***
Хоть это был уже второй визит за последние три дня, семья Соулов встретила Изуку так же радушно, как в первый. Младшие и правда были от него без ума: стоило Мидории переступить порог, как его окружили и принялись рассказывать все, что не успели в прошлую встречу. Изуку даже подарок не сразу сумел вручить. Когда они — не сразу — перебрались в гостиную, суета чуть стихла. Все вчетвером они расселись вокруг скромно накрытого стола, на свободном месте разложили настольные игры и включили музыку. Поправка — пытались включить, потому что Роро и Лала никак не могли поделить колонку, и дольше пяти секунд все песни стали звучать, лишь когда Роди отобрал у них телефон. День прошел за болтовней, вкусной стряпней Роди, играми и фотками. Фоток было очень много. Лала буквально не выпускала из рук новый фотоаппарат — подарок старшего брата на минувший день рождения. Изуку не понаслышке знал, сколько стипендий Роди пришлось на него отложить, но старший Соул лишь отмахивался и украдкой кивал в сторону счастливой сестры. — Смотри, как она улыбается, — говорил он и улыбался сам. — Третий день носится с ним. И все же часть фотографий они сделали с простого телефона — их Изуку поторопился скинуть Тодороки. Ближе к ночи бурный праздник перешел в мирные посиделки. Лала выдохлась от слишком шумных братьев и ушла отдыхать, а Роро постепенно захватили переписки с друзьями, и он уткнулся в телефон без шансов на скорое возвращение. — Наверное, и мне стоит поехать в общагу, — предложил Изуку, поглядывая на часы — было уже почти десять. Только-только развалившись на недавно освобожденном диване, Роди приподнялся на локтях и удивленно вскинул брови. — Не хочешь остаться у нас на ночь? — Не хочу вас стеснять. — Изуку, да ладно?! — Роди пнул его пяткой в бок. — Спустя столько лет ты еще допускаешь мысль, что стесняешь нас? — Ну… — Никаких «Ну»! — и он вновь пнул его — для профилактики. — Я уезжаю уже завтра, а мы толком и не тусили вместе! Даже когда ты приезжал на день рождение Лалы, посидели всего пару часов, потому что на следующий день у всех была учеба. Оставайся хотя бы сейчас! — Роди рывком подскочил с дивана и склонился ближе к Изуку, переходя на заговорщический шепот. — У меня столько сплетен накопилось… Изуку не сдержал смешка — Роди ничуть не изменился. Он посомневался еще совсем немного, скорее из привычки, чем взаправду, а затем вздохнул, принимая поражение. — Ладно, останусь. — Чудненько! — Роди обнял его за плечи и в ту же секунду ткнул под ребра. — Давай-давай, живее! Я не расскажу тебе ни одного секрета, пока есть риск, что младшие будут греть уши! Так и не определившись, он собирается повиснуть на его шее или защекотать до смерти, Роди утащил Изуку в свою комнату. Затем, правда, пришлось ждать, пока он разгребет — свалит в другое место — весь хлам, что валялся у него на кровати, но Мидория давно привык и к этому. — Сколько же мы так не собирались? — жмурясь, словно наглый кот, спросил Роди и положил голову Изуку на колени. — Очень долго, — улыбаясь, ответил Изуку. Пальцы практически машинально потянули за резинку на чужих волосах и стали перебирать мягкие пряди. В глазах мелькнул озорной огонек. — Так о каких слухах ты говорил? Роди вскинул руку вверх и хлопнул Мидорию по плечу, призывая к сосредоточенности. Словно он и так не уделял сейчас Соулу сто процентов своего внимания. Вообще-то сам Изуку не был заядлым сплетником. Он знал очень много об очень многих, но так получалось само собой — у него просто был слишком большой круг знакомств. Но Роди был, словно сорока, — жадно собирал блестящие безделушки и блестящие новости. — Что последнее из моих рассказов ты помнишь о Жераре? — хитро щурясь, спросил Соул. Мидория задумался лишь на секунду. — Это твой однокурсник, в начале года вы более-менее ладили, но потом ты понял, что тебе некомфортно с ним, потому что он кажется тебе двуличным. М-м… О, точно! Он приглашал тебя на вечеринку в честь Нового года. Ты потом рассказывал, как его подруга Анабель, с которой ты там познакомился, потом почти месяц сталкерила тебя. Брови Роди медленно поползли вверх, но уже через мгновение он рассмеялся. — Не думал, что ты запоминаешь все в таких подробностях, — поглаживая чужое плечо, с которого так и не убрал ладонь, протянул он. — Я польщен. Изуку покачал головой. — Это не так сложно, как ты думаешь. Тем более я тоже много чего тебе рассказываю, и ты все прекрасно помнишь. Роди с удивлением склонил голову, и серые глаза сверкнули нежностью. Он подмигнул Изуку, словно тот только что озвучил их общий секрет, а затем вновь пустился в повествование. Он воодушевленно рассказывал сплетню за сплетней и с не меньшим энтузиазмом слушал все, что говорил ему Мидория: будь то истории про Бакуго и других их школьных знакомых (Изуку не собирался это рассказывать, но Роди уговорил его) или его научная работа про чёрные дыры. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что Роди сейчас был ни чем не лучше своих младших, хотя сам прежде одергивал их, чтобы они не слишком изнуряли Изуку. «Но он и не выглядит изнуренным», — оправдывал себя Роди и прикрывал глаза, умиротворенный звучанием чужого голоса. Он был уверен, что сам себя заманивает в ловушку, вспоминая их школьные годы. Потому что банальные слухи и свежие новости о бывших одноклассниках вскоре иссякли, а они ступили на путь, которого так ждал и так боялся Роди — разговоры о личном. В былое время он обожал такие минуты: когда он лежал с Мидорией в своей комнате, часы показывали далеко за полночь, из света в комнате оставалась только настольная лампа и гирлянда, а из звуков — их голоса. Будь у него выбор, как провести остаток жизни, и он несомненно бы выбрал именно это место и этого человека. И его ответ не изменился бы даже сейчас. Роди уже вряд ли вспомнил бы момент, когда Изуку тихо заметил, что у него затекла спина и они сменили положение: Мидория растянулся на кровати, а Роди прильнул к его боку, обнимая с руками и ногами. Они тихо переговаривались, а Соул не мог не думать о том, как близко кончик его носа находился к чужой шее. Чувствует ли Изуку его дыхание? — Я так скучал, — тихо признался он, чуть сжимая их переплетенные пальцы. Он не увидел, но услышал: Изуку улыбнулся, чуть фыркая. — Я тоже скучал, — ответил он, и что-то в груди Роди сжалось от доброты звучавшего голоса. Он прикрыл глаза, задержал воздух в лёгких. Роди стремительно и неотвратимо падал в бездну и не делал ровным счётом ничего, чтобы спасти себя. Он и не хотел спасать. Ладонь медленно заскользила вверх по груди Изуку и замерла, накрывая ключицы. Роди вскинул голову, и губы его оказались так близко к усеянной веснушками щеке, что сдерживаться едва хватало сил. — Мне не хватает тебя даже сейчас, — шепот не громче шороха простыней, и Роди вопросительно смотрит на Изуку: какими бы лихорадочными ни были его мысли, он не переступит черту без его согласия. — Роди… — Изуку опускает на него взгляд, и ему даже не нужно знать продолжение — все становится очевидно, как только он слышит этот полный извинений тон. Роди хотел к Изуку. Мысль о том, чтобы почувствовать тепло его тела — ближе, намного ближе, чем могут позволить себе просто друзья — не покидала Роди со дня рождения сестры. Они провели вместе всего несколько часов, но они провели их как раньше. И Роди больше не мог не вспоминать: короткие встречи в коридорах школы, свидания на выходных, уютные ночевки, объятия и мягкие губы. Он до боли в груди мечтал вернуть все хотя бы на один день. Один день самообмана, а потом он вновь уедет во Францию. Изуку явно справлялся с их разлукой лучше, чем он. — Конечно, — Роди усмехнулся и приподнялся на локтях. — Без проблем, я просто предложил… — Роди, — Изуку вновь позвал его по имени, но Соул словно и не заметил — даже со слов не сбился. — …Это мелочь, не парься… — Роди. — Знаешь, мы вдвоем вряд ли на этой кровати поместимся. — Ложь. Они провели вместе в этой комнате не одну ночь. — Ты оставайся здесь, а я переночую в гостиной. — Роди. Изуку коснулся его плеча прежде, чем парень успел продолжить. Слова оборвались, беспечная ухмылка пропала с его лица. Роди сокрушенно покачал головой и так и не нашел в себе силы поднять взгляд. Отказ оказался… Больнее, чем он ожидал. — Роди, поговори со мной, — Мидория склонился ближе, заглядывая в карие глаза. — В чем дело? Соул молчал — не было ни одной гарантии, что, если он откроет рот, все не станет еще хуже. — Ты же знаешь, что я не отстану. Не закрывайся от меня. Мидория притянул застывшего, словно камень, парня ближе и осторожно обнял. Пальцы замерли на его шее. Он опустил голову Роди себе на плечо и практически невесомо погладил по спине. — Изуку, ты делаешь только хуже, — Соул приложил все усилия, но все равно пришлось шипеть сквозь стиснутые зубы, чтобы голос не сорвался. Широко распахнутыми глазами он таращился вперед, но ничего не видел. А в нос вновь бил его запах. — Чш-ш. Изуку продолжал обнимать его, и в какой-то момент Роди сдался. Обмяк в его руках и судорожно выдохнул. Он мог бороться против кого угодно, но не против Мидории. — Я не хочу никуда ехать. — И снова ложь. Но в этот раз даже Роди не осознавал этого. — Мне тяжело без тебя. Когда я вернулся, твое общежитие было первым местом куда я поехал после того, как забросил домой чемоданы. Я помню, что сам же говорил тебе, что не буду против, если у тебя появятся новые отношения. И я правда не буду против! Но мы так круто провели время позавчера и… Не знаю, — он пожал плечами. — Подумал, что раз у тебя так никого и не появилось, я смогу ненадолго вернуть все назад? Не хотел упускать шанс? Боже, Изуку, это так глупо… — Это твои чувства, они не могут быть глупыми, — мягко прошептал Изуку и улыбнулся уголками губ. Он понимал Роди. Не разделял его чувств, нет, но понимал их. Раньше Мидория все ловил себя на мысли, что не уедь Роди в Париж, они бы встречались до сих пор. Ведь расстояние, по сути, было единственной причиной для их расставания. Но он никогда не позволял себе озвучивать эту идею вслух, чтобы Роди не почувствовал себя виноватым. Тем более Изуку лучше других знал, что учеба во Франции была его мечтой, и он был счастлив, когда она исполнилась. Они расстались перед самым отъездом Роди. Но даже после этого остались близкими друзьями и поддерживали связь. Их общение оставалось практически прежним, из него просто пропала романтическая составляющая. Изуку с сожалением подумал, что, возможно, это и позволило Соулу обмануться. — Ты ведь знаешь, что все еще дорог мне, — произнес Мидория. — Но мы уже не сможем вернуть то, что было раньше. — Знаю, — Роди кивнул, выпутываясь из чужих объятий, и отвел взгляд. — Все это время знал, наверное. Он закусил губу. Мысли проносились в голове быстрее, чем мигали лампочки на гирлянде, и Соул прикрыл глаза, чтобы успокоиться. Эмоции, прежде ураганом бушевавшие в груди, отступили, и вместо них осталось тянущее сожаление. — Прости. Мне, в самом деле, не стоило этого делать, — он наконец нашел в себе силы взглянуть в зеленые глаза и вымученно улыбнулся. — Я не обижаюсь, — Изуку покачал головой. — Все в порядке, не волнуйся. — Что ж, это… Радует. Роди разглядывал лицо Мидории, словно лично хотел убедиться, что он ни в чем его не винит. И хоть — очевидно — Изуку не врал, но любопытство с каждой секундой все сильнее проступала во взгляде Соула. — Слушай, наверное, ужасно спрашивать такое сейчас, — он нервно усмехнулся, — но меня все мучает один вопрос. — Хм? — Тот букет, который тебе подарили неделю назад… Ты, правда, не знаешь, от кого он? На секунду Мидория удивился, и Роди поспешил объясниться: — Я просто подумал, что если у тебя все-таки есть идеи на этот счет, то мне тем более не стоило так себя вести. Ну, в смысле, для того букета же явно был нужен какой-то повод. — Нет, я действительно не знаю, от кого он, — ответил Изуку и, чуть помедлив, добавил: — Но есть человек, от которого я хотел бы его получить.***
Мидория 10:07 Привет, Тодороки! Прости, что не написал вчера. Я остался ночевать у Роди и только сейчас освободился.***
Весь день Мидория провозился с учебой — отборочный этап на олимпиаду по физике был уже на носу, — а вечером решил зайти к Каччану. Правда, только когда дошел до его комнаты, сообразил, что забыл спросить самого Каччана, где он был, но все равно решил попытать удачу. Вошел. Бакуго на месте не оказалось, зато за рабочим столом сидел Тодороки. Что ж, это тоже было своего рода везением. Изуку тихо прикрыл за собой дверь. Шото даже не обернулся. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и пальцы его тихо стучали по столу. Уже битый час он пытался написать реферат, но так и не сдвинулся дальше введения — мысли витали в совершенно другом измерении. — Привет, Тодороки! — продолжая топтаться на пороге, подал голос Мидория. — Не отвлекаю? Шото едва заметно вздрогнул и обернулся. Во взгляде мелькнула растерянность. Изуку весь день не покидал его головы, но увидеть его — последнее, чего желал сейчас Тодороки. — Привет, — запоздало ответил он. — Нет, не отвлекаешь. Проходи. Шото ненадолго отвернулся, чтобы навести на столе порядок и выключить ноутбук, но на самом деле то была лишь попытка выиграть время. Мысли метались в голове так хаотично, что он бы вряд ли и два слова смог связать. Изуку на самом деле появился не вовремя. — Как прошла ночевка? — украдкой покосившись на него, спросил Тодороки. Он замер на мгновение, надеясь, что хоть что-нибудь в выражении лица Мидории даст ему подсказку, поможет навести в голове порядок, но, признаемся, эмпат из него был так себе. Изуку лишь беспечно пожал плечами, и Шото отвернулся, пока его собственное лицо не выдало слишком много. — Было весело! — ответил Мидория, чуть улыбаясь. — Я не видел Роро с Лалой чуть больше, чем полгода, а они так выросли! До сих пор не верится. Тодороки замер, поджимая губы. С каждой секундой становилось все сложнее понимать. Утреннее сообщение Изуку никак не шло у него из головы, и по-видимому, заодно вытеснило весь его словарный запас, потому что — невероятно! — Шото не мог подобрать слов, чтобы начать разговор. — А у тебя как выходные прошли? — спросил Мидория, но Тодороки так задумался, что не услышал. Он терялся в догадках. Изуку провел ночь вместе со своим бывшим парнем. Стоило ли ему читать между строк? Шото покачал головой. Со всем присущим ему упорством он отказывался делать поспешные выводы и тем более отказывался делать такие выводы. И все же одного его желания в этот раз было мало. Все решало желание Изуку. — Тодороки, все в порядке? — неуверенно спросил Мидория. Кажется, это был уже третий раз, как он пытался дозваться до него. Шото наконец обернулся к нему, встречаясь со взглядом больших зеленых глаз. Это была его последняя секунда, чтобы передумать, но чем дольше он смотрел на Изуку, тем больше уверялся, что не готов отступать. Не с ним. — Прости, если я лезу не в свое дело, — Тодороки вздохнул. — Мидория, можешь ответить, что у тебя с Роди? Брови Изуку медленно поползли вверх, а рот приоткрылся. — Что ты имеешь в виду? Шото крепче стиснул пальцами стол, на который опирался. Что ж, если он ждал честности от Мидории, ему и самому придется быть честным. — Я узнал от Бакуго, что он твой бывший парень. И… Я не понимаю, в каких ты теперь отношениях с ним. От Тодороки веяло холодом. Изуку смотрел в его гетерохромные глаза, и сердце его билось слишком быстро. Потому что как бы Шото ни старался скрыть свои настоящие чувства, Мидория видел их, и это заставляло щеки пылать. Их с Шото разделяли всего несколько метров и несколько глупых догадок. — Мы просто друзья, Тодороки, — мягкая улыбка тронула его губы. — Мы встречались, это правда, но это было раньше. Потом мы расстались, но остались хорошими друзьями, Тодороки. Только друзьями. Шото колебался не долго. Ему не нужны были сотни клятв и доказательств, он верил Изуку. Быть может, все еще ревновал — не из-за подозрений, из-за чувства собственничества — но слова Мидории под сомнения ставить не собирался. — Может, уже начнешь звать меня по имени? — чуть хмурясь, проворчал Тодороки и оттолкнулся от стола. Он сделал шаг, затем второй, и вот они стояли друг против друга, а Изуку старался на засмеяться под чужим требовательным взглядом. — Шото? Тот довольно кивнул, хотя лицо осталось непроницаемым. — Уже лучше. А в следующий миг тонкие пальцы уже сжимали зеленые кудри на затылке, и бледные губы сминали чужие в секундном жадном поцелуе. Шото отстранился почти сразу — давал выбор, и Изуку едва ли задумывался: обнял его за шею и потянул ближе. Свободной рукой Тодороки обнял его за талию, ладонь заскользила вдоль ребер и вверх по спине. Он невесомо гладил Мидорию меж лопаток и продолжал целовать. Сердце лихорадочно билось, а затем останавливалось, когда мягкие пальцы касались его лица. Шото подался за чужим прикосновением — непроизвольно, — поцелуй прервался, но он все еще не открывал глаза. Изуку нежно гладил его по щеке и смотрел, словно изучал. Красно-белая челка ниспадала на лоб, ресницы подрагивали, губы покраснели. Ему нравился такой вид Тодороки — расслабленный, почти умиротворенный, несмотря на всю бурю их чувств. Нравилось доверие между ними. Нравился Тодороки. — Я должен спросить, чтобы вдруг не возникло недопонимания, — прозвучал его тихий голос, и — видят боги! — что-то внутри Изуку умерло и воскресло вновь. — Ты согласен стать моим парнем? Шото взглянул на него из-под полуприкрытых век, но каким бы спокойным он ни казался на первый взгляд, Мидория почувствовал, как напряглись его — все еще обнимающие Изуку! — руки. — Да, и я надеюсь, что это взаимно. Тодороки улыбнулся и чуть кивнул — большего и не требовалось. Они смотрели друг на друга еще мгновение, а потом он крепче обнял Мидорию, и, склоняя голову, уткнулся носом в изгиб шеи. — Думаю, теперь я могу пригласить тебя на свидание.***
Шинсо с Каминари неспешно брели по переполненному людьми павильону. Конец февраля ознаменовался конференцией по физике, и, признаться, Денки до сих пор не мог понять, как их сюда занесло. Кажется, все началось с Киришимы. Он вскользь упомянул при Шинсо, что идет с Бакуго на «какой-то научный движ», и тот, заинтересовавшись, тоже захотел пойти. Каминари он пригласил за компанию и, честно говоря, он перестал слушать сразу после слов «Хочешь пойти со мной». Вот и приходилось теперь бродить среди пары сотен физиков и разглядывать их плакаты с непонятными графиками и еще более непонятными заголовками. — Они все здесь слоняются, потому что их выступать на сцену не пустили, или что? — ворчал Денки, потому что обилие людей — обилие умных, занудных людей — начинало его утомлять. — Это стендовые доклады, — тихо пояснил Шинсо и дернул уголком губ, косясь на Каминари. — В этой части зала в основном материаловеды. Вот тут, — он кивнул на один из плакатов, — про свойства нановолокна из оксида кобальта с цинком. Видишь, там куб нарисован? Это его кристаллическая решетка. А вон тот график… Итак, Каминари тут же забыл все свои недовольства. За рассказами Шинсо, — переводом с научного языка на человеческий — время потекло гораздо быстрее. Во-первых, Денки стал понимать, о чем говорят все вокруг. Во-вторых, даже не случись предыдущего пункта, он все равно не нашел бы в себе силы отвести от Шинсо восхищенного взгляда. Голос Хитоши был тихим — ему приходилось склоняться ближе к уху Каминари, чтобы тот мог его расслышать. Иногда он отстранялся, чтобы подойти к владельцам стендов и задать им пару вопросов, а затем возвращался и пересказывал услышанное. Шинсо с такой легкостью и непринужденностью объяснял такие сложные вещи, что Каминари оставалось только присвистнуть — он с теми же успехами мог говорить разве что о сериалах нетфликса. Миновав пару стендовых рядов, они вскоре направились ко входу в актовый зал — там вот-вот началось бы второе отделение конференции. В коридоре перед высокими стеклянными дверями уже столпился народ. Шинсо двинулся вперед, ловко лавируя между людьми, и Денки чуть не упустил его из виду. — Не теряйся, — обернувшись на долю секунды, бросил ему Хитоши, а в следующее мгновение Каминари почувствовал, как холодные пальцы сжимают его запястье и тянут за собой. Колени подогнулись. «Не теряйся! — он мысленно фыркнул. — Ты имел в виду, не теряй сознание?!» Денки даже не заметил, как они оказались в конференц-зале — все мысли занимало чужое прикосновение. Вообще-то, Шинсо впервые взял его за руку, и Каминари не был уверен, что не отметит красным этот день в календаре. Ха, эта научная тусовка начинала нравиться ему все больше и больше. — Киришима сказал, где занял нам места? — остановившись сбоку у прохода, спросил Хитоши. — Да, он сказал, что будет где-то справа, — Каминари завертел головой в поисках красной макушки. — Где-то справа, — Шинсо фыркнул. — Феноменальная точность. Они осмотрели просторный зал, но Киришиму обнаружить не смогли. Странно, ведь до первого выступления из второго блока оставалось не больше десяти минут. Каминари 11:52 Коллега коллега прием Коллега, нам с коллегой старшим лаборантом никак не удается установить ваше положение в пространстве Коллега, где вас черти носят?????? Киришима 11:56 ХАХХПЗХЗПЗАЗХАЗПЗАХП Коллега, вы ОХРЕНЕЕТЕ когда другой наш коллега выйдет на сцену Подождите коллега, я проржусь и покажу, где забил места Каминари 11:56 А Бакуго тебе ничего не надерет за то, что ты так угараешь над ним? Киришима 11:56 Это уже не Бакуго Это в натуре кАчЧаН 11:57 Так все идите направо к третьему ряду Крайние места Ща выйду к вам Каминари без лишних комментариев показал всю переписку Шинсо, на что тот лишь пожал плечами и повел их к указанному месту. С краю третьего ряда они обнаружили раскинутую на трех стульях красную толстовку. Безошибочно идентифицировав ее, как принадлежащую Киришиме, они подвинули ее в сторону и заняли свои места. Эйджиро появился перед самым началом второго блока, но успел лишь быстро поздороваться с друзьями, как со сцены зазвучал голос ведущего. На все вопросительные взгляды Каминари он лишь многообещающе вскидывал брови и вновь давился смехом. Первые три выступления Денки бессовестно прослушал. Киришима тоже. На четвертом головы вскинули оба — объявили Кацуки Бакуго и его доклад о… — О чем, о чем доклад? — Каминари склонился к Шинсо. — Исследование роли странных кварков в структуре нуклонов и ядер. — Странных? — Это их название. Киришима шикнул на них и кивнул в сторону сцены. В следующий миг дар речи потеряли все трое — Эйджиро так вовсе во второй раз. Бакуго… Выглядел так, словно проиграл желание своему злейшему врагу. Белая, идеально выглаженная рубашка, серый — дедовский, как выразился Каминари — костюм, галстук, туго затянутый под воротником рубашки. Каминари с Киришимой согнулись пополам, задыхаясь от беззвучного хохота, и даже Шинсо тихо давился смехом в кулак. Кацуки метнул в них гневный взгляд, и Денки с Эйджиро заскулили еще более отчаянно, чем прежде — Бакуго выглядел, как разъяренный шпиц, которого искупали в тазике и забыли высушить. — Как думаешь, сколько банок лака ему вылили на голову, — прошептал Каминари и судорожно выдохнул, смаргивая слезы. — Когда я спросил его об этом в первый раз, он сказал, что я сам сосчитаю, когда все эти банки он засунет мне в зад, — на грани удушья ответил Киришима. — То есть убогие очки только меня смутили? — абсолютно невозмутимо спросил Шинсо, и всех троих одолела новая волна хохота. Бакуго искренне мечтал швырнуть в них микрофон.***
Выступление прошло успешно, даже несмотря на трех веселящихся придурков. Бакуго рассказал доклад, ответил на все вопросы, а затем спустился со сцены и направился прямиком к жертвам слабоумия. — Как думаете, еще не поздно сбежать? — шепнул Киришима, поглядывая на друзей. Он сидел с самого края, поэтому, если Кацуки решит выместить на них свой гнев — а он обязательно решит — первым пострадает именно Эйджиро. — А тебе в детстве не говорили, что от бродячих собак убегать нельзя? — хохотнул Каминари. — Скажи это чуть громче, и я тебя спасать не стану, — предупредил Шинсо. Но покидали конференц-зал они в любом случае, поэтому акт насилия совершился уже в коридоре. — Ха, бро, у тебя от злости опять волосы растрепались, — произнес Киришима, и акт насилия повторился. Им пришлось немного задержаться: Бакуго отправился в туалет, чтобы вернуть себе человеческий вид и лишить всех поводов для шуток, а затем они отправились обратно в павильон со стендовыми докладами. По пути Шинсо все же удалось завести цивилизованную беседу и еще раз обсудить с Бакуго часть тезисов его доклада про кварки, а потом — несколько тем с плакатов, мимо которых они шли. Киришима с Каминари все это время брели на несколько шагов позади и явно занимались своими делами, которые — к счастью — не имели никакого отношения к науке. Вскоре они дошли до секции космологии, и Шинсо с Каминари с удивлением обнаружили еще двух студентов из их института. — Знакомьтесь, это Мидория Изуку и Тодороки Шото, — Киришима поспешил представить их. — А это Шинсо Хитоши и Каминари Денки. Каминари махнул рукой в знак приветствия, а Шинсо с Тодороки ограничились вежливыми кивками. — Двумордый, а ты что тут забыл? — Бакуго склонил на бок голову и прищурился. — Группа поддержки, м? — Прости, не удержался от соблазна посмотреть на тебя с прилизанными волосами, — абсолютно серьезно ответил Шото. Каминари с Киришимой впервые заржали в голос, Шинсо усилием воли подавил улыбку, а Бакуго гневно скрипнул зубами. — Вы че, приходили смотреть? — Да, Каччан ты отлично выступил! — Мидория торопливо шагнул вперед и примирительно вскинул руки. — Молодец! Он попытался похлопать его по плечу, но Бакуго увернулся. — Сдалась мне твоя похвала, тупица Деку! Лучше бы о своем стремном стенде переживал. Изуку улыбнулся — Каччан был в своем репертуаре. Семь минут на сцене было его лимитом вежливости, да и те давались с трудом. Его научный руководитель Цунагу Хакамата всякий раз не скупился на нравоучения и лак для волос, и именно по его требованию Бакуго на выступлении выглядел именно так, как выглядел. Так что возить с собой рюкзак сменной — нормальной — одежды вошло у Кацуки в привычку. — Мидория, так ты занимаешься гравитационным излучением в космосе? — не слушая перепалку и все это время вчитываясь в стенд, спросил Шинсо. — Сейчас я больше занят черными дырами, а этой работой занимался в начале учебного года. Просто по черным дырам работа еще не закончена, так что представлять ее к докладу еще рано. — Если ты скажешь мне, что еще и во всяких космических штуках разбираешься, я точно выброшусь из окна, — усмехнулся Каминари, оборачиваясь к Шинсо. Тот пожал плечами. — Читал пару книжек, — и он вновь поглядел на Изуку. — Так что может значить это излучение? Мидория с большим энтузиазмом принялся рассказывать о результатах своих исследований. Бакуго тоже не остался в стороне, Тодороки молча слушал, а Киришима с Каминари скептично переглянулись. — Друг, — Денки положил руку на чужое плечо. — Это надолго. — Определенно, друг. Пойдем найдем кафетерий.