— Привет, Эндрю! Спасибо, что пришёл. Есть что-то конкретное, чем хочешь поделиться сегодня?
Эндрю проверяет своё сознание. Он довольно расслаблен. Август подходит к концу, и скоро состоится его первая игра. После немного непростого старта он всё же обосновался на своём месте в команде. Он настолько близок к хорошему состоянию, насколько это сейчас возможно.
— Найн.
— Замечательно. Если не хочешь обсудить ничего конкретного, не возражаешь, если мы вернёмся к предыдущему разговору? Прошло пару месяцев с тех пор, как мы впервые начали видеться, и я хотел бы вернуться к некоторым вещам, о которых мы говорили на нашей первой сессии, если ты не против?
Кожу Эндрю мгновенно пронзает чувство настороженности.
— Зависит от темы.
— Ну, — начинает Патрик, — во время наших последних нескольких сессий мы говорили о создании новых привычек, которые помогут тебе пообвыкнуться, и о поиске способов заставить Цинциннати чувствоваться как дом. На этой неделе я хотел бы поговорить о некоторых твоих отношениях, как прошлых, так и настоящих. Люди в твоей жизни так же важны для поддержания хорошего самочувствия, как и дом, и забота о себе. Ты упомянул о желании оставаться на связи со своим братом и Ники. Как успехи?
Ах. Это. Эндрю пожимает плечами.
— Я разговариваю с Ники раз в неделю. Он сказал, что позвонит по видео в воскресенье.
— Вот и хорошо.
— Ну. Ники просто нужны признаки того, что я жив.
Патрик сухо усмехается.
— А Аарон?
Аарон — совсем другая история. Он позвонил через неделю после того, как Эндрю переехал, неловко мялся и расспрашивал о Ниле, что Эндрю намеренно неправильно понял и проигнорировал. Затем Аарон перешёл к более прямому вопросу:
— Итак… Джостен?
Эндрю ответил:
— Не твоё дело, — и на этом всё закончилось. Разговор продолжался в общей сложности пять минут.
С тех пор он не звонил. Как и Эндрю. Все новости, которые есть у Эндрю о своём брате, он получает от Ники, всё ещё тщетно пытающегося удержать их вместе на другом континенте.
— Нет, — отвечает Эндрю, чувствуя себя уязвимо из-за такого вторжения в его личную жизнь. Неважно, это и есть работа психотерапевта.
Патрик хмыкает в знак подтверждения.
— Ты упомянул, что занимался совместной терапией с Аароном в колледже. Что такого есть в ваших отношениях, что их так усложнило?
Эндрю насмешливо фыркает, часть прежнего гнева и язвительности всплывает на поверхность, прежде чем снова погрузиться в липкую смолу апатии.
— Аарон был слабым, жалким подобием человека, когда мы встретились. Сейчас он становится врачом только потому, что я, блять, выполнил свою часть сделки. Это не моя проблема, что он не смог сделать то же самое.
— Это не первый раз, когда ты говоришь о сделках с людьми, но мы не вникали в то, что они значат для тебя. Не мог бы ты коротко рассказать мне о твоей договоренности с Аароном? На первом сеансе ты сказал, что провёл своё детство в приёмных семьях и что вы встретились только позже.
Эндрю подавляет желание усмехнуться. Его чувства по отношению к Аарону смешанны, — одни споры похоронены под другими — но объяснение их запутанного прошлого предполагает и раскрытие некоторых уродливых истин. Он постукивает пальцами по кожаной обивке кресла, взвешивая свою готовность нырнуть в эти обломки.
Когда напряжение, связанное с уходом из Лисов Пальметто, достигло точки кипения, Эндрю сказал Патрику, что хочет сохранить отношения со своей семьёй. Всё было гораздо сложнее. Эндрю не знал, как представить себе будущее, в котором он был бы не одинок. Первые шестнадцать лет своей жизни он был одинок. Затем у него появились Ники и Аарон, которые переросли до Кевина, Нила и, наконец, Робин. Но, как и ожидалось, он вернулся к своему одинокому бытию. Ест в одиночестве, ходит по магазинам в одиночестве, занимается обычными взрослыми делами в изолированном пространстве, редко прерываемом звонками или сообщениями.
Семья была оскорблением в лексиконе Эндрю. То, о чём он ревниво мечтал в детстве, наблюдая, как родители в парке раздают объятия и заверения, в то время как Эндрю играет сам по себе, изгнанный из последнего дома сердитыми голосами, которые превратятся в поднятые кулаки, если он не исчезнет достаточно быстро. Приёмная семья убедила его в том, что он неполноценный. Вот почему его всё время передавали по кругу. Никому не был нужен этот странновато крошечный ребенок, разве что во всех неправильных смыслах. Он научился хоронить своё желание и презирать его концепцию. Семья была оправданием для уродливых секретов, и ничего более.
Встреча с Аароном не изменила его установок. Дом Тильды был так же плох, как и все дома, где он останавливался; Аарон был таким же испорченным. Но Аарон смотрел на Эндрю как на спасителя, спасательный круг, и, когда Эндрю сдержал своё обещание, Аарон превратил это обожествление в ненависть.
Эндрю дал Аарону то, что он хотел, а Аарон снова и снова швырял это ему в лицо. Аарон нашёл себе козла отпущения за всё, что было не так в его жизни. Эндрю, ежедневное напоминание о неспособности людей держать своё слово. Как ни взгляни, это проигрышная ситуация.
Патрик ожидает, пока Эндрю размышляет. Через несколько минут он решает быть честным и достаёт один из кубиков рубика из чаши на кофейном столике. Если он собирается пройти через это, ему понадобится хотя бы занять свои руки.
— Мой наидорожайший брат, — начинает Эндрю, приправляя слова лёгким сарказмом. — С чего начать? Полагаю, с Тильды Джейн Миньярд, с нашего инкубатора. Она отправила нас в штат Калифорния через несколько секунд после того, как прокляла наше существование, но месяц спустя передумала и вернулась за Аароном. Оставила меня мотаться по Оклендской приёмной системе. В то время она была оторвана от своей единственной семьи — Лютера, что имеет значение только потому, что, когда она появилась на свет с младенцем, никто и не догадывался о моём существовании.
Патрик кивает, и Эндрю продолжает.
— Когда нам было по четырнадцать, Аарон столкнулся на игре Пиратов со Свиньёй Хиггинсом, моим бывшим координатором по делам малообеспеченной молодёжи из программы ВИН. Хиггинс назвал Аарона моим именем. И тут началось безудержное веселье. Все в замешательстве. Правда всплыла наружу: у меня был близнец, который находился около Сан-Педро с моим лицом. Аарон поссорился с Тильдой и вскоре после этого написал мне, желая нашей встречи. В это же время я жил с семьёй Спир.
Произнося эту фамилию, Эндрю стискивает зубы, его пальцы так крепко сжимают кубик, что они белеют. Он не говорил о них со времени суда, и всё его тело было готово к борьбе.
Эндрю не уверен, что именно Патрик обсуждал с Би и знает ли психиатр об очень публичном судебном процессе над Аароном, состоявшемся несколько лет назад, но они ещё не обсуждали это непосредственно на сеансе. В любом случае, Патрик, похоже, понимает, что именно эта тема его триггерит. Он спокойно смотрит в глаза Эндрю и опускает взгляд на горячий шоколад, прежде чем сделать неторопливый глоток своего чая. Сообщение получено. Эндрю с усилием разжимает пальцы, успокаивающе вдыхает и делает глоток густого сливочного шоколада. Когда он чувствует себя более уверенно, он продолжает.
— Я сказал Аарону отъебаться; мне не нужен был ещё один «брат». У меня уже было много навязанных родственников, и не имело значения, что у этого человека было моё лицо и моя кровь.
Эндрю добавляет столько презрения к слову «брат», сколько позволяет его ровный монотонный голос.
— Какое-то время это работало, но потом Свин Хиггинс решил вмешаться. Он ошибочно полагал, что отношения с кровным родственником каким-то образом уменьшат мои проблемы. Он был знаком со Спирами через моего старшего приёмного брата Дрейка и упомянул при них Аарона. Я сказал «нет», но Хиггинс был убеждён, что я просто трудный подросток.
Эндрю замолкает на несколько секунд, готовясь к следующей части. Он уже много лет целенаправленно не думал о Дрейке, хотя в плохие ночи всё ещё просыпался с мурашками от призрачных прикосновений.
— Когда Дрейк узнал об Аароне, он этого так просто не оставил. Хотел, чтобы Аарон приехал навестить его, и убедил своих родителей, что они должны это устроить. Видишь ли, Дрейк был хищником, которому нравилось прокрадываться ночью в мою спальню и втрахивать меня в матрас, пока его родители спали в соседней комнате. Он тоже хотел Аарона. Близнецы. Просто представьте все возможности. Однако, если не считать Дрейка, этот дом был… Я хотел остаться. Дрейк вступил в морскую пехоту. Он скоро уезжал. Спиры хотели усыновить меня. Кэсс была…
Он останавливается. Слатывает. Нахуй Кэсс. Взглянув на Патрика, он видит, как мужчина сжимает губы в мрачную линию понимания. Эндрю возвращается к яростному скручиванию кубика, постепенно приближаясь к его разгадке.
— Дрейк отложил базовые тренировки. Тильда согласилась на встречу. Так что меня отправили в колонию для несовершеннолетних за воровство; я украл Шелби.
Губы Эндрю кривятся в мимолётной ухмылке, позволяя счастливому воспоминанию, — захватывающей свободе мчаться по шоссе с бесконечными возможностями — смягчить горький привкус причины его кражи.
— Мой план состоял в том, чтобы оставаться в колонии до тех пор, пока я не вырасту и не смогу законно исчезнуть, вместо того чтобы продолжать всю эту историю с усыновлением. Об этом больше не могло быть и речи. Мне было наплевать на Аарона, но и Дрейку я бы его не отдал. Исправительная колония решала обе проблемы. Никакого Дрейка. Никакого Аарона. Моя фамилия была Доу. Они никогда бы не нашли меня, а Дрейк не смог бы отследить ни одного из нас; он не знал нашей фамилии при рождении. Крупная кража привела меня именно в колонию. Нападение могло бы удержать меня там. На этом всё и должно было закончиться. Тильда увезла Аарона, и я оказался взаперти. Но у Лютера было другое мнение. Возвышенные идеи о том, как спасти меня от самого себя, и какая-то хуйня о том, что семьи не разделяются Господом.
Эндрю не может удержаться от закатывания глаз, сопровождающего фразу, являющуюся оправданием вмешательства Лютера.
— Он узнал обо мне от Аарона, который умолял его о помощи. Они оба хотели, чтобы я переехал в Колумбию после того, как отсижу свой срок, и обвиняли или запугивали Тильду, — выбирай сам — чтобы она согласилась забрать меня домой, — говорит он с кислой ноткой на последнем слове.
— Но им нужно было моё согласие, и я сказал «нет». Заработал себе дополнительные шесть месяцев и неделю в одиночной камере, когда Лютер впервые пригрозил мне этим. К сожалению, Лютер — неисправимая куча человеческих экскрементов, и он без предупреждения появился в колонии, захватив с собой Аарона. Я возненавидел Аарона с первого взгляда. Смотрит на меня, словно ожидая какого-то ответа. Как будто я был недостающей деталью, чтобы исправить его испорченную жизнь.
Он всё ещё видит этот образ в своих мыслях, собственного странного двойника Эндрю, настороженно изучающего его через стол и опускающего рукава рубашки пониже, чтобы скрыть синяки вокруг запястий. Что-то горячее поднялось в животе Эндрю со злобным скручиванием, первобытное желание защищаться.
Патрик незаметно прочищает горло, и Эндрю снова чувствует, как острые края кубика впиваются в его ладони, возвращая его в реальность.
— Аарон был в полном беспорядке, — продолжает он. — Слишком тощий. Пустой и опустошённый. Вытянутый, с синяками на предплечьях и на челюсти. Он клялся, что они были из-за экси, но я знал разницу между ударом слева и фолом. Я ощущал и то, и другое на собственной шкуре.
Патрик слушает с интересом, но не перебивает. Он чиркает что-то в блокноте и машет Эндрю, чтобы тот продолжал.
— Аарон умолял меня поехать на Восток. Он обещал, что мы будем братьями, — усмехается Эндрю. — Мне не следовало говорить «да», но я согласился поехать при одном условии. Я заключил сделку с Лютером. Сделка. Он гарантирует, что Спиры никогда не усыновят другого ребенка, отменяет их заявку на усыновление и разрывает все связи. Взамен я переезжаю в Колумбию, чтобы жить с Тильдой, после того, как отсижу. Конечно, мне пришлось объяснять ему почему, потому что Лютер думал, что я просто мелочный. Когда я рассказал ему правду о Дрейке, он сказал, что я лгу или что это было просто недопониманием братской любви, но он согласился на мои условия, — губы Эндрю кривятся, его ненависть к Лютеру всё ещё яростно пылает в глубине его души.
Он снова поднимает взгляд, и губы Патрика поджимаются в отвращении от узнавания. Эндрю не сомневается, что его история — не первый случай, когда психотерапевт слышит нечто подобное.
Эндрю пожимает плечами, списывая это со счетов.
— Совсем не шокирующий поворот событий: вскоре после прибытия в Южную Каролину я обнаружил, что дорогая мамочка избивала Аарона за то, что он существовал, а затем пичкала его своими запрещёнными обезболивающими, чтобы он успокоился. Он был наркоманом. Наркоманом и трусом, таким же, как она.
И снова в памяти Эндрю всплывает всё с самого начала. Наблюдая за Аароном, склонившимся над краем своей кровати с прижатым к лицу пакетом замороженного гороха, с затуманенными от лекарств и боли глазами, утверждающим, что он заслужил это, потому что сбил со стойки полный кувшин молока. Вспышка ослепляющей ярости, которую ощущает Эндрю, такая же острая, как и тогда. Он делает глубокий вдох и прогоняет воспоминание прочь. Дело сделано. Аарон в безопасности, а Тильда — труп.
— Сначала Аарон ходил за мной по пятам, как потерявшийся щенок, отчаянно нуждающийся во внимании. И наоборот, Тильда оставляла меня в покое и притворялась, что меня не существует, если только она не принимала меня за него, когда была под кайфом. Аарон однажды сказал мне, что я её пугаю. Она боялась моих «бездушных» глаз. Это натолкнуло моего трусливого брата на блестящую идею, что, возможно, я тоже мог бы держать её подальше от него; он устал получать пощёчины. Я заключил с ним сделку.
Сделку. Защита в обмен на верность. Ни девушек, ни друзей — только мы. Хотя Тильда, — цыкает Эндрю. — Она не остановилась, когда её предупредили. Я сказал ей, что произойдёт, если она прикоснётся к нему. Несколько месяцев спустя она погибла в трагической автомобильной катастрофе.
Эндрю делает лёгкое ударение на слове «трагической», и глаза Патрика слегка расширяются. Хорошо. Он умеет читать между строк.
— Аарон был на учебном занятии, но я был в машине. Получил сотрясение мозга, растяжение запястья и три сломанных ребра. Я выжил, а она — нет. Оказывается, не следует садиться за руль в нетрезвом состоянии без ремня безопасности. Упс. Сюрприз, сюрприз. Это было признано несчастным случаем, но Аарон обвинил меня.
Брови Патрика взлетели до небес, вероятно, он не привык к тому, что клиенты намекают на совершение матереубийства.
— Динь-дон, ведьма была мертва. Я потратил свою половину денег со страховки на покупку GS — единственной хорошей вещи, которая может получиться из этой бесполезной траты кислорода, включая нас самих. Вот тогда-то и появился Ники. Лютер был одержим идеей спасти наши бессмертные души тем или иным способом. Ники предложил альтернативу. Мы выбрали её.
— Через неделю после того, как Ники купил нам новый дом, я заставил Аарона пройти детоксикацию. Запер его в ванной и оставил там на пять дней с едой и водой. Он кричал и ругался, но вышел трезвым. Ирония в том, что я получил удовольствие от зависимости и ломки всего лишь год спустя, хм? У Вселенной забавное чувство юмора, — насмехается Эндрю.
— Итак, ты заключил сделку со своим братом, чтобы защитить его от физического насилия со стороны Тильды, — перебивает Патрик. — Но, похоже, ты добавил часть, где очищаешь его?
— Защита иногда означает и защиту от самого себя, — пожимает плечами Эндрю. — Если бы я не вмешался, он бы самоуничтожился. Он был жалок, всё ещё находя оправдания её жестокому обращению. Он
любил её. Всегда плакал и всё такое. Аарон был под кайфом каждый божий день после похорон. Этому нужно было положить конец.
Эндрю ни на секунду не жалеет об этом.
— Мой брат, — Эндрю цокает языком, — смотрел на это иначе. Убитый горем из-за мамочки, он больше не был так рад нашей сделке. Не верил, что я сдержу своё слово, чтобы обезопасить его. Это удар номер один. И не хотел продолжать в том же духе после того, как она ушла. Второй удар. Он был уверен, что я сделал это из мести, и убежал обратно к своим старым друзьям-наркоманам с новой сучкой на руках на следующий день после того, как я его выпустил.
— Но если Тильда была мертва, почему сделка не была рассторжена? — прерывает Патрик.
— Потому что Аарон всё ещё был мне должен.
— И ты хотел увидеть, как он отплатит. И всё?
Эндрю кивает.
— Он мог думать всё, что ему заблагорассудится, пока был со мной и оставался чистым. Я получил много благодарностей, но мне было всё равно, что он меня ненавидит. Я держу свои обещания.
Эндрю позволяет весомости и угрозе заявления просочиться в его тон, прежде чем продолжить.
— Предполагалось, что сделка завершится после окончания средней школы, но потом появился Ваймак и предложил нам троим стипендии на полный курс обучения, если мы останемся единым целым.
— Тебе не обязательно было соглашаться, — замечает Патрик.
— Ни вратаря, ни других контрактов.
Патрик хмурится и говорит размеренным тоном:
— Значит, ты сделал ради них.
Эндрю пожимает плечами.
— Почему?
Нога Эндрю дёргается на ковре. Это вопрос на миллион долларов, на который он не может дать ответ. Возможно, это был Аарон и его отчаянная потребность стать кем-то большим, чем он был, тёмное зеркало собственной веры Эндрю в то, что он никогда ничего не добьется. Может быть, дело было в бешеном взгляде Кевина, когда он появился вместе с Рико, чтобы завербовать Эндрю, и сказал ему, что он может быть на Корте. История настолько невероятная, что Эндрю рассмеялся бы даже без безумных наркотиков, разрушающих его организм. Или, может быть, у Эндрю просто не было плана получше.
Патрик ждёт, и, когда Эндрю не отвечает, он спрашивает:
— Что случилось со сделкой?
— Мы продлили её, — признаёт Эндрю.
— Зачем? — спрашивает Патрик, и морщина на его лбу говорит о том, что он понятия не имеет, почему кто-то из близнецов согласился бы, учитывая обстоятельства.
— Аарон знал, что для него хорошо. У него были стремления, понимаешь? Хотел стать модным врачом. Экси был его билетом. Если я играл хорошо, то есть играл вообще, он получал по полной программе. Но возникла новая проблема. Лисы, они все неудачники. Хреновые проблемы с мамочкой и папочкой, наркоманы или жестокие, как я. Половина команды была на взводе. Если бы Аарон остался со мной, я бы позаботился о том, чтобы у него не возникло соблазна перейти на тёмную сторону, и Аарону не пришлось бы заявлять об унизительных неудачах Лисов, потому что сделка давала ему разрешение на выделение. Аарон никогда не считал себя настоящим Лисом. О нет, ему нравилось притворяться, что он лучше. Все они явно были отбросами общества, обречёнными умереть или бросить учебу до выпуска. Аарону нравилось общаться с ними не больше, чем мне, но он мог заявить, что это всё моя вина. Что я держал его на поводке, который он сам на себя не надевал.
Эндрю делает короткую паузу в рассказе, чтобы отхлебнуть от уже остывшего шоколада, прежде чем продолжить.
— Однако был один второкурсник, который был проблемой. Также лечащийся наркоман привлёк внимание Аарона, и его приверженность трезвости была столь же слабой. Борьба Бойда была пиздецки похожа на борьбу Аарона, так что я позаботился о том, чтобы справиться и с этой конкретной проблемой.
— И как именно? — спрашивает Патрик с законной настороженностью.
— Я предложил Бойду спидбол, чтобы посмотреть, сломается ли он. Он взял его. Мне было всё равно, избавится ли Бойд от зависимости, передозировки или покинет команду, лишь бы он перестал быть проблемой для Аарона.
Брови Патрика хмурятся в нескрываемом неодобрении.
— Я никогда не утверждал, что я хороший человек, — Эндрю тычет пальцем в доктора. — К счастью для Бойда, этот опыт излечил его от пристрастия; ломка — та ещё сука. В прошлом году он женился на капитане нашей команды и сейчас играет на профессиональном уровне в Бостоне, так что я бы сказал, что это сыграло в его пользу. И, честно говоря, я действительно позвонил его матери, прежде чем сделать это, и сказал ей, что планирую разобраться с ним. Она дала мне полную свободу действий и была рядом, чтобы собрать всё воедино.
Тон терапевта холодный, когда он заявляет:
— Итак, ты вновь выполнил свою часть сделки.
Эндрю кивает.
— Я сделаю всё возможное, чтобы защитить то, что принадлежит мне.
— А Аарон? Что Аарон подумал о твоём вмешательстве?
— Не имеет значения.
— Я почему-то сомневаюсь в этом.
— Я выполнил свою часть сделки, — упрямо повторяет Эндрю.
— А Аарон этого не сделал? — спрашивает Патрик. — Ты что-то упоминал об этом ранее.
— Верно. Аарон нашёл себе тайную чирлидершу. Третий удар. Он думал, что сможет скрыть это, но оказался далеко не так умён, как думал, и
она не была частью нашей сделки.
Патрику требуется мгновение, чтобы осмыслить это, он потирает рукой подбородок и смотрит на крошечное деревце на своем столе. Единственный звук в комнате — скрежет кубика рубика, который Эндрю крутит в руках. Наконец Патрик спрашивает:
— Так что же произошло? По твоим словам, Аарон несколько раз нарушал своё обещание, но ты заставлял его остаться. На нашей первой сессии ты сказал, что все твои сделки уже закончены. Это закончилось на выпускном?
И, о, теперь это опасный вопрос. Если коротко — нет. Если длиннее, то ответ неприятно вторгается на территорию Нила, и Эндрю пока не готов противостоять этой катастрофе. Резким движением он решает кубик и кладёт его обратно на стол. Семнадцать минут. Не его рекорд.
— Нет, — отвечает он отрывисто. — Я освободил его от сделки на втором курсе, но мы говорим не об этом.
Патрик вопросительно поднимает бровь, но не настаивает на своём.
— Ладно, достаточно справедливо. Но просто подвожу итоги, чтобы я был уверен, что понимаю: ты познакомился с Аароном в раннем подростковом возрасте и покинул дом, который тебе нравился, несмотря на жестокое обращение, чтобы защитить его от своего насильника, выбрав колонию для несовершеннолетних в качестве своенравного метода. Ты переехал в Колумбию после заключения сделки со своим дядей, затем заключил ещё одну сделку с Аароном, согласившись защищать его от жестокой матери, которая умерла вскоре после твоего приезда.
Губы Патрика сжимаются в серьёзную линию.
— После того, как Ники стал твоим опекуном, ты заставил Аарона завязать с наркотиками, а затем изолировал его от друзей. Ты согласился на стипендию в Пальметто, чтобы гарантировать, что он получит учёную степень и останется в трезвом сознании. Сделка завершилась на втором году обучения по причинам, которые ты не хочешь обсуждать. Сейчас твой брат учится в медицинской школе вместе с невестой в Чикаго. Она та самая чирлидерша, из-за которой он разорвал твою сделку?
Эндрю медленно кивает.
Патрик тихо присвистывает.
— Ух ты. Ну, не могу сказать, что согласен с твоими корыстными методами, но, полагаю, это и неудивительно. Я собираюсь сделать предположение, что Аарон обиделся на тебя за то, что ты вмешался, несмотря на обещание?
Эндрю дёргает плечом.
— Итак, как сейчас обстоят дела между вами? Ты сказал, что вы проводили совместные сеансы с Бетси?
— Би хотела, чтобы я дал Аарону самостоятельности. У него она есть.
— И как это повлияло на ваши отношения после выпуска?
— Мы живём своей собственной жизнью.
— Хорошо, — Патрик качает головой, размышляя. — Это то, чего ты хочешь? Мне кажется, что ты многим пожертвовал ради него, несмотря на сомнительную тактику. Ты взял на себя ответственность за его благополучие, что указывает на определённый уровень привязанности, хотя ты и утверждаешь, что тебе было всё равно, когда ты узнал о нём.
Комментарий указывает на диагноз Эндрю, поставленный Би. Проблемы с привязанностью. Либо он признаёт, что у него установилась связь, какой бы слабой она ни была, — с Аароном; возможно, с Ники, — и хочет отношений, либо он назло отвергает любые диалоги.
Эндрю бросает каменный взгляд на Патрика, который лишь слегка улыбается, вокруг его глаз появляются лёгкие морщинки. Ясно, что он прекрасно понимает, как этот вопрос раздражает Эндрю, но всё равно решил задать его. Это вызов. Вызов. Эндрю не может решить, уважает ли он парня за то, что он намеренно давит на него, или возмущается. Вероятно, смесь и того, и другого. Он решает уклониться.
— Люди остаются, если давать им повод. Они не остаются просто так.
— Возможно, таково твоё восприятие мира, но это не обязательно делает его истинным. Разве причиной не могут быть отношения? Хотя Аарон, возможно, больше не нуждается в твоей защите, но он всё ещё может хотеть брата.
Эндрю усмехается.
— Аарон получил от меня то, что ему было нужно. Он давно ушёл.
Патрик ёрзает, закидывая ногу на ногу.
— Почему ты так думаешь? Ты сказал, что он обратился к тебе первым. Ты сказал, что это было его идеей, чтобы ты переехал в Колумбию, и что он пытался начать отношения, когда ты приехал туда. Похоже, всё по-настоящему пошло наперекосяк только тогда, когда ты стал принимать за него важные решения.
— Цель оправдывала средства.
— Никому не нравится, когда их контролируют, Эндрю. Ваши отношения улучшились, когда изменилась интенсивность твоего контроля. Теперь вы на равных, оба независимо преуспевающие взрослые люди. Поэтому я спрошу ещё раз: какого будущего ты хочешь со своим братом?
Между ними повисает тишина. Эндрю требуется мгновение, чтобы унять своё раздражение и обдумать свой ответ так, чтобы вспышка гнева не окрасила его решение.
Чего он хочет от Аарона? Чего он хочет от Ники? Точнее, не чего, а почему. Было бы достаточно легко списать их со счетов и никогда больше не видеть, так зачем утруждать себя увековечиванием задачки о дружной семье?
Потому что он не был готов остаться один.
Эндрю медленно выдыхает.
— Мы с Аароном не разговариваем. Ну, не совсем. Но до выпуска это было… терпимо. Сначала он оставался со мной, потому что я его заставлял. После того, как сделка закончилась, это больше походило на выбор. Он съехал из нашей комнаты в конце второго курса — слишком боялся приводить к себе свою драгоценную подружку. Умно; я её ненавижу. Но по пятницам мы придерживались уже привычного распорядка в Сумерках. Мы вместе играли в защите. Он продолжал приходить на совместные консультации. К нашему последнему году он вновь захотел жить со мной в одной комнате. Однако сейчас… — Эндрю пожимает плечами.
— Хорошо, — говорит Патрик. — Итак, я слышу, что ты хотел бы наладить отношения со своим братом, но твои прошлые методы взаимодействия были аннулированы и/или были нездоровыми. Ты всё ещё хотел бы установить связи со своей семьей — такие, которые не будут основаны на запугивании и манипулировании, — но у тебя нет необходимых инструментов. Это так?
Эндрю спокойно смотрит на него, не желая ни подтверждать, ни опровергать, хотя Патрик более или менее точен. Он никогда особо
не возражал против манипуляций и запугивания, но если док хочет думать, что он перерос это… что ж, он не станет разубеждать его в этом.
— Поскольку
ты мой клиент, а не Аарон, — продолжает Патрик. — я скажу тебе, что нельзя полагаться на то, что твой брат первым потянется к тебе. Вполне возможно, что он также хочет поддерживать отношения и в равной степени не уверен, с чего начать. Также возможно, что ваш прошлый конфликт означает, что он этого всё же не хочет. Особенно, если он обручён с той девушкой, а ты её ненавидишь. Думаю, тебе следует учитывать, что, возможно, именно тебе придётся потянуться к нему первым. Приближаются праздники. Не мог бы ты подумать о том, чтобы пригласить их в гости или предложить встретиться?
Губы Эндрю скривились от отвращения. Праздники — это коммерциализированные дни вынужденного взаимодействия ради общественного давления. Похер. Даже
если Ники их любит, у Эндрю слишком много плохих ассоциаций с Днём благодарения и Рождеством. Многие из них даже не включают события того судьбоносного первого года с Джостеном.
— Я собираюсь расценивать это как отказ, — ухмыляется Патрик. — Достаточно справедливо. Ты можешь пригласить Аарона на игру? Или, если не хочешь, чтобы на вас давила необходимость встречаться, возможно, начни с небольшого. Напиши или позвони своему брату. Люди, как правило, хорошо реагируют на вопросы о важных вещах в их жизни. Может быть, ты мог бы спросить о свадьбе?
Эндрю устремляет ровный взгляд через стол.
— Помнишь ту часть, где я говорил о жажде её медленной, мучительной смерти? Кроме того, они не собираются играть свадьбу ещё несколько лет.
— Ладно, тогда, может быть, не об этом. Но как тебе предположение? Думаю, было бы полезно разобраться в твоей неприязни к ней до того, как они поженятся. Ради ваших отношений с Аароном. В другой раз, — говорит Патрик, поднимая руку в знак снисхождения. — Но я серьёзно. Если хочешь наладить отношения с Аароном, терпимость к выбранному им партнёру может иметь большое значение.
Патрик игнорирует свирепый взгляд Эндрю.
— А сейчас, как насчёт того, чтобы связаться с ним? Спросить, как проходит семестр Аарона? Его любимое занятие? Есть ли у него профессор-мудак, которого он ненавидит? Или, если ты не хочешь спрашивать об учёбе, есть ли у вас какие-нибудь похожие увлечения, к которым вы могли бы вернуться? Это звучит так, как будто Ники служил неким мостом между вами. Ты также упомянул, что у вас есть еженедельный видеозвонок — не могли бы вы тогда сделать это групповым мероприятием?
Эндрю чувствует, как его плечи слегка расслабляются. Да. Это один из вариантов. Бог свидетель, Ники был бы в восторге и даже поддержал бы беседу. Эндрю, вероятно, даже смог бы заставить Ники поверить, что это было его идеей.
— Ладно, что ж, на сегодня у нас больше нет времени. Твое домашнее задание на неделю — связаться с Аароном. Увидимся на следующей неделе.
—
Позже, тем же вечером, после того как Эндрю выкуривает полпачки сигарет, чтобы расслабиться после напряжённого сеанса терапии, он разваливается на диване, на заднем плане играет «В Филадельфии всегда солнечно» и думает о том, что будет дальше. Рассеянно постукивая пальцами по экрану своего телефона, он наблюдает, как тот загорается и гаснет. Загорается и гаснет.
Он обдумывает всё, что сказал Патрику, и комментарий психотерапевта о том, что у него отношения существуют только ради отношений. На самом деле у Эндрю никогда из этого ничего не выходило.
Предложение защиты было единственной связью Эндрю со всеми, кто был важен в его жизни. Он защищал Аарона от Тильды, Ники от жестоких парней из клуба, Кевина от Рико. Он снова и снова спасал задницы Лисов на воротах — за большую оплату — и пытался защитить Нила от серийного убийцы. Ха. Что за шутка, вот это да. Ну а теперь все эти хрупкие связи исчезли.
Все его отношения с братом были построены на том, что он прикрывал Аарона — ничто другое не имело большого значения. Это было самое близкое к дружбе, что у него имелось. Кем бы он был для кого бы то ни было, если бы не делал единственное, что умел делать? Он был бы никем.
Отсутствие кого-то, за кем можно было бы присматривать, вызывало у него смутный зуд. Отпустить было труднее, чем ему хотелось признавать, особенно Аарона, который сейчас был наедине с чирлидершей, на расстоянии целого штата, удваивая стресс после учёбы, который мог стать спусковым крючком для рецидива, если Аарон не будет осторожен. Если бы Аарон потерпел неудачу сейчас, всё было бы напрасно.
Это была достаточная причина, чтобы следить за происходящим. Вера в то, что если Эндрю протянет руку, Аарон ответит, казалась в лучшем случае невероятной, но он никогда не узнает, если не попытается. Это было «домашним заданием» и способом подтвердить его подозрения. Тогда он знал бы наверняка.
Наконец приняв решение, он разблокирует телефон и просматривает сообщения. Последнее сообщение, которое он получал от Аарона, — о том, что он бросил Нила. Эндрю удаляет его, затем открывает новое окно для сообщения. Приготовившись к презрению, он печатает несколько слов и без колебаний нажимает «отправить».
Как твой семестр?
Блять, это было неловко. Эндрю ненавидит это.
Удивительно, но секундой позже он видит, что сообщение прочитано, а затем три точки, сообщающие ему, что Аарон печатает.
Аарон: Э-э. Нормально? Что происходит? Почему ты мне пишешь? Ты умираешь?
Он швыряет свой телефон через всю комнату. Нахуй этого парня.
Десять минут спустя Эндрю стискивает зубы и достаёт свой сотовый с того места, где он упал под табуретку у кухонной стойки, медленно набирая ответ. Сейчас он не будет трусом.
Эндрю: Скучно.
Аарон: Конечно. Как скажешь. Как ты?
Эндрю: Первая игра на следующей неделе.
Аарон: Знаю. Как новая команда?
Эндрю: Терпимо. Никакого Дэя, чтобы ныть… обо всём подряд.
Аарон: Да. Нахуй его. Однако он предложил мне места в ложе в Денвере, так что…
Эндрю: Ты идёшь?
Аарон: *пожатие плечами* Возможно.
Эндрю: Здесь тоже есть места в ложе, придурок.
Это настолько близко к приглашению, насколько только способен Эндрю, и это уже кажется слишком любезным. Как будто он что-то отдаёт.
Аарон не отвечает в течение пятнадцати минут. Эндрю не считал.
Аарон: Э-э, это могло бы быть круто. Мне нужно было бы проверить расписание своих занятий.
Эндрю: Неважно. Я внесу тебя в список. Если они тебе понадобятся, просто дай знать моему менеджеру.
Эндрю вводит адрес электронной почты своего менеджера в следующее текстовое поле и ждёт.
Аарон: Ага. Эм, спасибо. Мне пора. Но… хорошо поболтали? Пока.
Эндрю не отвечает и испускает глубокий вздох, похожий на то, будто у него в животе скручиваются черви. Пора выкурить ещё одну сигарету.
—
В следующий раз, когда они вступают в контакт, это происходит случайно. Эндрю наконец-то решается купить новую приставку Xbox после того, как Аарон забрал их старую в медицинскую школу. Его вечера скучные, а игры — это простой способ убить уйму времени. Он бы взял одну раньше, но был слишком занят, чтобы утруждать себя этим. Он просто просматривает новые игры в Steam, когда видит, что Аарон заходит в сеть. Через несколько минут Аарон отправляет ему сообщение.
Аарон: Привет. Новая приставка?
Эндрю: Ага.
Аарон: Во что играешь?
Эндрю: Не определился.
Аарон: Хочешь попробовать Splitgate?
Эндрю искренне удивлён. Он не ожидал, что Аарон предложит ему поиграть, но, с другой стороны, Аарон играл с Ники каждую свободную минуту, когда не учился в колледже.
Эндрю: Разве тебе не пора ложиться спать?
Аарон: Нет. Нужно поменять своё расписание. Работаю по ночам на следующей неделе.
Эндрю: Конечно. Я сыграю.
Он покупает игру, надевает наушники, и они начинают. Игра требует больше кооператива, чем он привык, обычно отдавая предпочтение играм от первого лица, но после совместной работы в защите на корте в течение семи лет близнецы стали на удивление хорошей командой. Они не разговаривают, разве что дают указания по игровому процессу, но это… хорошо.
Попробуй воспользоваться порталом.
Понял.
Где ты получил эту пушку?
На верхней палубе.
Обойди сзади. Я займу эту позицию.
Ок.
Через пару часов Эндрю выходит из игры с незатейливым предложением Аарона поиграть как-нибудь ещё. Это становится рутиной. Всякий раз, когда они оба онлайн, они играют. Иногда Ники присоединяется — слишком рано утром по его времени — и это почти как если бы они снова жили в одной общаге.
Ники болтает без умолку.
Ребята! Разве это не прикольно? Я так сильно скучаю по вам. Дайте рассказать вам о новом сексуальном клубе, который мы нашли.
Аарон ведёт себя как сука.
Заткнись нахрен, Ники, и возьми свою плазменную винтовку. Да! Мы, блять, прижмём этих ублюдков!
Эндрю вообще почти ничего не говорит, но это приятно. Это… прогресс.
