Луч солнца в хмурый день

Наступает послезавтра, и в лаборатории Снейпа появляется патронус, который сначала нервно скачет по столам, тряся рогатой головой, а потом подходит к зельевару вплотную и пытается ткнуться носом в ухо. «Сегодня не получится, — раздается голос Поттера. — Мы почти закончили с финальной подготовкой, но внезапно у Христо появилась идея.» Снейп отмахивается от оленьих нежностей и возвращается к котлам. Болгары уверяли, что завершили подготовку еще перед Новым годом, но после торжественных пьянок у них появилась одна идея, вторая, третья, и Северус не видит им конца. С одной стороны, улучшения действительно стоящие, однако с другой — он смертельно устал пересчитывать формулы. Глаза б его это зелье не видели. Все, что он делает сейчас — ест, считает и держит черпак. По крайней мере голова больше не кружится, и Северус не рискует угодить носом в котел без приема восстанавливающего. Обещанные магглом боли в мышцах пришли на следующий день после тренировки, но в прошлом Снейп выдержал бессчетное количество пыточных заклятий — перетерпеть легкий дискомфорт не сложно, особенно когда его магический потенциал начинает расти. Если он чувствует себя значительно лучше всего через несколько дней, какого уровня он может достичь через несколько месяцев? А через год? Северусу следовало сразу слушать Поппи. За завтраком домовик передает Снейпу список зелий для лазарета, и взгляд бывшего профессора останавливается на отваре от утренней тошноты. Если это для студентки, то их всех ждет огромный скандал. Он настолько засел в лаборатории, что все происходящее в Хогвартсе для него в новость — не может быть, что Минерва позволила беременной ведьме оставаться, это просто небезопасно. Лишь бы не для студентки. Обе слизеринки, которые помогают в восстановлении, уже выпустились, вдобавок Северус в свое время достаточно проводил воспитательных работ, чтобы желание заниматься сексом без зелий контрацепции намертво пропало у всех учеников змеиного факультета — за его змеек он спокоен. На всякий случай Северус сверяется с книгами — он давно не варил подобное для лазарета — и немедленно идет к котлу, чтобы через час торопиться в обитель Поппи. Лишь бы не для студентки: роды и общественное порицание быстро образумят любую ветреную семнадцатилетнюю девицу, но есть же еще и папаша, с которым придется разбираться отдельно: если тот хотя бы немного похож на Тобиаса Снейпа, лучше порицание, чем вынужденная семья с таким. В приемной лазарета пусто, но в кладовой кто-то тихо переговаривается, и на спинке стула висит маггловская дутая куртка. Северус заглядывает внутрь, замечая ракрасневшуюся Поппи на маленьком кресле и бледного как мел Поттера, который примостился на краю какого-то сундука. — Что происходит? — Снейп требует ответа тем же голосом, каким отчитывал попавшихся во время ночного обхода школы студентов. — Ничего страшного, — тихо бормочет медиведьма и морщится — голова болит? Ее еле слышно из-за по-нервному громкого голоса Поттера: — Мадам Помфри стало плохо, когда она осматривала меня. — Давление скакнуло, — отмахивается ведьма. — Она приняла какую-то настойку и отказывается прилечь, — продолжает Герой и растерянно смотрит на Северуса. Неужели он впервые сталкивается с пуффендуйской бравадой? Хуже только гриффиндорское легкомыслие и когтевранская самоуверенность. — Не хочу, — упрямо шепчет Помфри, — все в порядке. Мне уже лучше, просто настойка действует медленно: она сделана не профессором Снейпом. Еще десять минут, и все пройдет. У него как назло нет ничего от давления, а на приготовление нормальной настойки уйдет месяц, поэтому Северус еще раз оглядывает кладовку, наказывает Поттеру не выпускать несговорчивую медиведьму, а сам направляется в Три метлы. Если Розмерта и смотрит на Снейпа с неодобрением, когда он с самого утра требует спиртное, то это не ее ума дело, и ей не стоит совать свой нос куда не просят. — До вечера бы подождал, — упрекает она, и Северус прижигает ее злым взглядом. На обратном пути патронус-лань уносит сообщение директрисе: «У Поппи давление. Ей нужен отдых, а нам нужен еще один колдомедик». Светящаяся кошка быстро выпрыгивает на его пути с ответом: «Держи в курсе.» Медиведьма еще не выгнала Поттера с его неумелой заботой, она даже не попыталась его лечить — ей действительно дурно. Когда строптивая Поппи без протестов про рабочий день выпивает коньяк, болезненная гримаса начинает уходить с ее лица. Северус видел, что ее здоровье ухудшалось уже некоторое время, но не успел вытребовать для медиведьмы отпуск или как минимум помощника: Минерва так и не откликнулась на его просьбы, и сейчас наверняка корит себя за бездействие. Снейп материализует еще два стакана и отдает один Поттеру — тот тоже ни слова не говорит про то, что ему нужно работать. Наверное, гриффиндорец привык к пьянству артефактологов. — Не стоило так волно… — Даже не думай, — резко перебивает Снейп. — Кто твердил, что нужно заботиться о своем здоровье? Я тебя знаю: это не первый случай. Пуффендуйка игнорирует его нравоучения, в то время как Поттер зовет домовика и просит принести какие-нибудь тосты. Они снова пьют. — Одна ведьмочка со стройки понесла, — наконец говорит Поппи, — и теперь хлопот не оберешься. Уезжать категорически отказалась, и ее отправили бумажки носить: думает, наверно, что здесь ребенку можно передать больше магии. Она по каждой мелочи бежит ко мне и при этом жалуется, что я только сопливые носы могу лечить. Сегодня всю ночь стенала, что ей дурно — а что у меня есть в запасах для беременных? Это же школа. Я предложила бедняжке поехать в Мунго, так она уперлась, мол, там еще хуже — значит не настолько ей плохо, иначе согласилась бы как миленькая. Точно когтевранка, я нутром чувствую. Начиталась Мерлин пойми чего, поэтому на уши всех поднимает. — И ты решила не говорить никому, терпеть и продолжать в том же духе? — Я волнуюсь за нее. Вдруг что случится? Снейп негодующе выдыхает: — А если с тобой что-то случится? Давно Северус не скандалил с медиведьмой, и сейчас не время вспоминать былое. Он выходит за дверь, чтобы отправить патронуса Минерве: «Она сутками в лазарете. Уважаемая директриса Макгонагалл, ты о чем думала, когда откладывала разговоры про практикантов в долгий ящик?». Возможно, после того, как Северус успокоится, он сможет иначе посмотреть на ситуацию, но сейчас, испытывает омерзительно беспомощный гнев и на Поппи, и на Минерву, и на себя самого, он не может мыслить здраво. Когда Снейп возвращается в кладовую, пуффендуйка уже окончательно пришла в себя и пытается всучить Поттеру флакон восстанавливающего. — Не спал он! — возмущается Поппи. — Будто у нас запасных гриффиндорцев навалом. — Запасных пуффендуек тоже нет, — говорит Снейп сквозь зубы. — А мистер Поттер ни за что не признает, что не справляется, поэтому его свободно нагружают еще сильнее. Гриффиндорец предсказуемо отнекивается и твердит, что у него все хорошо, светя синяками под глазами и болезненной бледностью кожи. Они снова пьют, и Снейп замечает: — Только посмотрите на нас. Столько лицемерия на троих — хоть отдельную ячейку в Гринготтсе открывать. Пора начать следовать своим же советам. Медиведьма закатывает глаза. В последнее время Северус был уверен, что, если что-то пойдет не так, его обязательно вытащит Поппи: отчитает, пустится в проповеди, но обязательно вытащит, как делала уже не раз. А кто поможет ей самой? — Напоминает старые времена, — внезапно говорит она. Действительно, три поколения усталых магов за одним столом — хотя у них и стола сейчас нет — очень знакомый праздник жалости к себе. — Раньше, до смерти директора, мы иногда собирались в лазарете, когда становилось совсем тяжело, — поясняет Поппи. — Я, профессор Снейп и директриса — в то время еще профессор — Макгонагалл. Мы всегда брали на себя больше, чем было разумно. А теперь и ты здесь, Гарри. — Учитесь на чужих ошибках, Поттер, — говорит Снейп. — В попытке пожертвовать собой ради благой цели рано или поздно вы поймете, что являетесь единственным, кто действительно отдает все делу. Вы сгорите один, как маггловская спичка. Нужно много людей, старающихся чуть больше среднего, чтобы все получилось, а если вы будете в компании толпы, которая, не приложив усилий, просто поощряет ваш героизм, то эта же толпа, когда вы переломитесь пополам, даже надгробие на кладбище вам не поставит. — Поставит, — «помогает» ему Поппи, и Снейп раздраженно выдыхает. — Если мистер Поттер старается ради надгробия, то он добьется своего очень скоро. — Профессор Снейп, — говорит медиведьма, явно пытаясь отвлечь зельевара от нотаций, — а мы-то с вами уже заслужили надгробия? — Да, и, судя по всему, мы их получим гораздо быстрее мистера Поттера. Немного порозовевший от коньяка гриффиндорец держит в руке надкусанный тост и молча переводит взгляд с Поппи на Северуса. — Не волнуйся, Гарри, профессор Снейп так шутит, — медиведьма фальшиво улыбается и делает попытку намекающе схватить Северуса за рукав, но он резко отводит руку. — Мистер Поттер знает, какой я юморист, — цедит зельевар. — Ему всегда было смешнее всех. — Северус, не пугай мальчика. Поппи переходит на «ты» при ученике Помоны — верный показатель ее заканчивающегося терпения. Это уморительно: вряд ли она видела самые яростные из его стычек с Героем, иначе бы так не возмущалась. — Лучше не пугать, а молча падать в обморок, — отвечает Снейп. — Я запомню твой подход. Повисает молчание, и слышно только, как Поттер разливает остатки коньяка по стаканам. Медиведьма устало трет ладонями лицо. — Давайте следить за здоровьем, хорошо есть, дышать свежим воздухом, регулярно спать и не переутомляться, — наконец говорит она. — Только если одна пуффендуйка своим примером начнет показывать, как надо вести правильный образ жизни, — сразу добавляет Снейп. — За то, чтобы не стало хуже, — говорит Поттер… и никто так и не пьет. Гриффиндорец смотрит на них и явно тушуется. — В смысле, я всегда думал, что вот этот кошмар закончится, а потом все будет проще. Только я что-то не чувствую, что все просто — и для вас тоже. Снейп тихо фыркает, и Поппи бросает на бывшего профессора раздраженный взгляд. Из всех типов юмора он всегда находил оптимизм самым смешным, он даже сам иногда так шутил — в прошлом. — Просто никогда не будет, — отрезает Снейп. — Ты будешь все лучше и лучше преодолевать все большие и большие препятствия, — добавляет Поппи и пристально смотрит на зельевара. Хорошо. Он может подыграть этой слабой больной женщине, сжимающей палочку в руке. — С другой стороны, — признает Северус, — тяжело представить себе проблему больше, чем Темный Лорд. Мистеру Поттеру повезло разобраться с ним в юности, чтобы все остальное казалось элементарным в сравнении. Поппи согласна за это выпить, и гриффиндорец слабо улыбается. Все познается в сравнении: сейчас Северусу лучше, чем летом прошлого года. Ему даже лучше, чем прошлой осенью, учитывая некоторые проблемы интимного толка, которые тогда обнаружились. Поттеру тоже должно быть легче сейчас по сравнению с временем, когда золотое трио скрывалось от Темного Лорда, но по лицу Героя не видно веры в счастливое будущее, и Снейп не знает, связано ли это с общей усталостью, ненавистной ему травологией или чем-то другим. Зачем Поттер регулярно ездит в Инвернесс? Что вообще Поттер делал у медиведьмы с утра пораньше? Они оставляют Поппи отдыхать, просят домовика предупредить всю стройку, что в случае больших инцидентов магам следует обратиться в Св. Мунго через ближайший камин, а при легких недомоганиях они должны попросить зелья лично у профессора Снейпа — верный способ заставить бывших студентов терпеть до последнего. Северус отчитывается директрисе через патронуса, и она зовет на личную встречу — не сейчас. Бывший профессор не пьян: у него был плотный завтрак, Поттер тоже выглядит расслабленным, но не вдрызг. Им, конечно, придется выпить отрезвляющее, прежде чем вернуться к своим обязанностям, но Снейп тянет время, наслаждаясь мягким теплом в груди и приятной компанией. Поттер, по-видимому, тоже. — Я хотел вас позвать, — признается гриффиндорец. — но мадам Помфри сама подсказала, какое зелье ей нужно. — Сдается мне, что отдых ей нужен больше, чем зелье, — ворчит Северус. — Когда у вас выходной? — Спросите своих болгар. — Это точно последние изменения, — обещает Поттер, но Северус уже слышал подобное несколько раз. Крайний срок для артефактологов уже прошел, и Минерва пытается всеми силами торопить их. Когда они оказываются за закрытой дверью в снейповские комнаты, Поттер предсказуемо прижимается ближе. — Я скучал, — тихо говорит гриффиндорец. От него пахнет коньяком. Северус тоже скучал. Безмолвно он признает свое разочарование, что их совместным планам не дано осуществиться, но сама идея, что совместные планы были, греет его изнутри сильнее алкоголя. Тридцать восемь лет — не лучшее время чувствовать себя влюбленным подростком и волноваться из-за свидания… или того, что они с Поттером хотели делать вечером. Романтический опыт Снейпа настолько скуден, что, если бы гриффиндорец не был так откровенно ласков с ним, вполне в его духе было бы попытаться задеть Поттера за живое язвительными замечаниями, чтобы скрыть свою неловкость. Герой сделал все шаги навстречу, и, однажды — чуть больше месяца назад — согласившись на близость, Северус убеждает себя придерживаться своего собственного решения. Быть непоследовательным — это так по-детски. Поттер намеренно обнимает его крепче и трется лицом о плечо, будто огромный книззл в хорошем настроении. — Нам надо возвращаться к работе, — выдыхает Снейп, и слова звучат больше как кокетство. О, Мерлин. — Десять минут, — требует Поттер и тянется за поцелуем. У них нет десяти минут: гриффиндорца наверняка заждались болгары, а сам Северус в соответствии с контрактом должен отправить несколько зелий для французской гильдии зельеваров уже в это новолуние. Но с какой поры Героя начали волновали такие мелочи? Поттер зажигает слабый Люмос, очищает пол, использует амортизирующие чары и медленно опускается на колени. Когда гриффиндорец так смотрит на него, Северус тоже перестает обращать внимание на что-либо: он знает этот взгляд. Герой расстегивает снейповскую зимнюю мантию, избавляется от ремня и жадно сдергивает чужие штаны с трусами пониже, чтобы добраться до члена — прямо так, оставаясь в полураскрытой куртке и в шапке. Это кажется развратным: будто они не могут вытерпеть и минуты промедления, будто они ждали этого момента целую вечность длиной в два дня. Все мимолетные фантазии Северуса распускаются за ребрами как цветок венериной мухоловки, с длинным цветоносом, не дающим опылителю погибнуть в ловушке листьев: Снейп хочет, чтобы Поттер оказался как можно дальше от его самых омерзительных черт характера, он хочет, чтобы гриффиндорец был счастлив с ним. За их недолгое время вместе зельевар уже успел изучить, что нравится и не нравится его любовнику в постели. Поттер не любит полную темноту. Поттеру нравятся его плечи. Поттер заводится, когда ему показывают, что конкретно нужно делать. Поттеру — возможно, эту теорию нужно проверить — нравится, когда Снейп немного груб с ним. А сам Северус сошел с ума настолько, что ему, наверное, нравится абсолютно все, связанное с любовником. Он даже не может нормально смотреть на красный цвет: ему мерещится Поттер, и сердце норовит выпрыгнуть из груди. Снейп сдергивает красную вязаную шапку с гриффиндорской головы, тянет своего любовника ближе к паху, запустив ладонь в отросшие вихры, и тот с готовностью раскрывает рот и свою собственную ширинку. Поттеру нравится сосать член — еще одно наблюдение из списка того, что любит его гриффиндорец. Со своим израненным горлом Северус никогда не сможет предложить Герою то же, что тот делает для него сейчас, осторожно заглатывая глубже и глубже, но есть другие ласки, которые они пока не пробовали, но о которых он не перестает думать в свободные минуты. Он перестает думать сейчас: как можно, если чужое горло такое узкое и горячее? У Северуса нет шансов, только волны удовольствия по всему телу, которые заставляют его содрогаться и задерживать дыхание, чтобы не излиться слишком быстро. Рот Поттера нежен и нетороплив — такой щедрый и жаркий, а сам гриффиндорец подчиняется мягкому напору снейповской ладони в волосах и в какой-то момент касается носом жестких волос, полностью одержав верх над членом Северуса. Ему кажется, что губы Поттера тщетно пытаются растянуться в улыбке, а потом тот спешно отстраняется, закашлявшись, и от контраста жара его рта и стылости коридора Снейп ежится. Герой тем временем быстро спускает джинсы до колен, зажимает свой собственный покрасневший от возбуждения член между бедрами и заводит руки за спину. Прежде чем Северус вспоминает достаточно слов, чтобы спросить об этом, Поттер снова принимает его в свой рот, и мысли вылетают из головы, оставляя лишь почти полностью одетого гриффиндорца, который ласкает его с еще большим нетерпением, и его ерзанье, когда он пытается получить удовольствие между своих бедер. Поттер никогда не отстранялся, когда Северус достигал пика, и в этот раз зельевар даже не пытается предупредить: он резко выдыхает, и его любовник с готовностью раскрывает для его семени свое горло. Снейп отстраняется, подтягивает трусы со штанами и дергает Поттера на ноги. Тот приваливается спиной к вешалке с рабочей мантией и пальто, и Снейп глубоко целует его, вылизывая опьяняющий рот, и помогает любовнику рукой. Поттеру нравится целоваться: он начинает тихо постанывать и нетерпеливо дергать бедрами. Ноги подводят его, и он сползает вниз — Северусу приходится крепко схватить поттеровскую ягодицу, от чего его любовник наконец достигает оргазма и окончательно повисает в руках зельевара. По сравнению с тем, каким тощим и измученным выглядел Поттер на озере, где Снейп спрятал меч Гриффиндора, сейчас его любовник отъелся и постоянно занимается физическим трудом — он точно весит больше самого Снейпа, несмотря на разницу в росте. Северус еле удерживает его от падения. — Еще минуту, — хрипло бормочет Поттер. Северус приглядывается к нему — его любовник улыбается, и Снейп не может удержаться, чтобы не поцеловать его. Кто знает, когда у них появится еще свободное время? Среди всех трудностей из-за их связи, которые слизеринец успел нарисовать в своей голове до того, как поддаться Поттеру, этой проблемы не было. Гриффиндорец наконец нормально встает на ноги, и у Северуса появляется возможность сходить за отрезвляющим. Невесомый и теплый дурман рассеивается, оставляя только стылость и полумрак коридора. — Я не так представлял сегодняшний день, — признает Поттер. Снейп применяет очищающее, Поттер поднимает с пола красную шапку и замирает. — Не знаю, когда у нас еще появится свободное время, — говорит тот. — Рано или поздно, — отвечает Снейп со вздохом. Они еще ни разу не прощались так. В самый первый раз Поттер притворился спящим: не мог же он в действительности так быстро отключиться. Потом уже Северус использовал этот трюк, а в прошлый раз Поттер сбежал, сжимая в руке ключ от его комнат, как будто Северус мог передумать и потребовать его обратно. Сейчас Поттер снова целует его, напяливает красное недоразумение на свои вихры, выходя на улицу, и яркий утренний свет выдает красноту его губ. На мгновение Северус застывает, не в силах вспомнить ни одного заклинания, которое могло бы помочь скрыть припухлость рта, интимное доказательство того, чем они занимались, но, как только Поттер отходит подальше и Снейп захлопывает дверь, ему приходит в голову, что обычного гламура было бы достаточно. Он позволяет зацелованному гриффиндорцу уйти. Ему столько всего нужно сделать — не до мелочей. В дверь кто-то стучит, у Северуса учащается пульс: Поттер что-то забыл? Однако, выглянув наружу, он видит не кого иного, как Джорджа Уизли с вызывающе яркой розовой коробкой конфет в руках. — С днем Святого Валентина, профессор! — говорит тот и протягивает подарок, от которого Северус на всякий случай отстраняется. Уже? Северус живет то промежутками между очередными фазами зелий, то лунными циклами, и без школьного расписания и тематически украшенного зала он выпадает из нормального течения времени. — Как мило, но я откажусь, — цедит он. Уизли оглядывает его с ног до головы, и Северус кривится: слишком поздно использовать чары гламура. Может, не так сильно видно. — Мне нужна ваша помощь, — беззаботно говорит рыжий гриффиндорец, будто Снейп не по уши в зельях, а лишь по колено. Уже бежит помогать. — А еще что вам нужно? — с иронией интересуется Северус. — Профессор Флитвик сказал, что ваши зелья и опыт создания новых заклинаний могут решить некоторые проблемы. Он сказал, что по старой дружбе вы не откажетесь взглянуть на наработки, — говорит Уизли и нахально улыбается. Северус признает, что в школе близнецы были потрясающе талантливы в зельях, чарах и трансфигурации, и из всех Уизли, которых он имел несчастье обучать, они были наименее раздражающими — как бы странно это ни звучало. Старшие братья были посредственны в зельях, Перси знал ровно то, что было в учебниках, и не испытывал желания углубиться в предмет, Рональд всегда списывал у Грейнджер, а Джиневра настолько ненавидела зельевара за скандалы с Поттером, что на занятиях у нее напрочь отключались мозги. В Джордже и Фредерике всегда была искра, идея, настоящий дар, и каждый раз, когда близнецы попадались на запрещенке, Снейп обращался с ними почти как со своими слизеринцами, заставляя больше учить предмет, лишь иногда, когда совсем не было сил и времени, оставляя их драить котлы. От прежнего творческого костра остался один тлеющий Уизли, и Северусу искренне жаль его. — Очередные приколы? — без энтузиазма интересуется Снейп. — Я делаю самый крышесносный фейерверк в мире, — заявляет гриффиндорец, и из уст любого другого мага это прозвучало бы как бахвальство и бесплодные фантазии. Снейп оглядывает рыжего: тот выглядит так, как он сам после нескольких суток у котла с экспериментальным зельем. Со вздохом Северус отходит от двери, пропуская гриффиндорца внутрь и на всякий случай избавляясь от подозрительной коробки конфет. Уизли с удивлением оглядывает его лабораторию — Снейп в курсе про ее убожество, и ему не нужны напоминания. — Миленько, — комментирует рыжий сучонок. — У вас есть пять минут, чтобы рассказать мне, с чем конкретно вы не смогли справиться на пару с профессором Флитвиком, — нетерпеливо требует Снейп, и Уизли быстро вываливает на ближайший стол свои журналы и какую-то карту. Мерлин ему помоги. Пять минут с точки зрения Джорджа Уизли — два с половиной часа, которые пролетают как мгновение и не оставляют Северусу шанса закончить хоть что-то для артефактологов и лазарета, но он все еще успеет выполнить контракт с французами, если гриффиндорец уйдет прямо сейчас. Заручившись согласием помочь, Уизли желает ему «продолжения оч-ч-чень приятного праздника», похабно подмигивает и удаляется, уворачиваясь от слабых жалящих чар, которые Северус посылает ему вслед. Это, к сожалению, не конец. У его двери топчется какая-то смутно знакомая ведьма — наверняка выпускница прошлых лет — и Снейп пытается взять себя в руки. Что за день такой? — Профессор Снейп, — говорит она, — у вас есть что-нибудь от тошноты? Та ли это безответственная идиотка, которая всю ночь доводила Поппи? — Вы в положении? — спрашивает он. Ведьма кивает, и Северус призывает несколько флаконов с отваром, который он так и не передал медиведьме. — Вы, видимо, мозги растеряли с тех пор, как узнали про свою беременность, — со злостью говорит он, и женщина шокированно делает шаг назад. — Вам хватает совести подвергать себя и дитя опасности на стройке, а в добавок обвинять мадам Помфри в непрофессионализме? Так шли бы в Св. Мунго! — В прошлом году там были Пожиратели, — лепечет побледневшая ведьма. — Если я уеду отсюда, Св. Мунго останется единственным выбором… — Неужели? — шипит Снейп. — Находясь на стройке, вы не работаете, значит, у вас есть средства. Вы слышали про колдомедиков, практикующих частным образом? Почему вы не обратились к ним? Нет, вы нашли в себе наглость сомневаться в квалификации мадам Помфри, которая десятилетиями проработала в школе, которая все это время училась новому, перенимая опыт других колдомедиков, и в своей практике встречала гораздо более тяжелые случаи, чем ваша заурядная беременность. Вы смеете жаловаться на то, в чем не разбираетесь, отказываетесь от другой помощи, но при этом тратите время нашей медиведьмы, которая работает одна круглосуточно и без помощников. Не многого ли вы хотите? Женщина краснеет, и ее глаза наливаются слезами. Северус не испытывает к ней ни толики сочувствия, а в глубине души он даже злорадствует: безголовая нахалка считает, что Поппи все вытерпит? Для таких ситуаций у Поппи всегда был личный цепной зельевар. — Неудивительно, что при таком отношении мадам Помфри растеряла свое здоровье, — говорит Снейп и всучивает ведьме отвар. — Принимать один раз в день после еды. Если не поможет, значит, дело не в токсикозе, и я сам вас поволоку в Св. Мунго. Северус хлопает дверью, идет в лабораторию, делает основу для настойки от давления, ест, снова работает черпаком, снова ест, снова погрязает в котлах, а потом валится на диван и мгновенно засыпает, чтобы быть разбуженным домовиком, которые принес завтрак — опять еда. По крайней мере он следует советам Поппи. По крайней мере он никогда не сомневался в ней. Сама медиведьма отмахивается от его вопросов о самочувствии, говорит, что та беременная ведьма приходила с извинениями, которые великодушная пуффендуйка радостно приняла. Поппи наконец-то выспалась и готова к новым свершениям, и, немного успокоенный, Снейп уходит на встречу с директрисой, которая выглядит измотанной и виноватой. — Вы, ведьмы, меня в могилу сведете, — бурчит Северус и разворачивается к двери. Розмерта продает ему вторую утреннюю бутылку коньяка подряд, и Северус снова игнорирует ее презрительный взгляд. — Поосторожнее, — говорит она. — Не хватало еще, чтобы наш профессор запил как эти болгары. — Уже не профессор, — цедит Снейп. Минерва забирает коньяк и пьет прямо из горла под неодобрительные взгляды портретов бывших директоров. Портрет Дамблдора пустует — и слава Мерлину. — Я не справляюсь, не так ли? Альбус никогда бы на взвалил все на одного человека. Какими бы ни были его решения, всегда были люди, которые разделяли заботы друг друга. С одной стороны, Северус согласен с этим: даже у Поттера были его друзья Уизли и Грейнджер, а в придачу множество других магов, которые тайно поддерживали гриффиндорца, включая самого зельевара. Только Снейпу Альбус никого не нашел — все в одиночку. — Я же вижу, как тяжело тебе, Поппи и Гарри, — продолжает она. — Только к кому обратиться за помощью? Я не знаю, кому можно доверять. Ты сам говорил мне, что в Св. Мунго сейчас небезопасно. Министерство уже несколько раз порывалось прислать мне помощников, которых я сама учила, и о которых не могу сказать ничего хорошего... Альбус всегда знал, что делать, и кто точно справится. Северус вспоминает всех бывших профессоров ЗОТИ и хмыкает: Дамблдор предпочитал поверить и рискнуть, чем опасаться и сидеть на месте, и может поэтому Поттер жив. Минерва не знает о крестражах, и она слишком заботится о Хогвартсе, чтобы позволить себе бездумные эксперименты. — У портрета Альбуса были какие-то советы? — Он сказал не брать на себя слишком много. — Кого предложило Министерство в последний раз? — Перси Уизли, — отвечает Минерва и кривится. — Соглашайся на него, — говорит Снейп. — Он, насколько мне известно, в итоге помирился с семьей. И он не останется надолго: слишком карьерист для этого. Выражение лица директрисы явно показывает, что конкретно она думает о своем выпускнике. — Он способен помочь тебе с бумагами, и этого достаточно. Тем более, всегда есть Джордж Уизли, который, как мне кажется, будет не против поговорить с братом, если дойдет до конфликтов. Минерва медленно кивает и продолжает пить. У всех гриффиндорцев проблемы с манерами. — Прости, не поделюсь, но приглашу на торжественный ужин, когда все устаканится, — Минерва будто читает его мысли. — Я в любом случае приглашен, — отмахивается Снейп. — Дай мне новые котлы. — Джордж тоже требовал котлы для тебя, — замечает она. — Буквально вчера заходил. Ответ тот же: пока господа артефактологи наконец не закончат подготовку, Хогвартс будет экономить на всем, кроме ингредиентов. Как только можно будет рассчитать общие траты на ритуал, ты получишь все, что захочешь. — Ты же в курсе, что от качества котлов зависит качество зелий? — Ты мастер, — парирует она. — Ты можешь сварить чудо и в чайной чашке. — Я мастер, и я не должен довольствоваться чашкой. — Я знаю. Он смотрит на ее замученное лицо, и его требовательный запал тухнет, едва вспыхнув. Они на одной стороне. Ей тоже непросто. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я могу тебе сейчас дать, Северус. Мне очень жаль. Ему нужно сменить тему: график зельевара не предполагает времени на то, чтобы выслушивать, как директриса посыпает голову пеплом. — Поппи нужен отпуск и помощник, — говорит он. — В Хогвартсе уже все знают, что Поппи стало плохо. Ко мне сегодня приходили несколько бывших студентов Пуффендуя и предлагали перейти со стройки в лазарет. Была еще одна семикурсница, которая собирается учиться на колдомедика: она уже что-то знает, и ее помощь была бы кстати. — А отпуск? — Сейчас будет сложно, но летом — хоть месяц. — Два. — Полтора. — Полтора, — быстро соглашается Снейп. Железо нужно ковать, пока горячо, а Минерву нужно ловить на слове, пока ей стыдно. — Как Поппи? - спрашивает ведьма. — Уже забыла все недомогания и нам советует. Минерва разглядывает полупустую бутылку и со вздохом говорит: — Мне нужно отрезвляющее. Рабочий день только начался. — В нашем с тобой случае рабочие сутки, — хмыкает Снейп и смотрит на ее худые жесткие пальцы. — В запасах нет, а варить примерно час. Получится, конечно, не так хорошо, как если бы у меня были нормальные котлы… Директриса говорит ему идти уже к своим ненормальным котлам, и он с чувством частичной победы выходит из кабинета. Отрезвляющее у него всегда есть, но этот час Минерва сможет немного отдохнуть. Им всем нужно немного отдохнуть. Северус рассказывает Поппи про полтора месяца ее летнего отпуска и с нескрываемым удовольствием слушает размышления медиведьмы о том, где их провести, прежде чем та начинает утирать носовым платком слезы. Пуффендуйцев так легко растрогать. Она единственная была добра к нему, когда его чуть не разорвал Люпин. Она знала правду и отчитала и Поттера-старшего, и Блэка, в то время как Дамблдор их защищал. Снейп своей привязанностью похож на бродячего пса: он до конца будет помнить чужую доброту. — Северус, — говорит она, — у меня сердце разрывается от того, что тебя не ценят по достоинству. Поппи не ценят по достоинству. Сам Северус в своей жизни натворил достаточно, чтобы заслужить презрение большей части магомира. Это не только ошибки прошлого, а даже вчерашние - какой нормальный маг вздумает грубить беременной женщине? У бывшего профессора нет иллюзий по поводу своего характера: это иллюзии Помфри и Поттера. — Избавь меня от ваших пуффендуйских сентиментов, ведьма, — ворчит Снейп в ответ. Дверь в лазарет с трудом отворяется, и на пороге оказывается Флитвик, спешно очищающий ботинки. — Как я вовремя, — благодушно замечает он. — Доброе утро. Я надеюсь, Поппи, ты чувствуешь себя лучше. — Доброе утро, Филиус. Не стоило волноваться, чувствую себя прекрасно, — отвечает медиведьма, и Снейп с видимым неудовольствием готовится выслушивать пуды любезностей, которыми привычно забрасывают друг друга пуффендуйка и когтевранец. — Я очень рад. Моя семикурсница рвется помочь в лазарете, так что не отказывайся. — Я уже поговорила с Патрицией, ей не помешает такая практика. Потом я напишу рекомендацию для нее в Св. Мунго. — Чудесно. Северус, друг мой, а как ты этим утром? У Снейпа нет ни малейшего желания участвовать в таком разговоре, и он молча пожимает плечами в ответ. Бывало и хуже. — Я слышал от Джорджа Уизли, — продолжает Флитвик, — что ты согласился помочь ему с Фредом. Очень хорошо, мы на тебя надеялись. На мгновение Северусу кажется, что он ослышался. — С кем помочь? — С фейерверком, — повторяет Флитвик. — Джордж решил назвать его «Фредерик». Отличная идея, на мой взгляд. Даже сейчас он великолепен, а если ты, Северус, решишь несколько наших проблем, этому фейерверку не будет равных. Снейп сам не знает, почему ему так горько слышать имя погибшего близнеца Уизли — наверное, потому что все тяжелые мысли ждали своего часа, накапливались и наконец придавили его к земле. Он извиняется и выходит из лазарета в холодный февральский воздух — совсем скоро придет весна, она всегда приходит, и ему, наверное, будет лучше. Ему уже стало лучше по сравнению с прошлым летом, и, может, дальше будет тоже нормально. Он замечает собственный оптимизм — как забавно. Своим фейерверком оставшийся в живых близнец наверняка собрался сделать Фреду Уизли своеобразный памятник. Самый «крышесносный», по его словам. Снейп знал их только как преподаватель, не желающий потушить талант, и он пытается представить себе, каково это — потерять не просто сообщника по остроумным розыгрышам, а брата. Он гадает, чувствует ли Уизли себя половиной целого человека, как некоторое время чувствовал себя сам Северус. Но кого потерял Снейп? Альбуса, милосердие которого было ловушкой? Или Лили, которая не дала ему ни единого шанса заслужить прощение? Он точно растерял амбиции, собственное достоинство и здоровье, оставшись с тягой к книгам и зельеварению. А что осталось у Джорджа Уизли? Тот почти не отлучается со стройки — вряд ли он как следует занимается своим магазином. Он не женат, и, как говорила Поппи, на Рождество он не возвращался к семье. Розмерта со вздохом продает ему очередную утреннюю бутылку коньяка. Северус, быстро закончив с зельями, идет на чердак, просит домовика передать директрисе отрезвляющее, и тихо напивается, думая о полутора месяцах для Поппи, о Джордже Уизли и его Фредерике, об усталом Герое и его губах, а потом звенят потревоженные чары, на чердаке появляется подвыпивший Поттер, который клянется, что в этот раз они с артефактологами точно все закончили, но быстро теряет ход мысли и втрахивает Северуса в диван, шепча о том, как он скучал.