***
— Нет. Ацуя Кусакабе опирается на перила причала и качает головой. — С этим я вас на борт не пущу. За спиной мужчины тот самый прекрасный белый катер: французский, с мини-баром на борту. Сбоку надпись «Панда». Он стоит неподвижно. Погода безветренная, поэтому по воде не проходит даже лёгкая рябь. — Мужик, — Аой хмурится, — ты разве не понял? Нам надо на встречу. Вот приглашение, вот мы. Какие проблемы? Гето точно знает, что у Ацуи нет никаких проблем. Здесь, на Изола Белла, рядом со штабом Оккоцу, их ему не может устроить никто. Разве что сам Юта, если к нему по вине Кусакабе наведаются незваные гости. — Вам так сложно сходить за новым флаером? — Ацуя закатывает глаза. — Панда на том же месте каждый понедельник. Приходите через неделю. — Синьор, у нас срочное дело. Нужно отправляться сейчас, — вступает Кенто. — Посмотрите, флаер просто промок! — раздражается Утахиме и трясёт листовкой перед носом мужчины. Он надвигает на лоб капитанскую фуражку. Мерно сопит и делает вид, что не слышит. Тихо бурчит, обращаясь к Гето: — Скажи им. Знаешь же правила. Все оборачиваются к Сугуру. Его одежда успела подсохнуть, но от внимательных взглядов Кенто, Иори и Тодо он снова чувствует себя холодным и мокрым. — Ацуя, это действительно важно. Я готов поручиться за то, что листовка та самая, — Гето и сам не верит в свой успех. — Ты? — Кусакабе тычком указательного пальца возвращает фуражку на место. — Тебя я не повезу в любом случае. Юту от одного твоего имени воротит. Давайте, разворачивайтесь и уходите, пока я не доложил о вас. — Мы с Кенто останемся и попробуем убедить синьора Кусакабе, а вы лучше подождите на берегу, — развернувшись к Аой, Утахиме и, в первую очередь, к Годжо, который чудом ещё ничего не натворил, на полтона ниже говорит Сугуру. — Мне показалось, тебя не очень-то хотят слушать, — пряча руки в мокрые карманы, упрямо поджимает губы Сатору. Он со спутанными пересушенными морской водой волосами похож на огромный одуванчик. И Гето, глядя на него, загадывает одно-единственное желание: «Пусть у Годжо на пять минут пропадёт голос». Но тот уже открывает рот, поверх очков надменно рассматривая Кусакабе. К счастью, вмешивается Нанами: — Идите, мы всё уладим. Кусакабе снова изображает спящего. Сатору — вдруг — послушно разводит руками и пасами ладоней указывает «Самураям» на дорожку от причала к берегу. — Ты что творишь? — шипит Иори. — Ты обещал разобраться. — Друг... — с угрозой щурится Тодо. Невозмутимыми толчками в спину Сатору двигает всех дальше от катера. Гето смотрит вслед идиоту и не верит своим глазам — Годжо кого-то послушался. — Ацуя, дело такое: мои клиенты не местные. Они не могут ждать ещё неделю, — Сугуру начинает со страстью и напором; покорность Сатору его вдохновила. — Им скоро уезжать. — Мы можем назвать вам имя поручителя. То, которое нужно для получения листовки, — поддерживает Кенто. — При нём? — Кусакабе приоткрывает один глаз и ведёт подбородком в сторону Гето. — После такого точно начнутся проблемы. У Нанами — самого сдержанного, понимающего и восхитительного человека во всей Сицилии — на лице не дёргается ни один мускул. Ни единым движением он не показывает, что имя поручителя узнал как раз-таки от Гето, который сейчас тоже очень старается сделать безучастное выражение лица. — Тогда свяжите нас с синьором Оккоцу. Мы ему всё объясним, — не сдаётся Кенто. — Нет. — Скажите, где найти панду сегодня. — Нигде. — Мы можем заплатить. — Хорошая попытка, но нет. Вам что, больше нечем заняться в Италии? Гето, своди своих клиентов в тратторию, — ворчит Ацуя и поворачивается боком, всем видом показывая, что разговор окончен. — Синьор, я понимаю, это ваша работа... Слова Кенто теряются в громком топоте. Вдруг ноги Гето отрываются от земли. Он не успевает понять ничего. Секунда — и мир переворачивается перед глазами. Сугуру поднимают, хватают, перекидают через плечо, тащат. Нагло и грубо. Знакомый почерк. Бег, прыжки, скачущие перед глазами доски пристани. Потом раздосадованный стон Кусакабе и самое жуткое «Годжо» из всех, что Гето слышал. Синева неба сливается с морем. Вдруг всё становится белым. И Сугуру осознаёт: он на катере. Том самом — французском, современном, с мини-баром. Рядом Тодо и — в голову приходит слово «пиздец» сразу на пяти языках — Сатору. — Давай же, заводи! — кричит Аой. — Ещё не поздно передумать, — советует Ацуя, не двигаясь с места. Наверняка решил, что если полезет — бешеные придурки прострелят ему ногу и скинут за борт. Краем глаза Гето замечает блестящий на солнце металл пистолета в руках Тодо. — Вы серьёзно? — орёт Иори, вцепившись в перила на пристани. Она осталась там вместе с Нанами. Или с исчадием ада, зловещим демоном, ужасающим чудовищем, которое заняло место Кенто, стоило Годжо, подхватив Сугуру, вскочить на борт судна. Катер срывается с места. Сугуру думает о равновесии в последнюю очередь. Перед этим ему нужно успеть оценить, в какую же задницу затащил их ублюдочный Сатору Годжо и что с этим делать. Гето разворачивается и видит, что идиот у штурвала. Выжимает рычагом газ, заставляя судно носом вспарывать волны. — Красавица, ты штурман! — перекрикивает он шум мотора. — Говори, куда нам? Аой — Гето отказывается понимать, как он может в этом участвовать — стоит у правого борта, сжимая в руках пистолет. — Нам надо возвращаться! — Гето близок к нервному срыву. Катер несётся вперёд на космической скорости. Такая удивила бы самих инженеров. Но Сатору за штурвалом каким-то невероятным образом выжимает из посудины сотню километров в час. Тёмным пятном отдаляется лицо Кенто, обещающее всем страшные мучения. Иори, кажется, снова кому-то звонит. Кусакабе тоже. И от этого Сугуру мутит. Так страшно ему не было давно. — Куда? — Годжо орёт, как ненормальный вращая штурвал. — На берег! — срывается Гето. Поздно. — Катер «Панда», немедленно вернитесь к пристани! — доносится через грохот волн и гребных винтов механический голос. — Повторяю: вернитесь к пристани! Гето оглядывается: справа к ним на той же поразительной скорости приближается другое судно. От ужаса предательски поджимается живот. Сугуру не видит название на белом боку, но и без него ясно: никакая это не береговая охрана. Ацуя дозвонился. — Мужик, говори, куда плыть! — весело кричит Тодо, расправляя крупные плечи; он окрылён погоней. — Повторяю: «Панда», на берег! — Эй! — торопит Годжо. — Пока он тормозит, оторвись от морских копов, — бодро советует Аой. — Это не они, — упавшим голосом объясняет Гето. — Это Хакари и Инумаки из «Панды». Срочно возвращаемся. Белое судно, которое, если Сугуру помнит правильно, называется «Горилла», ускоряется и едет прямо наперерез их маленькому прогулочному катеру. Сатору выдаёт крутой вираж, поднимая целую стену брызг. — Скажи, где штаб, и я оторвусь, — налегая на колесо штурвала всем телом, обещает Годжо. — Приедем и всё объясним. — «Панда», по вам будет открыт огонь, — голос из громкоговорителя Гето слышит и через ревущую в ушах кровь. — Они будут стрелять! — он из последних сил пытается вразумить Сатору, придвигаясь к носовой части и надстройке. — Мы тоже, — смеётся Годжо и через плечо оглядывается на Аой. — Тодо? — Будем, — с азартом отвечает тот. — Только веди ровнее. Гето весь мокрый. От солёной воды и от проступившего холодного пота. Хватается за локоть Сатору, пытаясь оттянуть его руку. Хоть как-то заставить повернуть к берегу. Но под пальцами стальные мышцы — проще раздробить алмазную плиту, чем сдвинуть их с места. — Ты не понимаешь... — лихорадочно шепчет Сугуру. — У них другой калибр. — Красавица, не ссы, — улыбается Годжо безумно и, отняв ладонь от штурвала, притягивает к себе Гето. Пальцы, жёсткие и горячие от напряжения, залезают в вырез блузки на спине. — У них же там не ракетная установка. Жутким рёвом Аой сотрясает палубу: — Вправо! Гето прощается с жизнью. Но самый-блядский-на-свете-наёмник рвёт рычаг газа, выкручивает штурвал и делает невозможное. Рядом воду столбом поднимает взрыв. Катер относит вправо ударной волной. Но он цел, как и все люди в нём. Тодо успевает пригнуться к борту и закрыть лицо предплечьем. Годжо отворачивает голову. Гето утыкается в его грудь. Все мокрые, охуевшие, живые. — У них ручной гранатомёт, — сглатывает Сугуру в тишине. — «Бур». — Так близко к берегу? — басит Тодо. — Откуда? — Они торгуют оружием, конечно, у них есть гранатомёт! — орёт в ответ Сугуру и пытается вырваться из хватки Годжо. Если все здесь сошли с ума, то легче выпрыгнуть и доплыть до пристани самостоятельно. У Гето нет времени объяснять, насколько сильный и влиятельный Юта Оккоцу. До того, как Тоге перезарядит «бур», остаётся ещё минута. Или меньше. Сугуру напряжённо всматривается в горизонт, чтобы разглядеть точку искусственно созданного острова, на котором располагается штаб «Панды». Сдвинуть руку наёмника с рёбер не получается. Остаётся довериться Годжо, который решительными движениями заставляет катер петлять по воде, мешая Инумаки снова прицелиться. — Тодо, прикрывай меня, — у Сатору над мостиком очков две глубокие поперечные морщины, он серьёзен и собран. — Лучше вернуться, — тихо выдыхает Гето, но тянется к приборной панели и ставит отметку на интерактивной карте, указывая маршрут к нужному острову. — Аой? — голос Годжо низкий и грудной. — Работаю. Череда выстрелов. Сугуру не хочет оглядываться, чтобы случайно ни увидеть приближающуюся к катеру гранату. Но, судя по всему, здоровяк встал посредине палубы и отстреливается на ходу. — Не выходит, — долетает рычание Тодо сквозь грохот волн о корпус судна. — Боюсь пробить голову. И тут же он рявкает, не щадя голосовые связки: — Влево! Гето кажется, что у него на пальцах отросли кошачьи когти. Он впивается в белую ткань на груди Сатору так, что её треск слышен даже в происходящем хаосе. Уши закладывает от очередного взрыва. Воды столько, словно кто-то переворачивает над головой бочку. Она везде — под одеждой, в глазах, в лёгких. Но Годжо — господь, Сугуру готов расцеловать его — снова уходит с траектории обстрела крутым виражом. — Годжо, меняемся, — за спиной басит Аой. — Отдавай штурвал, иди на корму. Это единственный выход. Только Сатору, мать его, Годжо может выстрелить и попасть в цель, стоя на палубе катера, виляющего безумными поворотами и кругами. Только этот идиот пробьёт плечо Инумаки, который наверняка опять вкладывает гранату в свой ебучий «бур». Но Гето до онемения и первых иголок судороги сжимает пальцы на лонгсливе. Потому что только рядом с Сатору Годжо ему будет спокойно в этом аду. — Тш-ш, — говорит ублюдок прежде, чем спуститься с надстройки. — Это же я. Я всех спасу. Крупные ладони накрывают скрученные конвульсией руки, быстро, но бережно разжимают палец за пальцем. В идиотских глазах самоуверенность смешивается со смехом, а в итоге почему-то получается нежность. Сугуру не знает такой формулы, но это явно лекарство от панического страха. Годжо гладит по щеке, и Гето становится легче. — Всех убью, — эхом вторит своим словам Сатору, занимая позицию. — «Панда», повторяю: вернитесь к берегу. Сугуру остаётся рядом с Аой. Тот тоже ловко управляется со штурвалом, вовремя сверяясь с картой. Но он не Сатору Годжо, поэтому следующая выпущенная граната может стать последней. — Тодо, крутой разворот. Влево на девяносто, резко вперёд, — гаркает Годжо. Здоровяк исполняет быстро и чисто. Гето, которому теперь приходится держаться за перила сбоку от приборной панели, с ужасом понимает, что этим манёвром они сближаются с «Гориллой». Объезжают боком торговцев оружием. Сменой кадров перед Гето: белый корпус чужого катера, шок на смуглом лице Хакари, татуировки на щеках Тоге. Это всё метрах в пяти, но Гето видит так чётко, словно ему показывают фотографии. «Панда» продолжает круговое движение. Годжо стреляет. Первая пуля — она для Тоге — царапает «бур», который тот прижимает к плечу; вторая срезает прядь волос на макушке; третья лопает обивку стула; четвёртая — Гето молится на неё — попадает прямо в подвесной мотор, чуть ниже транца. Пятая, шестая, седьмая... Сатору со скоростью пулемёта — абсолютно невозможной для простого глока — разряжает в двигательную установку всю обойму. «Горилла» замедляется. «Панда» несётся дальше, пружиня и подпрыгивая на волнах. — Это безумие, — Гето невольно переходит на итальянский. Ищет рукой нательный крест и сжимает до боли в суставах. Сломанный катер Инумаки и Хакари остаётся позади. Годжо, пошатываясь, подходит к штурвалу, рукой отстраняя от него Тодо. — Папочка вернулся, — поддерживая на губах остатки безумного оскала, цедит он. — Аой, отходи. Вдруг снова будут стрелять. Сатору, как и все на катере, мокрый с ног до головы. Сейчас — после отступившей волны ужаса — Гето замечает, что ногтями разорвал его кофту на груди. Капельками на белом проступает кровь. Годжо тяжело дышит, но берётся за дело уверенно: отслеживает точку на карте, сжимает рычаг, крутит штурвал. Сугуру не может объяснить почему, но он уверен: Сатору чертовски устал. — Они не стреляют, — говорит Аой. — Просто стоят на месте. Видимо, Кенто договорился, и их главный приказал нас пропустить. Славно. — Проверим, насколько славно, когда доберёмся, — негромко произносит Годжо и улыбается. Странной и совсем не весёлой улыбкой.***
Юта Оккоцу ждёт на пирсе. Помогает швартовать катер. Дружелюбно здоровается. Выглядит как и обычно: хорошим парнем, который сто процентов понравится маме. Но Гето уверен, что будь его собственная мать жива — точно невзлюбила бы Оккоцу. Ей никогда не нравились те, кто пытался убить её сына. — Со мной связался Кусакабе, — Юта задумчиво чешет затылок. — Сказал, что двухметровый блондин угнал наш катер. Знаете, Ацуя не особо интересуется криминальным миром. Хорошо, что с ним оказался ваш друг, который объяснил, кто вы такие... — Оккоцу замолкает, но все и так понимают, кого конкретно тот имеет в виду; Годжо улыбается блаженно и беззаботно, пока поправляет кобуру глока. — И про Гето упомянул, — Юта тяжёлым взглядом окидывает Сугуру. — Не думал, что ты сюда сунешься. — Я на работе, ничего личного, — доброжелательно отвечает тот, вскинув брови. — Сопровождаю своих клиентов. — Ах да, клиенты, — смеётся Оккоцу, и от этого по спине Гето проходит гадкий холодок. — Ага, — Тодо стягивает с себя насквозь мокрую рубашку и выжимает её почти досуха одним решительным движением. — Мы к тебе по делу. Думали, быстро проскочим, и всё. Гето сокрушается, что не предупредил и здоровяка о том, каким опасным может быть торговец оружием. — В следующий раз вместо водной баталии просто принесите приглашение, — разводит руками Оккоцу. Сугуру гневно оглядывается на Сатору, который пытается поджечь абсолютно мокрую сигарету. — Да ладно, это было весело, — подмигивает он. — Юта, у тебя не найдётся покурить? Твои парни превратили мой табак в слизь. А могли превратить в слизь — красную, растекающуюся по солёной воде — всех на борту «Панды». И, судя по всему, это волнует только Сугуру, который до сих пор пытается успокоить подрагивающие пальцы. Или — Гето не исключает этой возможности — нервное напряжение возвращается из-за того, что Годжо уже в первые пять минут рядом с Ютой успел открыть рот. Если он заговорил сейчас, то вряд ли заткнётся и просидит все переговоры молча. А каждое его неосторожное слово — щедрая струя бензина на всех присутствующих. И стоит где-то вспыхнуть маленькой спичке, как весёлая компания наёмников, а вместе с ней и Сугуру, взлетит на воздух. — Пойдёмте в дом. Вроде я видел на столе пачку Ацуи, — пока что благосклонно кивает Юта в сторону мощёной дорожки. — Хороший парень, — шепчет Сатору, внезапно возникший совсем рядом с Гето. — Парень-то да... — выдыхает Сугуру. Теперь, когда вся одежда снова мокрая, солнечные лучи не спасают от озноба. На коже чувствуется малейший ветерок, в туфлях хлюпает морская вода, а под блузкой паутиной расползаются водоросли. Волосы из-за соли шлемом застыли на голове. Гето чувствует себя самым уродливым созданием на земле. Но успокаивает то, что всё-таки на земле, а не на морском дне с оторванными взрывом конечностями. — Если вам нужен душ, полотенца и сухая одежда, я попробую поискать, — Юта продолжает играть роль «своего парня», но Сугуру знает, что за скобками остаётся маленькое уточнение: «всем, кроме Гето». Для него в доме Оккоцу есть только внушительный арсенал огнестрельного оружия. Если информатор хочет согреться, то может поплясать, пока ему палят под ноги. — А выпить предложишь? Я бы пропустил по стаканчику виски, — расцветает Тодо. — Я попрошу жену поискать, — обещает Оккоцу. — Насчёт ваших друзей не волнуйтесь. Кусакабе привезёт их через пятнадцать минут. Ему всё равно нужно отбуксировать «Гориллу» сюда. Тоге точно захочет посмотреть, какой ловкач смог увернуться от его гранат. Вы отлично управлялись с судном, Сатору. — Для первого раза за штурвалом — сойдёт, — с абсолютно ложной скромностью поджимает губы наёмник. — О, впечатляет! — подыгрывает Юта. — Вы — потрясающий, как и рассказывают. Если бы у Годжо был павлиний хвост, то Гето в лицо ткнулись бы распушённые перья. Сатору шаром надувается от собственной важности. Бросает короткий косой взгляд на Сугуру. «Ты слышишь, да? Это про меня. Посмотри, какой я молодец», — ясно читается по выражению лица. От этого ребячества у Гето дёргается край губ. Невозможно не улыбнуться. Но он тут же одёргивает себя, вспоминая, что если бы идиот не решил искупаться, то всех проблем получилось бы избежать. Нельзя хвалить людей за то, что они блистательно нейтрализуют тот пиздец, который сами же устраивают. Дом Юты небольшой и скромный. Доски крыльца скрипят от шагов. Дверь открывается не сразу, сначала Оккоцу приходится ударить в неё плечом, чтобы задвижка поддалась. Очаровательная сельская романтика, если не брать в расчёт то, что строение стоит на насыпанном по заказу хозяина острове посреди Ионического моря. — Рика, я привёл гостей! Поищи в баре бурбон. — Как насчёт чего-нибудь послаще? — спрашивает Сатору, которому, в отличие от Аой, было велено молчать. — Без проблем, — охотно отвечает Оккоцу и, оставив кроссовки в прихожей, проходит в гостиную. — Милая, и ликёр. Тот, фисташковый. Замёрзшие, мокрые и уставшие мужчины выдыхают, наслаждаясь неожиданным гостеприимством. — Если нужно принять душ, то проходите дальше по коридору, там — крайняя дверь справа. Другая ванная на втором этаже. Ей тоже можно воспользоваться. Сразу направо от лестницы. — Сугуру, иди высуши волосы, — кивает Годжо. — У тебя на голове кошмар. Мы с Тодо просто переоденемся. — Он будет здесь, пока мы разговариваем? — остановившись у камина, спрашивает Юта. Разворачивается и смотрит прямо на Гето: — Если хочешь домой, только скажи. Кусакабе тебя отвезёт. Это не предложение, поэтому и отказаться нельзя. Глупо было ожидать от Оккоцу чего-то другого. Он не из тех людей, которые легко забывают прошлые обиды. И бесполезно рассказывать ему, что для Гето продажа информации — работа. Ему платят — он делится сведениями. И если из-за них беловолосому пареньку отрезают язык — вины Сугуру нет никакой. Это повторяет себе Гето. Пытается убедить. Но всё равно чувствует скверное давление в груди. Он тогда был ещё совсем сопляком. Только разбирался со связями, которые остались после смерти отца. Разгребал архивы, листал блокноты и бесконечные телефонные книги. Ночами сидел перед экраном компьютера, систематизируя для себя информацию по преступным группировкам Италии. Вдруг наткнулся на свежий заказ. Решил, что отец просто не успел послать нужные файлы. Некая банда, занимавшаяся сбытом огнестрела, платила хорошие деньги за сведения о мальчишках, решивших разрушить монополию. В архивах нашлось досье Инумаки Тоге — двадцать пять лет, закончил престижный университет, получил наследство и, видимо, решил попробовать свои силы в криминальном мире. Сугуру просто нажал «отправить». Через месяц узнал, что парню отрезали язык. Юта Оккоцу, на которого работал Инумаки, чудом успел его спасти. А ещё через какое-то время Гето понял, почему отец не взялся за этот заказ. Парни, основавшие торговую сеть «Панда», оказались способными и целеустремлёнными. Разделались с конкурентами и установили на рынке такие порядки, которые стали выгодны всем. С ними в Сицилии стало спокойнее. Меньше враждующих банд, меньше недовольства крупных мафиози, меньше охотников за головой самого Гето. Но из-за своей недальновидности Сугуру навсегда потерял Юту как клиента. — Я подожду на пирсе, — со вздохом соглашается Гето. Извиняться и ворошить прошлое бесполезно. Прошло почти десять лет. — Так не пойдёт, — Годжо упирается рукой в дверную раму, не позволяя выйти. — Красавица отправляется мыться, переодевается в сухое, а потом мы все вместе пьём горячий чай с ликёром. — Вы не в том положении, чтобы диктовать условия, — с холодной вежливостью отвечает Юта. — Да? Если тон Оккоцу — ноль градусов по Цельсию, то улыбка Годжо жидким азотом жжёт кожу. — Кто красавицу ужинает, тот её и танцует, — скалится Сатору. — Гето нами нанят, вам за сотрудничество мы заплатим. Вопросы? Юта вздыхает и устало прикрывает глаза. — Тогда советую не позволять ему ни на шаг от тебя отходить. Стоит кому-то предложить больше, и он... — На том и решили, — перебивает Годжо, снова превращаясь в привычную версию себя; хлопает Сугуру по спине, подталкивая к лестнице на второй этаж.— Дуй в ванну, крысёныш. Пусть Гето и замёрз, но всё равно включит в душе холодную воду. У него в голове вулкан, раскалёнными лавовыми плевками рождающий мысли. Хочется кривиться и морщиться от каждой новой. Этот несносный, пошлый и наглый Сатору Годжо творит, что хочет. Ураганом — одним из тех, которым потом придумывают милые имена — сметает идиллический быт Гето. Разрушает всё, к чему прикасается. И на спине Сугуру — его шее, лопатках, рёбрах — горят отпечатки крупных ладоней.