-то дурацкие чары. Он должен был сказать ей все это давным-давно. Но боялся. Боялся быть непонятым, быть отвергнутым раз и навсегда. Боялся все испортить. И молчал. – Ты всегда мне нравился, Северус, – призналась Лили. – Но с тех пор как умерла твоя мама, ты стал какой-то... другой. Эти ребята, с которыми ты общаешься, они жуткие. Никак не могу понять, что тебя с ними связывает. – Она покосилась на его сумку, в которой лежала страшная книга. – Иногда я вас просто боюсь. Последние слова она прошептала одними губами, но Северус все равно услышал и нахмурился. – Не говори ерунды. Это, – он не стал уточнять, что именно, – не имеет к тебе отношения. Лили покачала головой. Северус не унимался. – На, гляди. – Он достал ту самую книгу, которая ее насторожила, и положил перед ней. – У меня нет от тебя секретов. Раскрой ее и сама увидишь, что нет в ней ничего страшного. Лили отстранилась, даже не взглянув на книгу, словно он предложил ей погладить дохлую кошку. – Ну что же ты? – Прости, но я… не интересуюсь Темной магией. Мгновение Северус всматривался в ее лицо, а потом отвернулся. Когда он вновь заговорил после недолгого молчания, на губах его играла кривая усмешка. – Похоже, Темной магией отныне принято называть все, о чем не написано в школьных учебниках. Любое отступление от правил. Но эти правила устанавливает посредственность. Слабые и недалекие министерские крысы, которых пугает сама мысль о том, чтобы выйти за грань, воплотить в жизнь то, что они провозгласили невозможным. Это угрожает их спокойствию. Портит им всю картину. – Его голос сочился ядом. – Но в этом нет ничего плохого. Как и в том, чтобы воздавать по заслугам, выводить на чистую воду лжецов, возвращать умирающих к жизни... Это наша природа! Ее надо исследовать и развивать. А не душить на корню в угоду всяким… Лили уткнулась лбом в его острое плечо и он обезоруженно замолк. Он не смел поднять руку, чтобы обнять ее. И просто сидел, запоминая это мгновение. Снег под ними давно растаял от его магии. И сейчас в проталине, где они сидели, уже пробивалась трава и распускались пролески. Она задумчиво погладила рукой маленькие синие цветы. – Это же я, Лили, – уже спокойнее произнес Северус. – Ты меня всю жизнь знаешь. Ты ведь знаешь, что я всегда... что я тебя... – Он мучительно пытался найти слова. – Уж меня-то тебе нечего бояться! Со мной тебе ничего не грозит… Лили украдкой взглянула на него снизу вверх. Она давно не видела его так близко. Вид у него был совсем заброшенный. Было что-то невыразимо трогательное в том, как он пытается о ней заботиться. В то время как сам о себе позаботиться не в силах. – У тебя усы растут, – заметила она, прерывая его сбивчивый монолог. Северус запнулся на полуслове и провел пальцами по невнятному темному пушку над верхней губой. – Я работаю над этим, – хмуро сказал он. Его серьезный тон позабавил Лили. – Хочешь сказать, – хихикнула она, – что пытаешься изобрести бреющее заклинание? – Надеюсь, это не слишком темная магия? – с вызовом бросил Северус. Лили уже открыла рот, собираясь ответить, но вдруг передумала, решив, что хватит с него на сегодня нравоучений. Стащив свой гриффиндорский шарф, она повязала его на шею Северусу. Тот не протестовал, настолько приятны ему были прикосновения ее рук и… этот ее запах. – Тебе идет, – серьезно заявила она. Он сильно в этом сомневался. Но сейчас, когда ее лицо оказалось так близко, что он видел каждую ее ресницу, каждую веснушку у нее на носу… кожей ощущал ее дыхание… все остальное вдруг стало неважно, утратило ценность, перестало существовать. Сердце тоскливо сжалось. Не осознавая, что делает, он потянулся к ней навстречу. Яркие глаза вспыхнули, как два изумруда в медной оправе. Она обожгла его быстрым взглядом, но не отстранилась. И он вдруг понял, что она знает. Догадалась давным-давно. В эту минуту что-то живое потревожило заснеженные заросли у них за спиной. Оба тут же обернулись. Северус выхватил волшебную палочку. Комья снега срывались с ветвей, которые продолжали раскачиваться там, где их коснулись величавые рога, хотя огромный зверь уже скрылся в чаще. – Ты видел? – воскликнула Лили, вскочив на ноги. – Да, – отозвался Северус, также поднимаясь. – Это же олень! Настоящий! Северус не разделял ее радостного возбуждения. Продолжая сжимать в руке волшебную палочку, он с подозрением вглядывался в лесные заросли, где мгновением раньше исчез незваный гость. Глаза его настороженно щурились. – Давай-ка убираться отсюда, – сказал он наконец. – Это чье-то колдовство. – Что? – удивилась Лили. – Не слышал я, чтобы в этом лесу водились олени. Лили искренне не понимала, что его так обеспокоило. – Раньше не водились, а теперь водятся. Это ведь волшебный лес. Может, и олень волшебный. Вроде того белого оленя из легенд, который исполняет заветные желания, если за ним последовать. Она улыбнулась. Но Северус не ответил на ее улыбку. – Не верю я в такие сказки, – мрачно произнес он. – И этот зверь не показался мне белым. – Он перевел взгляд на Лили и ее беспечное выражение его возмутило. – Только не говори, что собираешься за ним следовать. Она вздохнула, чувствуя, что спорить с ним бесполезно. – Ладно, пойдем в школу, пока нас не хватились. Он тут же послушался. Спрятал палочку в карман и подобрал с земли их вещи. – Когда будешь один, сразу мне напиши, – попросила Лили. – Надо испытать пергаменты. Может, они только на близком расстоянии работают.***
После ужина, где ему от пережитого волнения кусок в горло не лез, Северус с радостью рухнул бы на кровать, перебирая в голове картины уходящего дня, но его по-прежнему ждало треклятое эссе по трансфигурации. Покорный судьбе, он вернулся в библиотеку, хотя сосредоточиться сейчас был не в состоянии. Наряду с воспоминаниями о Лили, его не отпускало какое-то мрачное предчувствие. Расположившись в своем любимом углу библиотеки, у темного окна, к которому лепились снежные хлопья, он вытащил волшебный пергамент и, прикрывая его ладонью от посторонних глаз, быстро написал: «Ты здесь?» Надпись никуда не исчезла. Он проверил – пергамент был тот самый, заколдованный. Но, должно быть, Лили все-таки что-то напутала с чарами. Или она просто не смотрит сейчас на свой пергамент. И тот пылится, забытый, на дне ее сумки. С чувством горького разочарования Северус раскрыл потрепанный учебник и развернул свиток с начатым эссе. Время от времени он поглядывал на заветный пергамент, но ничего нового там не появлялось. Минут через десять на скамью рядом с ним молча плюхнулся Мальсибер. Запихнув в рот половину шоколадной плитки (то были остатки сладостей, привезенных из дома), он смял фольгу в плотный шарик и швырнул под стол. Сидевшая неподалеку девушка из Рейвенкло смотрела на него с явным осуждением. Ни капли не смущенный, Мальсибер развязно ей подмигнул, достал из сумки письменные принадлежности и тоже принялся делать домашнее задание, без стеснения заглядывая в работу Северуса. Проверять пергамент в его присутствии стало невозможно, и Северусу ничего не оставалось, кроме как честно заняться написанием эссе. Без четверти девять, уже близкий к тому, чтобы убить Мальсибера, он поставил наконец жирную точку, высушил чернила взмахом волшебной палочки, быстро сунул эссе между страницами и захлопнул книгу. – Эй! – возмутился Мальсибер, который успел списать только до середины. – Поработаешь собственными мозгами, – холодно огрызнулся Северус, вставая из-за стола. – Если они вообще у тебя есть. Коридоры школы быстро пустели, приближалось время отбоя. Отойдя от библиотеки на безопасное расстояние и убедившись, что никто за ним не подсматривает, Северус вынул наконец волшебный пергамент и без особой надежды развернул. К его удивлению, фраза, написанная им раньше, исчезла, и теперь на ее месте красовались совсем другие слова: «Прости, Сев». Он не знал, как давно Лили это написала, но слова исчезли, едва он успел их прочесть. Отступив в глубокую оконную нишу, он извлек перо и поспешил нацарапать: «Что случилось?» Ответ начал появляться сразу же. Строчки были неровные, размашистые. Лили словно ждала его появления и теперь торопилась все ему рассказать. «Каким-то образом ребята узнали, что я была в Запретном лесу. С тобой. Кто-то нас видел. Они не скажут МакГонагалл, иначе она снимет с Гриффиндора сотню баллов. Но мне устроили разборки в гостиной...» Северус похолодел, живо вообразив ужасную сцену, скрывавшуюся за этими сбивчивыми объяснениями. «Ну, знаешь, старая песня про то, что я предаю факультет и все в таком духе. И… это было отвратительно». Он боялся представить, что ей наговорили... Какие лживые мерзости могли быть произнесены вслух. В двух местах на листе образовались кляксы. Она что, плачет?! Стараясь изо всех сил, чтобы не дрожала рука, он написал: «Скажи, кто это. Я с ними разберусь». Пергамент долго оставался пустым. Наконец, когда Северус начал представлять совсем уж кошмарные вещи, она написала: «Я им сказала, что мне все равно, даже если они все перестанут со мной разговаривать. Даже если из всех друзей у меня останешься только ты. Мне будет этого достаточно». Она помолчала. «Сама не знаю, зачем я это сказала». Снова пауза. «Боюсь, завтра у тебя будут неприятности». Перо жалобно хрустнуло у него в кулаке.