И засмеётся лес

      Он смотрит на нежные пальцы – единственное, что показывается из рукава; белые, тонкие, хрупкие, будто фарфоровые, и при этом – сильные. Он знает; он чувствовал. Бывшая Узумаки-химе беззвучно ставит чайничек на место, опускается обратно и складывает руки на коленях, вновь в рукава их спрятав: пока глава семьи не приступит к трапезе, не приступит никто. Хаширама смотрит на гордый разворот плеч, царственную фигуру, идеальный в своём спокойствии изгиб губ и бровей и вновь избегает самого главного – глаз.       В последнее время смотреть супруге в глаза ему необычайно тяжело, и это странно. Сколько они уже женаты? Год? Больше? Покуда не был заключён мир с Учиха, он и не виделся с ней почти – так, мельком, в редкие мгновения покоя, когда с бесконечных советов, после споров со старейшинами, успевал зайти в дом, поесть в тишине то, что поставят на стол белые руки. Иногда везло – удавалось и поспать дома, зная, что не нужно будет с рассветом выступать, и тогда (пусть и редко) успевался даже пресловутый супружеский долг; он пытался не замарать летящую нежность своей аурой, наполненной дымом и кровью, и пытался быть мягким – а супруга умела быть твёрдой, направляла: могла перенести его руку, могла отвернуться, уворачиваясь от смазанного, непонятного обоим поцелуя... И с ней было хорошо – и спокойно. А теперь он не может посмотреть ей в глаза. Ему не хватает смелости. В воздухе звенит золотом лёгкая растерянность – её растерянность. Не меняется она в лице, и недвижимы её одежды, но он чувствует это, слышит где-то внутри, и этот звон усиливается многократно из-за его собственного непонимания. Хаширама хмурится слабо, задумчиво – а после приходит в себя и всё же берёт в руки чашку. Тёплая. Пахнет травами. Мито следит за ним зорко. О, эти лисьи глаза... Неожиданно Хаширама понимает, что смотрит – смотрит ей прямо в глаза, и, что гораздо важнее – понимает. — Мито-сама. Она чуть вскидывает брови, вежливо демонстрируя интерес. Как всегда – неприступна, и в своей неприступности прекрасна. — Я люблю Вас. Она опускает на мгновение взгляд и кивает. Хаширама ставит чашку на место и приподнимается; нависает, над столешницей возвысившись, и накрывает бережно руки в рукавах. И улыбается нежно. — Пожалуйста, посмотрите на меня... Пожалуйста, у Вас такие чудесные глаза. Она смотрит в ответ – и мягко улыбается. Долго же до него доходило.