Убегая на край света

Фрэнки почти не удивился, когда Луффи вернулся с новым членом альянса. Почти — потому что о невероятной способности Луффи заводить друзей и врагов знала каждая блоха во всех четырёх морях и на Гранд Лайне. Почти — потому что удивительной была личность нового союзника, который, по его словам, ни в какой альянс не вступал. Но это мелочи. Пожалуй, первым, на что Фрэнки обратил внимание, была механическая рука, не по размеру огромная. Он рассматривал её с почти профессиональным интересом. Кид не был похож на человека, который добровольно стал бы роботизировать своё тело, улучшая его. Подобные личности даже на безумном Гранд Лайне встречались крайне редко. Большинство лишившихся конечности предпочитали унылую культю, тем самым демонстрируя свою силу духа. И Фрэнки не мог их не уважать за это, но в то же время не до конца понимал, как можно отказываться от преимуществ механического тела, если уж все обстоятельства настаивали на необходимости замены. Кид, можно сказать, был исключением из правил. Что-то в металлическом теле Фрэнки дёрнулось при виде Кида. За прошедшие два года они ни разу не виделись, и Фрэнки вспоминал о нём разве что случайно — когда видел в газете заметку об очередной выходке пиратов Кида. Эти бестолочи даже не смогли придумать себе названия пооригинальнее. А сейчас что-то вспомнилось, что они в ту единственную короткую встречу на Сабаоди два года назад так и не договорились потрахаться. Поэтому нужно было срочно восполнить пробел. — До сих пор в штанах... Они по-прежнему дурацкие, — ухмыльнулся Фрэнки. — А ты, я гляжу, раздался в плечах. Но ничего, мой магнит и такую здоровую железяку притянет, — ответил ему тем же Кид. — Не хочу расстраивать, но это ты пришёл на «Санни», а не я на твой корабль. — Взгляни шире: это я притащил ваш корабль в Вано, чтобы не плавать за Соломенной Шляпой по всему Новому миру. — Сам уже дойти не можешь? Не удивительно, в таких-то штанах... Они ещё немного поогрызались и пришли к перемирию. — Зови меня Юстасс, — предложил Кид. — Не, слишком длинно. Лучше Юс. Как тебе, Юс? — поинтересовался Фрэнки, пробуя на вкус имя. — Ты этому от Соломенной Шляпы заразился? Ну ладно, так меня ещё никто не называл, — ухмыльнулся Кид. — Приятно быть первым, — ответил Фрэнки. — Пойдём в мастерскую, я хочу осмотреть твою руку. — Так уж и быть, — довольно любезно согласился Кид. Он с удобством устроился на единственной табуретке, а Фрэнки, став на одно колено, склонился над его протезом. Кид словно специально не смотрел на него, никак не реагировал на прикосновения к искусственной конечности — похоже, быстро смирился, что у него нет настоящей, из крови и плоти, руки. Только когда Фрэнки прикоснулся к месту, соединяющему кожу с металлом, он вздрогнул. Должно быть, роботические руки Фрэнки были слишком холодные. Только теперь Фрэнки заподозрил, что что-то не так. Как он не искал, а не мог найти никаких сочленений на механической руке. Казалось, она была целиком отлита из разнородных железок, и при этом нельзя было проникнуть внутрь, не разломав её. Даже хирургическую операцию провести было проще: живые ткани регенерируют, рано или поздно шрам затянется, а здесь металл обратно не спаяешь. Эта рука крепилась к телу и двигалась с божьей помощью. Или, скорее, с дьявольской, учитывая, что это способность плода. Фрэнки хотелось сплюнуть сквозь сомкнутые зубы. Его профессиональная гордость была задета. Он знал, что плодовикам приходится изучать и развивать свои способности, никому из них таланты не упали с неба. Но сверхъестественным силам плодов Фрэнки мог противопоставить науку. Он много учился и совершенствовался в инженерном деле и настолько преуспел, что многие его изобретения по некоторым параметрам могли бы превзойти этих дьяволов во плоти. Фрэнки в прямом смысле сам себя сделал. Кид же чихал на всю технику мира, сотворяя своей способностью нечто крайне антинаучное. И Фрэнки немного ревновал. Только не совсем понятно к кому, неужели к дьявольскому плоду? Он бы ревновал Кида и к другому мастеру, пусть даже их ничего не связывало, кроме той короткой встречи два года назад. И в то же время это был вызов. Что он с помощью науки может сделать то, на что не способен дьявольский плод. — Это же просто кусок железки. В ней нет никаких супе-е-ер оружий и приспособлений. Я могу сделать лучше, — предложил Фрэнки. Он был простым парнем, и ничего не стоило развести его на работу. А он и не против заняться любимым делом. — Мне большего и не надо, — ухмыльнулся Кид. — Она не подходит тебе по размеру, — заметил Фрэнки. — Это чтобы выглядеть круче. Фрэнки скептически на него посмотрел. У Кида дёрнулся глаз: если кому и осуждать его, то точно не этому киборгу-извращенцу. — Давай тогда и вторую руку механической сделаю, — как-то нехорошо улыбнулся Фрэнки, слишком зловеще, словно он прямо сейчас достанет пилу и отрежет последнюю родную руку Кида. — Не надо, мне и со своей неплохо, — чуть не поперхнувшись, попросил Кид. — А ты какой рукой дрочишь, Юс? — резко сменил тему Фрэнки. — Чего?! — Ну-ну, не надо стесняться, здесь все свои. Не думал, что ты такой скромняшка. — Почему я должен тебе об этом говорить?! — А почему нет? Я вот, например, дрочу левой, хоть сам правша. Так совсем другие ощущения получаются. — Правой, — облизнув губы, признался Кид таким тоном, словно правда могла его спасти от чего-то страшного — от продолжения этого разговора, например. — Это человеческой, что ли? А металлической не пробовал? Я могу встроить функцию подогрева или вибрации... — Какая недобросовестная реклама... Так уж и быть, я выслушаю твои предложения. Только без извращений! Улыбка Фрэнки стала ещё более пугающей. О, он мог часами рассказывать и показывать все примочки своего роботического тела, размышлять о разработках Вегапанка и собственных изобретениях, и ему не надоедало. Это неблагодарные слушатели не выдерживали и пытались смыться в самом начале разговора, а у некоторых даже просыпался рвотный рефлекс от одного слова «механизм». Кид был не из таких. Правда, он ограничил круг своих интересов в робототехнике руками, но Фрэнки и об этой части тела мог говорить часами. В конце концов Кид сдался под напором преимуществ встроенного оружия и разрешил Фрэнки творить над ним эксперименты. Его счастливому лицу можно позавидовать. Фрэнки уже потянулся снять протез Кида, как тот его остановил: — Не надо. Не хочу ходить с культёй, — попросил он. — Разумное желание, — согласился Фрэнки. Только теперь он перевёл взгляд с руки на остальное тело Кида. Фрэнки совсем забыл, что тот ещё совсем мальчишка — ему только двадцать три, и многого не надо, чтобы возбудиться. Полумрак мастерской создавал особую интимную атмосферу, Фрэнки был слишком близко, смотрел на него снизу вверх, касался своими массивными пальцами, а это, Фрэнки знал, против воли заводило. Может, даже запахи столярно-инженерных инструментов подходили моменту, но это уже чисто на вкус Фрэнки, за остальных он отвечать не мог. Член Кида выпирал из идиотских штанов, и это был достойный повод наконец их снять. Но Фрэнки не спешил. Его руки с протеза Кида плавно перетекли ему на грудь. Благо Кид всегда ходил в расстёгнутой жилетке — зачем он её вообще носил, если это не сборище карманов? Под ней были видны шрамы — Фрэнки почти завидовал этому доказательству мужества: у него самого на коже появлялись только новые швы из-за усовершенствований роботического тела. Кожа Кида вся покрылась мурашками от прикосновений холодного металла. Но он не был против и не останавливал Фрэнки, когда тот задевал его опупырившиеся соски своими широкими ладонями. Красные пальцы невероятно шли красным же волосам, губам и шрамам, гармонируя с ними на бледной коже. Совсем как те яблоки, в которых, по словам Кида, много железа. Цвет был последним, на что обращал внимание Фрэнки, но где-то внутри ликовал глубоко спрятанный дизайнер-перфекционист. Руки Фрэнки спустились вниз, пройдясь по напрягшемуся прессу и рёбрам. Наконец он дошёл до пояса брюк и мог снять их. — Вот мы и избавились от этого непотребства, — удовлетворённо хмыкнул Фрэнки. — Заткнись и продолжай, — потребовал Кид. Он уже сидел практически голым перед Фрэнки, если не считать жилетки, которая никому из них не мешала. Фрэнки, дойдя до самого интересного — до бордово-красного от прилившей крови вытянувшегося растолстевшего члена — убрал руки... — Ты охуел?! — чуть не задохнулся от возмущения Кид. Дело было даже не в том, что его лишили такого желанного контакта. А в том, что этот засранец Фрэнки вытянул из своих ладоней ладони поменьше... — Не льсти себе, не настолько твой малый Юс большой, — поддразнил его Фрэнки. — Большие ладони его нормально не обхватят. А вот маленькие — вполне. К тому же они теплее... Кид рыкнул и нетерпеливо дёрнул бёдрами, желая поскорее вернуться к прерванному. И Фрэнки дал ему то, о чём он так просил, — обвил рукой его член, двигая от головки к основанию, дразня уздечку, а второй слабо играясь с его яйцами. Фрэнки не только себе, но и ему дрочил левой рукой, но Киду было всё равно — ему и так было слишком приятно. Кид не выдержал и быстро кончил от таких нехитрых манипуляций, пачкая своей спермой лицо, грудь и руки Фрэнки. Фрэнки наконец поднялся с колен, чтобы найти какую-нибудь подходящую ветошь и вытереться. Кид, тяжело дыша и приходя в себя после ослепительного оргазма, всё же заметил, что трусы Фрэнки совсем перекосились, еле держались на бёдрах и из них вываливался вставший член. — Моя очередь, — заявил Кид, сползая с кресла на колени перед Фрэнки. В такой ситуации его вечно стоявшие дыбом волосы были плюсом — не мешали, не попадали в рот и не щекотали его лицо и пах партнёра. Он снял бесполезный при эрекции кусок ткани и сразу вобрал в рот сочащуюся смазкой головкой. — Я думал, ты и член себе на роботный заменил, — сказал Кид, оторвавшись от его паха и помогая рукой во время короткого перерыва. Фрэнки заметил красный лак на ногтях, и уже мог и не мог одновременно удивляться обилию этого цвета в их близости. Теперь красный для него всегда будет ассоциироваться с Кидом. — Хах, нет... Для партнёра было бы приятнее использовать механический, с целым набором улучшений для качественного оргазма, но для носителя он не чувствителен. Но не переживай, у меня и такие есть, — подмигнул Фрэнки. — Да пошёл ты, — вопреки словам, Фрэнки глубже насадился ртом на член. Это было почти оскорблением, что Фрэнки мог связно думать и говорить в такой момент. — Считай это платой за новый протез. — Не буду. Я, знаешь ли, натурой не беру. Я сделаю его из любви к искусству. А ты соси лучше, — почти приказал Фрэнки и положил голову ему на затылок, но ещё не направляя. И Кид послушался его, почти со злостью вылизывал член — одну из немногих человеческих частей, что осталась у Фрэнки. Его красная помада растёрлась по лицу и, Фрэнки был уверен, по члену тоже. Но красное на красном не было видно, а Кид слишком сильно двигал головой, не давал разглядеть великолепную картину, вышибал все мысли из головы. Сперму он сплюнул в заботливо подготовленную Фрэнки ветошь. — Приходи завтра — обсудим чертёж твоей новой руки. Если ты в этом что-то понимаешь, конечно, — ухмыльнулся Фрэнки. — А если не понимаешь, тоже приходи, — он как-то умудрился сверкнуть своими механическими глазами или же Киду это просто показалось? — Ага, конечно, бегу и спотыкаюсь, — фыркнул Кид, хотя они оба знали, что он придёт. И не только за чертежами.

***

Санджи хотел помириться с Зоро сразу же, как только прибыл в Вано. Даже если они больше не могут быть вместе, они всё ещё в одной команде Соломенной Шляпы, будущего Короля пиратов, они могут и должны быть друзьями. Санджи нужно извиниться за своё поведение на Дресс Розе. Но было уже поздно. Сбылось то, что он предвидел уже давно, когда не знал даже о существовании Воли Наблюдения, не то что её способности. Первым звоночком был новый меч Зоро — Энма. Его он получил взамен на Шюсуй, национальную гордость страны Вано, как не уставал повторять Кинъемон. Между прочим, Шюсуй был единственным мечом, который достался Зоро не от девушки — самурай Рюма на Триллер Барке передал его, как по наследству. Теперь все три меча, что висели у Зоро на поясе, он получил от девушек: Вадо Ичимонджи от погибшей подруги детства Куины, Сандай Китецу от дозорной Ташиги и теперь Энму от Хиёри. А сама Хиёри... Это был второй звоночек. Самая красивая ойран страны Вано под псевдонимом Комурасаки, дочь легендарного Одена и младшая сестра Момоноске, принцесса. Но ключевое здесь «ойран». Это было вполне в характере Зоро — жениться на проститутке, ведь ему всё равно на прошлое, главное, чтобы в будущем она была ему хорошей женой. А Хиёри не отлипала от Зоро — так была благодарна ему за спасение своей жизни и Токо, за помощь в борьбе против Кайдо, хоть они ещё ничего не сделали и только планируют нападение. Это Зоро дурак никак не реагировал на все её знаки внимания, будто она надоедливая муха. Но он не железный и когда-нибудь заметит, насколько она красивая и подходит ему по характеру. Ну просто все звёзды сошлись. Санджи мог только пожелать им счастья и попросить не приглашать на свадьбу — он этого не выдержит. Но на самом деле не мог. Санджи не мог даже приблизиться к Зоро и поговорить о чём-нибудь, например, о погоде или планах восстания, не то что об их отношениях или о Хиёри. Зоро хотел поговорить, но Санджи его избегал. Отгораживался за готовкой собы и флиртом с посетительницами, как бы показывая, что он не изменился, их решение расстаться всё ещё правильно и непоколебимо. Хотя на Пирожном острове ещё до того, как узнал о заговоре семьи Шарлотта, понял, что хочет быть только с Зоро, даже если он не Тот Самый. Конечно, принять эту правду о себе получилось далеко не сразу. А теперь и вовсе бессмысленно, когда у Зоро появилась Хиёри. Но команда не могла не заметить, как изменились их отношения. Даже Кинъемон и Ло, которые только проездом были на их корабле, заметили что-то неладное. Даже новые знакомые жители Вано чувствовали какое-то напряжение между ними. Или же Санджи это только казалось? Как бы то ни было, а шаги к их примирению сделал только Брук — пригласил их обоих послушать его новую песню. Он очень сильно об этом просил, и чем больше Санджи отказывался, тем сильнее настаивал. И он сдался. В конце концов ничего страшного не случится, если они с Зоро посидят рядом, а потом выскажут своё мнение о песне. Брук поздно вечером, когда уже взошла Луна, отвёл их на пляж, подальше от людей, усадил на булыжники и сам сел на такой же. У него в руках была гитара, но он не спешил играть, проверял струны и прочищал голос. — Даю вам последний шанс помириться, — сказал он, но никакой реакции не последовало. Зоро и Санджи молчали, как будто не понимали, о чём он. — Что же, я вас предупредил... Брук задел струны, полились первые аккорды, а Санджи понял, что он в большой беде — сердце болезненно сжалось от музыки. А затем Брук ещё и запел:

И страшно, и смешно, Когда ревнует ловелас Отшельника к девчушке, А сам ждёт благословения. Потому что любовь — обоюдоострый меч, И если затронет одного, То и второго коснётся, Ни доспехом, ни щитом не прикроешься. Одной рукой ласкает, Бьёт — другой, Но в этот момент Страдают оба. Потому что любовь — обоюдоострый меч, Она ранит сразу двоих, И если одному больно, У второго тоже болит. Когда любовь сладка, То и жить просто. Возьмитесь же за руки И направьте меч на общего врага. Потому что любовь — обоюдоострый меч, Она одаривает сразу двоих. И если один счастлив, Второй счастлив вместе с ним.

Санджи ошибался, когда думал, что ничего страшного не произойдёт. Потому что эта песня была про них с Зоро. И только для них двоих. — Эх, молодость… Это старость — не радость… Но я до неё не дожил, ЙОХОХОХО! — напоследок сказал Брук и убежал куда-то, оставив их наедине. За Бруком надо было бежать и просить отменить его колдовство, а потом набить морду за такое предательство. Потому что его музыка с каждой нотой обвивала шипами сердце, а в конце разбила душу вдребезги. В прямом смысле. Как будто это было побочным эффектом его дьявольского плода. Стало так невыносимо тоскливо, что Санджи мог умереть. И, похоже, Зоро чувствовал то же самое. Теперь поговорить было единственным вариантом спастись от этой горечи. — Прости, — первым заговорил Санджи. — За что? — не понял Зоро. — За всё. Но особенно за Дресс Розу. Я не должен был кричать на тебя. Мы могли расстаться по-другому. — Я не хочу расставаться. — Что? А как же Хиёри? — А она здесь при чём? — Ну как же, вы ведь так подходите друг другу... — Не выдумывай, я её едва знаю, а ты тем более. — Зря ты так, она хорошая девушка... — сказал Санджи и сморщился от боли — шипы сильнее вонзились в сердце, как будто наказывали его за попытку побега от собственного счастья в лице Зоро. — Я правда не знаю, как мы можем быть вместе, если ты меня ревнуешь без повода, а сам волочишься за любой девкой, — вздохнул Зоро. Должно быть, шипы и на него действовали. — Я всегда был только с тобой, даже если оказывал знаки внимания девушкам. Это просто флирт, ничего больше. Просто слова, за которыми не последует никакого действия. — Ты мне уже тысячу раз это говорил. — Я повторю ещё тысячу и ещё десять тысяч, пока ты не поймёшь, что я только твой. — Только мой? Но даже если забыть о твоём, как ты говоришь, флирте с каждой встречной-поперечной, ты почти женился. — Я не хотел, но у меня не было выбора. Я не мог пойти против йонко и Джермы в одиночку. Они угрожали Зеффу и всей команде. Луффи, кстати, так и не победил её — нам пришлось бежать с острова... — Ты мог сопротивляться. Ты мог потянуть время на Зоа, пока мы не приплыли. И минки достаточно сильные союзники. — А последствия? Я до сих пор боюсь, что однажды мне пришлют голову Зеффа в подарочной упаковке. Людям Большой Мамочки ничего не стоит найти его и убить. — Тогда мы перебьём их всех до единого. До того, как они доберутся до Зеффа. Санджи почувствовал, что его щёки краснеют. Зоро слов на ветер не бросает — не такой он человек. Теперь в его списке жизненных приоритетов не только Санджи, но и его близкие. Теперь он и ради него будет становиться сильнее и получит титул лучшего мечника в мире. — А если... Если я пообещаю тебя не ревновать и не давать поводов для ревности, — с трудом выговорил Санджи, — мы можем попробовать снова быть вместе? — Ну... В Вано у тебя пошла кровь носом только при виде Хиёри. На остальных девушек ты так не реагировал. Глядишь, когда-нибудь нормальным человеком станешь, — ухмыльнулся Зоро. — Это семья Большой Мамочки из меня всю кровь выпила, она ещё не полностью восстановилась, — фыркнул Санджи. Пока они разговаривали боль на сердце становилась всё меньше и меньше, эффект от музыки Брука рассеивался, шипы исчезали, как и расстояние между ним и Зоро, в прямом и переносном смысле. Они вот-вот могли накинуться друг на друга. — Тогда я обязательно буду устраивать тебе кровопускание в профилактических целях. — Я пожалуюсь Чопперу на такие варварские методы лечения... — Он так и не нашёл способа вылечить твою извращённую натуру, мартовский кок, он мне ещё спасибо скажет... — Ах так!.. — Иди сюда... — наконец притянул Зоро к себе, обвил талию, Санджи положил руки ему на плечи, и они поцеловались. Наверное, у них давно не было практики, и Санджи задыхался, постоянно отстранялся, чтобы глотнуть воздуха, и снова возвращался в поцелуй. — Люблю... — еле выговорил Зоро в одну из таких пауз и снова накрыл губы Санджи своими. Возможно, ему не хватало терпения сказать предложение целиком, но признание звучало так просто и открыто, так безапелляционно и бескомпромиссно, но при этом невозможно нежно. Не было «я» и «ты»: только действие — всепоглощающее чувство. И пригвоздил, и так легко, словно ему всё равно на ответ. Главное, чтобы Санджи знал. — Я тоже... тебя люблю, — ответил Санджи в следующем перерыве и сразу же поцеловал обратно. Ему вспомнилось ещё одно слово из родного диалекта. Сэнс и секс такие разные по значению, но так похожи по звучанию, как убогая, но рифма. А если рифмуется, значит, истина где-то рядом. Как будто невозможно было, чтобы после первого секса Зоро не стал ему ближе, не обрёл для него какой-то смысл. Тогда никто из них об этом не знал, даже не подозревал. И секс — это определённо то, чем хотел Санджи сейчас заняться с Зоро.

***

Для протеза руки нужен был металл. У Фрэнки было кое-что в запасе, но Кид сказал, что у него на корабле достаточно всяких материалов. Фрэнки фыркал сначала на каждую деталь «Виктория Панк», а затем и на «материалы», которые оказались кучей никуда не годного металлолома. Тогда Кид предложил украсть что-нибудь из оружейной фабрики Кайдо, и Фрэнки согласился. Каждый раз, когда они встречались для примерки, проб и новых замеров, заканчивался сексом. И это не то, чтобы было плохо, но Кид начинал привыкать. К хорошему вообще быстро привыкаешь. Наконец его новая рука была готова. Больше не требовалось вносить никаких изменений в конструкцию — протез был ему по размеру, работал так, как нужно, и со всеми необходимыми функциями. — Это чертежи и инструкции, чтобы можно было отремонтировать или даже собрать новую руку, — сказал Фрэнки, передавая Киду довольно внушительную кипу бумаг, подшитую как журнал. — На крайний случай я оставил номер улиткофона, чтобы ты или твой механик могли связаться со мной. Но, сам понимаешь, в море связь может не ловить или придётся менять номер... — А если ты станешь моим механиком? Вдруг я потеряю эту тетрадь, — всё же не выдержал и поинтересовался Кид. Хоть с самого начала он знал ответ. — А это уже не мои проблемы, если ты такой растяпа, Юс, — фыркнул Фрэнки. — И если ты забыл, то я напомню: у меня уже есть капитан, и это Луффи. — М-м-м, а если я стану круче, чем просто капитаном? Если я найду Ван Пис и стану Королём пиратов? Присоединишься тогда к моей команде? — Нет. Этому не бывать, потому что Ван Пис найдёт Луффи. — А всё же, хоть на минутку представь, что я первым доберусь до Лаф Тэйла. Что тогда? — Это не обсуждается. Я всё равно останусь с Луффи. — Какой же ты упрямый... — скривился Кид. — Хорошо. Давай заключим пари. Если я первым найду Ван Пис, ты отпразднуешь мою победу вместе со мной. А я не знаю, насколько затянется этот пир. Может, на месяц или даже больше, — мечтательно улыбнулся Кид. Скорее даже оскалился. Ведь они так напьются, что Фрэнки даже не заметит, как останется на его корабле, а когда опомнится, будет уже слишком поздно, «Саузенд Санни» их никогда не догонит... — Идёт. А если выиграю я, то ты больше никогда не наденешь эти отвратительные штаны. Я сам тебе подберу новые. И бельё. Кид вздрогнул, как будто это была угроза. С любимыми штанами расставаться не хотелось — в них было удобно и он искренне считал их стильными. Но бельё было куда страшнее. Зная Фрэнки, можно было ожидать чего угодно. От вполне безобидных красных плавок в пару к тем, что носил сам Фрэнки, до каких-нибудь кошмарных в форме головы слона с длинным хоботом. Или даже женское бельё. Наверняка оно будет натирать... На подвязки и чулки Кид ещё согласился бы, но на бюстгальтер — ни за что! Он будет нелепо смотреться на его плоской мужской груди и широких плечах... Стоп, почему он вообще о таком думает? Он ведь ещё не проиграл. Он не собирается проигрывать! Значит, извращенского белья можно не бояться. — По рукам! — согласился Кид, и они с Фрэнки скрепили договор рукопожатием.

***

Когда Ло предупреждал Луффи, что их альянс временный и что они станут врагами, по большей части он пытался убедить в этом себя, чтобы не привязаться к Луффи сильнее, чем нужно. Потом будет больно. Но Луффи плевать на это хотел, и на какое-то время его беззаботность передалась и Ло. Для начала им надо было даже ценой жизни победить двух йонко, а там уже видно будет. Ло изначально не планировал оставаться в альянсе после Вано. У них был шанс победить Кайдо, но план был почти самоубийственным, где не последнюю роль играла удача, особенно учитывая порывистость Луффи. И так получилось, что в придачу к Кайдо они разобрались ещё и с Большой Мамочкой. И хоть планы шли наперекосяк, своей цели они достигли. Конечная же цель — Ван Пис — стала близкой, как никогда, что Ло порой не верилось в реальность происходящего. Им нужен ещё один, последний, понеглиф, чтобы добраться до Лаф Тэйла. Но неизвестно, где он находился, и логично было бы разделиться, чтобы охватить больше территории и быстрее справиться. Даже Кид, которого, в общем-то, в альянс не приглашали, но который словно был его негласным членом, это понимал. И хоть Ло не хотел расставаться с Луффи, он знал, что так будет правильно, что так они быстрее встретятся вновь. Ло был расстроен больше, чем должен был, а рядом с Луффи ему всегда плохо удавалось сдерживать свои эмоции. А если начистоту, совсем не удавалось. Вот и теперь: — То, что мы были в альянсе, ещё не значит, что мы друзья! — шипел Ло, когда Луффи на прощание обнял его, как змея обмотавшись руками и ногами по всему его телу. Прилюдно. — Это ужасный способ сказать, что мы любовники! — почти искренне возмутился Луффи. — Но не при Киде же! — почти всхлипнул Ло, кося глазами в сторону ещё одного капитана. — А почему нет? Пусть знает. — Вот значит как вы разобрались с иерархией в альянсе, — ухмыльнулся Кид. — Но если кровать не сломана, а дырка не дымится, то за секс не считается! — И кто же поджарил твою задницу, Юстасс-я? — невозмутимо поинтересовался Ло. — Фрэнки, — уверенно сказал Луффи. Ло не смог сдержать изумления, ведь чаще всего Луффи в упор не замечал сексуальный подтекст. — У него же огнемёт есть, — сразу же добавил тот, и Ло стало чуть спокойнее, что он ошибся. Но по тому, как Кид покраснел, как закатное солнце, стало понятно, что Луффи всё же случайно угадал. Пусть и уточнение про огнемёт было лишним. — Так, ты резиновый, а время — нет! Пора уже отплывать! — поторопил Ло. Луффи со вздохом и неохотой его отпустил, вернув своим конечностям нормальный размер, но по-прежнему улыбался, от чего у Ло разрывало сердце. Договорившись, кто в какую сторону плывёт, Ло и Луффи, как нормальные люди, хотели спустить корабли вниз по лифту, к тому же это была прекрасная возможность оценить инженерное искусство страны Вано. Но для Кида это было слишком просто и скучно. Конечно, он не посещал Небесный остров, спрыгнув с которого можно было разбить корабль. Даже с осьминогом — воздушным шаром в качестве страховки «Гоинг Мерри» сильно пострадала, что пришлось мастерить новый корабль — «Санни». Но Луффи и Ло не входили бы в Худшее поколение, если бы отвергали подобные вызовы. Все вместе, как последние дураки и первые храбрецы, они сиганули с огромного водопада страны Вано. И уже после каждый выбрал по лог посу своё направление, плывя навстречу новым приключениям в поиске Ван Писа.