Раздуть пламя любви

— Не волнуйся, с ним всё будет хорошо. – глаза Шиничиро по-летнему теплые, а мягкие прикосновения широкой ладони на плече успокаивают. Такемичи провожает последним взглядом старшекурсника-водника, который несет бессознательное тело его лучшего друга в студенческий медпункт, и вновь возвращает свое внимание на арену. Тора и Баджи на пару испарили остатки жидкости, и теперь ринг вновь готов для следующего боя. Его очередь. Манджиро, стоящий сбоку, непривычно серьезен: на лице нет и тени былой игривой улыбки. Широкие плечи напряжены, мускулистые руки плотно прижаты по бокам. Он дожидается быстрого кивка от старшего брата и делает сальто вперед, с помощью огненной струи перепрыгивая края. Приземляется очень мягко, бесшумно. Если не видеть маленькие игривые язычки пламени, бегущие по краям подошвы тренировочных туфель, можно решить, что перед ним маг воздуха. Насколько же велико его мастерство покорения огня? Такемичи судорожно вздыхает. Насколько же тяжело придется ему самому в этом бою. Ханагаки не стал демонстрировать ничего подобного: просто затянул пояс на форме потуже и, сделав несколько шагов к магу огня, встал напротив Сано. Белый комплект, расшитый серебряными нитями, резко контрастировал с черным кэйкоги грозного старшекурсника. Так же, как и их волосы. Такемичи отвлеченно подумал, что сейчас они словно Инь и Ян. Две неизменные константы равновесия этого мира. И эта мысль, несмотря на свою романтичную поэтичность и утопическую привлекательность, заставила закусывать от волнения губу, а ногти впиваться в нежную кожу рук кочевника. Инь и Ян всегда на равных. В равновесии. Инь никогда не победить. Но… Не значит ли это, что и Ян не занять первое место? Был ли брюнет воплощением этой ипостаси в поединке, или же он слишком возгордился, стоило почувствовать непривычно холодящий кожу белоснежный шелк на своих плечах, юноша не знал. Но Такемичи решил: он будет драться до последнего, вкладывая в это всего себя. Они занимают боевые позиции друг напротив друга. Левая, опорная, нога чуть согнута и отведена назад, а правая выставлена вперед. Левая рука плотно прижата к боку, а правая скрещена с вытянутой вперед чужой. Ладони открыты: клятва честного боя. Они киваю друг другу и делают несколько шагов назад. Идут по кругу медленно, шаг за шагом, изучая необычного оппонента. Первым атакует Манджиро. Ладони сжимаются в кулаки, и он выкидывает их вперед на манер прямого удара в рукопашном бою. В мага воздуха летят две горящие огненные струи. Они тонкие и быстрые, как удары хлыста, но не такие сильные, как кажется на первый взгляд. Сано сейчас просто примеряется к нему. Выбирает стратегию. Ханагаки отклоняется чуть назад, пригибаясь к земле. Что же делать? У магов воздуха тоже были дисциплины боевых искусств. Их было множество на самом-то деле. Но… Маги воздуха рождались безумно редко. В школе с тысячей студентов едва ли наберется несколько десятков воздушных кочевников, тренирующихся биться. Поэтому и учителя или тренера было найти очень трудно. А даже если такой находился, он не учил кочевников атаковать – лишь объяснял основные и самые простые приемы самообороны. Ведь маги воздуха были мирными. Зачем им уметь драться? Зачем на кого-то нападать? Действительно, зачем же? Может, чтобы хотя бы попытаться дать отпор заклинателю огня, например?! Думать об этом Ханагаки было совсем некогда. Манджиро беспрерывно атаковал младшего, заставляя его медленно отступать к самому краю ринга. Такемичи крепче прижимает к себе руку с окрашенной тканью и уклоняется, делая сальто назад, снова и снова уворачиваясь от буйного пламени старшекурсника. Пробует ударить в ответ. Одну ладонь вскидывает вверх, а вторую опускает и делает ими полный круг вокруг тела, складывая вместе у быстро вздымающейся груди. От него идут несколько высоких воздушных волн, от которых старший легко уклоняется. Как ему биться? Брюнет был растерян, но даже в таком состоянии не мог не восхититься чужой магией. Удары его были невероятно точными, струи огня ровными, а пламенный жар с каждым выпадом разгорался лишь сильнее. Многие бы уже начали ослабевать от такого ритма, но для Сано, казалось, сложнейшие приемы были не больше, чем детской забавой. Лишь несколько блестящих капель соленого пота, скатившегося по вискам, показывали сколько энергии забирает каждый удар непокорной стихии. — Такемичи, атакуй его. Он слышит строгий непреклонный голос Шиничиро, но ничего не может сделать. Надо сосредоточиться. Брюнет делает несколько резких выпадов, бросая в противника воздушные сферы. Пробует ударить хлыстом. Манджиро разбивает их одним отточенным движение сжатой в кулак ладони, после возвращая оппоненту с двойной силой, не жалея языков пламени, срывающихся с худых жилистых запястий. Огонь и воздух – не было на свете более подходящих друг другу стихий. Они могли воскрешать друг друга из пепла или рассеивать остатки надежд по ветру. Дополняли или вели к гибели. Это знал каждый. Вот только… Ханагаки никогда не думал о своей стихии с точки зрения взаимодействия. Она, как и он, всегда была одна. Она было его. Из его пальцев выходила маленькими струйками, раздувая игривые ветряные колокольчики, в его волосах копошилась игривым ребенком и помогала ему преодолевать трудности и невзгоды. А теперь он должен отпустить ее. Пустить нежное хрупкое создание к своенравной, жгучей натуре несдержанного мага огня. Как же это сделать? Сано делает ещё несколько выпадов вперед, а после вдруг отступает. Он прикрывает глаза, а после садится на одно колено, склоняя голову к земле. Такемичи нервно сжимается. Сейчас что-то будет. У него нехорошее предчувствие. По кругу ринга вдруг вспыхивает огонь. Бушующее синее пламя возносится вверх, закрывая их от остальных. Он слышит взволнованные крики других старшекурсников и голос старшего кочевника, приказывающий брату прекратить. Сано не слушает. Как он это делает? Разве это вообще возможно?! Он беспрерывно атаковал его, а сейчас возвел прямо над ними настоящий огненный купол. Откуда у него столько энергии?! — Такемитчи, ты разочаровываешь меня. – голос Сано был донельзя серьезным. Ханагаки вздрогнул и отступил на шаг назад. – Я думал, что ты смелый и храбрый. Куда подевался тот воздушный кочевник, что защитил своего друга от противника вдвое больше его самого? Где тот шквал, что ты обрушил на мага земли? Неужели я ошибся в тебе? Такемичи поджал губу и опустил взгляд. Откуда ему знать?! Сано сам что-то придумал в своей голове, а теперь он виноват?! Тогда он… Верно… Тогда он выступил против мага земли. Выступил против более опытного мага, чью стихию почти невозможно победить собственной, сражаясь в открытую. Но он не думал об этом – просто сделал шаг вперед. Ему было, что защищать. Но неужели сейчас бой бессмысленный? Ведь он… Нет. Ему есть, что защищать и сейчас. Защищать гордость мага воздуха. Доказать всему миру ценность своей магии. Он переводит решительный взгляд на Манджиро. Он сильнее. Он опытнее. Он лучше. Но он тоже человек. Он не идеален, и даже такой опытный заклинатель, как капитан, может оступиться. Ханагаки поднимает голову и встает прямо: — Ты прав. Я испугался и захотел сбежать. Но больше этого не повторится. – Сано заинтересованно склонил голову набок, выжидая его удар. Такемичи медленно прикрыл глаза и, разведя руки в стороны, вновь соединил их вместе, смыкая кончики пальцев. По полу поползли тонкие прозрачные змеи, сливаясь в центре. Они словно бы бежали. Бежали на перегонки друг с другом, поднимаясь в воздух. Руки дрожали, а по вискам потекли струйки соленого пота. Такемичи тяжело дышал. Медленно в верх поднимался столп, постепенно превращаясь в ураган, приближаясь к огненному кольцу изнутри. Глаза старшего заблестели. — Да! Да! Давай, Такемитчи! Покажи, чего стоит магия воздушных кочевников! Он знал, что это подначка. Знал, что, если поведется, победа будет за старшекурсником. И все равно… Все равно сломя голову побежал вперед. Словно огонь, вырывающийся из жилистых ладоней соперника, зажег неистовое пламя в собственной груди. Повторяя за заклинателем огня, он резко выкидывает руки вперед, посылая воздушных волны на блондина. Тот не уклоняется: наступает, разбивая их собственной магией, разгорающейся от каждого дуновения. Нет. Нет! Между ними несколько метров. Голос, полный азарта и веселья, рушит последнюю надежду: — Я победил! В секунду огненное кольцо, окружающее смерч, поглощает его, с новой силой вздымаясь вверх. Такемичи прикрывает глаза: становится невыносимо жарко. Словно бы его самого поглощает стихия старшего. Но в следующее мгновение этот жар исчезает. Ханагаки загнанно дышит. Лазурные глаза несмело приоткрываются. На них удивленно смотрят огневики. Находит он и взволнованный взгляд Дракена. Шиничиро же только недовольно хмурится, прожигая брата раздраженным взглядом. Когда кочевник переводит взгляд на капитана команды, натыкается на по-детски счастливую улыбку и теплый взгляд, обращенный к его руке. Руке? На ней сажа и несколько едва заметных догорающих лоскутков окрашенной ткани. Он не смог. Ноги подкашиваются, и он обессиленно падает на колени, опускает взгляд вниз. По щекам текут злые слезы. Никчемный. Никчемный. Не смог выполнить такую простую задачу. Гордость магов воздуха? Ха! Какая гордость может быть у бессильного человека?! Неожиданно перед его взором появляются носки чужих тренировочных туфель, следом острые колени, а потом рука. Та самая рука, что бросала в него огненные стрелы несколько еще минут назад. Но в этот раз она не зажата в кулак. Раскрытая ладонь медленно приближается и аккуратно приподнимает его лицо, сталкивая взглядом с чернеющим взором напротив. — Эй, Такемитчи, сильно больно? – черные обсидианы сверкают беспокойством. Рука на подбородке перемещается на щеку. Ханагаки пристыжено отводит взгляд: — Не больно... Сано хмурится: — Тогда почему ты плачешь? Недоуменный голос старшего полон искреннего удивления, но для младшего это словно злая насмешка. Он обессилено откидывает руку заклинателя огня и снова опускает голову. — Потому что я проиграл тебе. Я такой никчемный, что не смог справиться даже с такой лёгкой задачей! Всего лишь коснуться тебя. — Это неправда. Такемичи и Манджиро поворачивают взгляд в сторону. Шиничиро возвышается над ними, скрестив руки на груди. Ханагаки несмело переводит свой взгляд на его лицо и с удивлением обнаруживает, что там нет разочарования или презрения. Он хмурится, но выглядит скорее задумчивым, нежели рассерженным. Почему? — Такемичи, не зачем расстраиваться. Ты бы в любом случае не смог победить. – младший кочевник удивленно хлопает глазами, на что Шин по-доброму усмехается. – Если бы ты вдруг это сделал, можно сразу было бы провозгласить тебя чемпионом турнира стихий, хах. Я хочу сказать, что Манджиро с раннего детства тренируется в покорении огня. Прямо сейчас здесь нет никого, кто смог бы его победить. Даже мне это не под силу. Неужели ты правда думаешь, что у тебя был шанс против капитана команды, третий год забиравшей себе кубок чемпионата? У Такемичи покраснели щеки. Да, он думал. — Но… Зачем вы тогда сказали мне сделать это? Сано игриво улыбается: — Зачем? А ты бы вышел на поединок против него, если бы сразу знал, что проиграешь? Мне всего лишь нужно было посмотреть на твою технику и потенциал. Я посмотрел. – Ханагаки затаил дыхание. – Я с радостью займусь твоим обучением. Только представь себе лицо соперников, когда против них на бой выйдет воздушный кочевник. Я очень хочу на это посмотреть. Он спустился с ринга, оставив их одних. Сейчас, когда он успокоился, ему стало до ужаса стыдно. Расплакался, как ребенок, да и еще и так грубо повел себя с капитаном только из-за того, что не смог с достоинством принять поражение. Но Манджиро не злился. Он наклонил голову вперед, чтобы перехватить его взгляд и игриво хмыкнул: — Знаешь, пускай не на полную, но я дрался не в полсилы. Тот смерч… Мне потребовалось поднапрячься, чтобы укротить его. Такемичи закусывает в нерешительности губу: — Правда? — Ага. – впервые с начала поединка он улыбнулся ему так. Нежно, по-доброму. Заклинатель встает и протягивает младшему руку, помогает подняться. Такемичи принимает помощь. Его ладонь все еще обхватывает чужая. — Ну, так что, вступишь в мою команду? Щеки Ханагаки против воли краснеют: — Да.

***

— Я оставлю вас ненадолго, хорошо? — Да, конечно, не волнуйтесь. Когда дверь за медсестрой закрылась, и в палате остались только они одни, его взгляд снова переместился на лицо младшего. Что же это за парень такой? При встрече смущенно отводил взгляд, а после на ринге бился, не жалея сил, не обращая внимание на боль и холод. Невозможный холод, заставляющий кости дрожать. Мицуя знает это: когда-то давно, когда он только-только начал постигать основы магии воды, он тоже хватался за каждый прием, с жадностью наблюдая за отточенными движениями учителей и старших учеников. И снежный лабиринт не был исключением. Вот только он решил не слушать объяснения наставника, а сделать все самостоятельно. Как итог: он остудил свое тело изнутри, поэтому почти сразу свалился без сил. Он был всего лишь маленьким мальчиком. Поэтому даже этого хватило, чтобы заболеть и проваляться в постели целую неделю, мучаясь от ужасного жара и температуры. А этот малец терпел. Терпел боль и холод и даже умудрился использовать магию крови. Невероятное древнее и редкое умение. И даже тут он превзошёл остальных. Такаши слышал, что магия крови очень строптива и подчиняется заклинателям только в полнолуние, когда их сила на пике. А Чифую использовал её при свете дня, когда на небе светило солнце. Невероятный парень. И все же… Почему он бился так отчаянно? — Кх-кх… О чем думаешь? – голос Мацуно хрипел, а щеки лихорадочно блестели: у него жар. Мицуя пересел со стула на край кровати и аккуратно прислонил руку ко лбу младшего. Мацуно в наслаждении прикрыл глаза. Прохлада. Голос старшего был взволнованный и уставший: — Зачем ты так? Ты мог вообще умереть, если бы колдовал дольше. Знаешь, как опасно направлять магию внутрь тела?! Чифую закусил губу и сел в постели. Старшекурсник снял свою кофту и накинул на плечи младшему. Щеки Мацуно покраснели. Он неуверенно протянул ладонь Мицуе и облегченно выдохнул, когда блондин немедля сжал её в своей, переплетая пальцы. — Помнишь, что я сказал перед поединком? Северянин кивает: — Ты сказал, что хочешь поговорить. — Да. Я… Я решил, что, если выиграю в поединке, то признаюсь. Ты мне нравишься. – щеки старшего покраснели, но взволнованный Мацуно этого не заметил. – И… Мне показалось, что… Я тебе тоже? – Мицуя незамедлительно кивает. Да так уверенно, что Чифую на секунду сбивается, но сразу продолжает. – Поэтому я хотел, чтобы ты увидел, как я покоряю воду. Я не хотел, чтобы… Ну, знаешь… Я просто хотел понравиться тебе за то, чего добился сам. Эм… Вот, да… Мицуя смотрит на это серьезное и покрасневшее лицо и не выдерживает. Смеется громко и весело. И он так красиво это делает, что у младшего нет даже желания возмущаться и обижаться. Когда Такаши успокаивается, он придвигается еще ближе и, не разрывая зрительного контакта, сокращает последние сантиметры. Его нос касается чужого. Мацуно чувствует его дыхание на своих губах и понимает: ему дают последний шанс отвернуться. Но Чифую уже решил. Решил, что одного смелого поступка за день будет маловато. Он целует его. Кладет ладони на лицо старшего и сталкивает их губами. У Мацуно совсем нет опыта, поэтому поцелуй выходит немного неловким, но для Такаши он идеален. Такой же потрясающий, что и этот невозможный парень напротив. Он отстраняется первым, обнимая размякшего младшего, и шепчет в макушку: — Какой же ты дурачок. Ты понравился мне не из-за умений или внешности. Из-за характера. Такой смелый и бойкий, добрый и забавный. Разве мог я не влюбиться? Ответом ему становится смущенное ворчание и руки, стискивающие спортивную форму мага воды ещё сильнее. Мицуя впервые радовался своему проигрышу.