***
Ещё никогда Гето не чувствовал себя так неуютно. Даже в тот день, когда один безмозглый головорез подвесил его за ноги над бассейном с пираньями — ну что за безвкусица? — было легче. Мысли в рыбьих головах хотя бы получалось предсказать. Они незамысловато крутились вокруг «сожрать», «обглодать», «растерзать». Мысли же людей в гостиной Оккоцу могут выбирать самые неожиданные направления. Сугуру сидит перед всеми этими головорезами и наёмниками в одном халате, с мокрыми волосами и всё ещё временами дёргающимся членом. Хуже не придумаешь. Будто услышав мысли, провидение тут же отвечает Гето: «Как это не придумаешь? Легко!». — Снимай халат, — говорит Юта, расставляя на низкий стол бокалы. — Прямо здесь? — язвительно уточняет Сугуру. — Да. И иди за своей одеждой, — Оккоцу доброжелателен и невозмутим. Хакари давится смешком, прислоняя кулак ко рту. — Это я решаю, когда ему раздеваться, — подливает масла в огонь Сатору. Гето готов кинуться на него и задушить, потому что теперь хихикают все. Кроме Кенто. Он мрачным истуканом сидит на диване между Годжо и Сугуру, всем своим видом предупреждая, что сейчас им нельзя даже смотреть друг на друга. — Ты мерзавец, — цедит Утахиме, помогая Рике разливать ликёр. — С тобой невозможно работать… Что вообще здесь случилось? Гето невольно дотрагивается до ватного диска, который ему пришлось порвать пополам, чтобы заткнуть кровоточащие ноздри. Слева Годжо щупает разбитый висок. Кенто ногой двигает под диван, поближе к остальным, осколок бутылочного стекла. — У него слабые сосуды, а я не рассчитал сил, когда чесал ухо, — невозмутимо отвечает Сатору, поднося ко рту бокал с нежно-зелёным напитком. — А когда угонял катер — не рассчитал мозгов? — Иори шипит. Наверно, она бы предпочла кричать, но рядом стоит Юта, а у стены справа — Инумаки: им не хочется лишний раз напоминать о произошедшем. — Тогда я всё идеально рассчитал. Мы ведь здесь, — громко говорит Годжо, и, конечно, все члены «Панды» понимают, о чём речь. — Классно стреляешь, чувак, — салютуют ему Хакари. Тоге поднимает вверх большой палец. Только Юта недовольно поджимает губы, опускаясь в кресло. Ему не нравится, когда кто-то целится в его друзей. И Годжо очень повезло, что он самый меткий наёмник в мире. Будь он просто самым тупым и наглым, то стал бы ещё и самым мёртвым. Оккоцу такого не прощает. — А вы, вот, так себе. На троечку, — не остаётся в долгу Сатору, и Гето очень жалеет, что сидит не рядом. Потому что сейчас обязательно нужно наступить на ногу, ущипнуть за бедро или просто дать подзатыльник. Иначе роль мстителя возьмёт на себя Оккоцу. — И это хорошо, ребята! — громогласно хохочет Тодо, одним глотком осушая бокал виски. — Мы славно схлестнулись, и я рад, что все живы. Его Юта переодел в тёмный спортивный костюм Кинджи. Годжо тоже принесли сухие вещи — футболку и джинсы. Они ему коротки, не закрывают и половину голени с забавными светлыми завитками волос. — Звучит как тост, — поддерживает Хакари. Все чокаются. Стакан Гето «Панда» игнорирует, словно от прикосновения к нему алкоголь может стать мочой. И это было бы забавным, если бы Сугуру не чувствовал давящего напряжения. Мерзкое, липкое ощущение: его — безоружного, в одном тонком халате и с разбитым носом — здесь хотят пристрелить, как поганую крысу. — Теперь можем перейти к делу, — сухо начинает Нанами. — Подождите, — Оккоцу жестом останавливает его и обращается к Рике, тенью замершей у стены. — Милая, если не хочешь здесь находиться, можешь подняться наверх. Мы быстро. Девушка мотает головой. С последней их с Сугуру встречи она стала ещё тоньше и меньше. В свои почти тридцать выглядит совсем ребёнком. Низкая, хрупкая, с большими глазами и чёрными гладкими волосами, она среди хлещущих виски мужчин кажется недоразумением, случайно спутавшим детскую площадку с футбольной. — Тогда начнём, — улыбается Юта. — Рассказывайте, зачем вы здесь. Рты одновременно открывают трое — Утахиме, Кенто и Сатору. Нанами замолкает из вежливости, уступая место Иори, но ей приходится остановиться, потому что Годжо говорит громче и веселее. — Нам сказали, что ты здесь главный по части пушек, — Гето не видит Годжо, но уверен, что тот сейчас лучится своей аурой клоуна. — И мы щедро платим за информацию о том, не было ли за последнюю пару недель крупной сделки с десятками тонн оружия. Или, может, много мелких. Любые подозрительные движения, новые люди, скандалы, интриги… — Годжо, — Нанами разве что огнём не дышит. — Ах да, я — Сатору Годжо, если вы вдруг не знали, — идиот, видимо, обращается к Инумаки и Хакари. — Они знают, это Ацуя был не в курсе, — щурясь от улыбки, отвечает Юта. — Он поехал обратно к Изола Белла, надо отремонтировать «Гориллу». — Это второй катер? Что с ним? — невпопад спрашивает Иори. — Мы пробили ему мотор, — довольно скалится в ответ Тодо. — Хорошая история, потом расскажу. — Синьор Юта, есть ли у вас какие-то сведения? — напоминает о предмете разговора Кенто. Оккоцу задумчиво смотрит поверх головы Утахиме на Хакари и Инумаки. Сугуру поворачивается, чтобы увидеть, как Тоге быстро показывает пальцами несколько жестов. — Крупная партия оружия здесь, в Сицилии? — задумчиво переспрашивает Юта. — Её пытались продать? — Не обязательно. Она просто у кого-то есть, — произносит Сатору. — Со всеми вытекающими. — Хакари, знаешь что-нибудь? — напрямую задаёт вопрос Оккоцу. Сугуру внимательно следит за выражениями лиц «Панды». Ему очень важен ответ. — Я контролирую все сделки на острове, — запуская пятерню в волосы, отзывается Кинджи. — Странных новых закупок не было. Все продолжают сотрудничать с нами. Инумаки дёргает Хакари за рукав. Показывает что-то. Гето в который раз клянёт себя за то, что не знает языка жестов. Может, это знак для вспыльчивого Кинджи: раз информации нет и денег не заплатят, то пора топить крысу. Опасения Гето запивает виски. — Тоге сказал, что есть одна подозрительная отмена… — А, помню, — кивает Юта. — От Махито. Сугуру вздрагивает. Он ожидал услышать это имя и надеялся на него, но лучше было бы прочитать его в СМС-сообщении, отплыв на достаточное расстояние от насыпного острова и дома Оккоцу. — Можно подробнее? — просит Нанами. — Конечно. Махито и его «Проклятья» — долгое время наши постоянные клиенты. Но недавно, буквально неделю назад, они решили отказаться от наших услуг. Мы связали это с тем, что они сблизились с Сукуной… — Вот так поворот, — с наигранным придыханием произносит Годжо. — А при чём здесь Сукуна? — У этого больного свои каналы поставки оружия, — Хакари говорит сквозь зубы. — С ним никто здесь не работает. Слишком большие риски. — Риски? — переспрашивает Утахиме. — Риски стать обивкой для мебели, — подмигивает Сатору, но никто не смеётся. Гето, как и «Панда», прекрасно знает, что дела обстоят именно так. Двуликого не любят в Италии; только самые отчаянные бандиты и мафиози согласны с его методами ведения дел. — Или недосчитаться кишок, — добавляет Юта. — Махито давно пытается наладить с ним связи и, видимо, в этот раз получилось. Теперь «Проклятья» будут работать с его партнёрами. — Заня-я-ятно, — растягивает слово Годжо и, нагнувшись вперёд, поворачивает голову к Нанами и Гето. — Что думаете? — Потом обсудим, — обрывает Кенто. — Стоит проверить его. Теперь пора уходить. Сугуру ждёт спасительных слов: «Спасибо, синьор Юта, выпишите нам чек», но всё снова катится к чертям: — Не знаешь, как нам с ним связаться? С этим Махито, — зачем-то (господь, какой же идиот) спрашивает Сатору у Юты. Тот только и ждёт этого вопроса. Снова жмурится, растягивая губы улыбкой. — Лучше спросите у Гето. Махито ведь его парень. Тупоголовый Хакари гогочет. Все остальные с интересом обращают взгляды на Сугуру. Тот отвечает кривой усмешкой, пытаясь сделать её максимально безразличной. То же самое напускное безразличие Гето угадывает в мимике Годжо. Или ему кажется. Едва уловимая рябь искажает расслабленную полуулыбку на лице наёмника. Такое можно списать на игру теней. Пауза затягивается. Ядовитое «парень» висит в воздухе, с каждой секундой становясь всё более осязаемым. Сугуру вздыхает, объясняется: — Мы с Махито расстались. — Расстались? — деланно удивляется Хакари. — Ты вроде подставлял зад за деньги. Разве в этом случае говорят «расстались»? Гето достойно сносит эту пощёчину. Разве что задумывается, кому подороже толкнуть информацию, что у Кинджи встаёт, только если у грудастой девчонки между ног болтается член. — Что ж ты раньше не сказал, — до странного зло скалится Годжо, обращаясь к Сугуру. — Денег у меня ой как много. — Вряд ли столько, сколько у Махито, — небрежно спорит Юта. — Он продаёт людей и их органы на чёрном рынке. Торгует женщинами и даже детьми… — Эту девочку ты у него купил? От вопроса Сатору и интонации, фонящей ледяным бешенством, у Гето немеет всё тело. Годжо говорит про Рику. Сугуру невольно подаётся вперёд, чтобы посмотреть на придурка. Из всех мыслимых и немыслимых вариантов диалога он — кто бы сомневался — выбирает худший. — О вкусах не спорят. Но у тебя они хуже некуда, — продолжает идиот. Теперь тон невинный и расслабленный, в нём лишь отзвуки раздражения. — Настоящий извращ… Всё происходит быстро. Слишком быстро для глаз Гето. Сатору Годжо невозмутимо, как ленивый большой кот, переносит вес тела на левую руку, упираясь локтем в подлокотник дивана. Миг — то место, где находилось его лицо, вспарывает металлическая молния. За диваном, лязгнув, приземляется на пол метательный нож. Рядом с камином разочарованно фыркает Рика. Это не случайность и не совпадение, читает Гето по самодовольной улыбке Сатору. Он увидел движение тонких девичьих рук, увернулся от ножа так, словно ему послали воздушный шарик. — Не смей говорить плохо о Юте, — захлёбываясь гневом, шипит женщина. Кладёт руку на пояс, чтобы достать очередное лезвие. Когда Гето говорил про поджидающие в доме Оккоцу опасности, то имел в виду не громилу Хакари, не Инумаки с его арсеналом крупнокалиберных пушек, не самого Юту, а вот эту миниатюрную тихоню. Дикую, свихнувшуюся суку. — Не то проткнёшь меня зубочисткой? — зевает Годжо. — Эй! Успокойся! — вскакивает с места Утахиме. — Давай, Рика, задай ему, — Хакари по другую сторону баррикад. Женщина, вооружившись ножом побольше, приближается к дивану. И Гето, привыкший работать с бандитами, понимает общее настроение: Тодо стоит со скрещёнными на груди руками и усмехается уголком губ, Кинджи шепчет что-то Тоге, и тот довольно кивает, Иори тянется за пазуху, чтобы вытащить ствол. Гостиная, где только закончились переговоры, превращается в арену для боя без правил. Сейчас двухметровый безумный наёмник будет избивать тощую девчонку, дышащую ему в пупок. Или она его. О Рике ходит много странных слухов. Слева чувствуется напряжение Нанами. Он покачивает бокал с виски в руке и внимательно следит за движениями жены Оккоцу. Не спешит вмешиваться, но его сосредоточенное лицо выдаёт то, что побоища он не допустит. Годжо поднимается с дивана, разводя руки в стороны, как профессиональный боксёр, ожидающий аплодисменты перед боем. Сугуру вдруг отчётливо понимает: придурок действительно ударит Рику. Каким-то причудливым образом Гето, как собственный, ощущает адреналин в крови Сатору. Все его ужимки и шуточки теперь кажутся шелухой, которую легко соскрести ногтем, чтобы под ней увидеть настоящую личность наёмника. Она пугает. А все смеются, потому что Годжо шутовски кланяется и поигрывает мускулами. Но Оккоцу не глупец. Он берёт жену за руку, когда она равняется с креслом, и усаживает себе на колени. Кладёт свою ладонь на рукоять ножа, а другой обхватывает Рику за талию. — Вам пора, — сохраняя благоразумное спокойствие, произносит Юта. — Деньги — переводом на счёт нашей турфирмы. Первым с дивана поднимается Нанами. Кивает и, огибая стол, идёт к дверям. За ним следует Утахиме, утаскивая Тодо за рукав костюма. — Громила, шмотки можешь оставить себе, — вслед бросает Хакари; Аой салютует ему у дверей. Годжо уходит тоже. Треплет Рику по голове, из-за чего она снова тянется к ножу. Сатору посмеивается. — Не забудь собрать игрушки, — подмигивает женщине. В гостиной остаётся только Гето. Он думает: ехать к Изола Белла в халате или идти наверх и натягивать на себя мокрые вещи. Нерешительно топчется у лестницы, пока наёмники надевают обувь. Сомнения разрешает Рика, подкравшаяся со спины. Она приставляет нож к пояснице. — Вали отсюда и не возвращайся. Одежду завтра поищешь у берега, может, её прибьёт течением, — едва слышно шелестит она, протыкая остриём ткань. — Тоже рад был повидаться, — бурчит Гето под нос и идёт к дверям, где стоят его туфли. Сугуру немного жаль своей блузы и кошелька в заднем кармане брюк, который он почему-то решил не перекладывать в халат. Но радует, что хотя бы его, белый и махровый, чокнутые Оккоцу не приказали оставить на крючке в прихожей. — Будьте осторожнее с Махито, — советует Юта, допивая последний глоток ликёра. — Он опасен, Гето не даст соврать. Сугуру, наклонившийся, чтобы надеть туфли, рефлекторно тянется к шее. Ловит себя на этом движении и делает вид, что хочет поправить мокрые волосы. Но когда поднимается — видит перед собой лицо Годжо с выступившими на углах челюсти желваками. Через секунду на губах снова улыбка. Гето растягивает её в ответ; лучше сделать вид, что ничего не заметил. — Спасибо за информацию, чек оплатим в течение дня, — чопорно произносит Кенто, открывая дверь. — Погоди, дружище, — Годжо стукает себя по лбу костяшками пальцев и тут же срывается с места, сворачивая на лестницу. — Я забыл кое-что здесь, — кричит он сверху. Гето улыбается. Он, в отличие от Кенто, знает, что Сатору не поднимался на второй этаж, а из забытого там только мокрые вещи информатора.***
До Изола Белла компания добралась в тишине и спокойствии. Ацуя приехал к пристани на третьем катере «Сестрёнка», чтобы отвезти наёмников и Гето на берег. Сугуру переоделся в каюте: решил, что во влажной одежде всё-таки лучше, чем в коротком халате с туфлями. Сейчас, на пляже, Иори и Тодо разговаривают по телефону с прибывшим в Сицилию вторым отрядом «Самураев». Сугуру, Кенто и Сатору неподалёку — они встали у урны, чтобы покурить. Белобрысый придурок успел стащить со стола Юты пачку сигарет. Нанами отходит чуть в сторону и отмахивается рукой от едкого сигаретного дыма. — Значит, дальше к твоему парню? — спрашивает Годжо, выпуская колечки дыма. — Он не мой парень, — Гето упрямо смотрит прямо в тёмные стёкла очков. — Просто хотел ещё раз это услышать, — улыбается идиот. — Туда мы поедем одни, — говорит Кенто. — Без вас, синьор Сугуру. — Как скажете, — соглашается тот легко. — Думаю, вы почти у цели. Если Махито начал работать с Сукуной, то, скорее всего, сын Фушигуро доставил оружие на базу «Проклятий», чтобы не придумывать, как провезти его в Сигонеллу. Гето затягивается так сильно, что начинает кашлять. Из лёгких выходит беловатый дым. Он режет глаза, но тут же испаряется в прогретом воздухе. Сугуру берёт себя в руки и продолжает: — И правительственный агент «Самураев», и американский переговорщик Сукуны приезжают примерно в одно время. Тогда-то Двуликий и собирается раскрыть местоположение пушек. Чтобы выслужиться, сразу передаст их тому, с кем будет вести дела насчёт наркотрафика. Будьте аккуратнее. Сам Сукуна и его брат не покидают Сигонеллу, но раз за вами следит Ураюме, значит, на базе Махито может ждать ловушка… Сигарета догорает слишком быстро. Сугуру достаёт из пачки следующую. Её не получается поджечь с первого раза, и Гето нервничает. Трясёт зажигалку, теребит колёсико. Тогда свою подносит Годжо. Табак сразу же берётся, во рту расползается горький вкус. — Хорошо проработайте план. Больше на Сицилии нет места, где получилось бы спрятать шестьдесят тонн оружия. Кенто соглашается: — Это хорошая мысль… — Я пойду один завтра, — перебивает его Годжо. — Сработаем так же, как в Сигонелле. Вы страхуете, а я забираю грузовик. Улыбка Сугуру прилипает к лицу комком грязи. Дым снова попадает в нос, в котором всё ещё чувствуются кровавые корки. Внутри всё полыхает жутким пламенем. — Это не то же самое, — Гето говорит громко, но всё равно не слышит себя из-за заходящегося в лихорадке сердца. — Махито наверняка ждёт вас. Не будет элемента неожиданности. — Он прав, — кивает Нанами. — Здесь нужна полномасштабная операция. И раз синьор Сугуру говорит, что оружие может быть только там, то нужно сделать всё идеально. Сейчас между строк в словах Кенто: «И тогда я наконец смогу вернуться домой». — Ты же не продашь нас своему парню? — Сатору блистательно пропускает всё мимо ушей. — Конечно, точное время мы не скажем, но лучше бы тебе молчать и о том, что ты уже слышал, красавица. — Он не мой парень, — с напором повторяет Гето. — Махито теперь один из людей Сукуны, а с ними никто не работает. И вы заплатили первыми. — Вот и чудно, — Сатору расслабленно перекатывается с носка на пятку, поднимая глаза к безоблачному небу. Он выглядит таким спокойным, будто впереди экскурсия к подножию Этны, а не проникновение на один из самых охраняемых нелегальных объектов в Сицилии. Сдувает со лба вьющуюся от морской соли прядь, прикусывает губу. — Не поужинаешь со мной? Гето косится на Нанами, но тот только поворачивает запястье, чтобы взглянуть на циферблат часов. — Жду тебя у дона Фушигуро в девять. Ни часом позже, — сказав это, Кенто отходит к Утахиме и Тодо, которые стоят у своей машины. — Заедем переодеться, — Годжо насмешливо тянет слова. — И пойдём куда-нибудь ужинать. Слышал же, у меня есть время аж до девяти. Потом мамочка ждёт дома. Грудь Сугуру простреливает внезапным спазмом. Как межрёберная невралгия: вспыхивает в центре, рядом с солнечным сплетением, и расходится тугой, жгучей болью к бокам. Годжо стоит, засунув руки в карманы. Наклоняет голову набок и опять становится похожим на крупную дикую кошку. Гето гладит против шерсти: — Нет. У меня дела. Прости. Улыбка дёргается, мигает, потом разгорается с новой силой. Но Сугуру больше ей не обманешь. — Как жаль. Тогда освободи для меня следующие выходные. Нянька «Самураев» приезжает тридцатого апреля, я отдам их блядские пушки и буду свободен, — Сатору потягивается, разминая плечи. — Звучит заманчиво, — выдаёт Гето, не зная, куда деть свои руки. Кончики пальцев мелко потряхивает. Годжо целует. Неожиданно до новой волны дрожи — на этот раз по всему телу. Теперь крови нет, и Сугуру чувствует, насколько мягкие и тёплые у наёмника губы. Как нежно они обхватывает его собственные, требовательно оттягивают, убеждая открыть рот. Руки сами ложатся на плечи. Гето хочет оттолкнуть, но притягивает ближе. В мыслях одно и то же лицо, но с десятком разных масок: Годжо смеётся и шутит, Годжо рычит, стреляет, скалится, он же терпеливо объясняет что-то Цумики, он спорит с Ютой, он тянет дурацкое, ненавистное, омерзительное «красавица». Он целует. Сугуру проклинает всё на свете, посылает к чертям и обещает собственноручно спихнуть в адское пекло. Он не любит Сатору, не хочет ехать в Исландию и знакомиться с мамой, ему не нравятся плохие манеры, тёмные водолазки и кока-кола в ресторанных чеках. Но он отвечает на поцелуй так, что до боли натягиваются уголки губ. Горстью набирает в кулак белые волосы на затылке, тащит к себе, заставляя нагнуться, сам вытягивается, напрягается, чтобы быть ближе. — До выходных, — улыбается Годжо, когда Гето наконец позволяет ему отстраниться. — До выходных, — отвечает Сугуру и вытаскивает из пачки третью сигарету.