И засмеётся лес

      Его боялись.       Сенджу Хаширама, ныне – глава древнего клана, не внушал страха. Обыкновенно достаточно спокойный, он походил на монаха из тех храмов, что таятся в горах: улыбался загадочно-тепло, покорно склонял голову даже перед посланцами вражеских кланов, приветствуя, и всегда смеялся искренне. Те, кто был приближен к самим Сенджу, состоял с ними в союзе или находился под их защитой, видели и то, насколько беспечен он порой бывал – громкие восклицания, секундные расстройства; эмоциональность, присущая наивным детям, но никак не воинам. Он не внушал страха. И не стремился к этому. Страх – одна из главнейших причин всех бед человечества. И всё же его боялись.       Однажды Хашираму чуть не погубили жажда и отравленный подлой рукой предателя чай. Кровавая пена пузырилась на его губах, из горла рвались судорожные хрипы, глаза застилала жгучая пелена, а тело крутило, ломало и выворачивало. Не будь у него воистину божественного дара исцеления – противоядием окропили бы уста трупа. Уже вечером звучал задорно хохот главы Сенджу; он шутил, болтал и принимал пиалу с саке из рук преданной Токи-сан. Кунаи, иглы, катаны – бесполезно; доспех их клана прочен, а если и пробьёшь – тело под ним восстанавливается почти мгновенно. Были те, кто пробивался сквозь мокутон, уворачивался от безумства боя, где задеть могли даже свои, и добирался до Хаширамы. Были те, кому удавалось его ранить, и те, кто бил сильнее и глубже прочих. Были те, кто видел, как распахиваются его глаза от боли, как сжимаются губы и льётся кровь. Последним, что они видели, был невероятный человек: мертвец, продолжавший сражение с ранами, которые любого другого уже убили бы. Живой труп со спокойным взглядом, не замутнённым яростью битвы.       В Сенджу Хашираме не было чего-то по-настоящему пугающего. Он был обычным человеком, любящим посмеяться и влюблённым в мир. Кончиками пальцев он проводил по стволам деревьев, вслушиваясь в самую их суть, кивал чему-то, понятному только ему и им, и порой дремал под сенью вековых гигантов, духом сливаясь с природой. Острые ветви безжалостно пронзали врагов. Чёрные, помертвелые сучья, жёстче камня и острее меча, вырывались из-под земли и прорывали плоть. Хрипы, бульканье, грязно-красные густые струйки, стекающие и каплями срывающиеся, стоны, муки. И хмурый взгляд главы клана Сенджу. К сожалению, не всегда ему хватало кэн- и тайдзюцу, чтобы защитить себя и своих людей. И далеко не всегда оставлять противника в живых было безопасно. Его боялись. Боялись так, как боятся богов. Хаширама ласково улыбался и посмеивался, когда брат вновь ругался вполголоса и жестковатыми, болезненными касаниями возвращал подвижность его рукам, немеющим от боли ещё пару дней после серьёзных боёв. Тело плохо реагировало на крупные выбросы чакры. Мёртвые чёрные стволы, пропахшие железом и приторно-сладковатым разложением, сжигали товарищи погибших. И чёрный дым стелился по земле, отказываясь подниматься ввысь. Хмурый взгляд «бога»чудился в этом дыму. И бог этот был куда страшнее удушающей черноты.       А смеялся Хаширама по-детски искренне. И улыбался с теплотой и пониманием, подобно монаху.