Ради тебя, Антон

      Да, хулиган был нетрезв. Возможно, он выпил не несколько баночек пива, а что-то покрепче. Антон смотрит на него с осуждением, но не может отвести взгляд от хмельных карих глаз, которые словно поглощают его целиком, не замечая ничего вокруг. Сердце Петрова начинает биться быстрее от этого пристального взора; от нежных касаний и тепла, исходящего от одноклассника. Кажется, что от такой ласки можно растаять, но парень берёт себя в руки и как змея вырывается из объятий Пятифанова, отходя на безопасное расстояние в другой угол комнаты.       — Как ты сюда забрался? — тихо спросил Антон. — И что тебе здесь нужно?       — Захотел. Вот и залез, — ответил Рома с пьяным апломбом. — Разве мне нужно особое приглашение?       Было очевидно, что ответ Петрову не понравился. Парень стоял у прикроватной тумбочки, сложив руки на груди, и пристально смотрел на ночного гостя. Тот, облокотившись бедром о стол, рассеянно оглядывал комнату. С тех пор, как он был здесь в последний раз, в помещении ничего не изменилось.       — Чё случилось? Или ты намеренно меня избегаешь? — тихо спросил Пятифанов, переминаясь с ноги на ногу.       — Болел, завтра меня выписывают, — ответил Петров, стараясь не смотреть на Рому. Ему было неловко из-за вранья. — Я думал, что ты знаешь повод моего отсутствия.       — Знаю, но решил уточнить, вдруг ты по другой причине исчез, — сказал незваный гость, пристально глядя на хозяина комнаты, как будто подозревая его в чём-то. — Рад, что ты в порядке, а то всякая хуйня в голову начала лезть.       Хулиган давно не видел Антона и был рад наконец оказаться рядом с ним и лично убедиться, что с другом всё в порядке. После того вечера Рома не понимал, как ему дальше вести себя с Петровым. Да и как в целом поступить со всем дерьмом, которое он самолично сотворил. Пятифанов и без того с особой жестокостью хоронил себя под грузом проблем, что преследовали его последнее время, словно желая узнать, как много сможет вынести страданий на своих плечах. Но окончательно погрузиться в отчаяние ему помогла глупость — признание в любви. Зачем он только достал этот черный ящик из своего сердца?       До того как он проник в дом, у него был чёткий план действий. Рома хотел объяснить своё странное поведение в тот вечер, оправдать свои действия и сделать хоть что-то, чтобы заполнить пустоту в своём сердце. Интересно, что сильнее сводит с ума: убийство человека или безответная любовь? Он знал ответ: легче нести бремя греха, чем всепоглощающую тьму, которая с каждым днём затягивает всё глубже.       Однако, оказавшись лицом к лицу с Петровым, хулиган растерял всю свою решимость. Он стремился сюда, чтобы обрести хоть немного спокойствия для своей души, но теперь не мог найти нужных слов. Похоже, алкоголь окончательно затуманил его разум.       — Скажи честно, — прервал тишину Антон, — я не могу дозвониться до Бяши только потому, что ты этого не хочешь? За всё это время он даже не попытался со мной связаться. Это твоих рук дело?       — Допустим, — почти шёпотом произнёс Пятифанов, переводя взгляд своих медово-горчичных глаз на колыхающиеся на ветру шторы.       — Зачем? — В парне закипала необъяснимая злость, но он старался сдерживать себя, чтобы не выдавать своего состояния. — Ты боишься, что я ему что-нибудь расскажу?       Хулиган смотрел в окно, прикусив щёку изнутри, словно не желая обсуждать эту тему.       — Произошедшее останется только между нами, — этими словами Антон скорее успокаивал себя, нежели Рому. — Поэтому не было необходимости ограждать его от меня. Небось угрожал ему.       — Если бы он, блять, так сильно желал увидеться с тобой, то сделал бы это. Я не стою, черт его возьми, со свечкой возле его телефона, — довольно громко сказал Пятифанов и, осознав свою ошибку, замолчал, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. За дверью было тихо. — Я только слегка его пожурил, не более того.       Петров вздохнул с разочарованием: надеялся ведь на то, что Бяша начал избегать его не по наущению хулигана. Он не знал, что для него хуже: то, что Рома ему не доверял, или то, что бурят не мог отстоять свою точку зрения и всегда оставался в тени Пятифанова. В любом случае на шепелявого не стоит злиться, ведь, если хулиган пригрозил ему, значит, у того точно были мысли проведать друга, а это не могло не радовать.       — Почему ты не пришёл ко мне и не поговорил по-человечески? — спросил Антон, глядя на Пятифанова. — Мы же взрослые люди.       Рома с трудом сдерживал улыбку, которая грозила перерасти в смех. Он вспоминал, как каждый вечер ходил по лесной тропе, но у выхода из леса останавливался и не решался идти дальше. Хулиган выкуривал пару сигарет и смотрел на дом с опушки, но так и не мог преодолеть невидимый барьер и зайти дальше этой черты. Страх и неизвестность держали его в плену, не позволяя продолжить путь. Но разве Рома мог признаться, что каждый день стоял неподалёку, будто маньяк, который поджидал свою жертву, но так и не решился напасть, каждый раз возвращаясь в своё «логово» ни с чем.       Сегодня все по-другому. Пятифанов выпил много — и дёшево. Снова приперся на окраину леса, снова наблюдал, снова собирался с духом. Заметив, как в комнате Антона зажегся свет, и сумев разглядеть силуэт парня, сидящего за столом, хулиган наконец-то решил действовать. Да, по-глупому, да, по-пьяному. Будь Рома трезв — ступить дальше воображаемой черты не сумел бы. А сегодня с пьяным азартом он полез наверх. Не задумываясь о том, что забраться в окно одноклассника — это отличная, но одновременно самая безумная идея, которая могла прийти ему в голову в таком состоянии. Хотя эту мысль нельзя назвать идеальной: сам едва не упал и не растянулся на клумбе под окнами. Это было бы забавное зрелище! Но зато теперь он здесь.       Рома растянул губы в ухмылке и с особым удовольствием рассматривал Антона. Сейчас, стоя в чужой комнате напротив парня, Пятифанов испытывал сильное желание снова прикоснуться к нему. Он не мог в полной мере объяснить это чувство.       Непроизвольно Рома сделал шаг в сторону Антона, но тут же замер, заметив, как тот дёрнулся при этом движении и застыл, слегка опустив голову, но по-прежнему не отрывая взгляда от хулигана.       — Ты чё, боишься меня теперь, серьёзно? — спросил хулиган с усмешкой на лице, но его глаза оставались холодными. Он не делал попыток ни подойти ближе, ни отойти.       — Нет, — тихо сказал Антон и замолчал.       — А почему тогда дергаешься? Тебе неприятно, что я могу тебя коснуться? — Рома стоял неподвижно, ожидая ответа на свои вопросы.       Петров по-прежнему молчал, опустив голову и отведя взгляд. Он пытался скрыть покрасневшие щёки, которые выдавали его волнение. Заведя руки за спину, он начал заламывать пальцы, стараясь не выдать свою нервозность.       — Че ты молчишь, думаешь, не вижу, как ты шугаешься меня? Это из-за слов, которые я сказал тогда? Ты же понимаешь, что я несерьёзно-то про твой язык, — с тяжёлым вздохом произнёс Пятифанов. Он закрыл глаза и устало потёр переносицу. Его плечи немного опустились, выдавая его расстройство. — Я бы никогда не сделал тебе больно.       — Знаю, ведь ты прежде не причинял мне вреда.       Антон не испытывал страха перед хулиганом. Напротив, ему были приятны его прикосновения. Он пытался разобраться в своих чувствах и понимал, что если Рома позволит себе нечто большее, чем обычные объятия, то это может доставить ему удовольствие. И как тогда с этим быть? Как можно испытывать влечение к тому, с кем это недопустимо? Антон осознавал, что если поддастся этому дикому и непонятному чувству, то оно поглотит его целиком, без шанса на спасение.       Поэтому, находясь в здравом уме, он не станет делать того, что не следует. В конце концов, стратегия Ромы была правильной: держаться подальше от искушений. И тогда, возможно, удастся избежать неприятностей.       Непреодолимая грань давила на молодых людей, стоящих напротив друг друга. Вокруг царила мёртвая тишина, и никто не решался её нарушить. Казалось, не хватает слов, чтобы выразить все чувства и мысли, которые кипели внутри. Они смотрели друг на друга, словно пытаясь понять, что происходит в душе каждого из них. Но ни одна фраза не могла пробиться сквозь молчаливую стену, разделявшую их. Просто стояли так, не говоря ни слова, но ощущая, как их сердца бешено стучат в груди, а души требуют выхода. Так прошло несколько бесконечных минут в этой давящей тишине. Наконец, один из них тяжело вздохнул и отвёл взгляд, не смея встретиться глазами с собеседником.       — Давай забудем всё это как страшный сон, — неожиданно сказал Пятифанов бесцветным голосом. — Тупо сделаем вид, что я не сморозил какую-то хуйню тогда и не позволил себе вытворить всякий бред.       Хотя глаза парней не пересекались, Антон заметил стеклянный взгляд хулигана, который отражал безысходность и пустоту. Рома хотел притвориться, что ничего не произошло, словно его признание было незначительным событием, о котором можно забыть, как о страшном сне! Петров не мог поверить своим ушам. Как Пятифанов может так легко забыть о том, что было сказано, о чувствах, которые разрывали его сердце ночами, о моментах, когда он не мог думать ни о чём другом? Это было похоже на то, как будто из него выбило воздух, лишив возможности дышать. Он стоял неподвижно, словно окаменевший, не в силах произнести ни слова. В его душе бушевал шторм, смешанный с пустотой.       С другой стороны, разве Антон не хотел, чтобы всё было как раньше: дружба, прогулки, шутки, разговоры обо всём на свете? Можно ли после случившегося вернуть всё как было, или это просто попытка не замечать проблему и отдаляться от неё?       — Думаешь, это поможет вернуть всё как прежде? — спросил парень с хрипотцой в голосе, потому что от нахлынувших чувств у него пересохло в горле.       — Сомневаюсь, — честно ответил Рома.       — Тогда зачем делать вид, что ничего этого не было? — от переполнявших эмоций Петров позволил себе высказаться громче, чем следовало, но это уже не сильно его волновало.       — Блять, да ты невыносим, — проворчал себе под нос Пятифанов, с трудом сдерживая желание закричать во весь голос.       Рома встал и медленно, но решительно подошёл к Антону. Парень от неожиданности сделал пару шагов назад и оказался прижат спиной к стене. Пятифанов навис над ним, положив руки по обе стороны от его головы. Это создало между ними какое-то напряжение, от которого сердце Петрова забилось быстрее. Рома пристально смотрел на него, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не мог задать вслух. Он не понимал, какие чувства испытывает к нему одноклассник, не знал, чего он хочет от этих отношений и как видит их будущее. В комнате повисло такое давление, что казалось, будто воздух стал густым и непроницаемым.       Антон едва не задыхался от такого близкого контакта; его глаза широко раскрылись от удивления и страха. Мозг кипел, но слова застревали где-то в горле, не давая ему выразить всю путаницу мыслей и чувств. И вот они стояли так несколько мгновений, молча смотря друг на друга, словно пытаясь прочитать эмоции на лицах. В их глазах танцевали миллионы вопросов, на которые не было ответа. Время замедлило свой ход, создавая ощущение, что мир остановился, чтобы они могли разобраться во всем этом хаосе, который возник между ними.       — Я четко дал понять, что не вижу тебя другом, — ты мне нравишься. Сколько раз я должен это повторить, блять? — глухо, но так, чтобы было понятно, произнёс Рома. — Ни черта не понимаю, что ты от меня хочешь? Если я тебе неприятен, нет проблем, исчезну из твоей жизни. Хочешь, чтобы все было как раньше, пожалуйста, ради тебя я готов делать вид, что не признавался в своей любви… Столько времени, блять, прошло… Неужели ты не решил, чего хочешь?       Антон не мог оторвать взгляда от Ромы. В его глазах читались такие сложные чувства, что парень ощутил, как его собственные эмоции начали таять, растворяться в этом интимном моменте. На лице хулигана проносились тени неопределенности, страха, возбуждения. Казалось, что он погружен во внутренний мир, полный тайн и загадок, которые старается разгадать, но каждый раз оказывается на грани недостижимости. Петров не мог удержать вздох, который казался горьким и сладким одновременно. Парень задавался вопросом: какого черта мой мозг хочет одного, а тело — другого?       — Не понимаю, почему ты молчишь? — недоуменно спросил Пятифанов. — Намеренно выводишь меня из себя? Думаешь, я так безобиден, что ничего не сделаю? Уверен, что можешь контролировать ситуацию?       Рома, ощущая растущее напряжение между ними, решительно развёл ноги Антона своим коленом, фиксируя парня таким образом, чтобы тот точно не смог от него ускользнуть. Он смотрел на Петрова с нескрываемым желанием, и, казалось, его взгляд зажёг в чужой душе огонь страсти. Пятифанов медленно убрал руку со стены и нежно прикоснулся к щеке Антона. Хулиган начал легонько поглаживать её, и от этой ласки по телу пробежала горячая волна возбуждения, заставив его задохнуться от нахлынувших чувств. Сердце Петрова бешено стучало в груди, а разум пытался сдержать нахлынувшие эмоции. Он старался успокоиться, концентрируясь на дыхании, чтобы не терять контроль над собой. Однако волнение, вызванное прикосновением хулигана, заставляло его трепетать от этого волнующего момента.       Антон понимал, что он на грани того, чтобы отдаться новым сильным чувствам и желаниям, и не знал, сможет ли он устоять перед влечением, которое разгорается между ними.       — Ты даже не представляешь, как мне сложно сдерживаться, чтобы не… — Рома посмотрел на губы собеседника и облизнул свои. — У тебя есть последний шанс остановить меня, потом будет поздно.       Пятифанов медленно приблизился к Антону, и тот ощутил, как их дыхание стало одним целым. В этот момент Петров почувствовал, что его сердце готово выпрыгнуть из груди от волнения, а всё его существо наполнилось невероятным предвкушением этого запретного момента. Ему казалось, что он вот-вот растворится, окунувшись в магию пробуждающегося желания. Но в последний момент, когда Рома коснулся его губ своими, Антон почувствовал внезапный прилив вины и смущения. Вместо того чтобы ответить на поцелуй, он решительно положил руку на грудь Пятифанова и оттолкнул его.       Глаза хулигана потухли, словно угас последний огонёк надежды внутри. Вновь почувствовался вкус горького разочарования, обжигающий его душу бесконечный цикл отвержения, повторяющийся снова и снова. Он был готов отдать всё, чтобы быть рядом с любимым человеком, но теперь все его мечты и надежды разбились вдребезги об холодную стену. Безмолвно стоя перед Антоном, Рома понял, что больше не сможет выносить эту боль, больше не сможет держать в себе пылающие любовь и желания. Взгляд его стал пустым и равнодушным, и вместе с ним погас и последний огонь — огонь, который пылал ярко, пытаясь осветить то доброе, что было внутри. Но теперь он исчез, оставив лишь тёмное пустое пространство.       — Да, ты прав, давай забудем обо всем, — растерянно сказал Петров, стирая со своих губ поцелуй.       — Вот как... — Рома убрал руки, сделал несколько шагов назад и отвернулся. — И что теперь?       От тоскливого голоса Пятифанова становилось тошно. Неужели парень смог причинить ему такую боль?       — Давай забудем об этом и сделаем вид, что ничего не произошло, — голос дрогнул. — Только не смей исчезать.       — Как скажешь... — Рома потер лицо ладонями, словно приводя себя в чувства. Как только он придал себе видимость нормального состояния, то повернулся обратно, возвращая взгляд на Петрова. — Хорошо, не буду. И раз мы все решили, то я, пожалуй, пойду.       Рома в отчаянии открыл окно, пытаясь понять, каким образом лучше покинуть комнату. Антон в это время стоял на прежнем месте, поглощенный чувством разочарования в себе. Он отверг любовь Ромы, но его сердце было полно раздражения. Петров наблюдал за Пятифановым, ощущая себя потерянным, понимал, что ошибся, и теперь это разочарование палящим огнем пылало в его душе. Хотелось оторваться от стены, схватить хулигана и прижаться к нему. Дурацкое желание, которому он точно не подчинится, — пора уже включить холодный ум.       Рома забрался на подоконник и посмотрел вниз. Высота была небольшой, а земля под ногами казалась мягкой. Ему предстояло спрыгнуть. Алкоголь притупил его чувства, и ему уже не было страшно. Страшно было полчаса назад, а сейчас уже абсолютно всё равно.       Хулиган держался руками за подоконник и искал опору для ног. Наконец, он нашёл деревяшку, которая выступала из стены, и смог устоять на ней. Убедившись, что сможет спрыгнуть, Пятифанов так и сделал. Петров подбежал к окну, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Но тот уже уходил — как ни в чем не бывало, не попрощавшись.       Антон медленно закрыл окно, чувствуя, как воздух в комнате становился все более тяжелым. Со скрипом он скатился вниз, облокачиваясь спиной о батарею. Его разрывающееся сердце не могло успокоиться, даже когда Петров пытался отвлечься от боли. Мозг шептал ему, что парень поступил правильно, отвергнув чувства Ромы. Но почему же тогда сердце так болело? Антон чувствовал себя разделенным, как будто его разум и чувства вступили в борьбу друг с другом.       Он закрыл глаза, ощущая острую боль в груди, и попытался найти ответы. Как быть с этой борьбой, с этим внутренним конфликтом? Как быть с чувством и разумом?