***
Каминари весь день места себе не находил. С утра под дверью он нашел несколько валентинок и еще парочку получил днем в универе, но все это едва ли волновало его. Потому что в его кармане лежала другая, старательно склеенная и подписанная собственными руками. Валентинка, не дававшая ему покоя. Еще за неделю до праздника Каминари задался вопросом, стоит ли дарить ее Шинсо или так он только отпугнет его. И вот время на раздумья подходило к концу, а он так и не придумал, что делать. Денки хотел подарить ее. Потому что где-то в глубине его души таилась надежда, что его чувства взаимны. Потому что признание уже вертелось на кончике его языка, и каждый раз при встрече с Шинсо он бросал все силы единственно на то, чтобы не сморозить ничего лишнего раньше времени. Но было ли вообще это время? Как бы Каминари ни хотел узнать ответ на этот вопрос, он боялся. Нет. Что если этого времени просто нет? Он мог сколько угодно навязывать Шинсо свою компанию, таскать ему энергетики и докучать ночными переписками, но по-прежнему оставаться лишь досадной неприятностью в его размеренной жизни. Думая об этом, Денки уже до дыр заслушал свой плейлист с Ланой Дель Рей, но к какому-либо ответу так и не пришел. Может, он излишне все драматизировал, а может… — Он никогда меня не полюбит, и я помру старой девой. Каминари рухнул на кровать и в отчаянии уставился в потолок. Что ж, он определенно излишне драматизировал, и все же в каждой трагедии была доля правды. — Ты не можешь помереть старой девой, потому что ты не дева, — с коротким смешком ответил Киришима и сел рядом. — Да-да, я рак, еще тупые каламбуры будут? — Каминари приподнялся на локтях и, фырча, словно недовольный еж, уставился на друга. — Что делать-то? — Ты спрашиваешь меня об этом каждый день уже целую неделю. — И ты каждый день именно это мне и отвечаешь. — Прям цикл Карно получается, — Киришима усмехнулся и вопросительно вскинул брови под полным осуждения взглядом Денки. — Что? — Бакуго плохо на тебя влияет. Каминари вновь упал на спину и легонько пнул друга ногой — призыв поговорить с ним. — Если честно, я вообще не до конца понимаю… — Я тоже. Киришима с укором уставился на друга, когда тот его перебил, и повторил медленнее, разделяя слова: — Я не понимаю, — еще один предупреждающий взгляд, и Каминари вскинул руки, признавая поражение, — почему ты так боишься теперь, когда в самую первую вашу встречу подкатывал к нему раза в три откровеннее. — Ну… — Денки пожал плечами. — Тогда в медпункте я сделал это просто по приколу. Типа он понравился мне, и я решил, что ничего не потеряю, если приглашу его выпить — просто еще одна свиданка, как и десяток предыдущих. — А потом?.. — А потом я оказался в полной заднице и влюбился. Киришима хохотнул и покачал головой. — Бро, вот ты мне ответь, — со вздохом начал он, — ты сможешь общаться с Шинсо, оставаясь с ним в ранге друзей? Денки думал не долго. — Да. — А без ущерба собственным чувствам? Теперь Денки думал дольше. Шинсо был дорог ему во всех смыслах: и как романтический интерес, и как друг, но мог ли он отделить одно от второго? Конечно же, ему хотелось думать, что он справится со своей влюбленностью, если того потребуют обстоятельства, потому что мысль о том, что однажды придется прекратить общение с Шинсо, была ему невыносима. Но будет ли ему — им обоим — лучше, если Каминари так и не станет для Хитоши кем-то большим, чем другом? — Прикинь, если ты так и останешься его бро, а он однажды найдет себе парня или девушку, — подливал масло в огонь Киришима, пока Каминари колебался с ответом. — Хочешь сказать, ты спокойно выдержишь такое? Денки через силу улыбнулся и покачал головой, признавая поражение. — Нет. — Ну так, и хватит тогда тормозить. Подари ему валентинку, позови на тусовку сегодня вечером. Да — да, нет — нет. Мы с Бакуго тоже там будем, кстати. Каминари вскинул голову, жадно цепляясь за свежие новости. — Вы с Бакуго. Это свидание? — его губы растянулись в издевательской ухмылке, но удивление на лице Киришимы было таким искренним и сильным, что Денки с сожалением понял, что промазал. — Нет, я просто за компанию его позвал. — Бакуго. На вечеринку в честь Дня всех влюбленных. Просто за компанию, — голос Каминари доподлинно выражал весь его скепсис. — Так он еще и согласился. Не находишь это странным? Но Киришима лишь мотнул головой, и Денки шумно вздохнул. — Ладно. Пожалуй, мне лучше пойти наконец к Шинсо.***
Даже если бы Мидория не знал, где в кампусе проводят дискотеку, он бы отыскал ее по грохоту музыки и толпам людей, стекающихся в полный неоновых огней зал. Вообще-то идти туда не входило в его планы, но он согласился проводить на вечеринку Роди, условившись, что будет вынужден почти сразу же уйти по своим делам. — Розовый дресс-код это, конечно, до скуки банально, — перекрикивая Леди Гагу, сказал Роди, — но как хорошо, что он мне идет. Соул ориентировался в гигантском зале так, словно сам все организовывал. Первым делом он нашел фотозону, заставил Изуку сфоткаться с ним, а потом еще минут пять позировал в соло. Одет Роди был почти так же, как утром, разве что добавились очки с узкими розовыми линзами и пара колец на тонких пальцах. Вторым пунктом в списке срочных дел оказался бар, за ним — танцпол. У Мидории еще оставалось немного времени в запасе, и хоть он и не был большим фанатом танцев, но не смог отказать Роди и задержался с ним на пару песен. Довольно быстро их дуэт разбавили друзья Изуку с других факультетов, и Роди сразу же воспользовался шансом со всеми познакомится. Едва ли он удивился обилию знакомств Мидории — он всегда был душой компании. Впрочем и Роди не отставал. — Эй глянь, — ему вновь пришлось склониться к самому уху Изуку, чтобы тот его услышал. — Я перепил пунша, или там и правда Бакуго? Мидория обернулся вслед за протянутой рукой. Потребовалось несколько секунд, чтобы сплошная розовая масса в его глазах превратилась в отдельно взятых людей, и тогда он действительно разглядел Каччана вместе с Киришимой. И судя по всему, они заметили Изуку еще раньше, потому что уже пробирались к нему сквозь толпу. Бакуго на вечеринке. Этого он определенно не ожидал. Он вполне ожидал увидеть здесь Киришиму, в конце концов тот был одним из организаторов. Но Каччан… — Эй, Бакуго! — Роди хлопнул его по плечу так, словно это не стоило ему жизни. — Так он твой парень? Кулак Кацуки пролетел там, где еще секунду назад была голова Роди. — Придурок, какого хрена ты мне каждого другого придурка в парней записываешь?! — он еще раз попытался схватить Соула, но тот увернулся ему за спину и вальяжно обнял его за плечи. — Так, может, для себя обстановку разведываю, — с деланным кокетством ответил он и подмигнул. Бакуго лягнул его ногой и — какое же блаженство — наконец попал. — Я тебя без всякого самолета сейчас в небо запущу, лягушатник гребаный! — Как приятно знать, что ты ничуть не изменился.***
Вскоре Изуку покинул их, Роди ушёл в отрыв, а Бакуго отправился в единственное место, которое, по его словам, помогло бы ему пережить происходящую вакханалию — в бар. — Редко увидишь тебя с бутылкой пива, — хохотнул Киришима, усаживаясь на одну из высоких табуреток. — Не реже, чем в этих розовых тряпках, — Бакуго раздраженно одернул рукав пиджака и залпом выпил сразу полбутылки. — Даже не могу представить тебя пьяным, — Киришима без зазрения совести выхватил пиво прямо из рук Кацуки и допил то, что там оставалось. — Потому что это невозможно, придурок, — Бакуго фыркнул и почти беззлобно пнул Киришиму по ногам. — Я не тупица, который не знает меры в алкоголе. — Да?! — Киришима преувеличенно расстроился. — Хочешь сказать, что мы не напьемся до кондиции душевного трепа и я не смогу порасспрашивать тебя о личном? — Назови мне хоть одну идиотскую причину, которая мешает тебе делать всю эту ересь в трезвом состоянии. — Так ты же не ответишь! — Уверен? А э… Ну, вообще-то Киришима был уверен. Бакуго не выглядел, как человек, который легко делится личным, да и сам Эйджиро без пары бутылок редко был в настроении на задушевные беседы. И все-таки… Нет, он что, правда ответит на любой его вопрос, если Киришима спросит?! — Самый главный красный флаг для тебя. Бакуго недоумевающе склонил голову, открывая вторую бутылку пива. — Красный что? — Красный флаг, — повторил Киришима. Теперь они оба удивленно таращились друг на друга, потому что Бакуго не понимал суть вопроса, а Эйджиро не понимал, как можно не понимать суть вопроса. — Ну камон, бро! Типа самая главная дичь, которую ты не потерпишь от человека в отношениях с ним. — Кто вообще придумал эту хрень?! — Ну типа… — Киришима развёл руками. — Современное общество? — Завались. — И Бакуго вновь пнул его по ноге. Он отвернулся, лениво разглядывая танцующую толпу. Киришима уж было подумал, что оказался прав в своих первоначальных суждениях и его вопрос проигнорируют, но Кацуки вдруг совершенно спокойно ответил: — Ветреность. Он ничуть не изменился в лице, а вот Киришима чуть не рухнул со стула — он действительно не ожидал, что Бакуго ответит ему. — Оп-па! — он склонился ближе, одним локтем опираясь на барную стойку. — А подробнее? — А какие подробности, дерьмоволосый? Ждёшь от меня слезливую историю о разбитом сердце? — Кацуки оскалился. — Я что, по-твоему, дебил, который мог допустить начало заведомо хреновых отношений?! Просто считаю, что измены — это тупо. Тут и пояснения не нужны. — Ну, ладно, согласен, — Киришима кивнул и вновь украл у Бакуго недопитую бутылку. Кацуки воззрился на него со смесью праведного гнева и негодования: вообще-то угощать придурка в его планы не входило. — Вместо того, чтобы лакать моё пиво, лучше бы сам ответил на свой поганый вопрос, — закатывая глаза, проворчал он. Киришима чуть не подавился. — А тебе интересно?! — А сам как думаешь, если я спрашиваю, м? Эйджиро с улыбкой покачал головой. То ли он недооценил характер Бакуго, то ли преуменьшил степень чужого доверия. — Приличность, — ответил он, и улыбка все еще теплилась на его губах. — Чего? — Фраза «Веди себя прилично». В этот раз Киришима заказал кое-что покрепче пива и взглянул на друга. Ответ Бакуго был продиктован его взглядами на жизнь, но Эйджиро на ухо шептал уже имеющийся опыт. — Ну, знаешь, — он решил пояснить подробнее, — когда тебя постоянно одергивают. Не говорить слишком громко, не размахивать руками, не одеваться в спортивное барахло. «Вести себя прилично», — Киришима усмехнулся, демонстрируя искреннее отвращение к этим словам. Кацуки кивнул, принимая ответ. — Еще тупые вопросы? — он изогнул белесую бровь. — Последний, — чуть задумавшись, согласился Эйджиро. — Хочешь весь вечер платить за мою выпивку? — Нет.***
Пришлось немного побегать, и все же Мидория успел к Тодороки ровно к назначенному времени. Из-за учебы им удавалось видеться не так часто, как хотелось бы, а если все-таки выкраивали минутку, то обычно это случалось в шумных коридорах универа и один раз — на приеме у Тошинори. Но о сегодняшней встрече они договорились заранее, аж за две недели. И вот они вдвоем сидели на полу, скинув с кровати одеяло, вокруг были разложены картонные коробки с заказной едой, а на ноутбуке фоном шумел какой-то старый американский фильм. Признаться, ни Мидория, ни Тодороки даже не помнили, что включили, поглощенные разговорами обо всем сразу. То были будничные мелочи: как у кого прошел день, как продвигается подготовка к олимпиаде по физике, как Шото опять все утро спорил с Бакуго — но каждое слово оказывалось поразительно к месту. Было до странного естественно вот так сидеть и слушать друг друга, так же естественно, как ходить на пары и ездить к родителям на каникулы. Это было обычно. И в то же время казалось, что ничто в мире не могло сравниться с такими вечерами тет-а-тет. Еда вскоре закончилась, фильм подошел к концу, настроение в комнате менялось. Как на ночевке с друзьями, когда веселый треп постепенно сменяется задушевными разговорами, которые возможны только ночью — днем о таком не говорят. И сразу голоса звучат тише, и в районе солнечного сплетения разливается сладкая тяжесть, и воздух словно становится осязаем. Тодороки любил такие моменты, в том числе потому, что они были для него новы. И даже молчание, подолгу воцарявшееся в комнате, не смущало — только не с ним. — Помнишь, ты когда-то спросил меня, чего я хочу, — после очередной долгой паузы, сменил тему Шото. — Конечно, — Мидория сразу же поднял на него взгляд больших зеленых глаз. — И ты… Понял? — Наверное, я в процессе, — Тодороки пожал плечами. — Сложно разобраться во всем всего лишь за месяц, когда раньше ни разу не пытался. — Если тебе вдруг нужна моя помощь… — Изуку не закончил фразу, но это и не требовалось. — Я знаю. Спасибо. Губы Тодороки тронула улыбка, и Мидория повторил ее. Он правда хотел помочь. В общем-то он всегда всем помогал, но в отношении Тодороки то было нечто другое — словами не объяснить, но Изуку чувствовал, что в этот раз дело было не только в его доброте. — Так какие у тебя идеи? — прежде чем успел бы заблудиться в собственных раздумьях, спросил Мидория. — Меня беспокоило… — Шото вздохнул и отвернулся к окну. Глядя в черный прямоугольник, сосредоточиться было проще — зеленые глаза наталкивали на совсем другие мысли. — Меня беспокоило, что все, чем я сейчас занимаюсь, — это навязанная воля отца. Я раньше говорил тебе, что мне нравится моя учеба и все сопутствующее, но на деле мне требовалось больше времени, чтобы разобраться в этом. — И тебе удалось? — Да, — Тодороки кивнул. — Я не отрицаю, что моя жизнь практически наверняка сложилась бы иначе, если бы отец не вмешивался в нее, но то, что есть сейчас, мне нравится. Даже если он это начал, я хочу это продолжать. Так что если бы мне сейчас дали выбор, я бы не сменил профиль обучения. — Звучит, как отличная новость, — обрадовался Изуку. — Ты ведь делаешь огромные успехи в обучении. Я рад, что это приносит тебе удовольствие. Тодороки оторвал взгляд от темного окна и перевел его на Мидорию. Пожалуй, Шото никогда не привыкнет к тому, как искренне тот может радоваться чужим успехам. — А что насчет твоего отца? — осторожно спросил Изуку. — Ты говорил, тебя беспокоит м-м… Его отношение к тебе. — Отношение ко мне, — Тодороки усмехнулся — попытка сгладить правду его позабавила. — Беспокоит. И не знаю, будет ли хоть когда-нибудь не беспокоить. Я чувствую себя, как будто я его очередной проект. И как любой его проект, я должен быть безупречен, иначе стану бесполезным. — Но ты не должен, — Мидория мягко коснулся его плеча, сминая под пальцами ткань черной рубашки. — Знаю, — Шото с благодарностью улыбнулся, и вновь Изуку увидел в его глазах что-то, что так и не успел понять, прежде чем Тодороки отвернулся. — У меня заняло некоторое время, чтобы понять это. Я не хочу бросать учебу, но и следовать во всем воле отца не собираюсь. Мне хочется… — он замолчал на мгновение, словно оставляя себе шанс передумать, но, черт, едва ли он бы передумал, — мне хочется тратить время и на себя. Не думать, чем обернется лишняя минута отдыха и как сказать отцу, что выходные я хочу провести не на очередной деловой встрече, а с друзьями. — О, это круто! Ты правда проделал очень большую работу, Тодороки! Твоя ценность ведь не в твоих заслугах, — склоняясь ближе, произнес Мидория. — Тебе не нужно быть первым, чтобы тебя любили. Тодороки внезапно нахмурился, и Изуку осекся. — Я не говорил, что собираюсь сдавать свои позиции, — медленно произнес Шото и посмотрел на него так, как хищник смотрит, когда пытаются отобрать его добычу. — Я первый среди всего потока и я останусь первым. Просто я понял, что для этого не нужно тратить на учебу все время, что у меня есть. Мидория в замешательстве моргнул, но через секунду расслабился и засмеялся. — Ладно, твоя взяла. До тех пор пока это не приносит тебе ущерб. Взгляд Тодороки смягчился. Он накрыл руку Изуку своей и чуть сжал пальцы, кивая. — Обещаю, я буду следить, чтобы минимизировать весь имеющийся ущерб. — Говоришь, как самый настоящий политик, — беззлобно фыркнул Мидория, и Шото закатил глаза. — К слову, если ты не заметил, то парой минут ранее я вообще-то пригласил тебя погулять в выходные. Что скажешь? Изуку улыбнулся. — Я буду очень рад, — и это было совершенно искренне.***
Каминари добрался до комнаты Шинсо лишь к вечеру — все время до этого он беспокойно мерил шагами собственную комнату, а потом и коридор общаги. Руки уже неплохо дрожали, когда он стучал в дверь, а сердце стучало так быстро, что смахивало на аритмию. Денки заставил себя улыбнуться, надеясь, что магия самовнушения сработает и он настроится на тот беззаботный лад, что был свойственен ему прежде. Не вышло. Его все еще тошнило от волнения. Он простоял в ожидании ответа с минуту, но его не последовало. Каминари как ведром ледяной воды окатило. Настроенный признаться во всем, что так давно вертелось у него на языке, — ну или хотя бы попытаться — он и забыл предположить, что Шинсо может быть где-то вне своей комнаты. На всякий случай он постучал в дверь еще раз, но вновь тишина. Блестяще! Он еще не успел приступить к выполнению своего плана, а все уже шло наперекосяк. Каминари 21:49 Шинсо! Ты не в комнате? Сообщения были прочитаны почти сразу, за ними — тишина. Каминари оказался в еще большем замешательстве, чем прежде, но не успел он придумать, что делать дальше, как входная дверь вдруг распахнулась прямо перед его носом. — Прости, не услышал. Шинсо с характерным щелчком захлопнул кейс от беспроводных наушников и отошел в сторону, пропуская Каминари. А тот вновь места себе не находил от волнения. Одно дело, когда он полдня пытался поймать душевное равновесие и шел к Хитоши хоть немного, но успокоившись. И совсем другое, когда он мысленно уже похоронил все свои планы о признании, и вдруг приходится их срочно воскрешать. Черт, теперь его совершенно точно выбили из колеи. — «Тьма»? — мельком взглянув в незакрытый ноутбук, спросил Денки в надежде хоть немного отвлечься. Будет обидно, если его хватит приступ до того, как они успеют поговорить. — Я начинал ее смотреть, но забросил где-то после пяти серий. — Есть хоть какой-то сериал, который ты не забросил? — Шинсо вяло усмехнулся. — «Сплетница»? Каминари криво улыбнулся, а Хитоши убрал ноутбук и кивком предложил присесть. — Я думал, ты сейчас на вечеринке. — Шинсо с ногами забрался на кровать и покосился на собеседника. — Нет, у меня были другие планы. — Денки отвел взгляд в сторону, теребя ниточку на рваных джинсах. Он видел их с Шинсо отражение в незашторенном окне, и это заставляло его еще сильнее кусать губы. Шинсо не двигался, и даже лицо его, как обычно, почти не выражало эмоций. И все же он не мог перестать думать. Стоило ли ему придавать значение тому, что вместо шумной вечеринки Каминари был сейчас с ним? Это для Шинсо подобные мероприятия были не более, чем головной болью, но Денки их просто обожал. Так стоит ли ему пытаться читать между строк или он пытается найти скрытый смысл там, где его нет? — Можем посмотреть какой-нибудь фильм, — первым нарушая тишину, предложил Хитоши. — Нет, вообще-то… — Каминари вздохнул и покачал головой. — Ладно, пофиг. Лучше покончить с этим прямо сейчас. Шинсо недоумевающе вскинул брови, пока Каминари рылся в карманах, и вдруг в его руках он увидел небольшую самодельную валентинку. С каждой секундой, что Шинсо медлил, в груди Денки что-то умирало. Возможно, надежда. Возможно, самолюбие. А возможно, он, мать его, сам. Что ж, Каминари явно облажался, раз даже не подумал о возможном отказе. Вернее, он подумал. Но все это: и признание, и отказ — казалось таким далеким и эфемерным, что Каминари вряд ли хоть раз полностью осознавал, чем все может обернуться. Зато теперь ему представилась отличная возможность сделать это. Он дал судьбе последний шанс, чтобы та перестала измываться над ним и рушить его жизнь, но что себя обманывать — просиди он так хоть сто лет, Шинсо все равно не взял бы валентинку. — Извини. — Голос прозвучал тихо и сдавленно. Стараясь лишний раз не оборачиваться на Шинсо, Каминари подскочил с кровати и на ватных ногах направился к выходу. Боже, как же жалко он выглядел! Интересно, сколько дней он теперь будет сгорать со стыда, прокручивая в памяти свои последние слова? Стойте, он сказал «дней»? Какая глупость! Проще сразу исчислять в эрах. Хитоши тоже не смотрел на него — его взгляд все еще был прикован к месту, где осталась лежать чуть помятая открытка. Боковым зрением он видел, как мимо него проходит Каминари, даже почувствовал слабое движение воздуха рядом. Шинсо колебался. Впервые за долгое время он искренне не знал, что делать, потому что, черт возьми, он все еще верил, что для Денки он — не больше, чем развлечение. У него было столько друзей, столько знакомых — да плевать, даже незнакомых, потому что для Каминари никогда не составляло труда просто подойти и познакомиться — и Шинсо никак не мог быть пределом его мечтаний. Да он просто, блять, боялся, что о нем забудут с той же легкостью, с которой Каминари забрасывал скучные сериалы. И все же, будь Хитоши лишь мимолетной прихотью, выглядел бы Каминари так? Он рванулся следом за ним и схватил его за руку за мгновение до того, как Денки открыл бы дверь. Шинсо вздохнул — теперь назад пути не было. — Мы можем поговорить? — О чем? — Каминари улыбнулся, и это было в миллионы раз хуже, чем если бы его просто послали на три буквы. Потому что так улыбаются только от полнейшего отчаяния. — Я вряд ли объясню это в двух словах. Просто выслушай меня, ладно? Обещаю, потом сможешь уйти в любой момент. Каминари хотелось на стенку лезть. Он кивнул, а чужие пальцы все еще огнем жгли его запястье. Шинсо вернулся на кровать. Денки в этот раз его приглашение проигнорировал — занял кровать Киришимы. Что ж, справедливо. — Мои первые и единственные отношения длились почти год и закончились прошлой весной. — Голос Хитоши был лишен всяких эмоций, зато в голове, словно рой встревоженных пчел, роились воспоминания. — Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что эта партия была проигрышной с самого начала, но тогда, находясь в отношениях, я до последнего не замечал манипуляций со стороны бывшей девушки. Я был влюблен в нее, очень. А она… — Шинсо пожал плечами. — Наверное, просто коротала время. Ей было важно получить от меня необходимую дозу внимания, а мои желания ее мало волновали. Это было что-то сродни эмоциональным качелям, только более масштабные. И к своему стыду, думаю, что если бы ей самой не надоело и она бы не рассталась со мной, я бы терпел все это еще как минимум несколько месяцев. Шинсо сделал небольшую паузу и только тогда решился взглянуть в глаза Каминари. — Я не пытаюсь оправдать себя этим, потому что теперь сам устраиваю тебе такие же качели, — он фыркнул, чуть хмурясь. — Это было очень тупо с моей стороны. Но я сожалею. Прости. Наверное, я так сильно беспокоился о своих чувствах, что из-за этого ранил твои. — Да, чувак, тебе определенно стоило поговорить со мной раньше, — Каминари усмехнулся, и Шинсо с почти болезненным облегчением заметил перемену в его эмоциях. Разумеется, он не надеялся одной глупой историей вымолить себе прощение. И все же теперь у него был шанс все наладить. — Стоило, — согласился Хитоши, и уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку. Он все еще чувствовал себя сложно. Каминари был первым, с кем Шинсо поделился историей травмирующих отношений, и история эта всколыхнула в нем давно забытые эмоции. Нет, Шинсо был не дурак — никакой любви и даже уважения к бывшей у него не осталось. Зато остались проблемы с доверием и стыд за то, что был таким дураком. И облегчение. Не от того, что все рассказал, — бередить старые раны было не слишком-то приятно, а от того, что Каминари больше не выглядел таким разбитым. — Знаешь, фиговый из тебя манипулятор, раз ты так быстро раскололся. Хитоши закатил глаза. — Прости, в следующий раз скажу, что слишком занят для встречи с тобой, а потом на всю ночь уйду в клуб с друзьями. — Так вот, что она делала? — Каминари подался ближе, упираясь локтями в колени, и вгляделся в темно-синие глаза. Возможно, то было ошибкой — теперь его собственные выдавали слишком много. Шинсо поджал губы. — В том числе. Забей, это больше не важно. Я не нуждаюсь в жалости. — Я и не думал жалеть тебя, — Денки мягко улыбнулся. Они оба замолчали, предоставляя друг другу время, чтобы привести мысли в порядок. Хитоши пытался привыкнуть к новому уровню доверия, на который они, кажется, вышли пару минут назад. Каминари в принципе пытался разложить по полочкам все, что он узнал. Недавний отказ продолжал хомутами стягивать грудь, и все же их давление ослабло, когда Шинсо рассказал правду. Ему доверяли — знание приятным теплом растекалось по телу и внушало новую надежду. Быть может, этот отказ был не навсегда. — Я рад, что мы все выяснили, — признался Каминари. — Я тоже, — Шинсо кивнул, и Денки округлил глаза, когда он вдруг потянулся за брошенной на кровати валентинкой. Хитоши с любопытством повертел ее в руках и раскрыл прежде, чем Каминари взмолил небеса, чтобы этого не произошло. Брови Шинсо медленно поползли вверх, а с губ сорвалось нечто среднее между фырканьем и усмешкой. Денки захотелось сквозь землю провалиться. Он судорожно перебирал в голове с десяток фраз, чтобы отшутиться, но Хитоши опередил его, когда произнес: — Дай мне время. Окей? Каминари моргнул и расплылся в довольной улыбке. — Без проблем, чувак. Только пообещай, что впредь будешь говорить со мной, а не избегать. — Договорились.***
Тодороки проводил Изуку, когда было уже заполночь. Возможно, они просидели бы и больше, но первая пара утром понедельника обязывала хотя бы попытаться лечь пораньше. Тем более только Шото закрыл дверь, как спустя несколько минут она снова открылась — вернулся Бакуго. — Дерьмоволосый тупица забыл у меня ключ от своей комнаты, — коротко буркнул он на немой вопрос Тодороки и кивнул себе за спину: по дверному косяку медленно сползал вниз пьяный в хлам Киришима. — Надеюсь, ты сейчас в более трезвом состоянии, — хмурясь, сказал Шото. — Я что, по-твоему, придурок?! — Бакуго одним резким движением встряхнул одеяло. Что-то маленькое сверкнуло в воздухе и с тихим звоном упало на пол. — И какое тебе нахрен дело до того, сколько я пью, м? Ты мне не мамочка. — Я не хочу всю ночь дышать твоим перегаром. — Ну, так спи в коридоре! Бакуго поднял с пола ключ от чужой комнаты и направился к выходу. Стоило ему оказаться в зоне досягаемости Киришимы, как тот повис на нем, как ленивец на дереве, руками обвиваясь вокруг его шеи и кладя голову ему на плечо. — Бакуго, я так тебя люблю! — промямлил Эйджиро, прикрывая глаза. — Так люблю, ты бы знал! — Да знаю я, придурок! — рявкнул Бакуго и скривился — вот, от кого действительно воняло перегаром. — Ты говоришь это уже второй гребанный час! — А ты меня любишь? — Тупица, как же ты!.. — дверь за ними захлопнулась, и дальше Тодороки уже не услышал. Вскинув брови, он отметил про себя, что стоит явно пересмотреть свою картину мира в отношении Бакуго, и продолжил наводить в комнате порядок. Кацуки вернулся минут через двадцать. Дотащить пьяного Киришиму до комнаты уже было достижением, но еще сложнее оказалось уложить его спать — этот придурок никак не отлипал от Бакуго. Спасение пришло в лице Каминари. Кацуки без всякого стеснения высказал ему все, что думает насчет того, что тот всю ночь слоняется хрен знает где, а потом вверил в его руки пьяное нечто и смылся. — Так и знал, что не надо было оплачивать выпивку этому идиоту, — ворчал Бакуго, заходя обратно в свою комнату. Шото бросил на него ленивый взгляд. — Как прошла вечеринка? — Как и любая другая, — сил ругаться почти не осталось, и Кацуки перешел на недовольный бубнеж. — Людей дохрена, музыка попсовая, этот, — он неопределенно мотнул головой, — нажрался в хлам. А, и бывшая пассия Деку вернулась. Тодороки чуть не выронил из рук телефон и, понадеявшись, что лицо не выдавало его шока, осторожно повернулся к Бакуго. — Бывшая пассия? Кацуки кивнул, слишком занятый перестиланием постели, чтобы заметить перемену в чужом настроении. — Редкая заноза в заднице, — хмыкнул он, и Тодороки еще больше напрягся, когда понял, что вместо злости в чужом голосе звучит нечто сродни ехидству. Уж если даже Бакуго был дружен с бывшей «пассией» Изуку, то что говорить о самом Изуку? — Что значит «вернулся»? Бакуго хмуро глянул в сторону Тодороки и цыкнул. — После выпуска из школы он уехал учиться в Париж на пилота, а сейчас за каким-то хреном вернулся. Я удовлетворил твое любопытство? Отлично, а теперь отвянь, я собираюсь спать. Он выключил свет, и Шото услышал, как тихо скрипнула кровать Бакуго и зашуршало одеяло. Какое-то время он так и сверлил взглядом пустоту, а потом закрыл глаза и перевернулся на спину. Его обуревало столько столько мыслей сразу, что казалось, будто их вовсе нет. Тодороки вздохнул. «Теперь вряд ли хоть кто-нибудь удовлетворит мое любопытство».