̶P̶h̶y̶s̶i̶k̶ ̶i̶s̶t̶ ̶m̶e̶i̶n̶e̶ ̶L̶i̶e̶b̶e̶

В один из дней следующей недели педагог, по большой просьбе Надежды, повёз её в ночной клуб "Eisbrecher". Он поначалу очень удивился такому требованию и не собирался ради этого и жопу с дивана в квартире девушки поднимать, но после фразы: "Хрен с тобой, Паулю позвоню – вместе поедем", – мигом оделся сам, одел Надю, и они покинули её обитель. В дороге мужчина пытался выяснить причину поездки в клуб, однако Тигрез отвечала, что со временем он обо всём узнает. Такой ответ его не больно устроил, тем не менее это лучше, чем ничего. Добрались до "Eisbrecher" они достаточно быстро. Отстегнув Надежду и открыв ей дверь, учитель намеревался сделать то же самое, но она остановила его, пояснив, что охрана посторонних не пускает. И всё же Тилль пошёл к чёрному входу вместе с ней. Пройдя через первую дверь, они направились по тёмному коридору до второй, по обе стороны от которой стояли два амбала-охранника. Мужики поздоровались с девушкой, пропустив её в кабинет босса, а физика попросили подождать снаружи. Он для профилактики возмутился и вышел к автомобилю, опёрся об него боком и закурил сигарету. А Надя в это время с раскинутыми в стороны руками и широченной улыбкой вошла к Александру. — Сашко, крестьянский сын, привет! — Привет, любовь моя, Надежда. — Вессельски поднялся из-за стола и также раскрыл руки для объятия с племянницей. — Ёб твою мать! Надя, как так?! — Ну, вот так. Неудачно упала. — Тигрез пожала плечами, и они обнялись. — Два раза. — Беда с тобой. — проведя ладонью по лицу, он печально вздохнул. — И что теперь делать? Фотосессию на неопределённый срок откладывать? — Знаешь, нет. Ландерс предложил замечательную идею – сделать какие-нибудь надписи на гипсе. Это будет выглядеть необычно и круто. — А это ведь действительно неплохая идея! — мужчина хлопнул в ладоши и вернулся обратно в кресло, а Надежде жестом предложил присесть на место для посетителей. — Только я предлагаю определенные надписи: на одной руке – название группы, а на другой – логотип. — Хорошо, так и сделаем. Ток это, мы костюмы и реквизит ещё не купили. — Как не купили?! Вы же в пятницу договаривались всё купить! — он явно недоумевал. — Я ездила в деревню. — Что, сама? — в скепсисе выгнув бровь, Алекс скрестил руки на груди. — Нет, с нянькой. — Это та самая нянька, которая сейчас на улице курит? — уточнил Александр, глянув на монитор компьютера, стоящего у него на столе. — В точку. — Вот как с родным дядей жить – ты отказываешься, а с каким-то левым мужиком – так сразу. — произнёс он обиженным тоном. — Я уже объясняла, что не хочу тебя смущать своим присутствием. У тебя же должна быть личная жизнь всё-таки. — Да какая личная жизнь? Ты взрослая девочка и сможешь понять: моя личная жизнь начинается и заканчивается в персональной ВИП-комнате с одной из команды ночных бабочек, с которых я имею неплохой процент. Так что дома я в полном одиночестве ... Один один-одинешёнек ... — Я обещаю, что когда-нибудь приеду к тебе жить. — Вот и славно! Скрасишь унылые серые дни старого человека. — Алекс, тебе всего 54. — девушка закатила глаза. — Целых 54! — И что? Тебе же это не мешает развлекаться со шлюхами. — Как грубо. — Вессельски сперва сморщился, а потом улыбнулся. — Вещи нужно называть своими именами, так что ничего грубого в этом нет. — Надя опять-таки пожала плечами. — Так когда фотосессию проведём? — А когда с тебя снимают гипс? — Через 3 недели. — Значит, всё купим и отснимем за день до снятия, чтобы не распространять. Идёт? — Окей. Парням я передам. — она встала со стула. — Ладненько, пойду я. А то моя нянька потом зудеть будет, мол, какого хрена я так долго. — Если он что-нибудь такое выкинет, то передай ему, что я его за это четвертую. Тигрез и мужчина вместе вышли из кабинета, преодолели коридор и оказались на улице, где Александр по-отцовски обнял и поцеловал её на прощание в лоб, а потом скрылся за стальной входной дверью. Линдеманн к тому времени уже сидел в машине и мрачно наблюдал за всем происходящим. Да, он ревнив и таковым всегда являлся. Не его вина, что рождился с сильным чувством собственничества. Но видит Бог, педагог, как мог, старался укротить это в себе. Когда Надежда оказалась около автомобиля, мужчина открыл дверь, дождался её приземления на сиденье, пристегнул и, заведя транспорт, отправился домой. — Почему вокруг тебя постоянно кто-то трётся, обнимает, целует, а? — он старался говорить спокойно, но злые нотки всё же проскакивали. — Я люблю тебя, Надя. Понимаешь? Люблю. И когда я вижу такое – у меня разрывается сердце ... — Я понимаю. Я всё понимаю и тоже люблю тебя. Но ревности должно быть в меру, а у тебя её просто огромное количество. Да, у меня есть знакомые, с которыми я обнимаюсь и целуюсь в щёки. Ну, или в лоб, как сегодня. Это максимум того, что у меня может быть с другими людьми. Эти люди просто знакомые, друзья или родственники. Они – не ты. У меня нет к ним тех чувств, которые есть к тебе. Старайся каждый раз успокаивать себя этим и, быть может, когда-нибудь у тебя получится реагировать менее остро. — Я тебя услышал. Мне приятны твои слова, ну, а насчёт последнего ... Я буду стараться. Честно, буду. — Я верю в тебя. — наклонившись к нему, девушка оставила поцелуй на гладко выбритой щеке. — Ох, Надежда ... Приедем домой – ты от меня не отделаешься. *** Надя и учитель, как уже было сказано, жили в её однокомнатной квартире, проводя ночи на разобранном диване в кухне-гостиной, так как кровать в спальне была одноместной. В квартире напротив, то есть Тилля, они бывали только тогда, когда у него было свободное время, чтобы заняться ремонтом. Двери в жилища, кстати говоря, всегда были открыты – потому что так удобнее передвигаться туда-сюда. За безопасность они не сильно переживали, ведь дверь, ведущая в коридорчик меж квартирами и выходящая на лестничную клетку, постоянно заперта на все замки. Едва физик снял с них обоих обувь, и Тигрез встала с пуфика в прихожей, он впился в её губы. Целовал сначала нежно, а потом отчаянно, будто ждал этого годами. Прикусил её нижнюю губу, ловя тихий стон. Их языки сплелись, лаская друг друга, а его руки уже вовсю изучали её хрупкое тело. Надежде тоже хотелось стянуть с него пальто, забраться руками под водолазку и оглаживать рельефный, покрытый волосами торс. Пока что это было невозможно, но Линдеманн будто услышал её мысли – оторвавшись от губ, снял своё пальто, водолазку и её чёрную однобортную бейсбольную куртку с футболкой. Снова прильнул к ней, жарко целуя и прижимая ближе к себе. Начал спускаться поцелуями к её шее, прикусывая нежную кожу, не оставляя засосы. Стянул топик и выбросил за спину, опускаясь к соску и всасывая его. Игрался с ним языком, пока второй рукой сжал другую грудь. Девушка запрокинула голову, жадно вдыхая воздух. Не отрываясь от груди, руками расстегнул её джинсы, спуская их вместе с бельём до щиколотки. Она перешагнула их, откидывая в сторону, и аккуратно притянула его лицо к себе, впиваясь страстным поцелуем и глубоко проникая языком. Подхватив Надю под бёдра, педагог поднял её, заставляя обнять ногами за талию. Расстегнув брюки, опустил их и боксеры до колен. Член мужчины упёрся во внутреннюю сторону её бедра, и она жалобно всхлипнула, желая большего. Учитель провёл членом вдоль половых губ, задевая клитор, и резко вошёл в неё, опуская Тигрез на себя. Она вскрикнула и закатила глаза, положив свои руки на его плечи. Тилль двигался сначала медленно, давая ей привыкнуть к новым ощущениям от позы, но когда она начала извиваться на нём, заставляя ускориться, он стал двигаться быстрее. Одной рукой поддерживая её под ягодицу, другую физик перенёс на промежность, кладя большой палец на клитор и начиная кружить. Его член в её вагине, её стоны и всхлипы удовольствия заставляли Линдеманна уноситься на вершину блаженства. Надежда была такой мокрой и податливой, что он был готов сутками из неё не выходить – только трахать. Педагог продолжал вбиваться в неё, ловя ртом вскрики, которые становились всё громче. Она скрестила руки за его шеей, двигая бёдрами в такт. Спустя несколько мгновений девушка вытянулась, как струна, громко выкрикивая его имя, а потом обмякла, утыкаясь носом в мужское плечо. — Это ещё не всё. — прошептал ей в ухо и нежно поцеловал. Учитель дошёл до стола в кухне, усадил на него Надю и стал двигаться в ней, а она откинулась назад, опираясь на локти. Тилль скорился, припадая губами к её шее, а она запрокинула голову, открывая больше пространства. Кусал её и зализывал место укуса, обжигая дыханием кожу. Приподнявшись, перенёс одну руку ей на голову, притягивая Тигрез к себе, чтобы со всей страстью поцеловать её сладкие губы. Его движения стали резкими и отрывистыми, когда почувствовал приближающийся оргазм. Новая волна её стонов ещё больше распаляла физика. Шлепки их тел отражались от стен, смешиваясь с её стонами и его рычанием. Она выгнулась в спине и всхлипнула, когда Линдеманн снова начал ласкать её клитор пальцами. Сделал несколько грубых и резких толчков, на что Надежда закатила глаза и с протяжным стоном кончила. После нескольких движений и он последовал за ней в мир блаженства. — Я люблю тебя. — прошептала девушка, когда притянула его к себе за шею. И в этот момент педагог ощутил себя невероятно счастливым. *** Утром, в день снятия гипса, за Надей заехал дядя. Учитель такой жест воспринял в штыки, но после объяснений Тигрез, что это её родственник, и что они договаривались вместе поехать в больницу, он помог ей одеться и отпустил со спокойной душой. И сейчас, по завершению подготовки, съёмки в студии пошли полным ходом. — Пауль, плётку опусти! Ну, пониже сделай, ёмаё! Шайка была одета в офигенные чёрные латексные костюмы. У Надежды, как и было задумано, на гипсе сделали надписи чёрной краской: название и логотип; у Хайко, сидящего на стуле, в руках находилась длинная плеть; у Круспе, не считая трусов, на теле был лишь флаг Англии, а во рту что-то наподобие кляпа. Девушка располагалась по центру со скрещенными руками, ладонями которых касалась плеч на другой стороне – так были хорошо видны надписи, да и смотрелось круто. По бокам высокой стеной стояли Шнайдер, Флаке и Ларс. Хирше, как уже было сказано, сидел на стуле, а около него, на четвереньках, примостился Шолле. Фотограф делал своё дело, а Алекс ходил в разные стороны и говорил ребятам, кому в какие позы вставать. — Надя, поставь Рихарду ногу на спину. Ага, молодец. — мужчина подошёл к фотографу и перекинулся с ним парой фраз, после чего поднял Ландерса и убрал из кадра стул. — Цвен, передвинься в центр, лицом в камеру. Так, хорошо. Надежда, садись на него сверху. Все остальные убрали руки за спину. Так продолжалось на протяжении получаса и закончилось тем, что Александру, наконец-то, всё понравилось, и он разрешил шестёрке идти переодеваться. Парни-то сами всё делали, а вот Наде помогала девушка из персонала студии. И благодаря ей Тигрез покинула раздевалку в одно время с одноклассниками, попрощалась с ними и поехала с Вессельски в больницу. *** — Ти-и-иль! Эмоции Надежды хлестали ручьём, заполняя всё пространство вокруг положительным зарядом энергии. Физик сидел за столом и пил чай, когда услышал звук открывающейся двери и вопль девушки. Сорвавшись с места, он побежал навстречу, но остановился и смутился, увидев широко улыбающуюся Надю с неподдельной радостью. Она самостоятельно сняла обувь и моментально прижалась к Линдеманну, обвив руками вокруг торса. Но он убрал от себя её конечности и, подхватив на руки под ягодицы, вынудил обхватить свой торс уже ногами. Несколько секунд Тигрез смотрела на него, улыбаясь, и вот он сам не заметил, как потянулся к её губам, таким манящим и таким мягким. Она запустила свои освободившиеся от месяца плена пальцы в его волосы и слегка прикусила нижнюю губу, приоткрыла рот, и их языки сплелись будто в танце, страсти которого позавидовали бы испанские танцоры танго. — Господи, как же это кайфово ... – говорила Надежда, перебирая пряди шевелюры педагога. — Дорвалась-таки. — хохотнул мужчина и пошёл в сторону дивана. Он положил её и начал раздеваться, первым делом стянув с себя через голову футболку. Девушка тоже хотела сделать это сама, но была оставлена. Долго ей сидеть не пришлось, и вот она уже полностью обнажённая притянула к себе учителя, заставляя лечь на неё. И снова жадный, жаркий поцелуй, во время которого её руки оглаживали широкую мужскую грудь и плечи. — Я хочу тебя ... — её голос, всегда нежный, будто шёлковый, стал хриплым от желания. Оставляя влажные поцелуи на шее Нади, физик постепенно спустился ниже и дошёл до груди. Начал играть языком с её соском, рисуя разнообразные фигуры и покусывая, лаская рукой второй и сжимая пальцами. Стон сорвался с её прекрасных губ. Он спустился ещё ниже, целуя стройный животик и ведя языком мокрые дорожки. Тигрез начала ёрзать, показывая своё нетерпение. — Тилль … — притянула его к себе за подбородок, жалостливо смотря в глаза. — Пожалуйста … Линдеманн хищно улыбнулся и раздвинул её ножки, пробегая пальцами от коленей до желанного места. Она выгнулась в нетерпении, тяжело дыша, в глазах плескался океан желания и мольбы. Педагог опустился между её ног и, смотря ей в глаза, провёл языком по изнывающему лону, надавливая на клитор. Надежда закатила глаза и упала на подушки, хватая простыни ладонями. Мужчина втягивал клитор губами и ласкал языком, рисуя узоры, проникал внутрь, дразня чувствительные точки. Она была такой мокрой ... Текла только для него ... Девушка обхватила его голову руками, зарываясь в волосы и сжимая их, и ещё ближе притянула к себе, чтобы он глубже проникал в неё. Учитель хотел довести её до беспамятства, чтобы она улетела на пик блаженства. Однако Надя так возбуждающе извивалась и стонала от ласк, что он был готов всё бросить и хорошенько её оттрахать. Но сначала она должна кончить. Продолжая кружить по клитору языком, проник в неё сразу двумя пальцами и начал активно ими двигать, увеличивая её удовольствие. Менял углы проникновения, от чего Тигрез то всхлипывала, то вскрикивала, сжимая его волосы ещё сильнее. Какая же она великолепная. Чувственная. Открытая. Ускорил темп движения пальцев, от чего её крики стали ещё громче и чаще. Тилль почувствовал, как её стенки сжали пальцы, а тело обмякло под протяжный, ужасно возбуждающий стон. Не давая ей время на передышку, он резко вошёл в неё, переплёл их пальцы над её головой и начал двигаться. Быстро, резко, грубо. Смотрел на красивое лицо, полное блаженства и удовольствия. Новые стоны становились громче от каждого толчка, чуть ли не переходя в крик. Стоило только отпустить её руки, как она мгновенно притянула физика к себе, впилась в губы страстным поцелуем, слизывая собственные соки, и несильно провела ногтями от лопаток до поясницы, оставляя красные дорожки. Он зашипел в её рот от лёгкой боли, которая только сильнее возбуждала. — Ах-х… Тилль. — как же сладко звучит его имя из её уст. — Повторяй это почаще, любовь моя. Линдеманн сжал её бёдра до побелевших костяшек и начал двигаться ещё быстрее. Он не мог насытиться ею. Надежда закатила глаза, утопая в удовольствии. А педагог готов трахать её каждую ночь. И день. Вбиваться в её податливое тело, ласкать его языком и руками, лишь бы она всегда была с ним. Девушка смотрела ему в глаза, и он готов был взорваться на тысячи атомов. Всё в ней возбуждало мужчину настолько, что он хотел запереть её с собой навечно и никуда не отпускать. Перенёс руки на её бёдра, крепко сжимая их, и начал набирать максимальную скорость, доводя обоих до экстаза. Она водила своими ручками по его груди и животу. Их движения были резными и отрывистыми, а звуки удовольствия отражались от стен комнаты. — Ах-х... — издав последний стон, Надя задрожала всем телом и обмякла на диване. Учителю хватило нескольких секунд, чтобы догнать её. Приятная истома разлилась по телу, и он упал рядом с Тигрез, нежно целуя. Она прижалась к нему и положила голову на грудь, закинув ногу на бедро, а Тилль водил пальцами по её талии и спине, вырисовывая различные узоры. Им хватило не больше пяти минут, чтобы уснуть в объятиях друг друга. И было абсолютно всё равно, что на дворе стоял белый день.