3 год
21 января 2099 года // около 9 утра Даже погрузившись в квантовую теорию, Майлз все еще пытался понять, сколько именно людей-пауков может спонтанно существовать в одном пространстве. По логике вещей это не должно быть ни возможным, ни биологически обоснованным, но, похоже, часы, которые они все носили, справились с этим. Именно поэтому Майлз нуждался в них и заслужил их. Правда заключалась в том, что Майлз не просто вертел головой вокруг, разглядывая связи разных вселенных (это был его собственный маленький пунктик, он надеялся, что никто не осудит его), но и параллельно рассуждал, что именно происходило между ним и Гвен. И кем был этот парень Хоби Браун. Как только группу выбросило из межпространственного портала, Хоби снял маску. И это вызвало в Майлзе волну чего-то такого, что он, честно говоря, не мог объяснить. Он все еще был немного зол из-за ситуации с Гвен, что вполне понятно, но наблюдать за Хоби было совершенно новым испытанием. Парень был одним большим коллажом привлекательных качеств, раздражающих качеств и чего-то еще в дополнение, а теперь он еще и был красив. Даже слишком красив. “Как так? Без маски ты еще круче” Он знал, что его голос звучал раздраженно, потому что так оно и было, и теплый зуд в груди вернулся. Хоби, казалось, был удивлен и слегка улыбнулся ему, засунув руки в карманы жилета, чтобы устроиться поудобнее. Все движения Хоби будто одновременно раскрывали его, но в тоже время и прятали его настоящего, и Майлз позавидовал той легкой, беззаботной уверенности, в его действиях. “My boy, я всегда крутой”, - пояснил Хоби. Майлз переводил взгляд с пирсинга на пирсинг, поймав взгляд Хоби и удерживая его своим собственным. Его кудри были дикими и так подходили ему, шипы и коллекция булавок были действительно эстетичными, и это взбесило Майлза еще больше. ‘ Я не позволю тебе украсть у меня Гвен.’ Бровь Хоби приподнялась под его пристальным взглядом, и прежде, чем Майлз успел повернуться, чтобы посмотреть на шумный технологический лабиринт, которым был Нуева-Йорк 2099, тот подошел ближе и привлек внимание подростка к себе. “Эй, тебе не нужно выяснять со мной отношения. Ты же знаешь, я не представляю угрозы. Даже с моими значками и заплатками”. Он указал на свое лицо, и Майлз снова был пойман на том, что пялится на него. Он услышал, как Гвен вздохнула и шлепнула Хоби по руке, заставив его сделать шаткий шаг назад. “Хоби, прекрати пытаться его отпугнуть”. Акварельно-голубые глаза переместились на Майлза и внимательно осмотрели его, на мгновение расширившись, когда она заметила напряженное, сосредоточенное выражение, с которым Майлз смотрел на нее. Отвернувшись, она снова обратилась к нему, и Майлз почувствовал сожаление из-за тяжести ее взгляда, брошенного на него. “Не обращай на него внимания. Хоби может быть довольно раздражительным с новичками”. “Как давно вы двое знаете друг друга?” Выпалил Майлз, чувствуя, как слова слетают с его губ, прежде чем он смог остановить себя. Гвен открыла рот, чтобы ответить, прежде чем лифт остановился, их ждал дверной проем ярко-белого цвета. “Не отставай, ладно, Питер Пэн?” Хоби протиснулся мимо него, и Майлз почувствовал, как он дернул за шнурок на запястье, отчего у него скрутило живот. Он дернул рукой назад, защищаясь, на что Хоби закатил глаза и продолжил идти вперед. “Ох, да прекрати это. И поторопись”. Майлз подчинился и направился в штаб-квартиру пауков.***
21 января 2099 года // 10 утра Питер Паркар, крошечные Питеры, девушки Питеры, цветочные Питеры, красные Питеры, небинарные Питеры, 2D Питеры. Черт возьми, сколько Питеров там было? Почему-то у Майлза сложилось впечатление, что это были даже не все, когда он смотрел, как маленькая колибри в ярко-синюю и красную полоску пронеслась мимо его лица. Когда Женщина-паук приветствовала нескольких знакомых, Майлз мельком увидел плюшевую игрушку у ее ног, прежде чем она застегнулась на молнию. “Срань господня. Это что, плюше- “Мм, не поднимай эту тему”, - произнес Хоби рядом с ним. Время от времени их плечи или руки соприкасались, и Майлзу приходилось бороться с собственным желанием расслабиться, даже наклониться ближе. Что-то в этом подростке вселяло уверенность - возможно, это была атмосфера, которую он излучал, или вообще то, как Майлз чувствовал, что тот буквально может поймать его и удерживать. Панк повернулся, чтобы посмотреть на него, с пустым и спокойным лицом, и он быстро переключился на другую тему с Майлзом, чтобы прошептать: “Ты присматривался к Гвенди последний час. Она твоя подружка или что-то в этом роде?” Майлз вздрогнул и запнулся, пытаясь придумать быстрый ответ. Хоби просто пристально наблюдал за ним, прогуливаясь и проводя языком по пирсингу, и Майлз мог представить его и Гвен, сидящих на диване, Гвен трогает миллионы серег, которые, вероятно, были по всему его телу. Выброс гормонов и ярости вывел его из задумчивости, и он увернулся от наклоняющейся фигуры Хоби, вызвав смешок у более высокого. “Ха. Тогда она тебе нравится?” “К вашему сведению, Гвен и я старые... друзья. И э-э... она и я...” У нее были кроссовки. Это что-то значило, верно? ‘ Майлз, нет. Никаких предположений, и он даже не заслуживает того, чтобы знать.’ “Мы с ней близки”. Хоби приподнял бровь, но, казалось, воспринял это спокойно, снова подошел к Майлзу и снова дернул за шнур усилителя на запястье. Очевидно, панку нравилось это делать, и это придавало Майлзу характер собственника. “Не мог бы ты этого не делать?” “Эй, почему бы и нет, приятель? Я не собираюсь это красть”, - заверил Хоби. “В отличие от некоторых людей”. Он выпятил подбородок, когда Гвен приветствовала очередную партию Питеров. Она была популярна, и Майлз даже не удивился. “Это больше походит Гвен. Она украла рубашку у меня дома, когда мы впервые встретились, и мне все еще нужно ее вернуть”, - вспоминал Майлз. В то время Майлз потратил почти месяцы на ее поиск. Честно говоря, в рубашке не было ничего особенного, просто выцветшая футболка с принтом Йеллоустоуна с изображением медведя, держащего лопату, но это была его любимая мягкая футболка большого размера. После того, что казалось вечностью, он наконец нашел записку, оставленную Гвен, в которой говорилось, что она ‘позаимствовала’ эту вещь, и в его груди загорелась мысль, что она пыталась найти способ сказать, что они встретятся снова. И… они сделали. Но это определенно не шло ни в какое сравнение с теми фантазиями, которые он нарисовал и вообразил. Майлз задумался, если Гвен не была его второй половинкой, то был ли у него когда-нибудь реальный шанс найти соулмейта? Хоби заметил, что Майлз принял более напряженную позу, и быстро оттащил его с пути приближающегося Питера, схватив его плечо. “Эй, спокойно, это в порядке вещей. Гвен постоянно крадет у меня- мне не хватает примерно пяти рубашек и еще некоторой обуви”. Майлз рассмеялся, представляя себе эту картину, даже если это причинило боль. “Да. Гвен такая”. Кстати говоря, Майлз все еще хотел ее кое о чем спросить. “Хей, Гвен? Помнишь, как я ранее говорил о родственных душах?” Гвен не казалась невероятно удивленной. Но даже так была напряженной, насторожившейся. Будто гадала, будет ли следующий вопрос Майлза очередной катастрофой. “Да, добивай уже”. “Тебе нравится гитара?” Хоби рядом с ним фыркнул, а Гвен просто покачала головой. “Нет, я барабанщик”. “Хорошо- время встретиться с Мигелем”. Женщина-паук сказала перед ними, и Майлз почувствовал, как Хоби убрал руку, которую он даже не заметил, все еще держал на его плече. В глубине души Майлзу хотелось, чтобы Павитр был здесь, чтобы подбодрить их. Хотя, все, что имело значение – это получить собственные часы, как можно скорее.***
Предательство. Жестокое предательство. “Вот, началось”. “Хоби. Ты не помогаешь”. “Прекрасно”. Мозг Майлза кричал на него. Образы страданий мерцали в его голове, и его дядя мелькал на краю его сознания. («Ты лучший из нас, Майлз», - сказал он. Майлз чувствовал себя худшим из них.) Вокруг него были красные стены, где-то Гвен- Гвен, которой, как он думал, он мог доверять, - яростно спорила с Мигелем. Он поймал взгляд Питера и почувствовал еще один укол боли в груди, спланированное предательство, проникающий все глубже в его сердце. Пол уходил у него из-под ног, и он не мог выбраться. Он выглядел отчаянно нуждающимся в ком угодно. Рыдание подступило к его горлу. Он хотел сорвать кроссовки с ног Гвен. Кто-то на его стороне. Кто угодно. Он был аномалией? Почему это его вина, ему было всего пятнадцать- И вот оно. Хоби был там, указывая руками: ‘Пользуйся всей ладонью’, - сказал он, и Майлз послушал. Ощущение было такое, словно под его руками разлетелась вдребезги тысяча вольт, и вместе с этим рухнула мерцающая клетка. И он сбежал. И он не оглянулся назад.***
??? // ??? Реальность пронеслась мимо как в тумане без света. Каждое утро состояло из горьких, самоуничижительных речей 42 Майлза, а каждую ночь проходила в усталости, дрожи и синяках. Его маму и папу использовали против него, как гипотетических жертв- каждое слово было выдумано на ходу, но глубоко врезалось в его сердце. Майлз задумался, не проходил ли через это каждый человек-паук. Как они выжили? За какие образы они хватились? Даже когда дни перетекали в дни, перетекали в недели, а может, и не недели, подумал Майлз. Он думал о Гвен - прекрасной, совершенной, убивающей его предательством Гвен. С ее яркими небесными глазами и улыбкой, которая ощущалась как пули. Теперь он знал это в глубине души - она не была его соулмейтом. В первые день или два он почувствовал это, где-то глубоко в нем было тепло, давняя связь, и это не была холодная порванная веревка, которая удерживала Майлза и Гвен. Кроме того, она не играла на гитаре. Хоби играл; но это было невозможно. И Майлз уже знал, что лучше не бросаться так быстро в надежду. Его соулмейт. Его сердце болело. Они сняли шнурок с его запястья (более молодая, более испуганная версия Майлза кричала внутри, он не хотел, чтобы они забирали последнее, что он признавал своим) и перерезали его. Он наблюдал, как падал шнур, а затем наблюдал, как они выбросили его в мусорное ведро, как будто это было ничто. Они видели, что он был слишком привязан к этому- это были его молитвенные четки, невысказанная мантра силы, в которую он вдохнул жизнь. И его забрали. Его слезы высохли. Он скучал по своей маме. По своему отцу. По своей комнате и своему альбому для рисования, и, черт возьми, он даже скучал по возможности чувствовать свои ноги. И внезапно Майлз моргнул, открыв глаза, и понял, что видел сон- или, может быть, все еще видел, - потому что свет, проникающий в его глаза, причинял невыносимую боль. У него разболелась голова, на него надавили теплые руки, и он почувствовал, как все его тело обмякло и заныло, когда он упал с привязных устройств. И кто-то его поймал. “Майлз”. “Привет, Майлз”. “Майлз! Давай, проснись, пожалуйста”. “Привет, Питер Пэн. Пора возвращаться домой”. Голоса мерцали в темноте, и что-то яркое горело в его груди. Как любовь и страх, и он плакал. ‘Забери меня отсюда. Пожалуйста.’ Что-то скользнуло по его запястью, и он почувствовал, как чья-то рука погладила его лоб, и медленная горечь, пожирающая его изнутри, наконец прекратилась. “Мы нашли тебя, Майлз. В ближайшее время не вздумай умирать”. И он погрузился в сладкий сон и темноту. И на мгновение он почувствовал себя как дома.