I'll make sure you stay with me

Дом был наполнен мраком. Как и должно быть по праву. Идеально вписываясь в ту хреновую ситуацию, в которой они оказались несколько минут назад. Робин подумал, что это была больная шутка. На самом деле он хотел, чтобы это была дурацкая шутка, потому что не было никакого способа, чтобы это не было каким-то странным и долбанутым кошмаром. Он отказывался верить, что это правда. Он не мог с этим справиться, но еще и потому, что знал, что это правда. Финни путешествовал во времени. Они были похищены. Финни был похищен. Финни был... изнасилован. Робин не мог смириться с мыслью о том, что Финни так страдает. Мальчик, которого он любил, страдал таким образом. Его горло сжалось, когда он уставился на Финни, который крепко спал в своей постели. Его чуть не вырвало, когда он не мог перестать думать об этом. Страх, который он почувствовал, когда внезапно потерял сознание, был неописуем. Казалось, его сердце разлетелось на миллион кусочков. Он был уверен, что остальные чувствовали то же самое, поскольку все они одновременно попытались подойти, чтобы не дать Финни упасть вперед с дивана. Не говоря уже об их криках беспокойства. Они перенесли его в комнату, ожидая, когда он проснется и скажет, что все в порядке. Было непостижимо, что Финни думал, что они ненавидят его. На самом деле это было обидно. Неужели он не знал, что им не все равно? Разве он не знал, что это нормально? Потому что он чувствовал то же самое. Робин не мог винить его за желание убить человека, который причинил ему боль. Он сам хотел убить человека, который причинил ему вред. Чтобы потрошить, колоть и калечить, он хотел, чтобы все плохое, что только возможно, случилось с монстром, который причинил боль невинному человеку вроде Финни. Кто мог посмотреть на Финни и захотеть причинить ему вред? Его рука ласкала руку Финни, пытаясь остановить выступившие из глаз слезы. Перестать представлять все, что могло произойти до путешествия Финни во времени; когда его похитили. Робин мог представить слезы и крики, мольбы о пощаде. Его использовали в своих интересах, морили голодом, а Финни..... Финни умер. Робин хотел отвлечься. Может быть, понаблюдать из окна, не заедет ли Терренс на подъездную дорожку. Хмуриться на внешний мир за то, что он был так счастлив, в то время как Финни страдал в своем заброшенном и унылом маленьком доме. И все же его отчаяние от того, что он покинул Финни, победило необходимость отогнать ужасные мысли. Кроме того, Билли, казалось, уже делал это, в его глазах был отстраненный взгляд. Итак, он продолжал думать, и, о, как ужасно он это делал. Он сказал, что умер. Как он вообще может вести себя нормально? Наверняка это не так. Как он мог не прийти к нему? Финн был его лучшим другом и, возможно, даже мог бы стать его парнем, если бы счел нужным. Но каким бы парнем он был, если бы Финни не мог опереться на него в поисках поддержки? Теперь, когда он подумал об этом, думать о том, чтобы быть парнем Финни, пока происходит нынешняя сцена... было не идеально, но это было наполовину испеченное отвлечение. Это все еще не помешало ему быть немного озлобленным. Потому что Финни ушел к Гвен, и хотя ему не хотелось признавать ... она, вероятно, знала его ситуацию лучше всех из них. Но он хотел! Он хотел понять! Но Финни не сказал ему. Иногда Робин жалел, что у него нет силы Гвен, несмотря на то, как сильно она ненавидела это большую часть времени. Она действительно могла видеть, что происходит. Она, блять, мечтала об этом. Как бы это ни было хреново, но он хотел иметь силу понять Финни, даже если тот вообще ничего не скажет, но… Робин не мог. Не говоря уже о том, чтобы даже представить себе это. Он, вероятно, сломался бы, увидев это. Робин задавался вопросом, сломалась ли Гвен, когда услышала. Он задавался вопросом, сломался ли Финни, когда он рассказал ей. Вероятно, так и было, очень подходящая реакция. Он не знал, что бы он сделал, если бы это случилось с ним... но в том-то и дело. Это действительно случилось с ним. Вероятно, во всяком случае, хотя он не мог вспомнить. Он не стал бы зацикливаться на этом. Прямо сейчас, в этот момент, Робин собирался сосредоточиться на Финни, и ни на чем другом, кроме как с этого момента. Он собирался сосредоточиться на храбром мальчике, который лежал без сознания в своей собственной постели. Зная, что как только Финни откроет глаза, он посмотрит ему прямо в них и всеми возможными способами даст ему понять, что все в порядке и что он рядом с ним, несмотря ни на что. Что он сделает все, чтобы помочь и утешить его. С этого момента будущее будет светлее. Пролитая кровь — один из самых ярких аспектов их светлого будущего. . . . Гриффина трясло, когда он выплевывал свой завтрак в унитаз. Он выплевывает последние кусочки, смывает воду и на трясущихся ногах идет к раковине, чтобы смыть отвратительный привкус. Это было невероятно. Финни ни в коем случае не говорил правду, он просто уклонялся от реального разговора, потому что не хотел это обсуждать. Он обхватил голову руками, так как у него пересохло во рту, несмотря на то, что он просто выплескивал воду изо рта. Его руки были липкими и вспотевшими. Ноги дрожали. И он точно знал почему. Это было потому, что в глубине души он знал, что это правда. Потому что Финни, его лучший друг Шоуви, не был лгуньей. Кроме того, один только взгляд на него – взгляд на его искаженное отчаянием лицо сказал ему все, что нужно было знать. Финни путешествовальво времени. Финни был изнасилован. Финни умер. Гриффин был плохим другом. Он мог представить кровь, крики и вопли. Его позвоночник заныл, когда он сделал это. Чувствуя себя таким беспомощным. Что нужно было делать в этой ситуации? Исходя из того, что он хотел сделать; это было бы что-нибудь выпить, чтобы Финни проснулся и сказал ему, что все в порядке, а он сказал Финни, что все в порядке в ответ. Но что он должен был делать? Что было правильно? Он не мог отличить верх от низа и левое от правого! Должен ли он притвориться, что ситуации не существует? Нет, Гвен и остальным это бы не понравилось. Должен ли он пойти домой? Категорически нет. Он хотел увидеть Финни, когда проснется. Сообщает ли он об этом в полицию? Нет, Финни был бы расстроен и никогда больше не доверял бы ему. Кстати, о доверии…почему Финни не сказал ему? ...он заставил Финни почувствовать, что тот не может с ним разговаривать? Сделал ли он что-нибудь, чтобы показаться недоверчивым? Он... плохой друг? Гриффин не знает! У него никогда раньше не было друзей, поэтому он не знает, делает ли он все неправильно. Хотя, судя по ситуации, скорее всего, так и было. Вероятно, поэтому Финни не сказал ему, но, тем не менее, он не сказал и никому другому. Кроме своей сестры. О, почему он вообще был расстроен? Даже если бы Финни рассказал ему, что бы он сделал, чтобы помочь? Ничего, вот и ответ. Гриффин не сильный, не умный и не храбрый. Он также уверен, что у него плохо получается утешать людей, так что какая от него могла быть польза? Почему это происходило с ним? С Финни? Он жалобно застонал. Все, чего он хотел, это запереться в ванной, погрязнуть в неуверенности в себе и никогда не выходить, если только Финни не вытащит его оттуда. Видеть эту улыбку, направленную на него. Уверяя, что он неплохой друг и что это можно исправить. К сожалению, поскольку удача, по-видимому, никогда не была на его стороне, кто-то постучал в дверь. И прежде чем он успел возразить, дверь распахнулась, явив сестру Финни во всем ее усталом и болезненном великолепии. Гвен посмотрела на Гриффина сверху вниз, зная, что она вошла в туалет, не ответив на его стук. Его глаза были широко раскрыты, а в воздухе витало мрачное чувство. Она не выражала никаких эмоций, но ее сердце болело, а горло сжалось. Это было все равно что смотреть на себя в зеркало. Гвен кивнула головой, жестом показывая ему выйти из ванной. Он последовал за ней. Даже если это был не Финни. Это было достаточно близко. А еще она немного напугала его. Он посмотрел на фотографии на стенах. Восхищаясь Финни и Гвен, на лицах которых были широкие дрянные улыбки, и женщиной, которая была очень похожа на Финни, когда держала их в объятиях. Какая прелестная картина. Совсем не подходит для такого мрачного дома. Если это вообще можно так назвать. Когда он вошел в комнату, ни Вэнс, ни Робин даже не удостоили его взглядом. Тишина была жуткой, и тем более, что все знали, что все они размышляли об одном и том же. Поэтому он сел на пол рядом с дверью, присоединяясь к их общему молчанию. . . . У Билли заболел живот. Он продолжал смотреть в окно, следя за тем, чтобы остальные знали, если кто-нибудь собирается подойти к двери или заехать на подъездную дорожку. В некотором роде страж дома, подумал он, представляя себя в костюме волшебника. В основном делал это, чтобы не вспоминать, что он никакой не страж. Он не был защитником. Во всяком случае, Финни был защитником, и это заставляло его чувствовать себя хуже каждый раз, когда он вспоминал. Он подтянул колени к груди и опустил голову, совсем как Брюс, который прислонился к кровати Финни. Ямада не менял этой позы с тех пор, как Финни перенесли на кровать. Слишком занят своими мыслями и попытками сдержать комок в горле. Брюс не мог представить Финни таким образом. Это было слишком невероятно. Когда он с благодарностью смотрел на него, когда тот помогал ему с заданием по английскому, и с восхищением, когда он тренировался... ему казалось, что человек из его воспоминаний и человек, лежащий на кровати, были двумя совершенно разными людьми. Казалось, он ничего не знал о своем друге, и это задело. — Вэнс, прекрати, блять, расхаживать по комнате. Ты заставляешь меня нервничать! — прокричал Робин шёпотом с того места, где он сидел на кровати Финни. Вэнс раздраженно вздохнул, зная, что не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Он бы не остановился, вернее, не смог бы. Если бы он перестал ходить, это заставило бы его подумать о чем-то другом, кроме собственных шагов. Заставить его зациклиться на том факте, что он знал, что что-то случилось с Финни всего через пару часов после встречи с ним. Тот факт, что он видел шрамы и ничего не сказал. В тот момент ему захотелось вытащить сигарету и курить, пока он не подавится ею и не умрет. ...или, по крайней мере, потерял сознание. Чем больше он смотрел на Финни и других мальчиков, тем больше он чувствовал вину. Это показывало так много, что Робин и Брюс продолжали поглядывать на него, и это заставляло его чувствовать себя так, как будто его допрашивают. — Ты что-нибудь заподозрила? — спросил Брюс. Он перевел взгляд с Робина на Вэнса, понимая, что тот имел в виду, но не будучи в состоянии признать, что каким-то образом не заметил признаков страданий их друга. Робин вздохнул, поглаживая руку Финни, глядя прямо на его шрамы. Он ответил. — Я... знал, что что-то не так, но..Я хотел, чтобы он пришел ко мне, — с горечью признался Робин. Зная, что ему, вероятно, следовало поговорить с Финни по этому поводу раньше. Билли кивнул в знак согласия. Вспомнив жуткого старика в фургоне, который спрашивал о газете. У него по спине пробежали мурашки от осознания того, что он просто молча сидел и наблюдал, как Финни разговаривает с тем, кто, вероятно, был похитителем из записки. Будучи совершенно бесполезным. Гвен почти закрыла лицо ладонью, глядя на группу. Их беспокойство и неуверенность в себе наполнили воздух такой плотностью, что его можно было резать ножом. Она молчала все это время, спокойно наблюдая за ними, пока они погружались в себя, точно так же, как она делала, когда Финни впервые рассказал ей. Теперь она знала, что пришло время что-то сказать, точно так же, как Гвен хотела, чтобы кто-нибудь рассказал ей что-нибудь, когда она впервые узнала секрет Финни. — Ты не можешь винить его за то, что он ничего тебе не сказал, Робин. — Заявила Гвен, внезапно вступив в разговор после полного молчания. Что, по-видимому, задело за живое, поскольку вызвало раздраженное выражение у Робина. Он выглядел почти оскорбленным. — Я ни в чем его не виню, — подтвердил он. — Твой тон говорит об обратном. Я знаю, что ты его лучший друг – ты был им с начальной школы, но некоторые вещи труднее сказать, — пробормотала она, зная, как трудно было Финни говорить, когда он рассказывал ей. Как сильно надломился его голос. Она вспомнила, как он показывал ей шрамы у себя на спине. И Робин… Робин понимал это, но чего он не мог понять, так этого. — Разве я не казался заслуживающим доверия? — Ему не нравилось, как трогательно сломленно звучал его голос. — Или я ... я его расстроил? Он знает, что может обратиться ко мне за чем угодно, верно? — Очевидно, нет, поскольку Финни явно не обращался к нему за помощью или утешением. — Но я... — его голос начал дрожать, когда он сжал руку Финни. Гриффин почувствовал, как его сердце сжалось, когда он услышал, как Робин выразила то, что он чувствовал, такими ясными словами, зная, что он разрыдается, если попытается сделать то же самое. — Финни тоже не собирался мне говорить, — уточнила она, зная, что ей придется объяснять по их растерянным лицам. — Единственная причина, по которой он сказал мне, была в том, что я видела это во сне... — Это была действительно горькая мысль. Если бы не ее видения, она была бы в таком же неведении, как и они. Она прерывисто вдохнула, её собственный голос становился таким же дрожащим, как и у Робина минуту назад. — Финни не плачет ... Но он рыдал до такой степени, что не мог дышать, и я просто, — Она сделала глубокий вдох. — Я ничего не могла поделать, потому что это такая хреновая и странная ситуация. Я хотела сама найти этого ублюдка и убить его своими собственными руками, —призналась она, представляя, как обхватывает его руками за горло. Удовлетворенно наблюдая, как жизнь исчезает из его глаз. — Но я не буду ... потому что это будет привилегией Финни, но это не значит, что я не буду помогать — она выпрямилась, когда они посмотрели на нее с недоумением. — Я собираюсь стать убийцей или, по крайней мере, быть соучастником убийства. Вопрос в том... помогаете ли вы? Если нет, отвалите и позвольте нам разобраться с этим. — заявила она, выходя из комнаты, чтобы взять стакан воды, когда Финни проснется. Они просто сидели там, потрясенные. Гвен сказала то, что до сих пор никто не осмеливался сказать. “Я собираюсь стать убийцей” От такой уверенности у них перехватило дыхание, но не только из-за того, насколько она была уверена, но и потому, что её, казалось, это полностью устраивало. Что она вытащила почти каждую общую мысль из их голов. Как будто – нет, она думала об этом раньше. Возможно, миллион раз. И именно тогда они поняли ... быть убийцей не казалось таким уж плохим, если они помогали Финни чувствовать себя в безопасности. Что они не возражали смотреть, как угасает человеческая жизнь, если это положит конец всей этой агонии. Когда боль в животе у Билли прекратилась, разум Робина и Вэнса прояснился, сердце Брюса воспрянуло, и в позвоночнике Гриффина больше не было боли, вот тогда они поняли. Вот тогда-то они и поняли, что все улажено. Как только Гвен переступила порог комнаты, Финни проснулся.