Среди змей и в стае волков

      Едва зайдя внутрь своего кабинета, мужчина почувствовал запах машинного масла и железа. Губы, не скрытые маской чумного доктора, исказились в усмешке. Он неторопливо пробирался сквозь нагромождения, выстроенные как им самим, так и доверенными сегментами.       — Сандроне! — голос звучит из-за многочисленных стопок бумаг, стеллажей и шкафов с усталостью, граничащей с гневом. — Сандроне, сколько можно оставлять у меня в кабинете части твоих исследований?       Дотторе находит помешательство их обоих на древних механизмах занятным. Но видеть и чувствовать вмешательство в его кабинет, его обитель и место, которое он в какой-то мере привык считать домом — склепом — было немного болезненно и неприятно. Он идет на звуки собирающихся новых Катерин, и пытается прогнать в мыслях ее оправдания на этот раз. Впрочем, они всегда были одинаковыми.       — Сандроне, — миниатюрная девушка не слышит вставшего перед ней мужчину, ее кукольное лицо направлено на шарниры новой модели, которая отправится на замену сломанной в Сумеру. — Тебе не хватает материалов?       Вокруг них царит хаос. Детали разобранных механизмов, построенных людьми в Каэнри’ах, бумаги с чертежами и записями, дневники, расположенные в понятном только им порядке. Все это несколько давит своей тяжестью, однако Дотторе не собирается разгребать установившийся мир в этом хранилище.       Сандроне хмурится, ведет тонким пальчиком по листу с красивым, элегантным почерком, коим могут похвастаться далеко не все исследователи, и замирает над чертежом детали Катерины. Дотторе хмыкает, припоминая, что для какой-то модели Сандроне решилась спуститься в его подвал со всеми срезами — мертвыми, разобранными, только готовящимися вступить в мир — за деталью от разобранных и принесенных из пустыни всех механизмов.       — Для этой Катерины были использованы мои детали.       Дотторе цепляет нужную на полке и кладет ее рядом с этой хрупкой, фарфоровой женщиной. Она похожа на то, что пытается создать. Все ее тело — одна сплошная кукла. Глаза не поднимаются, голос никак не звучит в стенах его кабинета, но лицо становится спокойнее. И все у Сандроне получается. Шарнир встает на положенное место, Катерина смотрит на Дотторе мутным взглядом, будто бы готовая произнести приветственную речь.       Мужчина разворачивается, готовый оставить ее со своим увлечением, но вдруг слышит тихий, почти механический голос, который не должен принадлежать человеку. Ведь даже эта Катерина звучит по-человечески.       — Пойдем.       Могла ли Сандроне обращаться к своему детищу? Дотторе не проверяет, он, как привык, подхватывает на руки маленькое тельце женщины и выносит из своего хранилища. За ними беззвучно ступает почти готовая Катерина. Снующие туда-сюда агенты, отворачиваются от голубых глаз маленькой женщины, скрываясь от вскрывающего их взгляда, от атмосферы, наполненной чем-то тяжелым, пахнущим маслом и кристаллическим порошком, готовым воспламениться в любой момент. Дотторе беззвучно посмеивается, держа это почти кукольное тело, владелица которого готова круглые сутки изучать механизмы, доводить их до совершенства и привносить любые черты в свои детища.       Они доходят до неприметной дверки, и мужчине приходится немного наклониться, чтобы не задеть головой потолок в этом переходе. Сандроне не впускает через этот вход никого. Кроме Дотторе, кроме некоторых его срезов, которых он может отправить за некоторыми наработками, доступными для него.       Перед ними стеллажи с многочисленными запчастями кукол, перед ними в истинном порядке все детали: от шестеренок до шарниров и цельного материала. Ряд готовых голов наводит атмосферу не сильнее, чем сотни и десятки еще недоделанных разнообразных голов. Но оба привычны. Не пугаются, не дергаются, лишь заинтересованно ищут что-то свое.       Дотторе замечает в ряду с банками глаз пополнение и усмехается, зная, где незадачливому существу вырезали его органы, в чьей лаборатории и приемной теперь стоит хаос. Ведь Сандроне важны лишь ее исследования, а не обстановка. И если она когда-то приберется за собой, он готов признать глаза бога не как бесполезный материал и даже поизучать их. Естественно в кабинете Сандроне, в этом подвале с сотнями недоделанных Катерин, с телами разобранных стражей. Вдруг у них получится вживить эту безделушку в механизм?       — Глупость, — она будто читает его мысли, обращаясь больше к себе самой и своим наработкам, записям, сделанным на скорую руку.       — Можно попробовать, — Дотторе ставит заметку в уже потрепанной памяти этого тела и пальцем ведет по строкам, которые нужно исправить.       Они сидят в холоде стен, света от голубых кристаллов, встроенных в неподходящие тела механизмов, и погружаются в новый проект. Не трогает ни неудобная поза, ни продолжительные низкие температуры, ни потрескивание вышедших из строя тел Катерин.