***
— Что это? — Феликс смотрит на большой металлический знак, стоящий на железных трубах, на котором было что-то написано на японском языке. — Видимо, название деревни и краткая история возникновения. А так, я без понятия. — Хенджин тоже пытается разобраться в написанном. Язык им незнаком, отчего сложнее что-то понимать. — Думаю, ты прав. Идем? Надеюсь, нам откроют в такое время. Поздно ведь уже. — говорит младший, тихонько вздыхая и смотря на своего парня. Хван лишь гладит его по голове, после чмокая в лоб, берет за руку и продолжает так идти оставшийся путь. — Откроют. Не думаю, что здесь живут злые люди. CXRGI — opposite От знака до виднеющихся огней в окнах домов было около километра проселочной дороги. Стопы еле-еле держали груз уставших туш на себе, периодически ноя от боли, но небольшое расстояние до цели и надежда на добродушие жильцов по виду маленькой деревни заставляли двигаться вперед. Подходя к жилищам все ближе, тело начало покрываться мурашками, а тишина леса, что дарила спокойствие — вдруг исчезла. Слева, где находились кусты, послышались шорохи, будто там кто-то сидел, затаившись, и периодически цеплял веточки растения, создавая шум листвы. Справа — на протяжении всего пути по деревенским улочкам перекатывались камни, словно кто-то, скрываясь за темнотой ночи, шел рядом. Шел аккуратно, чтобы не спугнуть, а после и вовсе напасть. Позади, в лесу, что был до этого по ощущениям — волшебным безопасным местечком, слышался вой волков и карканье ворон. И карканье непростое. Оно походило на отчаянный крик умирающего животного. Одна из ворон, что жила среди людей, пролетела прямо над головами парней, чем испугала еще сильнее. Тусклый свет из окон не улучшал ситуацию, а наоборот, — придавая антуража атмосфере, создавал страшные тени, напоминающие чудищ. Неожиданно, откуда ни возьмись, в метрах пяти от пары появляется мужчина. Он кличет зашуганных молодых людей, чтобы те подошли к нему. — Хенджин. Здесь слишком страшно… Я даже к нему подходить не хочу. — сразу говорит Феликс, обнимая руку старшего и прижимаясь к нему всем телом. — Идем. Все будет хорошо. Наверняка он понял, что мы не местные. Все живущие здесь уже сидят по домам. Может, он поможет. — успокаивает Хван, обнимая младшего. Крепко схватив маленькую ладошку, юноша ведет за собой, уверенно шагая к жителю поселка. Взгляд у деревенщины безумный и голодный: он оглядывает каждого из них от пят до макушки, будто оценивая габариты, и почти не моргает. Одежда старая, поношенная, с пятнами сажи и еще какой-то грязи; футболка растянута, а штаны неаккуратно заштопаны в коленях круглыми лоскутами ткани. На ногах обычные резиновые шлепки, по которым тоже видно, что те уже изживают свою жизнь и скоро пойдут в утиль. Волос на голове мало и те в ужасном состоянии: засаленные, грязные и торчат во все стороны. Как только пара подходит ближе, Феликс напрягается лишь сильнее, ведь теперь стоящего перед ними удается увидеть лучше. Внутри бушует ураган из страха, плохого предчувствия и неприязни к незнакомцу. Вцепившись в шершавую ладонь Хвана, он встает чуть за спину старшего, показывая всем видом, что находиться здесь ему некомфортно. Хенджин же в это время говорит с мужчиной на примитивном английском, пытаясь объяснить ситуацию, но не получает ответа. Тело одаривает лишь безумный взгляд, отчего по спине пробегает холодок. Парень уже начинает думать, что мужчина знает только японский, но спустя минуты две молчания незнакомец вдруг начинает говорить на английском достаточно свободно, приглашая путников к себе в дом перекусить, провести ночь и на утро уже решать проблему. — Джинни… — младший жалобно смотрит на своего молодого человека. — Мы утром уйдем. Я буду рядом, не бойся. — отвечает второй, прижимая к себе Ли. — Ладно… Путь до домика мужчины был недолгим. Он жил, как оказалось, в минутах пяти ходьбы от места встречи, а сама тропа по бокам была засеяна кустами. Ликс сразу предположил, что поэтому, возможно, шуршали кусты, и мужчина неожиданно появился, хотя до этого на дороге никого не было, отчего немного успокоился. Волновало лишь то, что кусты шуршали от начала деревушки, а они уже были в самом центре поселения. За ними следили и шли по пятам? Перед блондинами и мужчиной предстает небольшое здание, больше похожее на заброшенное: с корпуса осыпалась побелка, открывая вид на голые стены серого цвета, оконца маленькие, их деревянную основу держали множество гвоздей, забитых хозяином, чтобы те не разваливались дальше, а пыльные, тусклые стекла пошатывались от дуновений ветра. Дверь тоже деревянная, вся в щелях, что забиты ватой и чем-то прозрачным, похожим на плотную пленку. Крыши было не видать из-за темноты, но свисающие края говорили о том, что она тоже уже нуждалась в замене. Мужчина открывает дверь, отдающей скрипом в петлях, пропускает гостей внутрь и после чего входит сам. Внутри обстановка не лучше. Деревянные полы, от которых веяло холодным сквозняком, пошарпанные бумажные обои без орнамента, старый стол из дерева с прогнившими ножками, пара самодельных стульчиков и одна скамейка, а также небольшая кровать и диван. Другую же комнату не было видно из-за плотных штор в проеме. — Располагайтесь. Я сейчас стол накрою, а вы пока посидите, отдохните. Устали, наверное. — доноситься с глубины второй комнаты будто бы прокуренный, хрипящий голос зрелого мужчины. Двое пришедших переглядываются и присаживаются на скамью около стола, молча начиная разглядывать обстановку более внимательно и с уже зажженной керосиновой лампой, что любезно предоставил хозяин. — Извините за мое невежество, не спросил раньше, а как Вас зовут? — подает зычно голос Хван, чтобы было более слышно. — Зовите просто Минхо. Без уважительного склонения. Я человек простой. — следует ответ позже, когда житель деревни возвращается в основную комнату с двумя чашками какой-то похлебки и ставит на стол. — Кушайте, приятного аппетита. Только сегодня приготовил. — Благодарим Вас. — подает тихий голос Феликс, решив все же более уважительно относиться к человеку, что решил им, по доброте душевной, оказать помощь и даже накормить, хотя, вероятнее всего, средств на пропитания у того не было. Минхо, улыбнувшись по возможности — мило, присаживается напротив гостей на стул и принимается наблюдать за чужой трапезой, периодически спрашивая о жизни и о самих гостях, чтобы узнать получше, кого к себе впустил. Взгляд до сих пор безумный, но бегал он уже не по всему телу, а был четко направлен в чужие глаза, что вводило в ужас не меньше прежнего. Похлебка не лезла в рот, вкус был каким-то странным. Ребята подумали, что мясо скорее всего не свежее, отчего и привкус отдавал чем-то тухлым. И если первый съел немного, объяснив, что по дороге покупал себе много снэков и другой еды, то второй, в дань уважения, съел все до чистой тарелки почти не жуя и сразу проглатывая, чтобы неприятные ощущения не мешали поглощать пищу. — Ляжете на диван, он у меня раскладывается. Как раз вам двоим места хватит. — забирая тарелки, говорит мужчина, снова удаляясь в другую комнату. — У меня мурашки от его взгляда. От тебя вообще глаз не отводит почти. — шепчет на ухо младший, скукоживаясь на скамейке и пытаясь хоть как-то морально скрыться от обстановки. — Ну, малыш, разные люди бывают. Может, это черта его внешности. — так же тихо, но чуть наклонившись к Ли, отвечает парень, стараясь принимать все обыденно и не впадать в то же состояние. — Ты не понимаешь… — Феликс, не заканчивая предложение, сразу замолкает, слыша, что незнакомец возвращается и принимается разбираться с лежбищами. Старший сразу же принимается помогать, оставив своего молодого человека сидеть на скамье и прогонять в голове кучу мыслей, возникших с приходом в деревню. С приближением отхода всех ко сну, плохое предчувствие лишь усиливается. Обняв себя, он оглаживает плечи, позже встает и, подойдя к дивану, осматривает их временное спальное место на наличие вредителей, но, к счастью, ничего не находит. «Хоть что-то хорошее». — думает юноша, ложась уже на застеленный не особо свежим постельным бельем диван со своей парой. Если бы не стресс и усталость от дороги, то Ли так и провалялся бы до самого утра, переживая за ситуацию, место и мужчину с безумными глазами. Но как только голова коснулась перьевой подушки, царство Морфея начало затягивать, заставляя тяжелые веки опуститься, а тело — снять все зажимы и расслабить мышцы. Прижавшись плотнее к Хвану, что уже давно сопел, находясь в глубоком сне, Феликс тяжело вздыхает, а после засыпает, стараясь вдыхать запах тела своего парня. Это успокаивало и умиротворяло. Они вдвоем, они справятся.***
The Beach — mxpheebz Хоть лето и было достаточно жарким и солнечным, луна каждую ночь жадно забирала все себе, оставляя отсутствие тепла — холод. Все в это время старались укрыться в своих жилищах, устроиться в уголок и греться на спальном месте, окутанным уютом. Но некоторые не настолько самодостаточны, чтобы смочь устроить себе подобное, отчего всегда отдыхают рядом со своими половинками и с их исчезновением из кровати просыпаются, мгновенно почувствовав отсутствие тепла и комфорта. И Феликс не исключение: похлопав рукой по месту рядом и никого не обнаружив, он сразу же открывает глаза, щурясь от сонной неги. — Хенджин… — слышится тихий шепот в пустой комнате. Хозяин дома тоже давно не спал, отправившись на рассвете делать каждодневную рутину сельской жизни. — Джинни. — снова звучит протяжно сонный, хриплый голос парня. Не услышав ничего в ответ, он поднимается с холодного дивана, протирая глаза ладонями, обувает свои летние шлепки и бредет ко входной двери. Может, пройдясь по двору, найдет там Хвана. Поежившись от прохлады раннего утра, Ли обходит дом, оглядывая всю обстановку под светом солнечных лучей. Помещение все так же пошарпано, старо и дряхло, но из-за дневного света оно открыло миру больше трещин на своей основе. Окна теперь не казались такими мутными, ведь стекла все же пропускали какой-то свет внутрь и показывали обстановку в самих комнатах. Шифер на крыше выглядел ненадежно, норовясь соскользнуть под наклоном и сломаться о твердую землю, оставив дом без навеса. Одним словом, — глубокая бедность. Но даже так двор был довольно ухожен: трава часто косилась, почему походила на немного неровный газон, все инструменты быта были аккуратно сложены с задней части дома, небольшой огородик с овощами без сорняков на грядках, и пару курочек, бегающих вокруг кучки соломы в уголке старого забора. Не найдя и здесь вторую половинку, Ликс принимается окликать хозяина дома, чтобы спросить о месте нахождении первого. Он мог видеть, куда тот ушел. И мужчина, к счастью, отзывается: хриплый, немного мерзкий голос идет из дома, призывая идти к нему. Феликс так и поступает. — Доброе утро. Вы не видели Хенджина? — уже слегка обеспокоенно спрашивает младший. Ответа не идет, парня лишь приглашают присесть поесть супа и поболтать о жизни в городе. Но волнение из-за пропажи близкого человека не уходит. Оно пробирается в самое сердце, заставляя его биться чаще, ударяя импульсами по ушным перепонкам. — Простите, я подожду Хенджина, чтобы вместе поесть. — отговаривается парень. — Долго ждать будешь. Я отправил его к женщине одной. Она мне должна. Обещала вернуть молоком. Только это на краю деревни находится, поди часа два на дорогу туда и обратно уйдет, да еще бидоны тяжелые. — объясняет Минхо, подойдя к Ли. Он, невесомо огладив плечи, подталкивает паренька к столу, все же усаживая на место. — Я бутерброды ему сделал в дорогу. Он голодным не будет, а вот ты еще не завтракал. — Ладно. Тогда Вы правы. Спасибо большое. — скукоживаясь на скамье, молодой человек потирает место, до которого касался новый знакомый. Внутри было неприятное чувство после — пусть и не несущего чего-то необычного — взаимодействия. В тарелке снова похлебка, но уже с большим количеством овощей. Как ответил старший на замечание гостя, их больше из-за старого мяса. Оно имеет неприятный запах, а овощи же помогают перебить его. Все же животному было уже больше двадцати лет. После пары троек ложек вкус стал не таким противным. К нему можно привыкнуть. «Видимо, поэтому Минхо его еда не смущает. Привык. А по-другому никак, — бедность.» — думает Феликс, опустошив тарелку на половину. Ложка за ложкой, разговор о быте младшего и деревенщины ускорили время. Оно пролетало незаметно, а волнение постепенно уходило. Ли все же смог расслабиться в компании мужчины, но его безумный взгляд все еще смущал. Он был пристальным, пронзительным и доводил до легкой неприятной дрожи. — Спасибо большое за суп. Он был вкуснее, чем вчерашний. — слегка улыбается Ликс, вставая из-за скамьи с чашкой и ложкой и намереваясь помыть за собой. — Я рад, что тебе понравилось. — ехидной улыбается Минхо. — Давай мне сюда. Я приберу. Негоже гостям за собой убирать. — забрав посуду, старший двигается в комнату со шторкой, вместо двери. — Как скажете. — неловко смеется парень. — Спасибо большее. Феликс садится на диван и принимается снова рассматривать интерьер. Так и не заметив ничего нового, его взгляд падает на комнату со шторкой, которая, в последствии, интересует юный взор. Встав, он медленно подходит к той и, только собравшись отодвинуть старую, всю в заплатках ткань, слегка дергается, пугаясь резко выглянувшего из-за нее старика, который просит отойти и не заходить туда, объясняясь тем, что там грязно, не убрано и лежат его личные вещи. Но Ли уже заинтересован, отчего решает зайти туда позже, когда Минхо не будет дома. — Я сейчас уйду. Не мог бы ты помочь мне и покормить куриц овсом? Они последнее время отказываются от травы. Приходится подкармливать. — говорит старший, подойдя к входной двери. «Как хорошо все складывается. Покормлю и время будет заглянуть. Хотя, может он быстро вернется. Надо посмотреть по обстоятельствам.» — рассуждает Ли в голове. — Да, конечно. А где его взять? — Феликс выходит на улицу, следуя за хозяином дома. — Сейчас покажу. Подойдя к сараю, мужчина открывает деревянный затвор, а после входит, зазывая с собой. Подойдя к большой металлической бочке, он отодвигает крышку и оттуда сразу выпрыгивает пару толстых крыс, отчего Ли дергается и вскрикивает. Он не боится их, нет, но просто срабатывает эффект неожиданности. — Вот суки. Травил же недавно. — взяв пластмассовое небольшое ведерко, стоящее рядом, он заныривает рукой внутрь, начиная загребать зёрна. — Хуй с ними. Сбежали и сбежали. А ты крыс боишься? — Нет. Просто они резко появились. — топчась на месте, отвечает младший, рассматривая все вокруг. Сам сарай был небольшой и сделан вручную: стены, как и дверь были сколочены из старой древесины, во многих местах щели и засоры, пропускающие тонкие лучи солнца, крыша тоже сделана из старых досок, но уже сложенных более тесно, с внутренней стороны была обита пленкой, на которой появилась испарина, что собиралась в большие капли. Получив ведерко и пояснение, как кормить, Феликс направляется к курочкам, а сам же Минхо спешит удалиться по делам. Насыпав пол ведерка в кормушку, Ли начинает осыпать место пастбища птиц тонким слоем овса, чтобы те клевали помимо него свежую траву и не отвыкали от старого рациона. Sleep Paralysis — Sidwalks and Skeletons Достаточно скоро закончив и положив все на место, парень быстро пробегается по двору, после заскакивает в дом и проверяет основную комнату. Поняв, что он остался один, Ли, с опаской оглядываясь на входную дверь, медленно подходит к шторке и проникает в небольшую кухоньку. Там его встречают пара навесных шкафов, тумбочка и небольшой столик с тазиком немытой посуды, маленькое, очень мутное окно с тюлем из синтетики и скрипящие, покрашенные в коричневый цвет половицы. Был еще небольшой газовый баллон, подключенный к маленькой газовой плите на столе, но они не особо привлекали внимание. — А говорил, что грязно и много личных вещей. Из грязного только посуда, а вещей вообще нет. — немного усмехается молодой человек, вновь окидывая комнатку взглядом. — А почему не пускал тогда? Заметив на полу деревянный люк, Ликс подходит к нему и осторожно осматривает тот: старый, с царапинами по всей поверхности и амбарным замком, в который был вставлен ключ. Решив взглянуть на, как думает юноша, погреб, он снимает замок, кладет его рядом и с трудом поднимает тяжелую дверь вверх, закрепляя ее на специальную щеколду, чтобы та не закрылась, пока он будет внутри. Вниз ведет деревянная лестница, не внушающая доверия, — выглядит слишком хлипко и старо. Но раз по ней спускается больший по комплекции старик, то Ли точно выдержит. Так думает парень, начинает спускаться и, задержав при этом воздух, ощупывает стены на наличие хоть какого-нибудь источника света, и лишь спустившись, видит, что на крючке висит керосиновая лампа, а в небольшой выемке в стене находит спички. Все время с самого открытия люка Ли чувствует тошнотворный запах тухлого мяса, но, спустившись вниз, у него создается ощущение, что трупный яд, витающий в воздухе, начинает впитываться в кожу и ощущаться уже внутри, ведь парень заткнул нос, а ртом старался дышать через раз. Снова затаив дыхание, он зажигает лампу и поворачивается в сторону самой подземной комнатки. На весь дом слышится истошный крик и звук разбитого стекла. Вдоль самой длинной стены на металлических крепких крючках висят части разделанного тела Хвана. На стене справа находятся две ноги, рука, ребра уже без кожи и прослойки жира, связанные нитью вместе, и кровавый пакет с внутренностями: сердце, часть кишечника и почки. Голова, как заключение, висит с самого края стены, подвязанная за волосы Хенджина. Лицо мертвого опухшее, вздувшееся в некоторых местах и с синяками, будто того избивали несколько человек, но на деле же это просто следы после разделывания трупа. Феликса настолько сильно ошарашивает картина, что вместе с мгновенно появившимися слезами, он выблевывает съеденный сегодня суп. Керосиновая лампа падает, а стеклянная колба разбивается, но огонек продолжает тлеть, подсвечивая всё вырвавшееся наружу на полу. Среди жидкости и желудочного сока заметны не переварившиеся кусочки мяса. «Нет! Он не мог… Он, блять, не мог. Там не хватало руки… Еще и животному больше двадцати лет. Значит…» — от этих мыслей Ли снова тошнит и в рвотных позывах он не сдерживается, выпуская из себя уже просто желчь и остатки жидкости. Осознание того факта, что сегодня утром из руки его мертвого парня был сварен суп, а потом он все это ел, — порождает новую волну крика и истерики, разрывающую парня ментально изнутри. От неимения сил стоять, он падает коленями на свою же рвоту, сгребая непереваренное мясо руками. — Этого не может быть! Нет! Я не мог тебя съесть! Тебя не могли убить! Ты же пошел за молоком! Джинни! Нет! — повторяет раз за разом и кричит, стуча кулаками, державшими мясо, во все горло Феликс, находясь словно в забвении. Он не хочет верить в это до последнего. Не хочет верить, что на тех крючках висят части тела именно его парня, но понимает, что это именно он. Его лицо, пусть и распухшее, его волосы, пусть и местами выдранные, запутанные, его шрамы на коленях после сильного падения — все его. Услышав хлопок входной двери, Ли принимается быстро подниматься по лестнице, вылезая из этого мрака. Понимает, что его зовут, отчего он поднимается на деревянный пол и буквально сталкивает со своего пути старика на выходе из кухни. — Нашел все-таки, сученыш, своего ебыря. — громко выругивается Минхо, хватая с кухни нож для разделывания мяса и принимается бежать за младшим.***
Loss — Sidwalks and Skeletons — Так как Вы сбежали? — спрашивает рядовой полицейский, сидя за столом, напротив которого дрожа, укутываясь по сильнее в плед, сидит Феликс. — П-после т-того, как я выбрался и-из погреба, я побежал на улицу. Э-этот мужчина ринулся за мной с большим ножом. Я бежал. Но потом появились другие жители д-деревни. И они… Они. — заикаясь и не переставая ронять слезы, Ли давал показания в отделении японской полиции, кое-как вспоминая свой второй родной язык — английский. В больнице, где его привели в чувства, предоставили душ и другую, свежую одежду, сообщили об услышанном из уст парня, что вторил о том, что съел собственного парня, а после, когда его состояние стало лучше, передали органам. — Выпейте воды и продолжим. Перейдем на другую тему. — офицер протягивает открытую бутылочку воды, наблюдая, как дрожащие тонкие руки берут ее, а после медленно подносят ко рту. — Как вы со своим парнем доехали до деревни? Мы нашли Вас без сознания на трассе, где нет населенных пунктов ближе ста километров. Вы вряд ли могли пробежать такое большое расстояние. — закрыв бутылочку крышечкой, что взял со стола, Феликс ошарашенно смотрит на сотрудника полиции. — Н-но как? Деревня среди леса, с такими старыми домами… Их… Их там совсем немного… — парня прерывает охранник в камере допроса, не давая дорассказать. — Может деревня Инунаки? — предполагает он. — Не перебивай потерпевшего, Ким. Деревни Инунаки не существует. — повернувшись в пол оборота, ругает охранника офицер. — Инунаки? — переспрашивает молодой человек, смотря на охранника. — Извините. Не берите в голову. — снова повернувшись к столу, говорит мужчина. — Это наша легенда о деревне, где японские законы не действуют, и там живут люди, что едят диких животных и других людей. — Но разве это не она? — предполагает Ли. — Когда мы входили в деревню, там стоял большой знак с названием и еще каким-то текстом. Я не знаю японского, отчего не могу сказать, что там было написано. Офицер достает телефон, быстро что-то печатает в нем, а после показывает Ликсу. На экране фото того самого знака с надписями, но с более свежей краской. — Да, тот самый знак! Это он! — вскрикивает парень, подскакивая на месте. — Успокойтесь, прошу. — Феликс садится ровно, вновь получше укутываясь пледом. — Так Вы утверждаете, что это тот самый знак? — Да, мы видели именно его. — повторяет уже спокойно. — Недалеко от леса, где находится деревня, около трассы на обочине стоит машина с нашими вещами. Полицейский вглядывается в фото сам, попутно о чем-то размышляя, а после что-то говорит охраннику на японском языке, после чего тот быстро уходит. — Хорошо. Тогда вернемся к прошлому вопросу, как Вы сбежали? Младший тяжело вздыхает и принимается рассказывать, перебирая ткань пледа в руках. Вспоминать тот пережитый шок и ужас было невыносимо больно и страшно даже под успокоительными. Перед глазами до сих пор мелькают кадры увиденного в погребе, заставляя комок появиться в горле вновь. — За мной бежало еще пару жителей, видимо, на подмогу тому старику. — снова тяжелый вздох. — Я услышал это и, боясь повернуться, просто попытался ускориться, уже чувствуя острую боль в легких. Я вообще не спортсмен, но, видимо, в тот момент адреналин позволил мне бежать очень быстро. Я добежал до леса, а там уже начал петлять, скрываясь за деревьями и кустами. Они что-то кричали, но я не понял ни единого слова, вероятно, все было на японском. Я заблудился, но продолжал бежать, куда глаза глядят. — прокашливается, потому что подступающие слезы уже чуть ли не душили, но старается сдерживаться, чтобы закончить рассказ. — После я выбежал на трассу, как-то все же нашел выход, но был далеко от машины. Как только добежал до нее, попытался завести, но не вышло. Поэтому просто взял остатки воды и пошел в сторону, откуда пришел. Испугался, что у них есть средства передвижения, поэтому побежал вдоль трассы, чтобы если что скрыться где-то в поле. Но потом, когда я присел отдохнуть, — почувствовал головокружение, а уже после и вовсе потерял сознание, вероятно, из-за стресса и жары. — закончив историю, Ли вытирает с щек предательски покатившиеся слезы, вырвавшиеся из-за эмоций от воспоминаний. — Хорошо. Мы Вас передадим волонтерам. Вам предоставят временное жилье, пока мы разбираемся с документами. А после отправим на родину, в Корею. — офицер берет чужую руку и оглаживает большим пальцем костяшки. — Не волнуйтесь, мы все проверим и постараемся найти убийцу. — слегка улыбнувшись, он проводит Ли в коридор, приказав ожидать волонтеров. В тот же день патруль полиции выехал по наводке Феликса к месту, где должен был находиться автомобиль, но он так и не был обнаружен даже после проверки нескольких километров трассы вдоль леса. Также был отправлен поисковый отряд в лес, но деревню так и не нашли. Лишь лесничий домик стоял посреди леса, но и в нем не было каких-либо признаков чего-то или кого-то живого. «Человек умирает тогда, когда умирает последние воспоминание о нем». — Джоан Роулинг