И засмеётся лес

      Однажды он научится.       Они – братья Сенджу – смотрят, как роют могилы. Почва склизкая, вязкая: пришло лето, и пришли дожди, и ноги вязнут и чуть проваливаются, словно земля хочет забрать больше того, что ей отдадут сегодня. Это жертвоприношение: грязное, мерзкое, воющее. Хаширама слышал, как воют мужчины у могил. Тихий, глухой стон, который всё не прерывается, а тянется, гудит – его вытягивают из нутра кровавой чёрной нитью, и она всё не обрывается, всё длится и длится и вытаскивает с собой всё, что внутри есть, выворачивая наизнанку. И лишь тогда они, абсолютно голые в своей боли, воют по-человечески – убийственно больно, горько, страшно. Или же эта нить обматывается вокруг их же шей, затягивается и убивает.       Это вой, а не Учиха, убили многих из их клана.       Это вой душит их клан. Хаширама не видит эту нить, но чувствует её – гадкую, скользкую от крови нить, опутывающую многих из них. И многих из их врагов. Когда вспыхивает пламя, вскипает кровь, бурлит чакра; когда земля уходит из-под ног, полные ненависти глаза смотрят прямо на – в – него, свистит клинок; когда стон, боль от хватки Смерти, но забирает она не его, а врага, что бросился разорвать его в клочья... Тогда он слышит вой чудовищ, которых они должны убивать и которые убивают их. Тогда он видит мрак забвения в до того багровых глазах. Тогда он видит кровавые слёзы. Тогда он задыхается: чужая нить, вражеская, на мгновение обвивается змеёй вокруг него, сжимает сердце и впивается в него затупленными болью клыками. И терзает, терзает... А Учиха – враг – убийца их клана – чужак – смотрит. Не на него – на такого же врага, убийцу, чужака, убитого кем-то из Сенджу. И воет беззвучно: семья.       Семья.       Он смотрит на братьев – осторожно, чтобы не заметил отец. Их таких, юных наследников Буцумы, четверо. И все они смотрят, как роют могилы для жертвоприношения. Земле вручают погибших, и та охраняет их, не даёт оскорбить, надругаться. Живые не получают ничего. Они только отдают. Гробы опускают, а Хаширама всё не может отвести взгляд от Каварамы. На щеке того – рана. Даже младшие из них платят кровавую дань. И сегодня они вручают земле куноичи, ненамного старше самого Хаширамы, и двух шиноби, которых нить душила уже не первый сезон, но так и не смогла вывернуть, не дала вдохнуть. И сегодня, он знает, их враги прощаются с ребёнком, который чуть не убил его, и с куноичи, что хотела забрать тело, но не смогла скинуть кровавых пут, сковавших движения: не успела... не хотела.       У них общая боль. У них – и у монстров с кровавыми глазами. У них – и у людей, семьи которых они убивают. Гробы закапывают. Ещё несколько холмов, таящих в себе их товарищей. Возможно, он сам когда-то станет жертвой – оберегаемым телом, которому уже всё равно. Хаширама чувствует пристальный взгляд отца и сжимает губы.       Однажды он научится воевать.