***
Мидория не сидел с открытым ртом лишь потому, что это было бы некультурно. Весь концерт его глаза горели восторгом, а по коже то и дело пробегали мурашки, и он никак не мог найти ответ на один единственный вопрос — почему никогда прежде он не пытался слушать классическую музыку? Шото сидел с куда более мирным видом. Если Изуку сиял от восторга, то он выглядел скорее… Отдыхающим. Словно тяжкий груз ответственности валился с его плеч, и он мог вдохнуть полной грудью. Музыка была для него безопасной зоной. Знакомые инструменты, знакомые композиции. Привычку слушать классику привил ему отец, и, пожалуй, это было единственное его действие, которое не вызывало у Шото противоречий или отторжения. После концерта Тодороки предложил Мидории поужинать в ресторане. Был один хороший, который находился через несколько зданий от концертного зала, поэтому Шото предложил пройтись пешком. С неба продолжали падать редкие, подсвечиваемые светом фонарей снежинки, и Тодороки внимательно слушал, как Изуку восхищается концертом. Несмотря на январский холод, в груди потеплело. Ему нравилась мысль, что Мидория проникся музыкой, которую он сам так любил. Когда они зашли в ресторан, Изуку смутился. По одному лишь минималистичному интерьеру было очевидно, что ценник здесь очень и очень дорогой — куда уж Мидории с его одолженным у друга костюмом и пустым кошельком. И все же он прошел вслед за Тодороки и присел за столик в самом углу зала, возле панорамного окна. В зале царил полумрак, и он радовался, что света от одинокой свечи не хватало, чтобы осветить его румянец — щеки краснели уже вовсе не от холода. — Что ты хочешь, — лениво скользя взглядом по меню, поинтересовался Тодороки. Изуку закусил губу. Цены не то что кусались, они жалили, как рой ос. Он мог позволить себе стакан воды, и даже тогда его бюджет бы непоправимо пострадал. — Ох, ну… — Мидория по максимуму тянул время, и все же ему пришлось озвучит постыдную правду. — Если честно, я не уверен, что могу позволить себе ужин здесь. Боже, какой стыд. Он точно сейчас провалится сквозь землю! Тодороки поднял на него глаза и удивленно вскинул брови. Он выглядел так, словно Изуку сейчас заговорил с ним на выдуманном языке, на котором он ни слова не понял. Но затем взгляд его глаз потеплел — или это отсвет от пламени создавал ложное впечатление — и Шото ободряюще кивнул. — Заказывай то, что тебе нравится, и не думай о деньгах, — тихо произнес он. — Это я пригласил тебя сегодня, так что ужин — тоже моя забота. Я оплачу счет. Изуку смутился еще сильнее и хотел заспорить, как всякий раз делал с Тошинори, но осекся, когда заметил упрямое выражение на лице Шото. Нет, сейчас спорить было бесполезно. — Спасибо, — вместо этого буркнул Мидория и уткнулся носом в меню. Ужин сразу пошел чуточку легче. Тодороки отвлек Изуку непринужденной беседой, и тот, кажется, перестал считать свои и чужие деньги и расслабился. С Шото вообще было легко говорить, несмотря на его обычную молчаливость. А еще Мидории очень нравилось слушать его голос и его поставленную речь. Темы для разговора всегда находились у них сами, не приходилось даже ничего придумывать или через силу цепляться за чужие слова. Хотя даже если бы они молчали, Изуку подозревал, что ему было бы комфортно. Их беседа ненадолго прервалась, когда официант принес им зеленый чай и десерты, но потом к прошлой теме они так и не вернулись — забыли, о чем шла речь. — Какие у тебя планы на следующий семестр? Я имею в виду учебу и стажировку в лаборатории. Ты же с головой в физике и науке, да? — Ну, я бы не сказал, что с головой, — Изуку смутился, но затем вздохнул и слабо кивнул. — Ладно, с головой. Мы с Торино-сенсеем уже около месяца готовим статью про возможные способы описания формы черных дыр. К началу февраля, я надеюсь, мы ее наконец закончим. А там должна будет проводиться международная студенческая олимпиада по физике, и Бакуго зовет меня участвовать. А ты? В смысле, какие у тебя планы на семестр? — Мидория чуть склонил голову и мягко улыбнулся. — Я слышал, ты сдал экзамены лучше всех в потоке. Твои родители, наверное, очень рады. Шото со звоном опустил чашку на блюдце и настороженно взглянул на Изуку. Ему даже подумалось, что Мидория специально коснулся его больной темы, но невинное выражение его лица разубедило Тодороки. Нет, он не стал бы так грубо подшучивать над ним. — Да, можно и так сказать, — подперев подбородок кулаком, тихо ответил Шото и отвернулся к окну. Слова так и норовили сорваться с языка, и он его прикусил. Стоило ли развивать эту тему? Шото никогда и никому не рассказывал о своем отце — не доверял, но стоило взглянуть во внимательные зеленые глаза, и выстраиваемая годами защита рушилась. Тодороки устал держать все в себе, и казалось, что нет и больше не будет человека более подходящего, чтобы его выслушать. — Вообще-то он только лишний раз напомнил мне не расслабляться, — так тихо, что даже пламя свечи не дрогнуло, произнес Шото. Мидория не отводил от него взгляда, чуть склонившись над столом и сцепив руки в замок. Он чувствовал — именно это Тодороки уже не раз порывался рассказать ему, но каждый раз отступал и замыкался в себе. — У нас с отцом сложные взаимоотношения, — наконец со вздохом признался Шото. И словам бы хлынуть из его уст неудержимым потоком, но они словно намертво приросли к глотке. Он молчал слишком долго, и теперь каждое откровение приходилось вытаскивать из себя клешнями. — Иногда мне кажется… — Тодороки остановился, собираясь с мыслями, но эти мысли не понравились ему настолько, что он тряхнул головой и отвел взгляд. — Нет, не важно. Забудь. — Нет, не забуду! — воспротивился Мидория и со смесью злости и упертости уставился на друга. Его рука накрыла ладонь Шото, прежде чем он мягко заговорил: — Это важно, Тодороки. Твои чувства важны. Если будешь держать все в себе, однажды сорвешься. — Он крепче сжал чужие пальцы. — Расскажи мне. Пожалуйста. Шото прикрыл глаза, чтобы те не выдали его внутреннюю борьбу. Ему не хотелось рыться в своих чувствах. Он попросту их боялся. «Работает — не трогай» — было его девизом, где «работало» его избегание душевных проблем, и он не трогал их, чтобы не причинять себе боли. Но каждый такой раз запирать воображаемые двери было все тяжелее, и его ноша давила на него все сильнее. — Не знаю, — Тодороки наконец сдался. — Большую часть времени меня все устраивает, мне нравится учеба и перспективы, которые сейчас мне открываются. Но отец… Как будто вносит смуту во все это. Шото и сам не заметил, как переплел их с Изуку пальцы — все силы он сейчас тратил исключительно на то, чтобы оформить свои разрозненные чувства в одно целое. — Он всегда интересовался моими успехами в обучении и до сих пор интересуется, а я всегда прихожу только с лучшими результатами. И я не раз думал, а буду ли я вообще ему нужен, если перестану быть первым? — Тодороки наконец осмелился взглянуть на Изуку со всей честностью, на которую только хватило духа. — Точнее, у меня есть пример, почему я буду ему не нужен. Но мне не нравится думать об этом, потому что сейчас у меня все хорошо. Если я остаюсь лучшим и планирую, чтобы так было всю жизнь, зачем мне думать, что думал бы отец, будь все иначе? — Но сейчас не все хорошо, — осторожно одернул Изуку. — Тодороки, ответь честно: твой отец интересовался чем-нибудь в твоей жизни, кроме учебы? Шото нахмурился — то ли задумался, то ли не оценил вопрос. — Инетересовался? Нет. Он контролировал. Мидория медленно кивнул, принимая к сведению. — Отец решал, чем мне заниматься, в какие кружки ходить, с кем общаться. Если мои друзья его не устраивали, он запрещал видеться с ними. Я не рос совсем в одиночестве, тем более у меня были братья с сестрой, но все равно между мной и остальными всегда сохранялась дистанция. — А бывало, что ты получал плохие оценки в школе? — спросил Изуку, чуть склонив голову. Казалось, Тодороки начал понемногу раскрываться, и сейчас Мидория видел его таким, каким не видел никто прежде. — Конечно, было, — Шото печально улыбнулся. — В конце концов я был просто ребенком. — И как реагировал отец? Тодороки взглянул на него так, что все становилось ясно и без слов. — Он никогда не доходил до рукоприкладства, даже в детстве, но это и не требовалось. Мне хватало того, чтобы увидеть разочарование в его глазах. Изуку сочувственно поджал губы. Он почувствовал, как Тодороки бессознательно водит пальцами по тыльной стороне его ладони, и сердце пропустило удар. Вообще-то он только что осознал, что держит Шото за руку. — Тодороки, скажи, — Мидория усилием воли выкинул из головы мысли о тепле его касаний и сфокусировался на их разговоре. — Чего ты сам хочешь? Шото чуть дернул уголками губ, и в этом жесте словно пронеслось признание поражения. — Не знаю.***
Для Каминари минувшие зимние каникулы оказались лучшими за всю его недолгую, но насыщенную жизнь. Бабочки не покидали его живот, потому что день и ночь он переписывался с Шинсо и созванивался по дискорду, чтобы посмотреть фильмы. Спустя пару таких переписок и созвонов он даже начал привыкать к присутствию Шинсо, и его язык перестал заплетаться от волнения, но это вовсе не отменяло всепоглощающего счастья, в котором он тонул. Больше, чем с Шинсо, он мог переписываться только с Киришимой, да и то обсуждали они все равно первого. Впервые Каминари ждал начало нового семестра, и впервые его ожидания так сильно разошлись с реальностью. — Не понял, бро, — когда они встретились в столовке во время обеденного перерыва, сказал Эйджиро. — Прошел месяц с начала учебы, а вы типа… Ни разу не пересекались в реале? — Да! — Каминари широко улыбнулся и подпер рукой подбородок, но абсолютно все его жесты и интонации были пропитаны концентрированной иронией. Все в нем буквально кричало: «Посмотрите, все так ужасно, что даже смешно!» — Так почему, бро?! — Киришима пихнул Денки в плечо. — Ты мне весь мозг выклевал, как вы клево тусили на каникулах по сети. Просто подойди к нему, блин! — Просто подойди к нему, блин! — Каминари упер руки в бока и передразнил друга. — Я не могу! — Но почему?! Каминари вздохнул и поник. — Я боюсь, — тихо признался он, с отчаянием уставившись на Киришиму. — Ну, то есть… Мы только в Новый год стали нормально общаться, и я все еще считаю это милостыней Санта Клауса. Вдруг он просто… Опять отошьет меня? В конце концов, он тоже ни разу даже не намекнул на личную встречу. Может, он даже не хочет. Может, он вообще со мной из жалости общается. Может… — Может, он просто гребаный интроверт, который понятия не имеет, как инициировать контакт с людьми, и ждет от тебя первый шаг, — перебивая Денки, с нажимом произнес Киришима. — Камон, чувак! Я знаю твою общительную задницу! Как бы тебе ни нравился другой чел, но ты не сможешь общаться с ним только по сети. Так что просто встреться с ним наконец. И либо все выгорит, либо ты разочаруешься сразу, а не потом, когда будет совсем поздно. Каминари выглядел оскорбленным, как котенок, которого окунули в тазик с водой. Несомненно, Киришима был прав, и Денки стоило подписаться под каждым его словом, и все же… Все же то, что Эйджиро был прав, бесило. — Слушай, а ты сам как с Шинсо вообще? Вы общаетесь или как-то молча в одной комнате сосуществуете? — Каминари как будто бы немного расслабился, и все же с жадностью ловил каждое слово друга. — Да нормально мы с ним, — Киришима растерянно пожал плечами, не зная, что можно рассказать. — Он прикольный чувак. Не сказать, что мы прям кореша, но неплохо ладим. Кстати, знаешь что? — Эйджиро вдруг хитро ухмыльнулся, и Денки вопросительно вскинул голову. — Он носит тот значок. — оскал Киришимы стал еще шире. Каминари не сразу понял, о чем он говорит. Нет, не так. Каминари побоялся поверить в то, о чем говорил Эйджиро. И все же стоило ему подумать об этом чуть больше, и все его лицо вытянулось в гримасу удивления. — Не шутишь? — с все сильнее проступавшим румянцем спросил Денки. — Клянусь злостью Бакуго. — Верю. Каминари отвел взгляд и расплылся в довольной улыбке. Коленки свело от желания встать и начать что-то делать, и Денки даже подозревал, что именно. — У него есть любимая рубашка, — продолжил подливать масла в огонь Киришима. — И я заметил, что он всегда цепляет Менделеева на ее карман. — Ой все, захлопнись, — Каминари в шутку стукнул дружеское плечо и подскочил из-за стола. — Нет, я пошутил. Если вспомнишь про него что-нибудь еще, рассказывай. Но потом. Я пошел! Киришима громко рассмеялся, запрокидывая голову. — Он сегодня в лабе своей до самого вечера! Охренеешь ждать! — вдогонку крикнул он, но Каминари лишь отмахнулся. Киришима покачал головой — Денки просто поражал своей влюбленностью. — Эй, дерьмоволосый! — сбоку от него вдруг громыхнул чужой поднос с едой. — Задолбал орать на всю столовку. Сделай одолжение, дай молча пожрать. Киришима усмехнулся и пожал плечами. Он знал, что не пройдет и пяти минут, как Бакуго вновь заведется, но в этот раз потому, что Киришима слишком раздражающе молчит. И вообще какого хрена он тогда до сих пор тут сидит? Пусть либо проваливает куда подальше, либо разговаривает с ним! — Слышь, дерьмоволосый…***
Киришима не соврал — Шинсо работал в лаборатории до самого вечера. Денки все это время проторчал, сидя на лестнице в конце коридора, потому что ждать прямо напротив двери в лабораторию не осмелился: Шинсо-то не выходил, зато куча других сотрудников сновали туда-сюда, а привлекать их внимание не хотелось. Сначала Денки то и дело сверлил взглядом заветную дверь, скрывавшую Шинсо, и судорожно придумывал — в мельчайших деталях — как его поприветствовать и при каких вообще обстоятельствах произойдет их встреча. Шинсо выйдет и дойдет до лестницы? Или Денки лучше пойти ему навстречу? А может, стоит предупредить его, что Каминари его ждет? И все в таком духе. Потом Каминари надоело сглатывать ком тошноты в горле, которая всегда появлялась, если он сильно волновался, и он забил. Включил сериал, который начал смотреть пару дней назад, и на пару часов выпал из реальности. Очнулся, когда часы показывали двадцать минут девятого, потому что кто-то — о, сердце Каминари уже пропустило удар, предчувствуя, кто это — положил руку ему на плечо. Он тут же вытащил наушники — и чуть не уронил их — и подскочил на ноги, отряхиваясь от пыли. — Привет, Шинсо, — Каминари нервно улыбнулся, пальцами цепляясь в лямку рюкзака. — Привет, — он выглядел удивленным, как и в последнюю их встречу. — Кхм… Не ожидал тебя здесь встретить. — Да, — Денки усмехнулся, потирая шею и отводя взгляд, — я вроде как ждал тебя тут. Господи, хоть одна их встреча пройдет без неловкости? Каминари уже не был в этом уверен. И все же он был бы законченным лжецом, если бы сказал, что не рад видеть Шинсо. О, он еще как был рад! Ни один видео-звонок по дискорду не мог заменить общения вживую, когда ни один пиксель не мешал Денки рассматривать красивое лицо Шинсо. — Надо было предупредить, что придешь, — ответил Хитоши и стал спускаться по лестнице. — Обычно я заканчиваю работу еще позже. Идя чуть позади, Каминари сморщился от досады и чуть не хлопнул себя по лбу — все-таки надо было! Шинсо вдруг обернулся на него, неуверенно поджимая губы, и Денки еле успел вернуть лицу нормальное выражение. — Слушай, вообще-то я не планировал сегодня встречаться с кем-либо. — Сердце Каминари остановилось. — В смысле мне нужно в магазин. — А нет, показалось. — Может, тогда сходишь со мной? — Все-таки остановилось. Каминари с трудом сдержал вздох облегчения. В отличие от всех прошлых разов, Шинсо больше не гнал его прочь и даже звал с собой, чтобы встреча продлилась дольше пяти минут. — Да, конечно! Если ты имел в виду продуктовый, то мне тоже надо туда. А то когда я последний раз попытался украсть еду у Джиро, она чуть не заколола меня палочками. Шинсо почти беззвучно фыркнул. Пока они спускались на первый этаж, у него было время собраться с мыслями. Вообще-то он пытался сделать это еще в коридоре, только выйдя из лаборатории и завидев на лестнице Каминари, но даже несмотря на то, что шел он тогда раза в два медленнее обычного, времени ему все равно не хватило. Сейчас же был шанс закончить раскладывать все по полочкам. Удивлен ли он был? Определенно. Хотелось бы даже сказать, что приятно удивлен, но мотивы всех действий Каминари все еще оставались для него загадкой. Они уже месяц как вышли на учебу, и до этого никто из них ни разу не проявлял инициативу по поводу личной встречи. Тогда почему сейчас? Что-то изменилось? Шинсо вздохнул. Порой ему вновь казалось, что Каминари общается с ним то ли от скуки, то ли чтобы потом посмеяться над ним за спиной. Поглощенные собственными мыслями, оба спустились на первый этаж, и Каминари смог поравняться с Шинсо. — Слушай, а чем ты вообще занимаешься в лабе? — когда они забирали пуховики из гардероба, спросил Денки. — А то я при слове «лаборатория» представляю только дымящиеся колбы и подопытных мышей. Шинсо поднял на него озадаченный взгляд. — Если я скажу, что сейчас синтезирую производные юлолидина, тебе это вряд ли что-то даст, — неуверенно ответил он. — Если проще — занимаюсь биологически активными веществами. Денки улыбнулся и, вскинув брови, моргнул, всем своим видом демонстрируя, что и правда ничего не понял. — Объяснишь подробнее? — А ты… Хочешь? — Ну да. Мне интересно, чем ты занимаешься. Шинсо выглядел еще более озадаченным, чем прежде. Он привык, что за пределами факультета никто толком и не интересовался его учебой. Стоило сказать, что он химик, и у всех округлялись глаза, и они тут же принимались рассказывать — да еще и горделиво — что никогда не понимали химию. Ах да, особо умные еще шутили, что разбираются только в спиртах. Каминари, по сути, был первым, кто не стал отмахиваться от его увлечений и попытался разобраться в них. — М-м… Ты знаешь, что такое люминесценция?***
В какой бы магазин Каминари ни шел, уносил он из него в три раза больше, чем планировал. Обычно эта закономерность проявлялась во время шоппинга, но и в круглосуточном продуктовом за углом тоже работала без перебоя. Кажется, в самом начале он планировал купить немного овощей, в очередной раз объятый жаждой эстетичного правильного питания, и апельсиновый сок, чтобы мешать его с кофе, но в итоге, кряхтя, тащил четыре тяжелые пакета еды и под страхом смертной казни не давал Шинсо забрать даже один. А у него вообще-то руки ничем, кроме банки энергетика, заняты не были. Путь обратно в общагу лежал через узкий тёмный переулок. Узкий настолько, что Каминари с его огромными пакетами пришлось протискиваться боком мимо какой-то шумной компашки с бутылками пива — о, это были далеко не первые бутылки, нос Денки это прекрасно чуял. Мимо он так и не прошел. Чья-то рука резко впечаталась в стену прямо перед ним, и вместе с запахом перегара до него долетели слова: — Слышь! Куда лезешь, сопляк?! Каминари сморщился и отвернулся, выдыхая через рот. Он попытался поднырнуть под руку пьяницы, но тот выставил ещё и ногу. В горле запершило. «Я в заднице». «Он в заднице». Шинсо замер в метре позади, но даже с такого расстояния видел, в каком отвратном положении они находились. Четверо пьяных, агрессивных придурков преграждали им дорогу, причём уже с обеих сторон. Поразительно, как в такой тяжелой степени опьянения они смогли так быстро окружить их. — Ребят, да вы чего, — нервно усмехаясь, протянул Каминари и примирительно бы вскинул руки, да пакеты мешали. — Мы же просто мимо шли… Шинсо дернул его за капюшон прежде, чем Денки успел договорить, и подтащил его ближе к себе. Ни одним разговором ситуацию было уже не спасти. Хитоши сунул банку энергетика в большой карман пуховика Каминари и плечом оттеснил его ближе к стене, закрывая своей спиной. «Как же проблемно…» — он закатил глаза, уже смирившись со своей участью. Вообще-то он терпеть не мог драки. Во-первых, это крайне энергозатратно, во-вторых, глупо и абсурдно. И в конце концов это очень-очень больно. Но Каминари точно отхватит ещё больше, чем Шинсо, если полезет на рожон. Слишком миролюбивая у него была натура. Тихо зашуршали пакеты, которые Каминари поставил на мокрый асфальт, чтобы освободившейся рукой вцепиться в плечо Шинсо, но Хитоши проигнорировал его молчаливый призыв остановиться и сбросил руку. Интересно, у него в аптечке найдется перекись? — Че, самый смелый? — гаркнул кто-то из компании и сплюнул на землю. — Ну, значит, первым и получишь. Он замахнулся, но координация подвела его пьяный организм, и Шинсо успел увернуться до того, как кулак врезался бы в его щеку. Он даже успел ударить сам, и нападавший рухнул на асфальт — из-за алкоголя, не из-за силы удара, Шинсо не собирался себе льстить, — но в ту же секунду Хитоши под руки подхватили двое других парней, а четвёртый сделал то, что не смог первый — крепко врезал ему по лицу. Больно. За одним ударом последовали ещё два, а потом коленом в живот. Шинсо согнулся бы, задыхаясь, но двое амбалов продолжали удерживать его за руки. Ну и хреновый же выдался вечер… — Эй, придурки! — новый, но почему-то знакомый голос прервал***
Киришима без дела валялся в кровати, когда в начале одиннадцатого в комнату, вытирая с подбородка кровь, вернулся Шинсо. Следом вошел взвинченный Каминари, и уж кого Эйджиро совсем не ожидал увидеть, так это замыкавшего шествие Бакуго. Мгновение он молча таращился на всех троих, потом вскочил на ноги и первым же его вопросом было: — Бакуго, ты подрался с ними?! В следующую секунду ему уже пришлось уклоняться от чужой шапки. А потом от шарфа. О, он даже ботинок не пожалел. — Я че, по-твоему, идиот, что ли?! — рявкнул он, стягивая с себя пуховик. — Лучше бы сказал спасибо, что я твоего тупого соседа спас. — Насчёт тупого я бы поспорил, — буркнул Шинсо, прежде чем завалиться к себе на кровать. День выдался неожиданно долгим, и от поднявшегося вновь шума начинала болеть голова. Киришима осекся и повернулся к Каминари — единственному, кто умел нормально изъяснять свои мысли. — Какая-то алкашня докопалась до нас в переулке. Они немного… помяли Шинсо. А потом появился Бакуго. Киришима присвистнул, вновь оглядывая эту странную компанию. Шинсо уже лежал так тихо, что его можно было принять за спящего, если бы Эйджиро не знал о его хронической бессоннице. Каминари со смесью волнения и чего-то ещё, только ему известного, поглядывал то на Хитоши, то на самого Киришиму, а Бакуго нетерпеливо притоптывал ногой. — Ну, и хрен ли вы замерли?! — он сгреб в охапку все свои вещи. — Делать мне как будто нечего кроме как в молчанку с вами играть. Блондинка, пошли, эти двое дальше сами разберутся. «Интересно, он принципиально избегает использования имен?» — усмехнувшись, подумал Каминари, но следовать за Бакуго не торопился. Он неловко поджал губы, украдкой покосившись на Шинсо, что не укрылось от Киришимы. — Эй, Бакуго! — позвал он, в торопях натягивая тапочки. — Ты мне вообще-то ужин приготовить обещал! Ты же купил креветки?! Бакуго остановился в проходе так резко, что Киришима чуть не влетел в его спину. — Давай-давай, пошли! — он подтолкнул Кацуки в коридор, за что чуть не схлопотал под ребра, и, прежде чем дверь в комнату закрылась, хитро переглянулся с Каминари. — Аптечка в шкафу в среднем ящике. Эйджиро скрылся, и уже в коридоре послышалось ворчание Бакуго: — В прошлый раз не наблевался после креветок?! Каминари неловко откашлялся. Он оглянулся на Шинсо и, обнаружив, что его нижняя губа продолжает кровить, а щека потихоньку становится фиолетовой, полез за аптечкой, как и завещал Киришима. Перекиси оказалось в избытке, в чем — Каминари был уверен — также стоило благодарить Эйджиро и его занятия боксом. Смочив в ней кусочек ватки, по-прежнему в тишине Каминари остановился у изголовья кровати и неуверенно коснулся плеча Шинсо. — М? Хитоши взглянул на него из-под полуприкрытых век, забрал вату и, приложив её к губе, вновь закрыл глаза. — Спасибо, — без особого энтузиазма ответил он, и Каминари вновь почувствовал себя неловко. — Вот, возьми ещё, — он протянул Шинсо пакет, в котором после разламывания капсулы, стал образовываться лёд. Благодарностью ему вновь стало короткий хмык. — Фиговый, конечно, сегодня выдался вечер, — Каминари через силу улыбнулся, надеясь, что голос не выдаст его раздасованности. Атмосфера в комнате становилась все более гнетущая, и он попробовал осторожно прощупать почву: — Хотя знаешь, однажды в выпускном классе… Холодный взгляд открывшихся глаз заставил Каминари мгновенно замолчать. Он пожалел, что не успел отвернуться — лицо выдавало все его чувства. Шинсо шумно вздохнул, и сердце Денки остановилось. Сейчас ему точно скажут что-то ужасное. — Извини. Что?.. — Не принимай это на свой счет, — голос Шинсо звучал тихо и хрипло. Он убрал от лица пакет со льдом, и взгляд его смягчился, когда он вновь посмотрел на Каминари. — Не думай, что я не хочу с тобой разговаривать. Просто я устал, и моя социальная батарейка уже на нуле. Каминари чуть не хлопнул себя по лбу и широко улыбнулся. — Без проблем! Я все понимаю, — сказал он и сунул дрожащие от избытка волнений руку в карманы джинсов. — Я пойду тогда. Завтра увидимся! Шинсо вскинул брови, но потом хмыкнул и пожал плечами. Хоть они и не договаривались встретиться завтра, но он был не против. — До завтра.