Луч солнца в хмурый день

Безбожно ранним утром гриффиндорец будит Северуса, зацеловывает его до жара в губах и штанах, из-за которого зельевар начинает двигать бедрами, сонно потираясь о любовника — такое приятное начало дня. Поттер стягивает с него пижаму, на бедра опускается чужой вес, и слизеринский член оказывается в тугом жаре тела, заставляя дрему испариться, а сердце ухнуть в живот — что..? Любовник беспокойно двигается, принимая в себя все больше, и его лицо удивленное, будто он сам не ожидал таких ощущений. Узкая задница мучительно пульсирует на члене: Поттер настолько зажат, что Северусу приходится стиснуть зубы. Гриффиндорец, тяжело дыша, немного приподнимается и неуверенно и нервно вновь подается вниз. — Больно? — шепчет Снейп, не зная куда деть подрагивающие руки, поэтому он просто держит их рядом с бедрами любовника, едва касаясь мягких темных волосков. — Не очень, — выдыхает Поттер. — Не получается дальше… Гриффиндорец недовольно мычит и с силой насаживается на Северуса, от чего шипят они оба — задница его любовника как горячие тиски, и болезненная морщинка на поттеровском лбу режет Снейпа без ножа. Он не хочет причинять боль гриффиндорцу, но его Герой справляется сам. — Ты был прав, это не так просто, — полузадушенно признает Поттер. Северус стискивает любовника в объятьях, нежно целует его губы, щеки и нос, и тот распластывается на зельеваре, ерзая — золотая гриффиндорская задница немного расслабляется. Держать себя в руках сложно: подуспокоившийся любовник сжимает его в себе так сладко, что хочется войти до конца, слиться в одно целое, но вместо этого Снейп гладит вспотевшую поттеровскую шею и спину и позволяет тому двигаться так, как хочется. — Все еще больно? Гриффиндорец недовольно ворчит и поджимает зад — член проскальзывает дальше, посылая волны жадного удовольствия по телу Северуса, и Поттер охает, изгибается, и наконец касается ягодицами паха любовника. Он загнанно дышит, Снейп тоже, и они оба морщатся: Северус — в попытке контролировать себя, а его неопытный гриффиндорец, наверное, от дискомфорта. — Охренеть, — шепчет Поттер, снова ерзает, и Северус чувствует, как тот напрягается внутри — невероятные ощущения. Сев прямо и уперевшись руками в грудь Снейпа, его любовник начинает медленные движения, снова ведет свою задницу вниз, и до едва проснувшегося зельевара доходит помочь ему получить удовольствие — он обхватывает пальцами упавший член, белеющий на фоне темных волос в паху, и сжимает, заставляя Поттера застонать. Движения его гриффиндорца неловкие и местами дерганые, но его эрекция возвращается, и задница расслабляется еще чуть-чуть, совсем как надо. Поттера хватает ненадолго: он сдается под лаской и кончает, умопомрачительно пульсируя вокруг члена любовника, а потом морщится, шипит, торопится слезть с чужих бедер и бескостно распластывается рядом на постели. — Ты в порядке? — неловко спрашивает Снейп и прикрывает свою влажную от смазки эрекцию одеялом. Гриффиндорец издает тихий грудной звук, который не получается трактовать однозначно, а потом заявляет: — Чувствую себя Икаром, взлетевшим слишком близко к солнцу. Северус оглядывает Поттера еще раз — вроде голова цела. — Что это значит? — Я — Икар. Сумбур в гриффиндорских мыслях начинает отдавать мифами, и бывший шпион совсем не готов к этому. Что ему делать? — Тебе нужно заживляющее? Поттер мотает головой. — Это ты сейчас так думаешь, — ворчит Северус, наспех одевается, призывает обычный котел №5 и ингредиенты с полок и спускается в лабораторию, чтобы сварить гриффиндорцу мазь, которую тот оценит только когда придется долго засиживаться у Помоны в кабинете или бегать с артефактологами по стройке, а не сейчас, когда едва рассвело. Через полчаса, за которые, постоянно отвлекаясь, слизеринец два раза чуть не забывает добавить в котел экстракт тысячелистника, Снейп осторожно заглядывает на чердак, где все еще лежит изображающий собой морскую звезду Поттер, рассматривая потолочные доски. — Заживляющее, — говорит Северус, указывая на флакон в руке. — Наносить на… травмированные участки. Поттер мыкает в ответ. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. Его голос звучит вполне спокойно. Молодой любовник Северуса Снейпа имеет привычку быть предсказуемым до невозможности, а потом выкидывать такие сюрпризы, будто в него вселился демон, настоящий суккуб, который поутру готов выжать из бедного бывшего профессора все соки, и Снейп бессилен перед ним. Если бы они лучше подготовились — оба — возможно, получилось бы распробовать такой расклад, когда Поттер насаживается на член, будто одержимый удовольствием, а Северус помогает бедрами, вбиваясь глубже. Воспоминания прошивают его насквозь: узкая скользкая горячая задница, темные волосы в паху, порозовевший член, напряженные мышцы ног, призывно раскрытый рот и полуприкрытые глаза... У Снейпа мурашки по всему телу. — С чего ты вообще..? Гарри. Я… — зельевар морщится от собственных запинок. Дожили. — В последнее время мне снится всякое, — невозмутимо отвечает гриффиндорец. — Я проснулся в четыре и не мог снова заснуть, поэтому разбудил тебя. Это теперь так называется? Анус любовника был уже немного растянут и смазан — так гриффиндорец пытался "заснуть". Почти два месяца назад у них с Поттером была омерзительная ссора из-за секса, но тогда Северус чувствовал себя использованным, а сейчас он больше удивлен, ошарашен, и не то что бы он собирался отказать гриффиндорцу, если бы они оказались в постели не сразу после рассвета. Он бы согласился, при этом сварив какой-нибудь особый лубрикант и легкое возбуждающее себе, потратив бесконечно долго на подготовку, перенервничав… А Поттер взял и опустился на его член одним непримечательным утром в конце июня. Тяжелое дыхание, узость и жар чужого тела — неудивительно, что после их самого первого раза Поттер вернулся, будто опоенный Амортенцией: от этого невозможно отказаться. О, Мерлин. — И как тебе? — осторожно спрашивает Снейп. Гриффиндорец переворачивается на бок и тянет к Северусу руки, молчаливо требуя объятий. Зельевар медленно подходит на такой зов и опускается рядом на диван. — Я только потом понял, что ты не кончил, — бурчит Поттер. — Прости… я правда не ожидал, что это будет так… — Никто не бывает хорош сразу, — отвечает лицемерный бывший профессор, который не раз срывался на студентов на уроках зельеварения. — Когда я впервые взял в руки метлу… — Ну не засовывал же ты ее в зад, — прерывает Северус, и гриффиндорец недовольно замолкает. Ладно, это было горьковато, и, возможно, зельевару следует добавить немного сахара. — У тебя хорошо получилось тогда, после Нового года, поэтому я не смог отказаться от второго раза. Снейп несколько преувеличивает, но Поттер смотрит на него обнадеженно и приободренно, и маленькая почти-не-ложь свободно срывается с языка. — А сейчас, когда я сверху? Тебе нравится? Северус с улыбкой кивает — в этот раз честно. — Насколько сильно нравится? — докапывается Поттер. Тот не привык удить комплименты, поэтому выглядит смешным и даже милым, и неудовлетворенный зельевар хочет продолжить то, что начал беспечный гриффиндорец, и трахать его, не выпускать любовника из постели как минимум неделю, чтобы дать тому привыкнуть к коленно-локтевой. — Почти как зелья, — отвечает Снейп, и его Герой явно воспаряет духом. Поттер светит улыбкой и поднимается с постели, шипит, морщится от боли, забирает у Северуса склянку с заживляющим и спрашивает: — Ты дашь мне второй шанс? Я постараюсь лучше подготовиться. Неужели гриффиндорец еще не понял, что Северус даст ему что угодно? И, Мерлин великий, это просто смехотворно — любовник просит еще один шанс раздвинуть для него ноги, будто это великая честь, которую нужно заслужить. Год назад Снейп бы посчитал это бешеным бредом, а сегодня Поттер кончил на его члене, и Северус будет рад увидеть его там снова. Внутри у зельевара все сладко сжимается — каково было бы достичь пика внутри его молодого любовника, охотно подставляющего задницу? — Я найду такой состав лубриканта, который расслабит и заживит микротрещины, — говорит Северус как можно ровнее. — Понадобится очень много подготовки, никакой спешки! И, Поттер, я отказываюсь заниматься этим до двенадцати дня. Счастливый гриффиндорец соглашается на все и, повздыхав, совершенно голый хромает к лестнице, чтобы спуститься в уборную. Северус все еще чувствует жаркие уколы желания, но он может подождать, пока Поттер не вытерпит и залезет на него — или под него — снова. В окно стучит сова Люциуса, и Северус впускает на чердак свежий воздух, отвязывает от когтистой лапы письмо с формальными благодарностями, где несносный аристократ спрашивает, нужна ли Северусу помощь какого-либо толка. Деньги тот не предлагает — видимо, в семье совсем плохо с финансами. Снейп рассеянно протягивает птице печенье, пару минут раздумывает над ответом и выражает заинтересованность в долгосрочной аренде недвижимости на побережье Франции. «Мой дорогой друг, — пишет Малфой-старший на следующий день, — волей случая у меня есть знакомые, которые могли бы помочь тебе. Что конкретно ты хотел бы арендовать?» Бывший шпион уверен, что «знакомые» Люциуса — личности, у которых тот попрятал от Министерства свою собственность. Так даже лучше. Блондин присылает вариант с двумя домами, разделенных большим садом — как понимает Северус, раньше они принадлежали страстно ругавшимся малфоевским предкам, намертво связанным супружескими узами и так и не сумевшим отправить друг друга в лучший мир. Он рассказывает Поттеру о новостях, связанных с Люциусом, за завтраком, пока тот в благодушном настроении: гриффиндорец бодр и набрасывается на появившуюся еду с аппетитом, который Северус не чувствовал, наверное, ни разу в жизни. Возможно, когда они переедут во Францию и Поттера перестанут разрывать во все стороны, гриффиндорский костяк, окрепший по сравнению с тем, что видел Северус в лесу Дин, будет выглядеть еще мощнее, любовник наест бока и мягкий живот — мягче, чем сейчас. Северус Снейп сделает все, чтобы Поттер больше никогда не выглядел как еле держащийся на ногах тощий труп. — Люциус Малфой, с недавнего времени мой дорогой друг, предложил нам долгосрочную аренду двух домов во Франции, которые буквально в трехстах метрах друг от друга, — сообщает Северус. — Двадцати лет мне будет более чем достаточно. Один дом будет для нас с ребенком, другой — для лаборатории и мастера Белби. Будто это про какого-то другого Снейпа, у которого есть любовник, ребенок, лаборатория и другой Дамокл Белби. Что он делает? Это не его жизнь, и эта иллюзия не продлится долго. Зельевару нельзя признаваться в своих сомнениях, ведь тогда все точно обратится в руины, и Северус даже не успеет... Поттер перестает жевать, нахмурившись. — Между вами с Люциусом что-то было? Снейп осторожно опускает чашку на стол и надеется, что гриффиндорец не всерьез. Очередная Уизли-шутка? — Что ты имеешь в виду? — Вы — бывшие любовники? Поэтому ты так ненавидишь Нарциссу? — Я не ненавижу ее, — удивленно говорит Северус. Откуда такие идеи? — Я считаю, что Люциус не достоин ее лояльности. — Но ты отказывался… — начинает возражать гриффиндорец. — Любой будет против того, чтобы его использовали, Поттер. И, нет, у меня никогда ничего не было с Люциусом и любым другим Пожирателем смерти, — ворчит Северус. Он нехотя добавляет. — Более того, когда-то моя соседка сказала кое-что, что могло ввести тебя в заблуждение. Я никогда не состоял в отношениях — какими бы мимолетными они ни были — с мужчинами, которые приходили ко мне в квартиру, потому что это был я под Оборотным. Поттер медленно кивает. Хорошо. Это прозвучало не так ужасно. — Я прошу тебя вспомнить, что ты видел в думосборе о моих школьных годах, потом мою службу Темному Лорду, профессорскую и научную деятельность, а потом шпионаж и бремя директорства. У меня не было времени ни на что, Гарри. Совсем ни на что. И его внешность и характер не позволяли даже пытаться. Северус не говорит об этом ни слова — это Поттер теоретически может увидеть даже со своими очками, но, наверное, в упор не обращает внимания, и лучше ему продолжать игнорировать действительность, потому что Снейп уже нашел для них дом. О, Мерлин, Северус уже нашел для них дом, и, если они с гриффиндорцем не переругаются до конца лета, они переедут во Францию и начнут жизнь заново. — Я хотел бы сказать это один раз, и больше никогда не повторять, — выдавливает из себя Снейп. Нужно сделать это быстро, будто выпить Костерост. Один раз, всего лишь раз открыться — все маги рано или поздно это делали, и Северус не хуже остальных, что бы ни говорили. — Я привязан к тебе, и я не заинтересован в ссорах или расставании. Лицо Поттера проясняется. — То же самое! С моей стороны, в смысле. Когда мы поругались, Христо настолько устал слушать мое нытье по поводу неразделенной любви, что создал заклинание-блок на чары перевода, потому что по-английски он говорит хуже остальных артефактологов. Гриффиндорец просит разрешения взглянуть на письмо Люциуса и, получив кивок, внимательно читает описание домов. — Это старые особняки, поэтому наверняка все будет как в доме на Гриммо, — замечает тот. – Надо будет избавляться от вредителей и завешивать картины — самим муторно очень, но я знаю несколько специалистов по мелким темным существам. К ним нужно записаться где-то за месяц, и работают не за пару часов. Им потребуется неделя-две. Бросив еще один взгляд на письмо, Поттер откидывается на спинку стула и мечтательно вздыхает. — До сих пор поверить не могу. Мы уедем. Северус тоже еще до конца не осознал происходящее: будто он зацепился за трамвай жизни, и тот потащил его за собой до конечной, не спрашивая разрешения. И Поттера следом — он самое ценное, что есть в Британии, и он уезжает с ним — на взгляд общественности это станет преступлением похуже пыток магглов. — Тебя здесь недостаточно ценят, — добавляет гриффиндорец, и зельевару не в первый раз кажется, что тот владеет легилименцией. — Я знал, что без меня ты не уедешь: понял, когда ты принял Веритасерум, чтобы ответить на мои вопросы. Не такой уж я безголовый. Северус хмыкает. Поттер так слепо уверен в нем, что бывшему шпиону остается лишь претворять его уверенность в жизнь. Герой — вектор, указывающий в нужном направлении, и без Поттера Снейп наверное все еще пытался выбраться из вязкой тяжести апатии. — Значит, это благодарность Малфоя? — В прошлый раз он отделался деньгами и одним артефактом, а теперь, видимо, дела семьи идут не так хорошо. Все будут в плюсе: он будет получать аренду через посредников, а у нас будут два отдельно стоящих дома, окна которых выходят в один сад. — И сколько он просит за это? — Средне по рынку — вдобавок он разрешил модифицировать комнаты, выделенные под лабораторию, как вздумается. Это хорошая сделка. Поттер оживляется: — Если работы не много, после финального ритуала я могу договориться со строителями, которые сейчас занимаются слизеринским крылом, и мы вместе за несколько дней все сделаем. Неужели его гриффиндорец все же нашел занятие по душе? Быть строителем — достойная работа, особенно с двойной специализацией в артефакторике. — Сколько энтузиазма, — незло замечает зельевар. — Я хотел сам найти дома! Я хочу сделать хоть что-то, Северус. — Хорошо, — кивает Снейп, — за ремонт отвечаешь ты. — И я могу заняться садом! И возвести теплицы — только надо смотреть, какие ингредиенты нужны, потому что условия тоже будут разные… — Ты добровольно хочешь заняться растениями? — переспрашивает Северус. — После всех страданий над справочниками? Его совершенно невероятный гриффиндорец опускает глаза и бурчит: — Травология не так уж плоха. Снейп фыркает от смеха: Поттер в своем репертуаре. На него повесили ребенка? Привязался, радуется будущему отцовству. Навязали травологию? Теперь она ему начала нравиться. Что за человек. Мерлин великий, Поттер — это диагноз, и Северус окончательно болен им. Прежде чем согласиться на аренду малфоевских домов, им нужно посмотреть на них, и директриса провожает Северуса с Поттером заинтересованным взглядом, когда они используют ее камин. Даже не дойдя до домов, Поттер начинает ворчать от живой изгороди — воспитала же Помона траволога. В принципе все выглядит неплохо — гриффиндорец проверяет целостность фундамента, внимательно осматривает полы, стены и потолки, заглядывает на чердаки и откровенно расстраивается из-за того, что там нет окон. В доме поменьше Северус находит несколько пригодных под лаборатории помещений и две спальни с кабинетом и собственной гостиной — идеально. Четыре заскучавших домовых эльфа, привязанные к дому, готовы быть к услугам дорогих гостей. Они выходят к изгороди, и Поттер снова начинает ворчать, заявляя, что расскажет о таком вопиющем неуважении к растениям профессору Спраут. — Я подпишу контракт, — подводит итог Северус. Гриффиндорец замолкает, прохаживаясь по запущенному по его словам саду, разбитому между двумя домами, и весь будто светится. — Что? — Северус улыбается в ответ — радость его любовника заразнее драконьей оспы — и приятнее нее. — Будет круто. Сад, Нарцисса с Андромедой передадут мне эльфа, который заботился о Драко. Тедди сможет навещать бабушку несколько дней в неделю. И я решил, что все же продолжу заниматься травологией. Я только сейчас понял, что может и неплохо это. — Гарри Поттеру все еще везет. — Это из-за тебя везет. Я бы, наверное, и года не продержался учеником профессора Спраут, если бы не ты, а сейчас я почувствовал, что наконец что-то знаю и могу сделать. Приятное чувство. — Впервые слышу, что я приношу удачу, — хмыкает Снейп. — Наверное, это даже удачей назвать нельзя. Ты просто… работаешь до результата. Мне нравится, когда нужно постараться и гарантированно получить что-то в итоге. Это успокаивает. — Предсказуемость — это неплохо. — Люблю предсказуемость, — соглашается гриффиндорец. На Поттере висит его крестник, Андромеда, ритуал для Хогвартса, ученичество и по его собственной инициативе — ремонт, но он стоит в залитом утренним солнцем малфоевском кусочке Франции и улыбается так, что все зубы видны. У Северуса впереди еще много организационных моментов, переманивание специалистов и переезд мастера Белби, но сейчас он тоже счастлив. — За двадцать лет Тедди успеет вырасти, — говорит гриффиндорец. — Хочешь завтра официально с ним познакомиться? Мерлин великий, нет, Северус собирается сделать это не потому, что хочет, а потому, что иначе Поттера вряд ли получится удержать рядом, а зельевар не будет рисковать. — Хорошо.