До самого конца

Будничное утро домохозяйки очень даже предсказуемо для неё самой. Она на автомате, поднявшись с кровати в семь утра, первым делом идёт умываться и приводить себя в порядок, прежде чем отправиться на кухню готовить завтрак для всей семьи. По пути она заглядывает в детскую, где мило сопели её дети, откинув одеяло на самый край кровати. Она укрывает их получше, чтобы у них не было шанса выбраться из этого плена, и открывает форточку, чтобы проветрить комнату. Лили задерживает взгляд на годовалой дочке, которая в качестве соски использовала свой большой палец, и мило улыбалась, видимо, видя во сне что-то очень хорошее. Она покидает детскую и уже строго направляется на кухню, где первым делом ставит кипятиться воду, которую использует для приготовления каши детям и кофе для Чимина. Она случайно цепляется взглядом за окно, в котором нарисовалось голубое небо и яркое солнце, последнее появилось в первый раз за три последних дня, что выдались особенно дождливыми. Эти дождливые дни олицетворяли её настроение на тот момент, будто предугадывали всё, что ей придётся пережить. А сегодня погода настолько хороша, что Лили искренне надеется, что и настроение у неё будет сегодня таким же, и жизнь наконец сжалится и... вернёт ей прежнего Чимина. Лили, вспомнив о муже, немного поникла. Он настолько сильно изменился и охладел к ней, что порой, ей кажется, будто все эти годы она жила в какой-то иллюзии и только сейчас смогла разглядеть настоящего Чимина с его истинными чувствами. Перестал интересоваться ей во всех смыслах. Постоянно целыми днями пропадает на работе с тех пор, как его назначили руководителем отдела. И... не возвращается домой по ночам. Лили уже выплакала весь лимит слёз своего организма, совсем не понимая, что же она могла сделать не так или где провинилась. Чимин даже к детям охладел. Маленькая МинЧи явно получает очень мало отцовской любви, чем надо было бы в её годик, а Сынмин совсем часто обижается на отца за его отстраненность и равнодушие к делам сына в садике. Лили устало садится на стул, уже успев вымотаться, хотя только успела залить молоко в кастрюлю и включить плиту. В последние дни она сама не своя. В мгновение успевает устать, стоит приступить хоть к какому-нибудь делу, голова сильно болит и часто болеет. Лили вымученно выдыхает и встаёт снова с места, чтобы продолжить начатое, но чувствует себя настолько плохо, будто из организма успели выкачать всю энергию и силы. Её отвлекает рингтон будильника, что доносится из спальни. Чимин встаёт. Она уже слышит его недовольное пыхтение и тяжёлые шаги в направление ванной. — Разбуди по пути Сынмина. — просит мужа Лили со своего места, чувствуя сильную неуверенность в себе. Вчера Чимин вернулся домой немного пьяный, хмуро зайдя домой и приняв душ, он молча завалился спать. Пак уже даже не скрывает свои охладевшие чувства, явно полагая, что Лили будет продолжать терпеливо всё глотать и жить рядом с ним. Но не на ту он нарвался. Ли очень гордая, чтобы позволять ему с собой так обращаться. И не будь МинЧи с Сынмином она бы давно переступила порог и уехала к родителям. Но... годовалая дочка и любимый сыночек, который души не чает в отце, мёртвой цепью держат свою мать рядом с этим мужчиной. Она терпит, чтобы дети выросли в целой семье с мамой и папой. Лили оборачивается, когда улавливает голос мужа в детской. Он явно чем-то недовольный что-то кому-то, а это понятное дело Сынмину, объясняет. Женщина быстро и с лёгким испугом бежит к детям, чтобы убедиться, что никто ни с кем не ругается. — Так что вставай, Сынмин. Я последний раз повторяю. — строго, но терпеливо ожидает мужчина того, что сын его послушается. Он оборачивается, когда слышит звук прогнувшегося паркета сзади и, увидев жену в проходе, равнодушно оборачивается снова к сыну. Он послушался её и пошёл будить Сынмина, как она и просила, но шестилетний мальчик явно решил вывести отца из себя с утра пораньше, заодно заставив того опоздать на работу. — Сынмин. — ещё твёрже произносит Чимин, сложив руки на груди. Несмотря на заспанный вид мужчины и его опухлость в районе лица и глаз он все равно выглядит устрашающе и злобно. Поэтому даже Лили молчит и не просит мужа быть немного милым и нежным с сыном. Сынмин, в итоге сдавшись, с тяжёлым вздохом встаёт и, заправив кровать под пристальным взором папы, уходит в ванную комнату готовиться к садику. — Весь в отца. — тихо комментирует Лили с лёгкой улыбкой на губах, следя за действиями сына и провожая того взглядом в ванную. Она слегка мнётся, когда, обернувшись, сталкивается взглядом с Чимином, который недоуменно поднял брови на её слова. Он по-прежнему стоит на том же месте, сверля взглядом жену, которую нормально во весь рост вот так вот давно не видел. Когда он всё же возвращался после работы домой, то часто заставал её либо спящей, либо в детской играющей с детьми, а потом, когда она заходила в спальню, то находила уже спящим Чимина. Они так уже около месяца ходят. До этого у них редко, но всё же бывали столкновения, которые Чимин чаще переводил в интим, не желая по-другому контактировать с женой. А ещё плюс его вечные командировки и ночевки в неизвестно каком месте. — Что хочешь на завтрак? Могу яичницу пожарить или омлет приготовить. — чувствуя пробивающую неловкость от пристального взора мужа, который априори не должен был её смущать, интересуется Лили. — Не надо. В офисе позавтракаю. — не заинтересованно отвечает Чимин, а потом начинает направляться в ванную, когда увидел, что Сынмин вернулся. Но дорогу ему внезапно загородила собой жена. — Что в твоём офисе подумают? Что я плохая жена и тебя не кормлю? — возмущается Лили, чувствуя, как слегка подкашиваются ноги из-за долгого нахождения на ногах. — Не волнуйся. Они уже это давно обсудили и смирились. — ядовито отвечает муж, вынуждая её нахмуриться от неприятных чувств в груди. — Даже если так. Позавтракай с сыном. Он сильно по тебе скучает и постоянно грустит. — злобно и укоризненно проговаривает Лили, указывая взглядом на Сынмина. Чимин устало переводит взор на сына, что сев на край своей кровати собирал игрушки в рюкзачок, чтобы потом с ними поиграться в детском саду. Он не должен забывать о своих детях. Как никак это самые дорогие и родные люди для него. — Ладно, приготовь мне кофе. — холодно заключает, согласившись мужчина, прежде чем обогнув жену, проходит в нужную ему комнату. — И всё? — расстроенно спрашивает Лили, обернувшись к мужчине. — Всё. — констатирует Пак, прежде чем захлопнуть дверь. *** Завтрак, к счастью, не проходит в удушающей тишине, потому что радостный Сынмин всё никак не мог успокоиться с мыслью, что его отец, как раньше кушает вместе с ними, и поэтому постоянно рассказывал какие-то нелепые истории из садика или то, что происходило дома с мамой. Чимин, не перебивая его, внимательно слушал, попутно выпивая свой заваренный кофе. К моменту когда истории закончились, а Сынмин немного успокоил свой пыл, из детской послышался детский плач крохи. Лили, быстро оставив "мужчин" одних на кухне, выбегает успокоить свою малышку. Она, поменяв её подгузник, готовит детскую смесь, не в силах кормить её грудью. Догадывается, что если покормит малышку своим молоком, то окончательно свалится с ног. После всех выполненных дел Лили решает вынести дочь к отцу, который к невероятному счастью, в первый раз не спешит убегать на работу при первой же возможности. — А кто это тут у нас? Братик с папой, а, Минни? — заходит с дочкой на руках Лили, показывая ей присутствующих в помещении. — Не Минни, а МинЧи. — исправляет жену Чимин, а потом сразу же протягивает руки, чтобы забрать дочь. Лили впервые за долгое время чувствует себя окрыленной счастьем. Чимин со своими детьми и Лили тихо и без ссор проводит своё время, даже сам выставляя инициативу подержать дочь на руках и побаловать её. — Какая разница? — не убирая улыбки, с которой она разговаривала ранее с дочерью, протягивает Лили. — Её вообще-то МинДжи нужно было назвать, но у нас папаша, жуткий нарцисс, решил изменить такое имя, чтобы сочетать со своим. — жалуется Лили, хотя после рождения малышки сама поддержала мужа руками и ногами, а теперь жалеет... нужно было дочь назвать именем схожим с её. — Разница в том, что она дочь Пак Чимина. — слишком самоуверенно и гордо произносит Пак, раздражая тем самым Лили. Он обесценивает её труд в рождении малышки?! Она кажется её не с улицы подобрала. — Дочь Пак Чимина, который вспоминает о её существовании раз в полгода. — язвит Лили, сразу же нарываясь на недовольный взгляд мужа. Он недовольно вздыхает, раздраженный озвученным женой фактом. — Мама, а ты заберёшь меня сегодня пораньше? — просит Сынмин, откладывая ложку на край стола. — Сегодня не получится, сыночек, маме нужно сходить к врачу. — объясняет Лили, оглядываясь заодно на Чимина. Сердце предательски сжимается, когда она не видит никакого волнения или заинтересованности в нём. Ему абсолютно плевать. — Сходишь со мной на приём? — в лоб спрашивает Лили, теряя по крупицам гордость. Чимин только через несколько секунд поднимает голову, понимая, что озвученный вопрос был задан ему. — У меня сегодня много дел. — холодно отвечает, держа указательные пальцы в кулачках МинЧи, которая спешит засунуть их себе в рот. — Это не займёт много времени. — Говорю же — много дел. — Много дел… — повторяет Лили, догадываясь о том, какие у него могут быть дела. Дела, что важнее жены, которая в своё время излечилась от РАКа. Дела, которые важнее семьи, что стоит на грани разрушения и распада. Дела, что важнее любви, которой Чимин так пренебрегает. — Конечно, иди к своим делам. Ты можешь даже не возвращаться, потому что дела же намного моложе и привлекательнее слабой и больной жены. Я тебя понимаю, Чимин. Сама бы свалила. — Лили поджимает губы, чувствуя волну недовольства и скрытой обиды, что таилась внутри женщины столько времени, и которая поднималась с самых глубин, собираясь разрушить годами выстроенный самообман. — Но... знаешь ли, у меня тут семья, что во мне нуждается. Дети, без которых я не проживу и дня. Муж, который плевал на меня с высокой колокольни, но я уверена, что придёт день и он опомнится. И дом, который я никогда не оставлю, потому что это единственное место, где я была когда-то по-настоящему счастлива. — слёзы хлынули из глаз, но тон голоса ровный и стальной. Чимин пристально следит за женой и вникает каждому её слову, тем самым показывая ей зелёный светофор и для дальнейших признаний. — Я так счастлива, Чимин, что в своё время я не заметила, как ты меняешься. Немного денег и власть вскружили тебе голову. Если бы я заметила этого раньше... хоть немного заподозрила в тебе изменения года два назад... я бы вряд ли родила МинЧи. Я не стала бы рисковать. Но... какой же я ведь глупой была, думая, что ты и правда работаешь целыми сутками, а твои частые корпоративы только из-за твоих приложенных усердий на работе проводятся. Я до ужаса глупой была, когда считала, что тебе и правда по ночам рекламы присылают на телефон. Смешно, что даже тогда, когда эта... тварь пришла к нам домой со словами, что твоя невеста... я не собрала вещи и не ушла, а тихо поверила в твой бред. — Лили медленно стирает слезы с щёк, а потом вдруг замечает сына, который внимательно следил за её действиями и словами. Лили совсем забыла о Сынмине. Она позволила себе всё это сказать при нём?! — Сыночек, иди и переодевайся, а то опоздаем в садик. Мама попозже к тебе подойдёт. — нежным голосом даёт указания, но видит, как Сынмин даже не шевельнулся, жалостливым взглядом смотря на мать. — Иди, дорогой. Мне нужно кое-что сказать папе, а потом мы пойдём в садик. — предпринимает ещё одну попытку, пытаясь натянуть на лицо улыбку. Мальчик, опечалившись, послушно уходит, оставляя родителей и сестру на кухне. — Ну и зачем ты всё это сказала при сыне? — не изменяя себе, в том же холодном тоне интересуется Чимин. — Сыну полезно знать, кто его отец. — находит, что ответить, чем вызывает к себе гнев Чимина. — Лили, кончай этот цирк! Всё, что было в прошлом, то в прошлом. Я не собираюсь снова тебе всё заново объяснять. — злобно шикает на жену, но всё же сдерживается не сорваться, так как на руках маленький ребёнок. Лили сильно прикусывает губы, чтобы ещё больше не расплакаться. — Тогда что по-твоему происходит сейчас? Прошлое не в прошлом. Прошлое до сих пор в настоящем. Ничего не изменилось, Чимин. Ты всё ещё допоздна на работе, иногда совсем не возвращаешься домой. Ты стал каким-то скрытным и очень отстраненным. И я даже... — А ты не знаешь почему? — Не сдержавшись, Чимин вступает в ссору. А ведь хотел хоть раз нормально посидеть с детьми и уйти на работу. — Что почему? Почему ты мне до сих пор изменяешь? — повышает голос Лили, пока внутри разгоралась лава из вулкана и бушевал сильнейший шторм. — Нет! Почему я до сих пор не вернулся к тебе?! — попадает прямо в точку Чимин. — Ты знаешь?! — Потому что ты хренов бабник?! Или потому что ты разлюбил меня?! — в такой же манере, что и Чимин задаёт вопросы Лили, чем пугает малышку. МинЧи начинает хныкать, почти срываясь на плач. — Ты права… я разлюбил тебя. — признается немного тише Чимин, даже и не предполагая, что Лили уже знала ответ. — Я… больше не люблю тебя, как раньше. — растерянно шепчет он, наконец признавшись. У Лили дрожит подбородок, пока губы сводит, а глаза уже выливают огромное количество солёной воды. Как больно это слышать... слышать от мужа, отца своих детей, любимого и первого мужчину... что он не любит тебя. Но Лили этого как опасалась так и ожидала... — Почему? Как? За что? — Ты изменилась, Лили. Ты не такая, какой была раньше. Ты... — Неужели ты разлюбил меня, когда я заболела раком?! — срывает голос, пока внутри всё перевернулось вверх дном. МинЧи уже начинает громко реветь, напуганная такими криками. — Нет. — уверенно отвечает Пак. — Когда родила МинЧи?! — выдает ещё одну догадку, сгорая вся изнутри теперь уже без надежды. Человек, которому она доверяла не только свою жизнь, но и счастье, сейчас собственноручно закапывает её под землю. — Нет, — Чимин сам не сдерживается, наблюдая напротив раскрасневшееся лицо жены и её разбитое состояние, и держа на руках дочь, что срывает горло в плаче, и которую некому успокоить... Чимин чувствует конец. Одна слеза за другой скатываются по его щеке. Он сам всё разрушил. Сынмин, прибежав на крики родителей и плач сестры, испуганно обводит кухню глазами, и шокируется, увидев свою мать. Лили держится рукой за пижамную рубашку в районе груди, чувствуя, как с каждой секундой становилось всё труднее и труднее дышать. Лёгкие будто отказывались функционировать, выпуская в наружу необработанный воздух и впуская внутрь только немного воздуха. — А когда? — обессиленно шепчет Лили, не замечая, как сильно её организм ослаб и обезвожен. Она еле держится изо всех сил, стараясь не грохнуться на пол прежде, чем услышит ответ. Голова шла кругом, и внутри происходил какой-то сумбур из мыслей. — Когда встретил другую. — выдыхает с тяжестью Чимин, наблюдая смятение в глазах Лили. — Ли Ёнджэ. Я полюбил её... Она твоя копия в молодости. — Это были последние слова... последнее, что долетело до Пак Лили, прежде чем сердце очень больно ударилось об грудь и перед глазами окончательно потемнело. Её организм в конце концов сдался. Чимин ошеломленно округляет глаза, когда побледневшая жена, больше не произнося ни слова и упав на белоснежный кафель кухни, привела в чувство Пака. Она будто дала ему смачную пощёчину. Заставила очнуться от какого-то сна, в который он был погружен последний год. Лили напомнила о себе и своей любви своему мужу, пожертвовав своим здоровьем. *** Чимин, приоткрыв рот, с диким волнением провожает фигуры врачей, что по очереди, но с каким-то испугом забегают в палату, в которую занесли ранее его жену. Они там уже пятнадцать минут её держат. Мужчина впервые так сильно испугался за жену. Он, не помня себя, вызвал скорую, а потом, постучавшись в дверь соседки напротив, отдал ей детей на время, одновременно неся ей кашу из мыслей, что смешались в одну кучу из-за волнения и страха... Он чуть не умер, когда подумал, что Лили покинула его. Столько времени считая, что не осталось у него к ней чувств, он причинял ей боль и страдания. А сегодня... лишил возможности себя быть любимым ей. Лили его ни за что не простит. А он не простит себя за предательство. Раньше думал, что, не появись в его жизни Лили, может у него тоже сложилась бы нормальная жизнь... Её волосы давно отросли, но волнение за её здоровье так и продолжало жить внутри Чимина...это настолько измучило мужчину, что он просто-напросто решил от неё отдалиться. Чимин настолько устал переживать за неё, хотел лишь нормально вздохнуть, отчего решил перестать воспринимать жену, как близкого, родного человека. И тут по воли случая находит Ёнджэ, что до боли ему напоминала его Лили. Лили до того как она заболела раком и потеряла всю свою привлекательность. Пак был счастлив. В какой-то мере он считал это подарком и милостью судьбы, совсем не думая, что это может быть испытанием, а в худшем случаем и наказанием. Ёнджэ была прекрасна. Молодая, красивая, уютная, милая, добрая. Чимин нашёл в ней то, чего давно не было в Лили. Пак злился на жену за то, что даже после лечения и выздоровления она не переставала быть зомби. Он не воспринимал долгое восстановление организма, а также вторые роды — причинами её хронической усталости и раздраженности. Он даже не предполагал, что в её таком жалком состоянии мог быть виноват и он. Чимин бессовестно врал. Бессовестно изменял. Бессовестно ненавидел. Однако даже после осознания своего нежелания видеть Лили в своей жизни Чимин не отпускал и не разводился с ней. Что-то не давало ему это сделать. Остатки совести, кажется. Он решил продолжать обеспечивать Лили всем необходимым кроме супружеской любви и ласки. А Ёнджэ... была не согласна с таким решением, что заявилась к нему домой с полной уверенностью, что может быть там хозяйкой получше Лили. В тот раз он её прогнал из квартиры. Но не из жизни. Чимин обманывал Ёнджэ дорогими подарками и длинными признаниями в любви, обещая, что когда-нибудь они будут официально вместе. Честно говоря, он сам не до конца понимал, как это может сделать, если Лили будет продолжать быть его женой. Но сегодня он, сам того не осознавая, начал воплощать мечты Ли Ёнджэ в реальность. Чимин подпрыгивает на месте, когда его жену выносят из палаты и куда-то в спешном темпе увозят. Он вертит головой, чтобы увидеть её, но большое скопление медсестёр и врачей, что окружили её, не давали ему этой возможности. В конце концов они прогоняют Чимина и оставляют его неподвижно стоять на месте и проклинать тот день, когда позволил себе отдалиться и оставить свою Лили, пока они уносили её в неизвестном направлении. — Извините, вы же к Пак Лили? — его отвлекает голос взрослого мужчины в белом халате и с каким-то скоплением бумаг в руке. Он внимательно оглядывает растерянного Чимина, поправляя очки на переносице. — Да, я её муж! — слишком эмоционально выпаливает Чимин, радуясь своему статусу и тому, что ему сейчас всё объяснят и расскажут про состояние Лили. — Муж? Тогда отлично! У нас хорошая новость: ваша жена очнулась и пришла в себя. — врач на секунду улыбается и стоит ему заметить такую же радость напротив, как он сразу же мрачно хмурится. — Но, это единственное, чем мы можем вас порадовать, потому что... состояние вашей жены очень печальное. — низкий чистый голос врача спокойно произносит вердикт, пока глаза бегают по строчкам её анализов. — Ч-что? — не до конца приходит в себя Чимин. Печальное? Это всмысле как? Ему уже можно идти прыгать в реку? Или печальное не означает трагичное, и он может надеяться на скорое выздоровление своей жены, которая однажды даже РАК победила. — Ваша жена перенесла лечение и курс химиотерапии в прошлом. Операция не понадобилась, потому что лечение было точно в нужное время проведено, и поэтому всё прошло просто отлично! Никаких метостазов... или других серьёзный ухудшений не было выявлено. — спокойно произносит доктор, будто бы не сам Пак Чимин знал эти сведения, как дату своего рождения. — Но...ваша жена перестала посещать врачей и ходить на плановые диагностики с марта прошлого года.... вы знали об этом? — тут мужчина поднимает голову, чтобы пристально посмотреть Чимину в глаза, который застыл на месте в недоумении. "Перестала посещать врачей и ходить на плановые диагностики с марта прошлого года." — эхом ещё несколько раз пронеслось в голове мужчины, прежде чем он с жалостью взглянул в глаза доктора, прося помощи и спасения. Помогите ему не тонуть, потому что Пак уже задыхается. Март прошлого года... Госпитализация МинЧи Приход Ли Ёнджэ к нему в квартиру и его ссора с Лили. — Не знали? — с явным укором и в тоже время с неверием переспрашивает мужчина. Нет, он не знал. В то время он достаточно сильно уже отдалился от Лили. Он был увлечён Ёнджэ и её обидой и с того времени совсем ничем не интересовался, что касалось Лили. — Просто из-за этого...не было обновлено лечение, и ваша жена принимала или уже совсем не принимала таблетки, которые перестали иметь эффект, так как её организм уже на них не реагировал никоим образом. И всё дошло до того, что по всему организму Пак Лили распространился метостаз... и у неё сейчас обнаружен РАК лимфомы четвёртой стадии. — доктор произнёс последнее довольно холодно, почему-то уверенный, что муж, который толком-то не следил за лечением своей жены, которая болела отнюдь не гриппом, а РАКом, вряд ли сейчас упадёт с инфарктом. Доктор вначале всё оттягивал момент истины, боясь причинить боль человеку таким известием, но, узнав, что этому муженьку по барабану на всё, решил не церемониться. А Чимин нуждался в этой церемонии, потому что, как только он узнал о том, что его жена болеет РАКом четвёртой стадии, у него земля ушла из под ног. Он не смог уберечь её. Он сам её толкнул в лапы смерти. Ничего хорошего из того, что обещал Чимин, не произошло в итоге. — С вами всё хорошо? — спрашивает врач, после того, как заметил, что Чимин, потеряв равновесие падает на скамью без сил. Он и правда побледнел. Глаза судорожно бегают из стороны в сторону, а рот беззвучно открывается и закрывается. — Четвёртая стадия...четвёртая... — еле выговаривает Чимин, не веря в происходящее. Как он мог позволить Лили довести всё до такой степени?! Как он мог позволить себе разлюбить женщину, что подарила ему Рай с детьми?! Что он скажет её родителям?! Сердце Чимина болезненно сжимается, пока голова идёт кругом. — Четвёртая… — продолжает шептать, не веря в то, что он на грани потери жены. Его Лили. " Если ты умрёшь, умру и я, понятно!? " — на эмоциях выкрикнул Чимин в период очередной истерики жены, когда он не смог её успокоить тихо и мирно, как в прошлые разы. Он решил перейти тогда на угрозы. — " Позволишь Сынмину стать сиротой, Ли?! Нет? Тогда перестань плакать и возьми себя в руки! Мы сможем это сделать! Мы победим этот чёртов РАК, ты слышишь меня?!" Чимин вдруг нервозно тихо рассмеялся, пока возвышавшийся перед ним доктор от удивления не присел рядом с ним. Нет, это был не смех… это воздух, что из него выбили этой новостью, кулаком проехав по рёбрам. — Господин Пак? — неуверенно позвал тот, ловя взгляд Чимина. — Это всё из-за меня, доктор. Из-за меня там Лили умирает. — Чимин указывает себе за спину, перед тем как набрать полную грудь воздуха, и.. — Я ей обещал долгую жизнь, а сам пошёл спать с другой. — Пак смеётся, не веря в происходящее с ним, пока из глаз не переставая капали слёзы на кафель. — Я обещал ей счастливую жизнь, а сам оставил её одну с двумя детьми... потому что... потому что я сволочь последняя, вы знали? Тогда ей после лечения полегчало и я думал, что мы точно победили РАК, и теперь я могу быть снова счастлив со своей женой... но Лили не была счастлива. Тогда мы решили, что нам просто нужен ещё один ребёнок, но... Всё стало хуже. Лили была занята малышкой, а я злился, что у неё не хватает времени и сил на меня вместо того, чтобы пойти и помочь ей. — его тихий голос сорвался и он дал волю чувствам. Чимин впервые так сильно плакал. Так сильно и искренне... — Можно посадить меня за решётку? Пожалуйста... я убил её. — Чимин закрывает ладонями лицо, надеясь таким образом спрятаться от доктора, от всей больницы, от целого мира и от Лили, перед которой он чувствует огромную вину. Его грудь часто вздымается. Он, не зная куда себя деть, сидит на полу больницы и рыдает в ладони. Он до сих пор не хочет терять свою Ли. — Господин Пак, всё будет хорошо. — врач кладёт руку на плечо Пака, не зная, как по другому его ещё успокоить. — Госпожа Лили сейчас в порядке, но... ей и правда осталось совсем немного. Поэтому не бойтесь, дальше мы возьмём её под свою ответственность. А сейчас мы перевели её в отдельную палату так, как состояние ещё не до конца стабилизировалось. Чимин качает головой из стороны в сторону, не желая принимать эту правду. Лили, если бы ты дала ему ещё один шанс... или хотя бы намекнула на своё состояние раньше. Чимин бы... постарался тебя спасти. *** Чимин неотрывно смотрит на жену через специально отведенное окошко, в палате, куда посторонним было запрещено входить. Куча проводов и страшные машинки на пару с белоснежными стенами окружают его жену, отчего он волнуется за её реакцию, когда она очнётся. Он стоит здесь уже неизвестно какое время, ожидая её пробуждения, чтобы показать потом себя и свою поддержку. Хотя.. Чимин не уверен в том, что ему стоит ожидать её пробуждения, ведь своим присутствием он может ухудшить итак её тяжёлое состояние. Она его сейчас ненавидит. Жалеет, что отдала лучшие годы предателю. Муж Лили, в очередной раз не сдерживая слёзы, даёт им волю выплеснуться в наружу, до боли кусая губы. Она такая далёкая и недосягаемая сейчас. У Чимина внутри всё так сжимается и разрушается, будто роднее Лили у никого нет и не было, и будто она единственная причина его существования. Будто он, как и его жена, сейчас на грани смерти. На другом конце коридора слышатся торопливые шаги и громкие голоса. Среди этих многочисленных голосов он с лёгкостью угадывает тот, что принадлежит матери Лили, госпоже Им Лина. Женщина, о чём-то активно споря и ругаясь с доктором, с огромной скоростью приближается к не обернувшемуся Чимину. Ему так совестно перед Лили и перед всей её семьёй, что сил обернуться и поздороваться у него нет. — Госпожа, туда запрещено входить. Пациенту нужен покой. — Всё ещё терпеливо проговаривает тот самый врач, который говорил уже с Чимин сегодня. — Она моя дочь! — выкрикивает госпожа, а потом так же вплотную, как и Чимин, она подходит к зеркалу. — Моя Лили! Моя дочка... что она там делает?! — не сдерживая чувства, что огромной волной накатили, женщина хватается за зеркало. — С вашей дочерью всё в порядке, Госпожа. Ей нужен временно покой, когда надо мы вас пустим к ней в палату. — мужчина, более уверенно и громче произносит, желая успокоить разволновавшуюся женщину. — Лили… — Чимин слышит, как сзади него отец Лили тяжело и рвано дышит, смотря на своего дитя. — Доченька моя... У Пака всё внутри обрывается. У него дрожат губы от переизбытка эмоций. Так и хочется упасть на колени перед этими людьми и молить о прощении за то, что он довёл их дочь до такого состояния. Слышать плачь и тоску родителей его Лили, которая по его вине сейчас балансирует на тонкой нити, рискуя упасть в пропасть — невыносимое испытание. — Это же не реанимационная... впустите меня к дочери! — просит громко Госпожа Им, разрываясь от чувств и жалости к своей дочери. Она хочет ей помочь. Сказать, что она рядом. Что все будет хорошо. Что мама её не обидит... — Но мы хотели... — доктор не в силах устоять перед мольбами женщины, у которой сердце разрывается от такого события, сдаётся. — Хорошо, Госпожа. Пройдемте за мной. — быстро разворачивается на месте, чтобы проводить родителей до входа в палату. Чимин остаётся на месте, решив, что будет лучше, если он останется и будет смотреть на Лили издалека и через приграду, чтобы даже своим присутствием не сделать ей больно. Он видит через стекло, как госпожа радуется возможности прикоснуться к ребёнку своему, пока господин Им тихо в сторонке роняет слёзы, не в силах сдерживаться. Чимин рад, что у Лили есть её родители. Её поддержка. Её опора и душа. Он рад тому, что, даже если он её сломал, то родители её обязательно починят. Они смогут. — Господин Пак, — доктор возвращается к Чимину, проводив родителей Лили внутрь. Он выглядит обеспокоенным чем-то. — Я хотел сказать... я не говорил родителям вашей жены о её диагнозе. Знаете, это не в моих силах. — мужчина слабо улыбается, говоря о своей слабости в этом вопросе. Докторам тяжело говорить о печальных диагнозах родственникам или друзьям больным, но... когда это ещё и родители... не каждый даже сильный духом сможет перенести их реакцию, и хоть как-то успокоить. Чимин слабо кивает, уверяя мужчину, что он его понимает. — Если бы вы могли... как-то сами рассказать им. Я знаю, что это моя обязанность. Но они же догадаются об исходе, если услышат поставленный диагноз. Я вряд ли смогу это перенести и успокоить их. — доктор жалостливо смотрит на мужчину, который немо застыл от данной просьбы. Чимин разрушил жизнь Лили своим признанием. Теперь они хотят, чтобы он и её родителей отправил на койку? — Н-нет, извините. Я тоже не могу им сказать. Я знаю, как сильно они любят дочь... и что они доверили мне её. Я умру вместе с ними тогда, понимаете? — Чимин отворачивается от доктора, не желая слушать его доводы по этому поводу, потому что самому тоже плохо. На Чимине итак груз в несколько миллионов тон вины и сожаления, что ещё один грамм может его просто раздавить. — Хорошо, спасибо, Вам. — смирившись, кланяется врач, — Когда мне им тогда лучше рассказать? — Думаю, им стоит немного успокоиться для начала. Они итак на взводе. Ещё и эту новость... Господин Им может не перенести. У него слабое сердце. — сжав челюсть до скрипа зубов, Чимин оглядывает бедного мужчину, роняющего слёзы рядом с кроватью дочери. Видимо Чимин ошибся со счётом, думая, что его поступки ранят только Лили... *** Пак Чимин нетерпеливо стучится в какой раз подряд в дверь соседки, живущей прямо напротив его с Лили квартирой. И которой он оставил детей прямо перед тем как уехать в больницу вслед за машиной скорой помощи. — Ох, вы уже приехали... — пожилая дама слегка удивлённая быстрым возвращением мужчины, открывает шире дверь и пропускает его в тёмный коридор своей квартиры. — Да, меня не было пять часов. Извините, нужно было дождаться приезда родителей жены. — Пак в извиняющемся жесте поклоняется женщине. — Ничего страшного! Такой ужас... я представить себе не могла, чтобы милую Лили увезли в больницу. С ней же всё хорошо? Сынмин очень много спрашивал о ней... и плакал. — женщина теребит подол своей блузки, с сожалением и печально смотря Чимину в глаза. — Я его только недавно смогла успокоить и уложить. А малышка МинЧи давно успокоилась и даже поиграла со мной. Ей я только что её кашу приготовила, чтобы покормить. — она ведёт Чимина в глубь квартиры, чтобы показать детей. — Спасибо вам, тётя Сонвон. Я не знаю, что бы без вас делал. — Чимин искренне благодарен этой хорошей женщине, которая бескорыстно всегда делала добро их семье и всегда выручала. Он заходит за ней в гостиную, где МинЧи, сидя на полу, трясла в руках какую-то непонятную фигурку, служащую декором для квартиры тёти Сонвон. Завидев отца, она широко и ярко улыбается, растопив этим действием сердце Чимина. С каких это пор его МинЧи до ужаса стала похожей на Лили? Только сейчас он замечает невероятное сходство. — Ой, как она рада папаше! — смеётся Госпожа Сонвон, подхватывая девочку на руки, чтобы потом отдать отцу. — Если вам будет удобно, можете не забирать их сейчас. Они такие славные детки! Совсем не капризничают! — тётя передаёт девочку отцу прежде, чем быстро поцеловать её в щёчку от радости. — Мои дети не подарили мне внуков. Хоть с этими ангелочками я немного познала, каково это быть бабушкой! — она грустно улыбается, продолжая играться с малышкой, которую держал Чимин. — А сколько вашим детям лет? — интересуется Чимин, считая, что тётя выглядит слишком молодо, чтобы претендовать на звание бабушки пока что. — За тридцать сыновьям, а дочурке двадцать шесть! — Так они ещё молодые же! Не переживайте, скоро будут у вас внуки. — Чимин доброжелательно улыбается женщине, что так вовремя оказала поддержку и помощь ему. — Они молодые, а я нет. Сколько мне годиков дожить осталось, а? По пальцам одной руки сосчитать можно! Врачи качают головой, а эти засранцы всё равно не ходят родить мне внуков! — Сонвон наконец отходит от МинЧи с Чимином, сетуя на плохое здоровье и безразличие детей. — Люди не ценят то, что имеют, а потеряв, глубоко сожалеют. — произносит Сонвон между своими рассказами. И эта фраза точно описывает Чимина и его обстоятельства сейчас. Он не ценил Лили и её любовь. А теперь потеряв, не знает, куда ему деться и спрятаться от огромного сожаления. Ведь уже ничего не получится изменить. Пока Госпожа Сонвон пересказывала последние события в своей жизни, из другой комнаты показался Сынмин с опухшими глазками. Чимин замечает сына и его обиженный взгляд, что направлен прямо на него. Пак вначале теряется, а потом, когда до него доходит осознание причины такого рода поведения сына непроизвольно виновато опускает глаза. Лили, её родители и сын. Это люди, перед которыми Чимин всю жизнь будет ходить с виноватым взглядом и разрывающимся внутри него сердцем. — Сынмин, дорогой, ты уже проснулся? — голос тёти Сонвон снова приобретает нежность и радость, когда она говорит с маленьким Паком. — Иди умойся холодной водичкой, милый, а потом приходи кушать печенье. — Она подталкивает мальчика в сторону ванной. — Спасибо вам, тётя Сонвон! Я вечно в долгу перед вами! Но мы уже наверное пойдём. — Чимин направляется маленькими шажками в коридор, давая сыну время на умывание. — Ты можешь оставить детей на ночь у меня, Чимин. Лили ты сейчас нужнее. — уговаривает Госпожа, на что Чимин натянуто улыбается. Лили он не нужен. Давно ей не нужен. — Нет, не буду вас больше перетруждать, оставлю детей маме, а сам снова поеду в больницу. Спасибо ещё раз вам за вашу помощь. Вы нас очень выручили. — ещё раз благодарит Чимин, надевая на ноги свои кеды, которые снял, когда вошёл. — Да не за что! Я только рада! А что собственно с Лили? Ничего серьёзного же? Чимин задумывается над этим вопросом, не зная, что именно ответить этой женщине, и к этому моменту к ним уже прибегает Сынмин. — Пока ничего не понятно. Будем надеяться на лучшее. — Чимин тяжело выдыхает, не желая при сыне говорить ни о чём плохом, связанном с его мамой. — Сынмин, не забудь свою кофту на диване. Папа отвезёт вас к бабушке. — уведомляет мальчика женщина, тоже заметив изменения в его настроении. Она убеждается, что Сынмин послушался её и пошёл в нужную комнату, прежде чем посмотреть на Чимина и сказать: — Сынмин сильно напуган. Он много плакал и говорил... что вы ссорились громко с Лили. Я знаю, не моё это дело, но на будущее, Чимин, старайтесь не ругаться при детях. — даёт она мудрый совет, на что Чимину ничего не остаётся, как просто кивнуть головой, чтобы убедить, что он её понял и такого больше не повторится. Маленький Пак быстро возвращается к отцу, готовый выходить с ним. Они, в последний раз попрощавшись с тётей Сонвон, выходят из её квартиры и направляются в свою, чтобы переодеться и захватить дополнительную одежду, которую они будут надевать в доме бабушки с дедушкой. Сынмин толком не разговаривает с папой, только отвечает на вопросы по теме принадлежности вещей. А Чимин и не зацикливается на этом сильно, больше волнуясь за дочь, которую нужно переодеть самому без помощи жены. Он роется в маленькой тумбочке около колыбельной МинЧи, выбирая подходящую одежду для улицы. Девочка, лёжа на своей законной кроватке с хорошим настроением и слыша, как отец что-то бормочет себе под нос, спешит ответить ему и поговорить с ним. — Что, моя сладкая? — услышав, как его дочь начинает издавать звуки и агукать, спрашивает Чимин. В конечном итоге он решил все вещи МинЧи забрать с собой, а на неё саму сейчас надеть лонгслив с колготками, поверх которых будет розовый джинсовый комбинезон. — Сынмин, ты упаковал свою зубную щетку? — проверяя памперс дочери, который, к его счастью, оказался абсолютно сухим (спасибо тёте Сонвон!), он оборачивается к сыну, которому ранее дал задание — упаковать одежду, зубную щетку и свои любимые цветные карандаши в рюкзачок самостоятельно. — Да, — уныло отвечает мальчик, а потом достаёт из кармана рюкзака свою зубную щётку и показывает её папе. — Молодец! А теперь засунь её обратно. — даёт указания Чимин, а сам старается руку дочери аккуратно просунуть в рукав лонгслива. Как же давно он не одевал малыша! У него руки разучились это делать, из-за чего сейчас на лице Чимина красуется волнение и явное беспокойство за комфорт дочери. — Нет, нет, нет! — проговаривает Чимин, потому что, как только он отвернулся, МинЧи уже поспешила перекатиться на живот. Стоило отцу вернуть её в прежнее положение как по квартире раздался плач. Капризный плач обиды маленькой малышки Пак. — МинЧи, не плач. Смотри, мы с тобой уже почти закончили. Осталось совсем немного! — пытаясь успокоить дочь своими заверениями, он быстро заканчивает с переодеванием и берёт её на руки, чтобы побыстрее успокоить. — А как же шапочка? — указывая на голову сестру, Сынмин сразу подходит к недоумевающему отцу. — Мама всегда надевает её на Минни. — доставая откуда-то крохотный девичий берет, протягивает его отцу, чтобы он одел его сестру так, как это делает его мама. Чимин быстро её надевает на голову МинЧи, замечая, какой она очаровашкой стала. — А что она ещё надевала на Минни? Я ничего не забыл? — спрашивает у своего сына, который после вопроса отца оценивающим взглядом проходится по сестре. — Кажется нет. — неуверенно отвечает Сынмин. — Но эту шапочку она всегда на неё одевает. — Почему же? Её любимая что ли? — честно говоря Чимин впервые видит этот берет. Он не может вспомнить, чтобы дочку видел в этих вещах. — Да, это шапка и мне нравится. — отвечает мальчик, а потом грустно отводит глаза. — А когда мама вернётся? — он уже по ней скучает. А тот момент на кухне, где она упала без сознания, до ужаса пугая этим действием своего сына... до сих пор не выходит из его головы. — Скоро, сынок. Она скоро вернётся к нам, а пока вы поживаете с бабушкой. Обещаешь, присматривать за сестрой? — придвигая Сынмина ближе к себе, Чимин сев на корточки, впервые за долгое время обнимает его. — Прости меня, я не хотел... тебя пугать. — вложив всю искренность в свою фразу, Чимин уже заранее просит прощение и за то, что сделал с его мамой.