Love again

      После разговора с Амелией Джаспер добрую половину дня просидел в своей комнате, не желая сталкиваться ни с Элис, ни с Эдвардом. Гнев не стих, он все еще ощущал невероятную ярость по отношению к брату и сестре, бушевавшую в душе. Но вместе с ними возникла и целая куча вопросов. Почему Элис поступила так? Действительно ли она видела его смерть, о которой так уверенно заявляла? Все остальное видение, о котором ему поведала Элис много лет назад, сбылось, с ювелирной точностью, кроме его смерти. И Джаспер должен был бы быть рад, что не погиб в бою, хотя и много раз оказывался на волосок от смерти, однако большой радости от этого не испытывал. Ни тогда, ни сейчас.       Эми… Его милая Амелия. На самом деле уже давно не его. Прожив больше полутора столетий на этом свете, Джаспер считал себя далеко не глупым человеком, однако сейчас понятия не имел, что ему делать, как распутать тот клубок боли, гнева, обиды, который создали несколько фраз и его отъезд. Разум говорил, что он причинил ей слишком много боли, пусть и совершенно этого не желая, и теперь ему стоит отпустить ее, позволить жить своей жизнью, ведь она действительно только-только стала приходить в себя, исходя из того, что он услышал сегодняшним утром. Мейсон Ричардс, помощник шерифа Свона, был неплохим человеком. Джасперу не доводилось разговаривать с ним, он в принципе старался с людьми не контактировать без особой надобности, однако благодаря вампирским способностям видел и слышал куда больше простых смертных. За последние недели он выяснил, что Мейсон Ричардс был женат, но жена изменила ему, и они развелись. Ни один житель Форкса ни разу не сказал ничего плохого о Мейсоне, что радовало и настораживало одновременно. Джаспер понимал, что идеальных людей не существует. И вчерашний поступок Мейсона, когда он совершенно спокойно позволил пьяной Амелии уйти из клуба с незнакомым парнем, был тому явным подтверждением. Однако, по крайней мере, Амелия не пыталась лишить себя жизни из-за Мейсона Ричардса.       Его давно мертвое небьющееся сердце же твердило, что у них обоих не может быть нормальной жизни друг без друга. Он едва не спятил от жажды крови дважды за свою недолгую, по меркам вампиров, жизнь, она же трижды пыталась покончить с собой, потому что не справлялась без него с проблемами, что выпали на ее долю. Джаспер до сих пор так и не знал подробностей, однако оставлял за ней право умолчать о чем-то, как молчал и он сам.       Этим утром он хотел ей все рассказать. Действительно хотел, но на первом этаже находилась ее подруга, что в любой момент могла подняться и прервать их, да и облечь в слова всю ту боль и стыд, которые преследовали его на протяжении последних лет, оказалось не самой легкой задачей даже для вампира, прожившего более полутора веков. Особенно перед Амелией, ведь Джаспер был совершенно уверен, что умрет в то же мгновение, когда увидит в любимых глазах презрение. Не ненависть и злость, с этим он мог бы смириться, понимая, что у нее есть на это право, но он никогда не хотел, чтобы она увидела в нем монстра. Кто угодно, только не она. Было достаточно того, что, каждый раз смотря в зеркало, он видел себя двухлетней давности с руками по локоть в крови и ярко-красными глазами.       Что бы произошло, не расскажи ему Элис о видении в тот день? Они бы до сих пор были вместе? Или оба погибли бы? Как знать, проживают ли они сейчас лучший или худший сценарий из всех возможных?       « — Джас, мне нужно срочно с тобой поговорить, — стоило ему выйти из своей комнаты, как его взору предстала обеспокоенная Элис, нервно теребящая подол своего нового платья, которым хвасталась перед всей семьей несколько дней назад.       Джаспер ненавидел вампирскую память за то, что помнил такие ненужные мелочи вместе со всеми жуткими мгновениями, которые ему довелось пережить первые пять десятков лет вампирской жизни. Нескончаемый ад — иначе не назвать эту бесконечную войну, происходившую на юге и по сей день. Но у вампирской памяти были и плюсы — вряд ли простой смертный мог за мгновение воссоздать в памяти образ любимого человека с необычайной точностью, до самого мелкого шрамика и родинки. Он был благодарен своей сущности за это, хоть она и приносила порой немало проблем.       — Элис, давай потом, ладно? — по-доброму улыбнулся Джаспер, хотя и чувствовал как сестру почти трясет от волнения. — Мне нужно идти.       Он хотел уже выйти из дома, как она преградила ему путь, заставляя нахмуриться. Джасперу не хотелось грубить сестре, однако и терять время, которое он мог провести с Амелией, ему не хотелось еще больше. Они встречались уже несколько лет, и он никогда не чувствовал себя таким счастливым. Конечно, им порой трудно было понять друг друга: пропасть в полтора века давала о себе знать чаще, чем хотелось бы обоим, однако ни с кем кроме Амелии Джаспер быть не хотел. Его ревность, ее зависимость от его мнения во многих ситуациях — только небольшая часть их проблем. Но у кого их нет? Даже у Карлайла с Эсме порой бывали разлады. Про Розали с Эмметтом и вовсе говорить нечего. Характер сестры был совсем уж непростым.       — Джас, у меня было видение. О Марии. У нее проблемы, и ей необходима твоя помощь.       — Обойдется, — грубее, чем Элис того заслуживала, отрезал он, в привычном жесте соединив руки за спиной. — Я помогал ей девяносто лет, потом еще пятьдесят пытался взять жажду под контроль после такой помощи. С меня достаточно.       — Мы говорим о Марии, Джас. Ты ведь сам говорил, что она не принимает отказа.       Конечно, Джаспер это прекрасно понимал. Он бы очень хотел забыть тот период своей весьма интересной биографии, куда интереснее, чем у братьев и сестер и даже родителей, коими считал Карлайла и Эсме, когда он тонул в реках крови, убивая без сожаления смертных и вампиров настолько часто, что уже потерял счет своим жертвам. Ему всегда казалось удивительным, что Амелия не испугалась его прошлого, лишь обняла, крепко прижимаясь к его дрожащему от непролитых слез телу. Она умела сострадать, понимать, успокаивать, как никто другой, и его душа рядом с ней нашла долгожданный покой.       Мария же была ее полной противоположностью. Капризная девчонка, до сих пор жившая в пятисотлетней вампирше, стремилась использовать людей в своих целях, заставляя их исполнять любой ее даже самый сумасшедший и невероятный каприз, и ей было абсолютно все равно, насколько тяжело и порой даже невозможно выполнить ее просьбу. Она убивала каждого, кто пытался противиться. Мария не знала ни жалости, ни сострадания, ни любви. Иногда Джасперу казалось, что она и человеком была такой же, вампирский яд лишь приумножил уже имеющееся пренебрежение к жизни и желаниям других людей, неважно смертные они или вампиры.       — И если я ей откажу…       — Амелия погибнет от ее рук, — договорила Элис, тяжело вздыхая. — Мария увидит вас вдвоем в тот же день, как приедет в город.       Чертыхнувшись, Джаспер замолчал. Нет, конечно, он прекрасно понимал степень жестокости бывшей любовницы, и был готов к любому исходу, но смерть Амелии… В глазах его девочки ярко сверкала доброта, наивность и вера в него. Он не мог допустить того, чтобы любимые глаза бежизненно закрылись навсегда. Джаспер знал, что рискнет всем, лишь бы она осталась жива, даже убьет весь мир, если потребуется. Что угодно, только бы она продолжила освещать мир своей лучезарной улыбкой. К счастью, дар Элис мог помочь найти им самый лучший вариант из всех предложенных. В сестре он не сомневался.       — Исключено. Есть вариант, при котором Эми гарантированно остается в живых?       Элис замолчала на несколько минут, тщательно изучая все возможные варианты будущего, судя по быстро передвигающимся темно-золотистым, почти черным, зрачкам. Она молчала несколько долгих минут, и Джаспер призвал все самообладание, чтобы дождаться ее вердикта. Наконец Элис заговорила, но в то же мгновение превратились в пепел все его надежды:       — Есть. Но в нем погибаешь ты.       Страх сковал все его тело — Джаспер еще никогда не чувствовал себя столь беспомощным. Вампир, выигравший бесчисленное множество сражений, сейчас чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Что будет с Амелией после его смерти? Его любимая, которая скучала по нему даже тогда, когда он был на охоте и они вынужденно расставались на пару дней. Сейчас же им предстоит разлука длиною в жизнь. Как справится с ней Амелия? Что ему сказать ей, как объяснить? Любая попытка донести до нее, что так будет лучше, закончится горькими слезами и решительным «я умру вместе с тобой». Спорить с ней — все равно, что пытаться наполнить водой бездонный колодец. Абсолютно бесполезно.       Конечно, Джаспер не хотел умирать. В отличие от Эдварда он не верил ни в Рай, ни в Ад, поэтому не боялся попасть в последний, однако погибать сейчас, когда жизнь только приобрела краски, в его жизни появилась любовь, и он стал по-настоящему нужным… Он видел в этом огромную несправедливость, но между своей смертью и Амелии он без раздумий выберет свою. Он существовал на свете с тысяча восемьсот сорок четвертого года, Амелия же только начинала жить. Впереди столько возможностей, стремлений, желаний. Пусть без него, но каждый новый день приносит еще один шанс, и в жизни Амелии их будет еще миллионы. Как и мужчин, готовых положить весь мир к ее ногам. Раньше Джаспер бы рассвирипел только от одной мысли, что Амелия может влюбиться в другого, сейчас же он на это надеялся. Ее жизнь должна быть счастливой, даже если он не будет ее частью.       — А если вы с Мией уедете на время в другой город? — предложил Эмметт, когда все семейство Калленов спустя час расположилось в зале, стараясь найти наилучшее решение.       — У нее ищейки не хуже Деметрия, — мрачно ответил Джаспер. — Если я ей действительно так сильно нужен, она меня даже со дна Тихого океана достанет.       — Джаспер, не уезжай никуда. Я не хочу лишаться брата! — воскликнула Розали. — Таких, как Амелия, будут еще тысячи, а брат у меня один!       Джаспер сердито посмотрел на сестру. Она переживала за него, он понимал это, но никто не смел ставить жизнь Амелии под угрозу. Никто.       Спустя несколько часов решение все-таки нашлось, предложенное Карайлом и одобренное Элис. Переезд в Калгари — город-миллионник, располагавшийся достаточно близко к Россленду, чтобы не вызвать больших подозрений у Марии, которая наверняка уже выяснила местоположение Джаспера, но в то же время достаточно далеко, чтобы суметь сохранить существование Амелии и их отношений в тайне. Дело оставалось за самым сложным: как объяснить всю ситуацию Амелии?       Джаспер понимал, что расставание неизбежно. Амелия куда равнодушнее воспримет новость о его смерти, хотя он и сомневался, что она когда-нибудь об этом узнает, если будет считать его предателем и ничтожеством. Лучше пусть ненавидит, чем забудет о своей жизни, посвятив ее скорби по нему. Он осозновал и то, что возможно видение Элис не сбудется. Такое случалось раньше, когда объект ее видений менял свое решение. Если Мария найдет того, кто будет ей более полезен и выгоден, чем Джаспер, необходимость в его возвращении в Мексику отпадет. Однако он не мог позволить себе такую роскошь — рисковать жизнью Амелии, надеясь на призрачный, совсем маловероятный шанс.       — Делай, что должен, сын. Об Амелии не беспокойся. Мы за ней присмотрим, — похлопав его по плечу, пообещал Карлайл.»       Ему хотелось биться головой о стену от собственной глупости. Идиот… Доверить Амелию тем, кто изначально был против их отношений: кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Даже Эдвард, который легко нашел общий язык с Амелией, не одобрял отношений между вампиром и смертной девушкой, считая, что они совершенно друг другу не подходят, и Джаспер лишает ее выбора, находясь в ее жизни и решая все за нее. И зная это, Джаспер себе поверить в то, что семья не позволит ничему плохому случиться с Амелией. Просил приглядывать издали, чтобы не напоминать лишний раз о его существовании и не проболтаться, на случай, если видение Элис все-таки сбудется, и он действительно погибнет. Тогда решение расстаться с ней казалось ему единственно верным. Теперь же он был готов проклинать себя за него. Уж лучше бы рассказал всю правду, обратил в вампира, спрятал бы на другом конце света — что угодно, но контролировать ситуацию самому, а не перекладывать ответственность на кого-то другого. Он доверился другому человеку всего раз, и плата за это оказалась слишком высока. « «Открой окно»       Сообщение было слишком непохоже на те, которыми они обычно обменивались, но он не мог сейчас называть ее привычными обоим уменьшительно-ласкательными именами. Не в тот момент, когда он собирается разбить ей сердце, растоптать их общие планы, мечты и надежды, похоронив их здесь навсегда.       Мистер и миссис Крэйг, как и Софи уже давно спали, он слышал их мирное похрапывание, а значит их с Амелией никто не потревожит. Впервые за все время их отношений Джаспер был бы счастлив, если бы их разговор кто-нибудь прервал. Он не хотел расставаться с ней и до последнего надеялся, что произойдет чудо, и видение Элис изменится. Но чуда не произошло, и теперь он стоял под ее окном, стараясь найти в себе силы сказать заранее отрепетированную речь.       Амелия выполнила его просьбу, до его ушей донесся тихий щелчок. Забраться в комнату, находившуюся на втором этаже не составило большого труда, и он оказался в ее спальне всего несколько секунд спустя, остановившись возле распахнутого окна и тут же бесшумно закрывая его. Ночью обещали грозу после душного дня. Не хватало еще, чтобы она простудилась.       На прикроватном столике горел ночник, освещая комнату, и Джаспер вглядывался в него так, словно видел впервые в жизни. Он был готов разглядывать даже цветочки на обоях, смотреть на что угодно, только не ей в глаза. Он сразу утонет в них и не сможет солгать, чем поставит ее жизнь под удар. Насколько бы жестокой ложью не были фразы, которые он собирался произнести, он понимал, что другого пути нет.       «Ты должен, Джаспер. Пусть она лучше ненавидит тебя, чем погибнет вместе с тобой»       Краем глаза он все же заметил, как Амелия расплылась в столь любимой им улыбке и уже сделала шаг вперед, чтобы обнять его, но Джаспер покачал головой, резко вскидывая руку вперед, тем самым останавливая ее. Амелия замерла, и на любимом лице отразилось непонимание. За последнюю минуту Джаспер уже десять раз проклял идеальное вампирское зрение. Врать было бы куда легче, не замечай он ее нахмуренные брови, чуть выпяченную губу и встревоженный взгляд.       — Что-то случилось, любимый? — спросила она, взволнованно глядя на него.       — Нам нужно расстаться.       Джаспер всегда обожал свой дар: он мог чувствовать ложь, искренность и лицемерие, любовь и ненависть, но сейчас… От любимой фонило замешательством, непониманием, болью, и он ничем не мог ей помочь, понимая, что рассказав правду, сделает только лучше. Будь он физически слабее, его бы уже давно снесло от волны боли и обиды, которая исходила от нее. Ненависть к самому себе возрастала в его душе: он сознательно причинял боль любимому человеку, ничего не предпринимая, чтобы ей помочь. Но если он вмешается в ее эмоции, их разговор пойдет явно не по плану. За последние два дня слишком много шло не по плану.       — Почему? — тихо спросила Амелия, в голосе которой отчетливо слышались слезы.       — Я тебя больше не люблю.       Еще одна неизбежная ложь. Самая гнусная ложь из всех, которые когда-либо срывались с его языка. Первый всхлип пронзил тишину, и Джасперу пришлось сжать руки в кулаки до скрипа, который она конечно же не услышала, чтобы сдержать порыв подойти к ней, заключить в объятия и сказать, что все это наглая ложь, которой он хотел уберечь ее от еще большей боли. Амелия разозлится на него, но поймет. Он был в шаге от того, чтобы рассказать ей правду, но вопрос, прозвучавший в следующее мгновение, вернул его в реальность, заставив вспомнить, для чего он все это говорит.       — Что значит не любишь? — прошептала она, снова громко всхлипывая. — Еще вчера ты говорил…       Он перебил ее, зажмуриваясь и начиная говорить очень быстро. Будь Амелия взрослее, разбирайся она в психологии, то сразу же уловила бы главный признак лжи: быстрая речь, нежелание встречаться взглядом с собеседником. Чтобы ничего не забыть из заранее отрепетированного монолога. Но она была маленькой наивной девочкой, которую он месяцами убеждал, что любит, так что разубедить ее в том же, оказалось куда проще. Он чувствовал, что она верит в его ложь и от этого становилось только еще больнее. Агония от вампирского укуса казалась сущей ерундой по сравнению с теми эмоциями, которые приносили ему ее страдания. Джаспер понимал, что недооценивал ту любовь, которую Амелия испытывала к нему, но отступать было уже поздно.       — Вчера я думал, что это временно. Но нет. Я не люблю тебя и не хочу продолжать то, что между нами происходит. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Послушай, ты еще очень юна и обязательно найдешь того, кто действительно будет тебя любить. Но это не я.       — Почему, Джаспер, почему? — она попыталась сократить расстояние между ними, но Джаспер отвернулся, чтобы даже ненароком не взглянуть на нее. — В чем дело? Если я что-то сделала не так, если обидела тебя, ты скажи, ты только скажи, я все исправлю. Пожалуйста, Джаспер. Я сделаю что угодно, изменю в себе все, только не покидай меня.       То, что произошло в следующее мгновение, повергло Джаспера в шок, хотя когда-то он считал, что его уже ничем не удивить. Амелия медленно опустилась на пол, смотря на него снизу вверх, уткнувшись лбом в тыльную сторону его ладони. Теплые пальцы цеплялись за его ледяное запястье. Он с легкостью мог расцепить ее слабую хватку, но не мог позволить себе причинить ей еще большую боль. Он знал, что эта картина — она на коленях перед ним, умоляющая не покидать, будет преследовать его до последних мгновений жизни. Подобное из памяти не вырезать.       Будучи солдатом и часто принося известия о гибели военных их родным, он часто видел, как женщины, не в силах сдержать эмоции, опускались на колени, заливаясь слезами, крича от разрывающей душу боли. В те времена он не стремился успокаивать их, лишь приносил соболезнования и выходил из дома, оставляя после себя боль и тоску. Джасперу с детства внушали, что мужчина не должен проявлять эмоции, но как же трудно было следовать настояниям отца, будучи эмпатом. Даже человеком он чувствовал чужую боль и страдал, когда ничем не мог помочь. Но он никогда и представить себе не мог, что его любимая испытает эту боль из-за него.       — Умоляю, не оставляй меня, прошу. Ты смысл моей жизни, Джаспер. Я все сделаю, все. Только не уходи, я без тебя не смогу.       Джаспер чувствовал, как собственная боль смешивается с чужой, заставляя его на мгновение начать задыхаться, словно оказавшись под толщеей воды. Яд жег глаза, грозясь все-таки превратиться в обычные человеческие слезы и сорваться с ресниц. Хваленая выдержка трещала по швам, и, будь он как и она восемнадцатилетним подростком, давно бы опустился на колени вместе с ней. Но Джаспер понимал, что доиграть эту трагедию нужно до конца. Остались считанные минуты, а после он навсегда покинет этот дом. Навсегда покинет ее.       Джаспер мог сколько угодно рассуждать о несправедливости жизни. Но потом, не сейчас. Все, что волновало его сейчас, это ее безопасность. Нужно было запутать следы, увести Марию подальше от Россленда, подальше от Амелии, чтобы она никак не смогла ей навредить, даже случайно. Он разбивает сердце любимой девушки, сохраняя ей жизнь. Это единственное оправдание, которое сохраняло рассудок Джаспера в целости и сохранности в те мгновения, когда он силился успокоить Амелию, сидевшую перед ним на коленях.       Воспользовавшись даром, он окутал ее аурой спокойствия, искусственного, но такого сейчас необходимого. Но будучи сосредоточенным на том, чтобы скрыть свою боль, он не мог полностью контролировать силу, и Амелия с легкостью освободилась от ее воздействия.       — Почему ты меня успокаиваешь, почему?! — вскричала она, давясь слезами. — Ты забираешь мою жизнь и хочешь, чтобы я так просто согласилась на это?! Моя жизнь — это ты, мне без тебя ничего не нужно. Джаспер, умоляю, не покидай меня. Любимый, прошу. Я все сделаю, все, что ты захочешь, только не уходи.       — Тебе не нужно в себе ничего менять. Ты прекрасна такая, какая есть, — ответил он, попытавшись поднять ее с пола, держа за предплечья, но она зарыдала только пуще прежнего, вырываясь из его рук. Применять вампирскую силу Джаспер не мог, опасаясь, что оставит синяки. — Однажды ты встретишь мужчину, который полюбит тебя и обязательно будешь счастлива. Я благодарен тебе за каждый день, что мы провели вместе. Но так будет лучше для нас обоих. Рано или поздно ты поймешь, что я был прав.       Если бы только Амелия могла посмотреть на себя его глазами… Если бы только увидела, насколько прекрасна в своей неидеальности, искренности, наивности, открытости… Любой мужчина был бы счастлив, находись рядом с ним такая прекрасная девушка, но она полюбила Джаспера. Мысль о том, что когда-нибудь она столь же сильно полюбит кого-то другого приносила ему сладкую боль. Он был готов ее стерпеть, если Амелия в отношениях с другим будет счастливой. Если боль отпустит ее, и она сможет найти в себе силы без него жить. Потому что для него все последующие мгновения до самой смерти будут Адом на земле.       — Джас, пожалуйста, — прошептала она еле слышно. — Умоляю, не оставляй меня. Я люблю тебя больше всего на свете, прошу.       Его имя сокращали подобным образом многие: Элис, Розали, Эмметт, но только из уст Амелии оно могло заставить его позволить ей делать все, что она пожелает. И неважно какими разрушительными будут последствия. Пальцы Джаспера дрогнули, он едва сдерживался от желания коснуться ее теплой мягкой кожи в последний раз. Прошептать слова любви, поцеловать ее губы перед возможной гибелью. Но он знал, что начав, уже не сможет остановиться. Поддавшись эмоциям, он только обманет Амелию ложными надеждами. Разлука неминуема.       — Прощай, Эми. Завтра утром меня уже здесь не будет. Я останусь лишь воспоминанием, да и то ненадолго. Слезы высохнут, время прикроет память обо мне новыми впечатлениями. Ты забудешь меня, — говорил Джаспер, стараясь звучать убедительно. — Ты не услышишь ничего обо мне. И я попросил Элис и остальных не тревожить тебя, она не будет лезть в твое будущее и беспокоить своими видениями.       — Я никогда тебя не забуду, — волна отчаяния, ужаса и боли снова ударила его по лицу больнее самой сильной пощечины. — Не смогу забыть. Мое сердце бьется в такт твоего имени, я дышу ради тебя, неужели ты не видишь?!       Он видел. Не мог не замечать, даже если бы не обладал даром эмпатии. Но никогда не делал из этого проблему, считая, что им никогда не придется жить друг без друга. Как же сильно Джаспер ошибался… Теперь ей придется провести всю жизнь без него, и он надеялся, что окруженная семьей и друзьями она сможет пережить их расставание и стать счастливой. Тогда его жертва будет не напрасна.       Джаспер взглянул на нее в последний раз, запечатлевая в памяти любимый образ. Он никогда не мог подумать, что их история завершится настолько трагически. И если для него это было расплатой за пролитую кровь, то Амелия совершенно не заслужила боль. Мертвое сердце дрогнуло в груди. Держать эмоции под контролем на протяжении пятнадцати минут их разговора оказалось не таким уж и простым делом, собственная боль рвалась из груди, но он не мог позволить чувствам вырваться на волю. Не сейчас.       — Будь счастлива, Эми. За нас обоих, — последнюю фразу он добавил совсем тихо, так, чтобы слух смертной девушки не различил сказанных слов.»       Тогда он и представить себе не мог, что Амелия может пойти на подобное — попытаться покончить с собой. Она не рассказала всех подробностей, и Джаспер не стал спрашивать у Элис с Эдвардом, понимая, что эти двое далеко не самые достоверные источники информации. Он до сих пор злился на них, хотя и понимал, что во многом виноват сам. Прежде всего в том, что позволил ей быть настолько зависимой от его присутствия в ее жизни.       Все остальное лишь ужасное стечение обстоятельств, в котором никто не был виноват. Если бы Марии не понадобилась его помощь, если бы Элис увидела все подробности того, что произойдет в Мексике, если бы он смог сохранить контроль над жаждой и вернуться раньше на несколько лет. Возможно тогда им обоим было бы проще понять друг друга. Сейчас же, после стольких лет он не имел права влезать в ее жизнь снова. Не после той боли, которую он принес ей. Амелия только начала жить, и если она захочет провести жизнь с Мейсоном, то Джаспер мешать не станет, как бы ни хотелось. Он просто не имел на это права.       «После пятидесяти лет свободы от жажды крови и убийств, Джаспер совершенно не был готов окунуться в этот омут с головой вновь. Ни физически, ни морально. Встретиться лицом к лицу с тем, кто использовал его, заверяя, что любит, обманывая настолько искусно, что смог обойти даже дар эмпата… Джаспер этого не хотел. Он считал себя взрослым мужчиной, совсем не подростком, но перед Марией… Первой женщиной, которую он, как ему тогда казалось, полюбил, и первой, кто разбила ему сердце, он чувствовал беспомощность, как чувствует ее рациональный человек, привыкший руководствоваться логикой перед тем, кто привык совершать совершенно неадекватные поступки исключительно на эмоциях. Чаще всего, негативных.       Переезд в Калгари смог ненадолго отвлечь его от мыслей о произошедшим за последнее время. Аренда дома, новые паспорта, фамилии и имена, новая легенда — все это в этот раз, впрочем как и всегда, было на нем, ведь именно Джаспер регулярно платил молодому адвокату Дженксу, с чьим отцом он работал на протяжении тридацати лет, за необходимые для создания новых личностей документы. План был такой: после отъезда Джаспера Каллены остаются в городе на год, а после уезжают в Соединенные Штаты. Конечно, все могло пойти не по плану, и им может и придется уехать раньше, и не в штаты, а в Европу, но Джаспера с ними уже не будет.       Он чувствовал себя так, словно вернулся в пятидесятые годы прошлого столетия, когда после долгих лет борьбы, страха и попыток выжить, избегал общества других вампиров, даже в доме Калленов запираясь в собственной комнате и не выходя из нее без особой надобности. Сейчас запираться ему бы никто не позволил, особенно Эсме и Карлайл, но лишний раз Джаспера старались не тревожить, за что он был благодарен своей семье.       Мария появилась у нового дома Калленов через неделю после их переезда в Калгари. Все такая же, какой он ее помнил: капризная девчонка, думающая, что все мужчины должны бороться за право быть возле нее. При этом она не любила никого, хотя много лет назад Джаспер и слышал, что она оплакивала своего любимого, который погиб еще задолго до их встречи с Джаспером в тысяча восемьсот шестьдесят третьем. Он не был уверен, что это правда. Любящее сердце не способно причинять зло другим.       — Здравствуй, Майор, — лукаво улыбнувшись, проговорила она, медленно окидывая его оценивающим взглядом и слегка кивая головой.       Легкой поступью, она приблизилась к нему, заглядывая в глаза. Он почти физически чувствовал ее эмоции: интерес, недовольство, наверняка вызванное цветом его радужки, восторг от того, что она все же нашла его и теперь снова выиграет любой бой, в который только пожелает вступить. Будь она дальновиднее, перестала бы вступать в войну с соседними кланами, хотя бы из-за того, чтобы не привлечь нежелательного внимания Вольтури.       — Здравствуй, Мария. Давно не виделись. Какими судьбами? — голос звучал ровно, не выражая никаких эмоций. Он понимал, что она опасна, слишком опасна, чтобы показывать, насколько сильно он не рад ее видеть.       — Даже не поцелуешь меня?       Джаспер едва сдержался, чтобы не скривиться от отвращения. Виной тому ли вечная вампирская любовь к Амелии или разочарование в Марии, он не знал. Но понимал, что лучше и правда умрет прямо сейчас, чем коснется ее так, как касался Амелию. В конце двадцатого столетия в обществе утвердилось мнение о том, что мужская верность является мифом, выдуманный писательницами и сценаристами, и развеянный современным поколением мужчин. Джаспер же был готов опровергнуть это мнение собственным примером.       — Ты не ответила на вопрос.       Мария недовольно надула губы, скрещивая руки на груди. Он почувствовал разочарование и злость, исходящие от нее, не получившей той реакции, на которую она рассчитывала. Мария не привыкла быть неинтересной мужчинам. Однако он не собирался притворяться, что желает ее, чтобы задобрить. Все, что связывало его с Марией, осталось в далеком прошлом. Она хотела было что-то сказать, но появление Карлайла за спиной Джаспера остановило ее, заставив с интересом поглядеть на неизвестное лицо.       Карлайл совершенно не выглядел обеспокоенным, напротив был даже приветлив и учтив. Иногда Джасперу казалось, что это не они с Эдвардом обладают дарами эмпатии и телепатии, а их отец, настолько ловко он умудрялся наладить отношения даже с теми, с кем это было сделать почти невозможно. Главным доказательством тому был клан Вольтури. Невозможно было понять, кто по-настоящему нравился или не нравился их отцу.       — Сын, ты не предложишь нашей гостье войти? Карлайл Каллен, глава Олимпийского клана, — он был благодарен отцу, всегда появлявшемуся в нужный момент.       Джаспер коротко кивнул головой, указывая рукой на высокую дубовую дверь. Мария, расплывшись в довольной улыбке, ловко взяла Джаспера под руку и вошла в дом. Она вела себя так, словно была здесь хозяйкой, не чувствуя совершенно никакого стеснения и неловкости. Едва Мария переступила порог и увидела остальных Калленов, Джаспер почувствовал зависть, исходившую от нее. Нетрудно было догадаться, что красота Розали стала предметом зависти Марии. Она ненавидела, когда кто-то оказывался в чем-то лучше нее. По правде говоря, Мария была далеко не единственной, в ком красота Розали пробуждала зависть.       — Что тебе нужно, Мария? Мне казалось, наше сотрудничество закончилось много лет назад, — поинтересовался Джаспер, переключая ее внимание с Розали на себя, совершенно не желая тратить время на ненужные любезности.       — Закончилось, — нехотя признала Мария. — Но я соскучилась.       Находясь в отношениях с Амелией, Джаспер успел забыть, какими беспардонными могут быть бессмертные женщины. Их крайне редко можно было чем-то смутить. Это не раз доказывала Розали, на глазах всей школы целуясь с Эмметтом, и поцелуи эти с первого же мгновения переходили грань невинных, смущая всех вокруг, кроме них самих. Их желание, ощутимое в радиусе нескольких десятков метров часто нервировало и Джаспера, и Эдварда, в особенности второго, которые благодаря своим способностям все знали не хуже самих Эмметта и Розали.       В подтверждение своих слов Мария сократила расстояние между ними, пробегая пальцами по его торсу. Джаспер перехватил ее руку, сильно сжимая тонкие пальцы, совершенно не боясь причинить ей боль. Из-за нее ему пришлось расстаться с любимой девушкой, наговорить ей кучу лжи. Он не собирался осторожничать с ней.       — Я больше не тот джентельмен, которого ты встретила в тысяча восемьсот шестьдесят третьем, Мария, — процедил Джаспер. — Поэтому говори, что тебе нужно.       В рубиново-красных глазах промелькнула растерянность и непонимание. Вздернув подбородок, она с подозрением осмотрела лица всех присутствующих, задерживая взгляд на Элис, единственной девушке, стоявшей без пары. Джасперу не нужно было быть телепатом, чтобы понять, о чем думала Мария. Закатив глаза, он поспешил спасти сестру от ревности своей бывшей любовницы.       — Если ты ищешь другую женщину, то не трать время зря. Я больше тебя не люблю, но это не значит, что я люблю кого-то другого.       Предсказание Элис сбывалось с ювелирной точностью. Если бы они находились в Россленде, то Мария не успокоилась бы, пока не нашла и не устранила новую любовь Джаспера. Он чувствовал ее решительность, понимая, что она не собирается уходить отсюда без него. В больших глазах Марии играли опасные огоньки, и он не имел права подставлять других.       Встретившись взглядом с Эдвардом, Джаспер заметил, как он кивнул головой, наверняка прочитав в голове Марии то, что он почувствовал в ее эмоциях.       — Хорошо, — наигранно признавая поражение, ответила Мария. — Мне действительно нужна твоя помощь. На Юге снова беспорядок. У меня хотят отнять мои земли. Ты единственный, кто может мне помочь. Я пришла за тобой.       — Хорошо. Я помогу тебе. Но на твоем месте я бы не рассчитывал ни на что, кроме делового сотрудничества.       Мария никогда не просила, она требовала, не оставляя права на отказ. Джаспер понимал, что подписывает себе смертный приговор, соглашаясь помочь ей, но другого выхода не было. Лучше погибнет он, чем Мария перебьет всех Калленов, а после убьет и Амелию. В том, что она узнает о ее существовании, сомнений не вызывало. И единственное, что мог сделать Джаспер, это поскорее отправиться с ней на Юг в самое пекло вампирских войн.»