Love again

      В воскресенье утром Амелия проснулась поздно, не услышав будильник, и с тяжелым вздохом поднялась на постели. Последние полтора года, когда она снимала квартиру с подругами, ей частенько приходилось слушать ворчания Ханны из-за своей привычки поздно ложиться, а потом быть не в силах разлепить глаза и проснуться в свой единственный выходной. Порой ее было совершенно невозможно разбудить, даже если Ханна изо всех сил стучала по твердым поверхностям, вроде прикроватного столика, двери, шкафа, что находились в единственной спальне в их квартире, создавая шумовые эффекты.       Они с Зои часто шутили, что Ханна ведет себя, словно их мамочка, а они два непослушных маленьких ребенка, готовых всегда найти приключения на свою голову и влипнуть во что-нибудь далеко не самое безопасное. Амелия знала, что ей будет не хватать подруг, ставших за не столь длительное время самыми близкими ей людьми. Конечно, они не знали никаких подробностей случившегося в школе. Она рассказала лишь то, на что имела право, и то, что было тяжело скрыть от внимательного взгляда тех, кому она была не безразлична.       В холодильнике ее ждал приятный сюрприз — Оливер с Люси закупились в ближайшем гипермаркете, забив ей холодильник до отказа разными продуктами на любой вкус: яйца, молоко, панкейки, мясо, вода, соки, овощи, фрукты и даже сладости — ей показалось, что после такого «шоппинга» они должны были обанкротиться. Улыбнувшись и решив, что обязательно поблагодарит родственников при встрече, Амелия достала два яйца, чтобы приготовить омлет с беконом. Возможно, не самый полезный, но зато вкусный завтрак.       «Как поживает самая горячая училка в штате Вашингтон?»       Амелия рассмеялась, прочитав сообщение. Конечно, Дин не мог не поиздеваться над ней, узнав от Зои, кем она теперь работает. С Дином они познакомились уже на последнем курсе университета, когда она, решив не возвращаться в Россленд, серьезно взялась за поиски работы. Дин как раз в тот год открыл небольшой придорожный бар, где они и познакомились через общего друга. Амелия сразу обратила внимание на шрамы на его запястьях, и Дин, ничуть не смутившись поведал ей свою историю. Родители выгнали его из дома еще в семнадцать лет, когда узнали, что сыну нравятся парни. Жить не хотелось, однако его спасли. Жизнь заставила Дина бороться, и он был благодарен тому опыту за то, кем являлся сейчас.       Амелия надеялась, что и она когда-нибудь почувствует благодарность ко всем, кто причинил ей боль, и своему опыту, но время шло, а кроме злости, непонимания и обиды других чувств она не испытывала.       «Самая горячая училка только проснулась и пытается понять, как ей не умереть со скуки без всех вас»       Она подошла к окну, наблюдая за тем, как пожилой мужчина, живущий по соседству, очищает подъездную дорожку от сугробов. Погода в Форксе действительно мало чем отличалась от Россленда, разве что, осадков, пожалуй, было куда больше, а значит и ей нужно будет найти лопату, чтобы разгребать дорожку. Штрафов получать совсем не хотелось. Сделав мысленную пометку о том, что нужно расспросить дядю о таких мелочах, она вернулась на кухню.       Она понимала, что здесь машина была ей просто необходима. Амелия помнила Форкс, в который приезжала в детстве, чтобы добраться до гипермаркета требовалось минут сорок, чтобы приехать в Порт Анжелес, в ближайший большой город, часа полтора. Передвигаясь на своих двоих, она здесь долго не протянет. Разве что, дойдет до дома дяди, что находился в двух кварталах. Однако денежных средств не было даже на подержанный автомобиль, что уж говорить о более или менее новом.       «Значит обойдусь без машины. Пока что…»       Амелия помнила то время, когда была «золотым ребенком» состоятельных родителей. У нее было все: какие угодно игрушки, куклы, платья, позже украшения, машины, словом, все, чего бы она ни захотела. Сейчас она понимала, что отец делал это только для того, чтобы показать знакомым, друзьям, партнерам по бизнесу, каким хорошим отцом и мужем он был. Вся его «любовь» рассыпалась, стоило дочери перестать быть счастливой и веселой, довольной жизнью. Она до сих пор помнила его ледяной взгляд, что встретил ее, стоило ей вернуться из больницы после второй неудачной попытки покончить с собой.       «— Ты вообще головой думаешь?! — он ударил кулаком по столу, заставляя ее вздрогнуть. — Ты представляешь, в каком свете снова выставила всю нашу семью? Меня? Мне надоело срываться с работы и лететь в больницу, не зная, что мне там скажут, а после краснеть перед всеми знакомыми, спрашивающими у меня, что с тобой!       Амелия молча плакала, не в силах поверить в то, что слышит. Ноа думал не о том, что его дочь чуть не умерла от потери крови, ему было совершенно безразличен тот факт, насколько плохо она выглядела, с темными кругами под глазами и заплаканным лицом. Отца заботили лишь любопытные взгляды соседей и то, как ответить на вопросы коллег, знакомых и родственников, считавших их семью идеальной.       — Мне надоело находиться в этом доме, слышать твое бесконечное нытье. Я развожусь с твоей матерью, Амелия. И тебя больше видеть не хочу, мне не нужна дочь с суицидальными наклонностями.       Ее мир медленно рассыпался словно замок из песка, который она строила в детстве, отдыхая с родителями у моря. Амелия до сих пор помнила, как с мокрым от слез лицом стояла возле окна собственной спальни, слыша, как хлопает входная дверь, и наблюдая за тем, как отец выходит из дома, швыряет чемоданы в багажник, садится в машину и уезжает, даже ни разу не обернувшись. С тех по она видела его лишь раз, в суде, хотя Оливия и говорила, что он до сих пор присылает деньги для пока еще несовершеннолетней Софи.       Она знала, что день суда не забудет никогда. Амелия очень боялась, что отец захочет забрать у них Софи, которой тогда было неполных три года, и она совсем не понимала, куда ушел папа, почему сестра все время плачет, а мама лишь устало вздыхает, только смотрела своими красивыми зелеными глазами на сестру, протягивая к ней ручки, чтобы она с ней поигралась.       — Ей нужна мать, неужели ты не понимаешь?! — Амелия всплеснула руками, когда они с Ноа стояли на парковке, где не было ни единой души. Все остальные уже давно заняли места в зале суда.       — Мать, что вырастила тебя такой? — он сильно сжал ее запястье, перевязанное толстым слоем бинтов, заставляя зашипеть.       — А что можешь ей дать ты кроме своих денег? — она фыркнула, выдергивая руку из крепкого захвата. — Мне терять нечего. Если попытаешься оклеветать маму, я придумаю такую душераздирающую историю о том, какой ты жестокий, что ты сам в нее поверишь. Расскажу, например, что ты пристаешь к родной дочери… Суд, может и не поверит, но репутация будет подмочена.       — Маленькая дрянь! — голова резко дернулась от сильной пощечины, но Амелия только рассмеялась. Значит испугала.       Софи осталась с ними, однако денег, чтобы обеспечивать двоих детей, у Оливии поначалу не было. Ноа должен был платить алименты только младшей дочери, Амелии к тому моменту уже исполнилось восемнадцать. Однако постепенно положение выправилось, она смогла встать на ноги, Амелия помогала матери, подрабатывая в книжном магазине. Она поклялась себе стать хорошей дочерью, которая не заставляет мать краснеть перед знакомыми и родственниками, однако обстоятельства оказались сильнее нее.»       — Амелия! Амелия, открой дверь! — высокий голос Люси отвлек ее от мыслей, и она поспешила открыть ей дверь, наверняка стоявшей на пороге уже минут пять.       — Прости, Люси, я задумалась. Совершенно не слышала стука в дверь, — она натянула на лицо приветливую улыбку. — Кстати, огромное спасибо за еду. Спасли меня от голодной смерти.       Они прошли в гостиную, садясь на широкий трехместный диван. Перед ним стоял телевизор, хоть и старенький, но порадовал тот факт, что ей предоставили не только предметы первой необходимости вроде кухни, душа и кровати, но еще и позаботились о свободном времени. Было приятно. В спальне на письменном столе она нашла компьютер, правда интернет был слишком слабым, чем изрядно потрепал ей нервы. Тем не менее, Амелия была благодарна дяде и его жене за все, что они для нее делали.       — Школа у нас хорошая, — рассказывала Люси, держа в руках кружку свежезаваренного чая. — Конечно, ты молодая учительница, так что жди глупых вопросов и шуток, но проблемных детей, к счастью, нет.       — А дочь шерифа?       — Белла, — улыбнулась Люси. — Хорошая девочка. Слова невежливого от нее не услышишь. Только замкнутая очень, особенно после расставания с этим парнем.       Амелия понимающе кивнула. В маленьких городах всегда так: вроде, все знают обо всех, однако, если начать спрашивать, то выяснится, что известна лишь верхушка айсберга, все секреты надежно спрятаны в сердце каждого жителя. Так было и с ней в Россленде. Все знали о том, что Амелия хотела покончить с собой, что она рассталась с парнем, что ее родители развелись, что она пролежала год в больнице по настоянию врачей. Однако никто даже не задумывался о том, что происходило у нее на душе? Из-за чего развелись родители? Что он сказал ей в их последнюю встречу? Маленькие города только создают иллюзию, что местным жителям все известно. На самом деле никто даже ни о чем не догадывается. Достаточно одной правдоподобной широкой улыбки, чтобы собеседник поверил, что все замечательно.       В свой первый рабочий день она проснулась на полтора часа раньше, чем было нужно. Ладошки вспотели словно у старшеклассницы перед экзаменом, словно она идет в новый класс, где нужно будет постараться подружиться с одноклассниками. Впечатления от своей старшей школы у нее остались самые ужасные, и Амелия даже не надеялась, что в Форксе будет лучше.       С виду эта школа была самой обычной: три двухэтажных учебных корпуса из красного кирпича, большая парковка для машин, отдельное здание под кафетерий, где старшеклассники могли перекусить во время перерыва. Оливер предложил подвезти ее в первый день, заверив, что все прекрасно знают о том, что она его племянница, и никаких сплетен распускать никто не станет. Амелия согласилась, потому что понятия не имела, где находилась старшая школа Форкса и как долго до нее надо будет идти.       Выйдя из машины в черной короткой юбке, которую полностью закрывало пальто, она бросила недовольный взгляд в сторону Люси, заставившей надеть ее подобный наряд. Короткая юбка, ботильоны на высоком каблуке, укороченный кардиган с золотистыми пуговицами — Амелия никогда так раньше не одевалась. В подростковом возрасте ее тело нельзя было назвать идеальным, она не выделялась из толпы за счет лишнего веса, но и худышкой никогда не была. Однако после случившегося, когда она рыдала неделями, отказываясь от еды, закрываясь в комнате, Амелия сильно похудела. Одежда сидела на теле идеально, но какой ценой…       Любопытные старшеклассники разглядывали ее во все глаза, наверняка раздумывая над тем, кем была девушка, что приехала в школу с директором. Новой ученицей или учительницей? Амелии никогда не давали ее возраст, поэтому она знала, что совершенно не будет удивлена, если старшеклассники примут ее за новенькую. Ей уже не терпелось увидеть разочарование на их лицах.       Амелия понятия не имела, присутствовала ли в толпе та самая Белла Свон, которой Оливер и просил ее помочь, однако понимала, что все равно не запомнит ни единого лица. Уж слишком много было глазеющих.       Взгляд голубых глаз по привычке окинул парковку в поисках машин, что резко выделялись на фоне остальных. Однако таких не оказалось: никаких порше, ауди, роллс ройсов, мерседесов последних моделей, только обычные автомобили, старенькие и повидавшие многое на своем веку.       «Прекрати, глупая, нет здесь никого»       Школа действительно оказалась самой обычной, ничем не отличающейся от сотен других государственных школ в Канаде и Соединенных Штатах. Тот же длинный коридор, с одной стороны которого располагались широкие окна едва ли не во всю стену, а с другой двери, ведущие в кабинеты. В узком проходе, что был слева от входа, находились темно-красные шкафчики, где старшеклассники могли оставить тяжелые учебники.       Сердце Амелии больно сжалось, когда она вспомнила свою школу. Есть раны, которые никогда не заживают. Для Амелии Крэйг этой травмой оказалась старшая школа. Однако теперь она была не простой старшеклассницей, которую проще простого опозорить на всю школу.       Войдя в кабинет, она прочистила горло, привлекая к себе внимание учеников. По классу прошел тихий шепот, давший ей время выдохнуть и пройти к учительскому столу. Волнение, что узлом скручивалось в животе, когда она шла по коридору в поисках нужного кабинета, куда-то испарилось, оставляя вместо себя абсолютное спокойствие.       — Доброе утро. Меня зовут Амелия Крэйг и до конца года я буду заменять у Вас мистера Берти, — с улыбкой сказала она, останавливаясь возле стола, опираясь на него бедром и скрещивая руки на груди. — Первый урок у нас будет вводным. Если у вас есть какие-нибудь вопросы, прошу, задавайте. Не стесняйтесь.       Старшеклассники переглянулись, переводя заинтересованные взгляды друг с друга на Амелию.       Наконец один смуглый парень с короткими кудрявыми волосами, чьего имени Амелия пока не знала, заговорил:       — Сколько Вам лет? — все рассмеялись.       — Не думаю, что Вас так уж сильно должен интересовать этот вопрос, но, так уж и быть, отвечу. Мне двадцать пять, — сказала Амелия, усмехнувшись. — Семейное положение интересует или опустим этот вопрос, мистер… ? — она замолчала, давая ему возможность представиться.       — Кроули, мэм. Тайлер Кроули.       — Бонд, Джеймс Бонд, — раздалось откуда-то с задней парты.       Ответив на некоторые вопросы учеников выпускного класса о том, какой университет она заканчивала, насколько тяжело туда было поступить, почему она переехала в Форкс, Амелия приступила непосредственно к уроку, решив повторить с ними пройденный за первые четыре месяца учебного года материал. И, как оказалось, не зря. Мистер Берти, как ей рассказали Майк Ньютон и Тайлер Кроули, любил показывать им фильмы по тем произведениям, которые они должны были проходить, тем самым, наверняка сам того не желая, давал им возможность ничего не читать и делать выводы из экранизаций. Материал большинство знало слабовато, не помня ни одной сцены, которая не вошла в фильмы.       — Итак, о чем, по-вашему, трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта»?       — О любви? — неуверенно ответила девушка, представившаяся позднее как Анжела Вебер.       — Какая любовь, — фыркнула Бет Доус. — Ромео — просто-напросто бабник, любил Розалину, а как увидел Джульетту, сразу забыл о своей «красавице». И Джульетта глупая. Да и вообще, как можно полюбить друг друга за пару дней до такой степени, чтобы покончить с собой, да еще и утащить в могилу кучу человек?       — Я рада слышать здравые мысли, — рассмеялась Амелия. — Действительно, я абсолютно согласна с мисс Доус. «Ромео и Джульетта» о чем угодно, но не о любви. Трагедия заключается не в том, что двое подростков, которым не дали быть вместе, погибли. Она в том, что из-за глупости Ромео и Джульетты, знавших друг друга всего три дня, но посчитавших возникшую между ними симпатию любовью, погибли люди, которые могли бы жить еще очень долго. И это был отнюдь не их выбор. Глупость, наивность, приукрашивание любого события, что происходит с нами в подростковом возрасте, ветренность. Когда вы читаете книги, старайтесь анализировать персонажей и сюжет сами, а не заучивать мнение других людей. Вы имеете право на свою точку зрения.       Амелия не собиралась следовать правилам, которые придумало задолго до нее старшее поколение. Каждый студент, по ее мнению, имел право высказать свое мнение, даже если оно разительно отличалось от мнения большинства. То или иное произведение воспринимается читателем с точки зрения прожитых им событий и чувств. Даже если это всего на полгода, Амелии хотелось внести некоторое разнообразие в учебный процесс.       И уж тем более она не собиралась врать подрастающему поколению, которому, как и им, рассказывали о том, что «Ромео и Джульетта», а также многие другие истории — это сказка про любовь. Как бы не так. Они читали эти произведения, не понимая их истинного смысла, а потом их сердца разбивались, потому что реальность сильно отличается от страниц книг.       — Вы правда думаете, что «Ромео и Джульетта» не о любви? — после урока к ней подошла ученица, что весь урок сидела одна молча за последней партой. — А как же то, что она была готова пойти на любой риск ради Ромео? Даже на смерть?       — Мисс?       — Белла Свон, — едва слышно прошептала она.       «Так вот ты какая, Белла…»       — Я, знаете ли, тоже так когда-то думала, мисс Свон, — ответила Амелия, поджав губы и вздохнув. — Однако чувство, что подростки испытывают друг к другу, сложно назвать любовью. Что сейчас, что во времена Шекспира. Это всего лишь «Много шума из ничего», как называлась известная комедия Шекспира. Только вот у «Ромео и Джульетты» этот «шум» превратился в трагедию. Любовь преувеличена, мисс Свон. Будете в моем возрасте, поймете, что права.       Амелия видела по выражению лица Беллы Свон, что она с ней совершенно не согласна. Однако продолжать спор она смысла не видела. Сейчас горе застилает ей глаза, она страдает по бросившему ее парню, но годы притупят эту боль, оставив на месте огня в ее сердце лишь пепел. Конечно, Амелия жалела этот несчастный уничтоженный орган, который только и мог, что биться, но больше не чувствовать любви, однако исправить ничего не могла.       Педагогический состав ей понравился. Больше всего порадовало то, что не было никаких молодых учителей, с которыми дядя или Люси могли захотеть ее свести всеми правдами и неправдами. Она знала, что мама надеялась именно на это, отправляя ее в другой город, хоть и вслух ничего не говорила, наверняка опасаясь того, что дочь заупрямится и никуда не поедет.       Ребята, которых ей предстояло обучать литературе в течение следующих четырех с половиной месяцев, тоже пришлись Амелии по душе. Даже Тайлер Кроули, о котором Люси предупредила ее заранее. Однако, сравнивая его со своими бывшими одноклассниками, она понимала, что он был совершенно безобидным. А глупые попытки флирта с молодой учительницей ее совершенно не беспокоили. Через неделю успокоится.       «Ну как ты там, подруга? Есть ли симпатичные парни среди студентов? Если они совершеннолетние, то это нисколько не педофилия!»       Амелия рассмеялась, выходя из основного корпуса. Только Зои могла написать такое. Она была куда хуже ее матери, стараясь свести почти с любым посетителем их бара, кто казался ей более или менее подходящим. Если первое время Амелия сердилась на подругу, то в скором времени привыкла и даже начала подыгрывать. Однако дальше первых свиданий ничего не заходило. Она не могла пересилить себя, не могла поцеловать другого, и уж тем более позволить дотронуться до себя в интимном смысле. Ей не составляло большого труда флиртовать с посетителями, что она воспринимала как часть своих обязанностей, однако что-то большее… Нет, ни за что на свете.       — Возможно, ты просто еще не встретила своего человека, — говорила ей Ханна, успокаивая ее после очередной истерики посреди ночи на полу их гостиной.       «Или встретила, но он оставил меня…»       Ей все еще было безумно обидно от того, как он поступил с ней. Однако спустя восемь лет она больше не рыдала посреди ночи, вспоминая о нем, не кричала, надрывая связки, надеясь, что он каким-то волшебным образом ее услышит и вернется, сказав, что просто пошутил. Однако стоило ей увидеть на улице мужской силуэт, отдаленно похожий на него, как сердце пускалось в пляс от смеси гнева, страха и волнения.       «Прекрати, Зо. Ты ведь знаешь, любовь не для меня»       «Мэлли, ты ведь это не серьезно…»       «Абсолютно серьезно»       Тот день, когда он оставил ее, запомнился Амелии на долгие годы. Ей бы хотелось винить исключительно его в трех попытках покончить с собой, однако она прекрасно понимала, что будь рядом с ней мама, поддержи она ее, боль бы утихла намного раньше. Но Амелия с его отъездом осталась совсем одна в огромном мире. Исчезли он, исчезли друзья, исчезли краски из этого мира, он стал серым…       Она помнила, как плакала навзрыд ночью, громко, отчаянно, сжимая подушку до побелевших костяшек и треска тонкой ткани. Но мама не жалела ее, не гладила по волосам, шепча, что все пройдет, лишь ругала, что она разбудила маленькую Софи своей истерикой, которую только удалось убаюкать с энергией бьющей ключем и сотней тысяч «почему?». Амелия пыталась делиться с матерью своими переживаниями, но той всегда было некогда.       — Позже, Мэл, твою сестру надо отвезти к врачу.       — Не сейчас, ты же видишь, мы с Софи играем. Это не может подождать?       — Перестань быть такой эгоисткой, Мэл!       На первом месте всегда была Софи, и ей бы хотелось ненавидеть сестру за это, но Амелия понимала, что ее вины в этом нет никакой. Не Софи виновата, что из ее жизни исчезла вся любовь. Не ее вина, что Оливия была полностью поглощена младшей дочерью и посчитала, что разбитое сердце Амелии — очередной ее каприз, который скоро пройдет, стоит ей увидеть другого парня. Связь с мамой для нее оборвалась навсегда в то утро, когда она очнулась в больнице после того, как выпила целый блистер с таблетками. Ей казалось, что она ничуть не удивится, если мама начнет обвинять ее в том, что она тратит на нее свое драгоценное время, которое могла бы провести с Софи.       Теперь ее попытки наладить отношения с дочерью выглядели, по меньшей мере, смешно.       «Где ты была, когда я отчаянно нуждалась в тебе, мама?»