«Когда меня отправят под арест
Без выкупа, залога и отсрочки,
Не глыба камня, не могильный крест, -
Мне памятником будут эти строчки.
Ты вновь и вновь найдешь в моих стихах
Все, что во мне тебе принадлежало.
Пускай земле достанется мой прах, -
Ты, потеряв меня, утратишь мало…»
Уильям Шекспир, LXXIV сонет
*Стамбул, дворец Топкапы, покои Султана Мехмеда* *май 1552 года Приветствую Великого Падишаха Османской империи…* - Так, это мы пропустим. Вот, - Мехмед отыскал мечущимся по письму взглядом самые нужные строчки, - «не возвращался». - Не думаю, что такой мудрый лала стал бы укрывать его, - Мустафа задумчиво потеребил кончик отросшей бороды. Перенял эту дурную привычку у Хайреддина – паши. - Что нам делать с тем письмом? – Мехмед вздохнул, потирая глаза. «Не было печали». - Остается либо ждать, пока сам объявится, либо начать разыскивать по всей империи. Второй вариант обоим показался крайней мерой и было принято решение подождать еще неделю. Само собой не «радуя» новостью Хюррем – султан.***
«Оправдывать меня не принуждай
Твою несправедливость и обман.
Уж лучше силу силой побеждай,
Но хитростью не наноси мне ран…»
Уильям Шекспир, LXXXIX сонет
*Кютахья, покои Селима – паши* Задумчивого Селима, только вернувшегося из столицы, в его покоях встретила загадочно улыбающаяся чему – то Нурбану. - С возвращением, - она коротко поцеловала его в губы, - как прошел праздник? Как поживают твои братья? Последний вопрос насторожил Селима: обычно она в первую очередь интересовалась здравием его матушки. - У них все хорошо, - он постарался скрыть удивление, садясь на тахту и беря в руки какую – то забытую книгу. - А у Баязида – паши? Последний кусочек мозаики под названием «Найди Баязида» в голове Селима с хрустом встал на место. Они НИКОГДА не обсуждали его. Отложив книгу, мужчина состроил донельзя довольную рожу с хитро – игривым прищуром. - Подойди, - он похлопал по своим коленям, указывая, куда именно Нурбану должна присесть. Слегка удивленная женщина опустилась, куда велели, обвивая руками его шею. - А я все думал, кто это так здорово насолил моему ненавистному братцу, - он погладил ее по голове. – Я восхищен! Твоя идея с подставным письмом оказалась весьма правдоподобной, - он поцеловал ее в уголок губ. – Как тебе удалось достать копию его личной тугры? - Мне помогли, - Нурбану, довольная собой и реакцией мужа, ради которого это все затевалось, без утайки поведала ему подробности долгоиграющего плана. - …сказал, «воспользовался удачным стечением обстоятельств» и снова напомнил о том, что все родные смотрят на него свысока, - «и я молодец, добавил», мысленно «похвалил» себя Селим. - Познакомь меня с этим смелым человеком. Он достоин щедрой награды! - мужчина широко улыбнулся. - Подожди пару дней, я вызову его сюда, - Нурбану положила одну ладонь ему на щеку, притягивая ближе, увлекая в чувственный поцелуй. *два дня спустя* В покои за Нурбану-султан прошел невысокий, на вид очень крепкий мужчина примерно их с Баязидом возраста. - Как зовут этого отважного воина? – Селим широко улыбнулся, поднимаясь с тахты и ближе подходя к мужчине. - Али, паша, - почтительно склонился тот, пряча довольную собой улыбку. - Ну, не скромничай, ты славно потрудился! Вы оба, - он радостно посмотрел сначала на Нурбану, потом на гордо выпрямившегося слугу. Улыбка жестоким оскалом застывает на лице Селима. Он стремительно выхватывает кинжал из – за пояса бостанджи и одним резким движением перерезает ему «удачно» подставленное горло. Тело с глухим стуком падает, заливая кровью дорогой ковер. Вскрикнувшая женщина в ужасе зажимает рот ладонями, пятясь к стене. Селим бросает кинжал, неторопливо возвращается на насиженное место. - Подай вино. Нурбану на негнущихся ногах подошла к невысокому столу рядом с тахтой, трясущимися руками отлила вина, расплескав несколько капель. Опустившись перед мужем на колени и виновато склонив голову, протянула чашу. Горько усмехнувшись, Селим мягко поднял за подбородок ее лицо, взял чашу, приблизил к своим губам. Не сделав ни глотка, занес над головой женщины. По ее лбу тоненькими струйками потекла насыщенно – бордовая жидкость, заливая лицо. - Как ощущения? Приятно умываться кровью моих братьев, которую ты вознамерилась преподнести мне? Смаргивая густые капли, Нурбану с ужасом смотрела на непередаваемое выражение лица Селима, столько всего разом исказило его: безжалостность, гнев, ирония, горечь, обида, сожаление, печаль. Равнодушие. - Стража *входит стража*. Запереть на этаже фавориток, не выпускать месяц. Не давать видеться с сыном. - Селим, - прошептала женщина, которую бостанджи уже волокли к выходу из покоев. Дверь перед ее носом громко захлопнулась, знаменуя крах всего, что они выстраивали годами. Уважение, взаимопонимание, верность, доверие, любовь… Все рассыпалось в одно мгновение. Через месяц Нурбану было разрешено покидать покои и видеться с сыном, но Селим ни разу больше не взглянул в ее сторону. Девушки из гарема прозвали ее «выброшенной Кларой».***
*июнь 1552 года, окрестности Амасьи*POV Баязид Хазрет Лери
Какой – то неправильный лес. Я точно помню, что где – то здесь можно было срезать путь. *четыре дня назад, Конья, вечер, покои Фатьмы – султан и шехзаде Орхана* - Папа! – прямо как цыпленок, так смешно расставляет ручки, когда бежит ко мне. - Тшш, я тоже очень рад увидеть тебя, - подхватываю улыбающегося сына на руки, целую в темно – русую макушку. - С возвращением, - подходит несколько удивленная моим внезапным появлением Фатьма, кладет руку на плечо. - Я ненадолго, только попрощаться, - глажу Орхана по голове, разглядывая, запоминая детское личико. - Береги себя, - хочет казаться спокойной, никогда не удерживает, а у самой при каждом, даже недолгом, прощании глаза на мокром месте. Удивительная женщина. - Иди ко мне, - обнимаю ее второй рукой, прижимая к нам с сыном. Мне будет до боли не хватать вас…Конец POV
*настоящий момент, окрестности Амасьи* Дождавшись, пока лошадь пройдет достаточно близко к дереву, на нее спрыгнул мужчина, замотанный в какие – то тряпки. Кобыла взбрыкнула, пытаясь скинуть неожиданного седока, а Баязид, широким махом перекидывая ногу и сбивая его, спрыгивает, хватается за ятаган. *Конья, покои Баязида - паши* Обеспокоенный лала вертелся вокруг Селима, просматривающего собранные отовсюду бумаги брата, заглядывая то через одно плечо, то через другое, ходил по комнате, мельтеша перед глазами. Селим, за утро потерявший уже львиную долю терпения, ударил кулаком по столу. Мужчина даже не моргнул (привыкший), но наконец – то замер на месте. Два часа назад коротко объяснив причину своего визита и неординарного требования, он заверил лалу, что уже лично разобрался с предателем. Пару раз повторил все то же самое, из жалости успокаивая его с мыслью «сложное бедняге выпало испытание, невыполнимое». Хватило этого, очевидно, ненадолго. Ничего хотя бы отдаленно походящего на содержание подставного письма Селим, ожидаемо, не нашел. Отложив очередной лист с каракулями Баязида, оперся на стол, массируя виски средним и указательным пальцами. Где – то на подходе предчувствовалась мигрень. - Что вы намерены предпринять? – осторожно уточнил лала откуда – то сбоку. «Опять ты здесь». Выдохнув и подняв нечитаемый взгляд на мужчину, Селим изрек закономерное: - Искать этого идиота. *окрестности Амасьи* От деревьев отделилось еще несколько фигур. Оглянувшись, Баязид успел насчитать около тридцати, пока один не ринулся на него, заходя с левого бока. Оценивая противника, Баязид пришел к выводу не в свою пользу: их больше и они слишком хорошо дерутся для простых разбойников. Завязалась борьба: неизвестные хаотично набрасывались на него с разных сторон, заставляя постоянно крутиться, постепенно утрачивать координацию, наносили легкие и не очень раны, изматывая. Один особо прыткий исхитрился сильно ранить его наотмашь: глубокий* порез протянулся от середины левого бедра до ребер. Тяжело привалившись спиной к дереву, Баязид выставил перед собой ятаган. - Чур зубочистка моя! Больно роскошная, - выкрикнул один. - А мне кафтан, - подхватил дележку второй. Они что – то выкрикивали, но звон в ушах не давал Баязиду нормально слышать творящееся вокруг. Горячая кровь текла по его боку, пропитывая одежду, заволакивая глаза темнотой. Продержавшись еще какое – то время на чистом, природном упрямстве, он начал медленно опускать ятаган, заваливаясь набок… Примечания: *Глубоким считается порез примерно от 2,5 до 4 см в глубину, 5 см и более считается смертельным.***
*Стамбул, дворец Топкапы, поздний вечер, покои Султана Мехмеда* - Последнее! – выдохнул Мехмед, отбрасывая пожеванное перо. Весь день у них с Мустафой ушел на составление и написание писем к наместникам санджаков, а также некоторым пашам и беям. В каждом, помимо положенных этикетом расшаркиваний, значился приказ о любого рода содействии «странствующему по делу государственной важности» Селиму – паше. Это, кстати, Мехмед сам сочинил. - Ты молодец, - Мустафа, помогавший с написанием и раздачей ценных указаний слугам, обнял его со спины. Их обоих несколько успокоило известие от Селима, который поведал о том, откуда взялось то странное письмо и кто поплатился за него головой (согласно официальной версии), а также то, что он изъявил желание лично заняться поисками брата. В силу понятных всем обстоятельств Мустафе, и уж тем более Мехмеду, сделать это не представлялось невозможным. — Это меньшее, что я могу сделать, - Мехмед повернул к нему голову, целуя в скулу. Ташлыджалы предстояло проинструктировать многих гонцов. *Кютахья, ночь, площадка у фонтана в дворцовом саду*POV Селим Хазрет Лери
Днем жара, ночью холод, ни еды нормальной, ни палатки даже… Ничего не взял! Как этот дурень решился добровольно устроить себе такую сложную жизнь?! Сбежал, развлекается или это он так себя наказывает?.. Тогда не понятно, за то, что вовремя остановился, или за то, что никогда не вредил братьям (я не в счет). Откуда вдруг в нем столько совести взялось?! И я «молодец», добавил масла в огонь. Угораздило же выбрать из целой коллекции именно эту шпильку! Многолетнюю, острую… *задумчиво покусал губы* Баязид очень долго хотел ребенка, но все же отказался от наконец обретенного личного счастья… Ему больно. И наверняка одиноко без семьи. Судя по слухам, Орхан у них замечательный, улыбчивый, такого невозможно не любить. Бывает же так, что некоторые уходят единственно для того, чтобы, пусть и другими, но непременно вернуться.Конец POV
Так и просидев в саду до рассвета, Селим с первыми лучами солнца обрадовал слуг немедленным отправлением.***
*два дня спустя, глухое поселение в окрестностях Амасьи* Приходил в себя Баязид тяжело: веки удалось разлепить только раза с -дцатого, в висках противно пульсировало и давило, тело казалось горячим и неподъемным, весь левый бок от середины бедра до ребер онемел. И ужасно хотелось пить. Рука, появившаяся перед ним, приставила к губам деревянную, плохо выделанную миску. Напившись спасительно прохладной воды, чуть морщась из - за саднящей разбитой губы, Баязид скосил глаза влево. На него большими, чуть впалыми глазами смотрел мальчик на вид лет шести, чумазый, лохматый и очень худой, одетый в какие – то дырявые тряпки, висящие не по размеру. Баязид оглядел ребенка, затем то, что было за ним: деревянный стол, пара таких же деревянных лавок и единственное в небольшой комнатушке окно. Слева от себя он разглядел самую простую, сложенную из камней печь. Вот, вообщем – то, и все убранство. - Как теб…якха…кха… - он закашлялся, мальчик снова подал воду. – Как тебя зовут? – повторил попытку. - Ариф*, - не сразу ответил ребенок, разглядывая «ожившего» Баязида. - Ты меня сюда принес? – вся глупость вопроса дошла до него после. - Я с мамой и Гаязом**. - А Гаяз — это?.. – в силу возраста и неграмотности из ребенка приходилось последовательно и терпеливо вытягивать ответы. - Мой брат. - Где они? – «и почему ты не с ними, раз брать нечего?». - Работают в саду. - А отец? - Убили разбойники. После этих слов Баязид невольно сжал кулаки и уставился в потолок, обуздывая вспыхнувший гнев. Немного успокоившись, перевел тему: - Как долго я здесь? - Два дня, - «не так уж много». - И где, здесь? - Недалеко от Амаси, - «возле Амасьи, значит. Чуть – чуть не доехал!». - А мои вещи?.. – «наивно, но все же». - Только то, что на тебе, - последнее слово непривычно резанула слух Баязида. - Почему «ты», а не «вы»? - Потому что ты не господин, - как глупому пояснил мальчик. «Сейчас с этим действительно сложно поспорить», не стал отрицать мужчина. Не лучшее физическое состояние и душевный раздрай совсем не располагали к возмущению и раздаче нравоучений. *поздний вечер, дом семьи Арифа* Они провели день за простой беседой: Баязид расспрашивал мальчика об их жизни, Ариф коротко рассказывал самое, на его взгляд, нужное. На насущный вопрос, есть ли в доме еда, мальчик спокойно ответил: «мамы нет и еды нет». Когда за окном стало совсем темно, в дом вошли изможденная женщина в очень поношенном подобии одежды и мальчик в висящих на нем тряпках, явно старше Арифа. Не обращая на него внимание, Гаяз, со слов мальчика, взял местами погнутую посудину и снова вышел на улицу. Женщина положила на стол небольшой тканевый сверток, подошла, тяжело опустилась прямо на пол возле скамьи, которую занимал Баязид, обняла сына и вымученно улыбнулась. - Как ты себя чувствуешь? Ни приветствия, ни уважительного обращения, все предельно коротко и просто. Баязиду начинало нравиться необремененное витиеватым дворцовым этикетом общение. «Человечнее оно, что ли», подумалось ему. - Благодарю за заботу. Как тебя зовут? – «уже начинаю привыкать». - Мухсина***. А тебя? - Его зовут Баязид, - вклинился в разговор Ариф. В этот момент в дом вернулся Гаяз, деловито развел огонь в успевшей остыть печи и водрузить на нее посудину с водой. - Гаяз, поздоровайся с гостем, - позвала его женщина, но мальчик никак не отреагировал, усевшись на скамью возле стола. – Гаяз, - чуть строже позвала она. - Почему мы должны его кормить, когда самим есть нечего?! – возмутился мальчик, с совершенно недетской злобой уставившись на мужчину. – Валяется тут, зачем мы вообще его подобрали?! – отвернувшись, он резко встал и вышел за дверь. - Прости его, он сегодня очень устал, - виновато улыбнулась Мухсина. - Он прав и его не в чем винить, - Баязид попытался сесть, но у него это, ожидаемо, не вышло. Левая нога практически не слушалась. - Лекарств нет, заживать будет долго. Кто тебя так? – она поправила сползшую с него тряпку. - Разбойники, как оказалось, - скривившись от собственной беспомощности, пояснил он. – Откуда они вообще здесь взялись? - Они здесь уже давно. И за меньшее убить могут, а на тебе вон какая одежда, - «точнее, ее остатки», невесело усмехнулся Баязид. – Все, что было, давно забрали, работаем за еду. Когда был жив муж… - на этих словах она замялась, отвернулась, часто моргая. - Сочувствую вашему горю, - он потянулся, пальцами осторожно касаясь ее плеча в знак поддержки. - Чего уж теперь, - она лишь отмахнулась, привычно усмиряя эмоции. - Неужели ничего нельзя сделать? Пойти в город, подать жалобу… - он замолк, не договорив. Женщина смотрела на него как на блаженного. - Мне не ведомо, кто ты и откуда, но точно не из таких мест, как это. Знай же: сильные и власть имущие имеют досадную привычку не заботиться ни о ком, кроме себя, - она поднялась, сняла с огня посудину со вскипевшей водой. Ариф принес миски, разлили воду. Мухсина развернула ткань, оставленную на столе: в ней оказались три лежалые лепешки, да пара совсем зеленых яблок. - Позови брата, - она взяла одну лепешку и молча протянула Баязиду. - Отдай детям, я не голоден, - «не из отвращения, а из глупого благородства». - Лучшего не жди. Это все, что дают за рабский труд, - она положила лепешку обратно, оставляя на полу рядом со скамьей только миску кипятка. Примечания: *Ариф – способный, смышленый, ловкий. **Гаяз – помощник, помогающий, спасающий. *** Мухсина - творящая добро, целомудренная.***
*окрестности Кютахьи* «Не имею ни малейшего понятия, в каком направлении начинать прочесывать империю», Селим снова оглядел разложенную перед собой карту, «но понятно одно: начинать надо с Анатолии. Если братец просто развлекается, навряд ли заберется далеко». «Раз это Баязид, сделаем по старинке», он закрыл глаза и начал водить над картой пальцем. «Хуры – хуры», в одну сторону, «хухры – мухры*», в другую. «Сюда», его палец уткнулся в южную часть исконных территорий империи, а именно – в окрестности Антальи. «Чудесно, мы едем к морю», невесело заключил Селим. Примечания: *Однажды наткнулся на мем по ВВ «Как Сулейман придумывал имя для дочери Хатидже»: держит ребенка на руках и усиленно думает - «Хуры – хуры, хухры – мухры, Хурыджихан будешь».***
*глухое поселение в окрестностях Амасьи, дом Мухсины* Открыв глаза, Баязид не увидел в доме никого из приютивших его. Полежал, прислушиваясь к собственным ощущениям: рана начала неприятно ныть, медленно затягиваясь. У Баязида была удивительная особенность, о которой мало кто знал *если вообще знал хоть кто – то*: несмотря на любовь к всевозможному оружию, особенно к клинкам, он ненавидел ощущать на своем теле проколы и порезы. Чем не повод в рекордные сроки достичь совершенства в обращении с ним? Так и не дождавшись появления Арифа, он попробовал сесть. Пару раз получилось только перевалиться с одного бока на другой, чудом не навернувшись с заскрипевшей скамьи: пробыв три дня без движения, мышцы сильно затекли и тело плохо слушалось. Когда ему наконец – то удалось сесть относительно прямо, Баязид поставил перед собой новую задачу: дойти до стола. Поднялся практически на одних руках, вцепившись в протестующе заскрипевшую деревяшку. Опираться на левую ногу было… крайне неприятно. Едва не свалившись, с трудом доковыляв – допрыгав до стола, кривясь от пронзающей вдоль всего пореза боли, он нацелился на дверь. Добрался, открыл, вывалился на улицу, огляделся. Не считая этой, все поселение состояло из пяти хаотично разбросанных ветхих лачуг, которые с трудом можно было назвать «домами». В округе не было видно ни души, словно поселение давно заброшено. Присутствие людей выдавали только относительно не выцветшие тряпки, очевидно, вывешенные для просушки, да местами вытоптанная трава. Доковыляв до чуть менее заросшего пятачка, Баязид на пробу сделал несколько упражнений, разминая ноющее бренное тело. Пару раз свалился, один раз пошатнулся, все остальные – устоял, смешно размахивая руками. Решив, что на ближайшие пару часов эти жалкие потуги - его предел, мужчина поковылял-пополз обратно в дом. За таким нехитрым, но временно сложным для него занятием Баязид скоротал день. *вечер, лачуга Мухсины* Дом встретил уставшую семью теплом небольшой печки и звуком кипящей воды. Баязид доковылял до очага, снял посудину с огня, неспешно добрался до стола, разлил воду. — Вот, - Гаяз подошел и протянул толстую крепкую палку, длиной доходящую взрослому мужчине до пояса, с расходящимся тремя отростками концом. - Благодарю, - искренне ответил Баязид и по привычке потрепал мальчика по макушке, ероша волосы, как обычно делал с Орханом. В его глазах на миг сверкнула боль и тут же пропала, сменяясь легкой печалью. Мальчик дернулся, отстраняясь, и уселся на скамью. Мухсина разложила на столе ткань. Все, как обещала: три лежалые лепешки и пара незрелых яблок. Баязид тоже опустился на скамью, пристраивая палку рядом, наблюдая. Мухсина взяла лепешку, откусила и запила водой. Ариф тоже взял одну, но не успел донести до рта. Гаяз отобрал ее, разломил пополам, возвращая большую часть брату. К удивлению мужчины, никаких возражений и споров не последовало. «Они когда – нибудь были детьми?..». Баязид взял оставшуюся лепешку, поблагодарил за еду и тоже откусил внушительную часть. - Сколько человек живет… здесь? – он пространно махнул рукой. - Кроме нас еще девять человек, - «теперь понятно, в кого у Арифа манера отвечать». - Мужчины есть? - Есть двое: один не так уж молод, а у второго нет руки по локоть*, - она продолжила спокойно есть, как будто говорила о погоде. - Где ферма? - Что? – женщина перевела на него удивленный взгляд. - Ариф рассказывал, что твой муж работал на ферме. Где она? – «сколько до окрестностей города я позорно не доехал?» - В часе отсюда. Калек не берут, гонят в сад или на городской рынок, - она покосилась на его ногу. - Благодарю, - Баязид никак не отреагировал на вторую часть ответа. «Вот почему они уходят так рано и возвращаются так поздно». Примечания: *Отрубанием руки по локоть во многих государствах раньше наказывали за воровство.***
*окрестности Кютахьи* Воины, цепочкой прочесывающие лес и до этого пытавшиеся звать Баязида, окончательно охрипли. Селим наслаждался относительной тишиной.POV Селим Хазрет Лери
Зная характер Баязида, обыскивать приходится не только города, но и деревни, фермы, сады, леса… Мехмед озаботился поисками в окрестностях Стамбула и Манисы. Уже легче. Надеюсь, он додумался… Чего это я? Баязид и «думать» вообще редко здороваются, так что надеяться остается только на свою удачливость.Конец POV
***
*четыре дня спустя, окрестности Амасьи, тропинка к ферме* Ежедневные упражнения и врожденное богатырское здоровье помогли Баязиду быстро встать на обе ноги. Рана покалывала при резких движениях, но в целом не беспокоила. Ариф, ведущий на ферму Баязида, замотанного в длинную тряпку на манер накидки, подобрал палку и теперь развлекался тем, что бил ею по высокой траве, поднимая тучи мошки, которые, не разглядев за травой мальчика, с воинственным жужжанием атаковали мужчину. - Пришли, - Ариф указал пальцем на проглядывающую между деревьями ограду. - Сам доберешься? – «без сопровождения из двадцати человек как некоторые взрослые». - Само собой, - небрежно бросил ребенок, убегая в сторону фруктового сада. Баязид постоял немного, провожая его взглядом, и пошел к деревянной ограде. *раннее утро, ферма в окрестностях Амасьи* «Взяли не глядя, всучили вилы и отправили грести навоз. Теперь узнаю, как живут будущие янычары из первых, так сказать, рук», подбадривающе успокаивал себя Баязид. Такие выкрутасы судьбы с достоинством встретит далеко не каждый. *вечер, тропинка от фермы к лачуге Мухсины* - Давно ждете? – Баязид шел, слегка прихрамывая, но упорно не обращая на это внимание. - С полчаса где – то, - отозвался Гаяз, поднимаясь с травы. Мухсина только улыбнулась, разбудила Арифа и устало поплелась домой. *час спустя, лачуга Мухсины* Привычно потрескивал хворост, на огне грелась посудина с водой из местной речушки. Но на этот раз было чуть иначе: дети довольно уплетали сыр, запивая его молоком. Баязид с Мухсиной, с теплыми улыбками наблюдавшие за ними, жевали лежалые лепешки.***
*два месяца спустя, окрестности Антальи* Отдыхающий у костра Селим смотрел на огонь. Танец языков пламени всегда напоминал ему Баязида: на первый взгляд хаотичный, но, если упорно всматриваться, следующий в одном ему понятном направлении.POV Селим Хазрет Лери
Его ругал за безрассудство в то время, когда сам вызвался на не меньшее. Никогда еще столько не ходил! Оказывается, лошадь может пройти далеко не везде, мошкИ в одной нашей Анатолии хватит еще на две империи, а лучшее время для охоты на зайцев – рассвет. Отсутствие хамама – отдельное испытание…Конец POV
От «всего ненужного» он избавился еще в Афьоне, а именно от обоза со своими личными вещами, оставив только пару сменных наборов одежд и тетрадь. Еще чуть - чуть выкинул в Мугле, походный шатер обменял на небольшую палатку, заменил некоторых людей и окончательно отказался от лошади, что несколько ускорило их продвижение хотя бы потому, что не приходилось мучить животное и мучиться самим, заставляя его идти через болота.***
«Мои глаза в тебя не влюблены, -
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно…».
Уильям Шекспир, CXLI сонет
*глухое поселение в окрестностях Амасьи, поздний вечер, лачуга Мухсины* Через месяц тяжелой работы мужчина стал получать продукты получше: муку, бараний жир, яйца, а иногда даже требуху. Подальше от лачуг расставил ловушки на дичь. Притащил Мухсине пару завалявшихся в фермерском сарае посудин, напоминающих сковороду и кастрюлю. Она готовила свежие лепешки, а лежалые откладывали прозапас. Заточил обломок косы, приладил к деревяшке куском тряпки - так и ножом разжился. Еще через месяц его, вместо загнувшегося доходяги, послали на городской рынок. Вернувшись с неплохими деньгами и заслужив своеобразную похвалу «не то, что этот тупой скот!», был переведен в помощники к смотрителю фермы. А там и продуктов давали побольше, и мясо, очень - очень редко, но водилось. Потихоньку утаскивая «негодные для работы» инструменты, немного подладил лачуги в поселении, заодно и с остальными обитателями познакомился *наконец – то их увидел*. - Заяц! – однажды радостно воскликнул Ариф, глядя на животное, повисшее вниз головой в руке мужчины. Сели есть. После появления в их семье Баязида дети стали не такими страшно худыми, чуть чаще улыбались, что безмерно радовало Мухсину. - Ты останешься с нами вместо папы? – неожиданно спросил Гаяз, перестав жевать и серьезно посмотрев на Баязида. Мухсина настороженно замерла, Ариф продолжил жевать, разглядывая их. Так же серьезно посмотрев на Гаяза, мужчина честно ответил: - Не знаю. Они немного помолчали, продолжая серьезно глядеть друг другу в глаза. - У тебя есть семья? – Мухсина, отчего – то, не торопилась одернуть сына. Ей тоже давно была интересна история их неожиданного кормильца. - Да, - не стал скрывать Баязид. – Жена Фатьма и сын Орхан, такого же возраста, как ты, Ариф, - он коротко посмотрел на заинтересованно глядящего на них мальчика и вернул взгляд обратно. - Почему ты не с ними? Этот вопрос, на который Баязид и сам с трудом мог дать честный ответ, оказался самым важным. - Я… совершил очень нехороший поступок и больше не заслуживаю такого счастья, - на пробу сказал он, прислушиваясь к себе. Остаток позднего ужина прошел в молчании. Каждый думал о своем. Легли спать. *час спустя* Проворочавшись на жесткой скрипучей скамье, Баязид встал, обмотался тряпкой и вышел на улицу. Мухсина тихонько смахнула еще одну слезу. Гаяз до крови искусал нижнюю губу. *речушка недалеко от глухого поселения* Неспешно обойдя все силки и добредя до речушки, Баязид улегся на влажную траву, закладывая руки за голову. Тяжело вздохнул, разглядывая звездное августовское небо.POV Баязид Хазрет Лери
Шехзаде, паша, простолюдин, помощник смотрителя фермы… Солидное продвижение в титулах, Баязид *грустно усмехнулся*. Сейчас от меня пользы и то больше, чем было в санджаке. Если бы выполнял свои обязанности как следует, возможно, таких семей, как эта, было бы немного меньше… Мухсина тогда верно сказала: сильные и власть имущие имеют досадную привычку не заботиться ни о ком, кроме себя. Не все, конечно. В отличае от нас с Селимом, да и многих других, Мехмед и Мустафа действительно стараются сделать жизнь народа лучше. Интересно, как они отреагировали на мое исчезновение? Селим, должно быть, вовсю празднует… Язвительный, изворотливый, скрытный, пугливый… И полюбился же мне этот кладезь пороков *криво усмехнулся*. Чего это я о нем вспомнил (впервые за последнее время)?..Конец POV
*раннее утро, лачуга Мухсины* Открыв опухшие глаза, Мухсина обнаружила Баязида за столом, жующим остатки вчерашнего ужина. Удивилась, но очень постаралась скрыть это. - Доброе утро, - заметив, что она проснулась, первым поздоровался мужчина. - Доброе, Баязид, - с облегчением улыбнулась женщина, поднялась со скамьи и вышла на улицу.***
*месяц спустя, Караман* Благодаря письмам Мехмеда, а именно из-за витиеватого «странствующему по делу государственной важности», испугавшиеся проверок наместники встречали Селима не хуже, чем самого Султана. Столы, ломящиеся от изысканных блюд, прекрасные девушки, вина рекой… Вот только паше не было до всего этого никакого дела. Казалось, приезжал хмурым и раздраженным, а уезжал еще более злым. Не задерживался в городе дольше, чем требовалось для его тщательного обыска, не притрагивался к вину… «Дразнитесь, собаки?! Мехмед, наверное, давно нашел этого негодяя. Сидит себе сейчас в санджаке, да надо мной потешается!..». Из вещей при нем остались только теплые сапоги, кафтан и все та же тетрадь, пополнившаяся размышлениями, стихами, зарисовками местности и изощренными ругательствами, старательно записываемыми за воинами. «Баязиду будет интересно почитать. Стооолько нового о себе узнает!», злорадно думал он. Ну а что? Каждый развлекается как может…***
*поздний вечер, глухое поселение в окрестностях Амасьи* Возвращающийся с посудиной воды Баязид почувствовал неладное, когда увидел невдалеке свет из распахнутой настежь двери лачуги Мухсины. Раздался пронзительный детский крик «не трогай ее!». Выпустив из рук посудину, мужчина бросился к лачуге. Вбежав в дом, Баязид увидел двух разбойников с намотанными на головы тряпками. Один шарился возле печи, другой нависал над женщиной, прижимающей к себе детей. Обернувшись, оба, не сговариваясь, бросились на него. Баязид выхватил собственноручно сделанный небольшой нож. Уклонившись от кинжала, всадил его в бок разбойника, поднырнув под рукой. Поднял выпавшее оружие, резко перекатился в сторону, уходя от пинка по голове. Быстро встал, перехватил руку другого разбойника, дернул на себя, ударом наотмашь перерезая ему горло. Откинув тело, бросился за попытавшимся сбежать раненым. Догнав, одним точным движением перерезал горло и ему. Оттащил тело к ближайшему дереву, вернулся в поселение. Убедившись, что разбойников больше нет, забрал из лачуги второе тело и снес туда же, здраво рассудив «завтра прикопаю». Подобрал посудину, снова сходил до речушки, вернулся в лачугу. Мухсина по - прежнему сидела на полу и прижимала к себе детей. Баязид поставил посудину на стол, опустился на пол рядом с ними, обнял в попытке успокоить. - Так убили Явара*, - задушенно выдала женщина, не сдержав всхлип. По ее щекам текли слезы. Баязид сильнее обнял всех троих, проглатывая слова сожаления. *раннее утро* - Научи нас драться, - заявил Гаяз, под столом сжимая кулак. - И охотиться, и силки ставить, - подхватил Ариф. - Хорошо, - просто согласился мужчина, чем вызвал удивление и радость у детей, приготовившихся к долгим и нудным уговорам. По пути к ферме он показал им несколько упражнений, которые те смогут выполнять, не прерывая работы в саду. По вечерам Баязид показывал, как правильно держать палку на манер булавы**, размахивать ею для защиты и атаки, как делать лук и затачивать тонкие палки наподобие стрел. По утрам объяснял основы охотничьего ремесла. Силки оба мальчика научились ставить быстрее всего. Примечания: *Явар (перс.) – помощник. **Булава – короткодревковое ударно – дробящее холодное оружие в виде рукояти с шаровидной ударной частью – навершием.***
*два месяца спустя, окрестности Эльбистана* Воины истратили весь свой богатый запас ругательств, Селим – львиную долю знатно оскудевшего терпения. Ноги мерзли, руки зябли, уши окончательно сменили окрас на ярко - малиновый.POV Селим Хазрет Лери
Что вечер, что утро – разницы никакой. Ноябрьское солнце только днем едва обозначается мутным кругляшом из – за дымки туч, да тускло светится. На то, чтобы освещать как следует еще что – то, кроме себя, его уже не хватает. Приходится бережно жечь факелы. Похоже, не туда я тыкнул. Как бы меня самого искать не пришлось…Конец POV
Он в очередной раз запнулся о припорошенную снегом корягу, выругался под нос не хуже бывалого воина, сплюнул и под уважительными взглядами воинов пошагал дальше.***
*глухое поселение в окрестностях Амасьи, поздний вечер, лачуга Мухсины* Баязид все ждал, что скоро, если не сразу, к ним нагрянут не дождавшиеся своих разбойники. Но никто не появлялся. Поподробнее расспросив о них жителей поселения и работников фермы, он пришел к неутешительному выводу: им позволяют это делать. Баязид такую щедрость оказывать намерен не был. Дождавшись, пока смотритель фермы отправит засланца с очередным обозом провизии умасливать гадов, договорился о помощи местным жителям глухого поселения в обмен на еще нескольких работников оттуда же. В один из вечеров собрав работников и поселенцев, объяснил им свою задумку. Слушали внимательно и молча, вопросов задавали мало, выполняли все, что требовалось, да на совесть. Жить и жить спокойно хотелось всем. К середине ночи в трех направлениях от поселения были вырыты глубокие ямы с кольями, тщательно укрытые травой с неприметным обозначением для посвященных. Расставлены силки и другие смертоносные для «незваных гостей» пакости. Через несколько дней беда пришла далеко не одна, а в составе тридцати пяти замотанных в тряпки человек. Один из них небрежно держал в руке богато украшенный изящный ятаган. - А, не сдох, ***, - громко выругался «главный» и смачно сплюнул себе под ноги. Остальные безобразно громко заржали, присоединяясь к «приветствию». - Только после тебя, - процедил Баязид, стискивая в кулаке самодельный нож. На звуки из лачуг показались способные немного побегать жители. Даже Мухсина с Гаязом и Арифом. - Последнее слово? – решил хоть раз в жизни побыть благородным разбойник. - Прощайся с жизнью, - Баязид ринулся в атаку. Завязался бой. Разбойники, не занятые и временно не убитые Баязидом, попытались заняться местными жителями, «чтобы не повадно было». Один угодил в силок и был позорно убит булыжником в висок, еще несколько хрипели в канавах на кольях… Так продолжалось до тех пор, пока от шайки не остался один главарь. - А ты искусный воин, явно не из этих краев, - разбойник старался до последнего не выдавать страх, но развязность из его позы исчезла уже после первых пяти трупов. - Такое отребье, как ты, не заслуживает знать, кто я, - Баязид использовал внезапное желание противника поговорить для того, чтобы отдышаться и наспех отереть от грязи пару саднящих царапин. Последний бой завершился позорно быстро для обезглавленного главаря и блестяще быстро для Баязида, наконец вернувшего себе родной ятаган. Поздним вечером сидя за столом, Ариф с благоговением рассматривал узоры из ярко начищенных камней. - Нравится? – с теплой улыбкой спросил Баязид. - Очень, - с придыханием сознался Ариф, не отрывая взгляда от оружия. - Когда-нибудь и у тебя такой будет, - уверенно пообещал мужчина и потрепал его по макушке. Мухсина, задумчиво улыбавшаяся весь вечер, подперев щеку, окончательно убедилась в том, что перед ней знатный господин, волей случая попавший в беду.***
*месяц спустя, окрестности Эльбистана* У Селима иссякли эмоции, понимание времени и чернила. Последнее он, правда, нечаянно пролил на свой кафтан, не удержав закоченевшими руками.POV Селим Хазрет Лери
Вот я и научился собственноручно украшать одежду, ни у кого такой нет. Баязид узнает – обзавидуется! О, Аллах, хоть бы он нашелся живым и здоровым… *сгибается в сильном чихе*. Хотя бы просто живым…Конец POV
Чтобы не разболеться окончательно, он обматывал голову вместе с ушами тряпкой на манер тюрбана и только потом надевал сам тюрбан, плотно заматывал горло, пряча от ветра, в сапоги подкладывал теплые угли. Ходить было очень неудобно, зато тепло, а первое время даже горячо. Воины пару дней понаблюдали за его ухищрениями и начали делать так же.***
Настроение сцены: Любэ – «Березы»
*окрестности Амасьи, поздний вечер, тропинка от фермы к глухому поселению* «Кто же все – таки их покровитель? Знают ли Мустафа и Мехмед о том, что на самом деле творится в санджаке? Разузнать бы все, убедиться, да только Мухсина опять одна с детьми останется...», Баязид снова тяжело вздохнул, отпинывая с пути небольшой комочек снега. Дети убежали вперед, играя снежками, а они шли позади. - Иди, - неожиданно сказала женщина спокойным тоном. - Куда? – непонимающе и несколько потерянно спросил Баязид. - Куда давно хочешь. Весь месяц вздыхаешь, задумчивый, - она продолжала идти, следя за мелькающими между деревьями спинами сыновей. - Я не могу, - «зима, холодно, мальчишек кормить надо…». - Должен, - припечатала она и перевела серьезный взгляд на Баязида. – Живя здесь, ответ никогда не узнаешь, - Мухсина снова отвернулась. Еще неделю Баязид, скрепя сердце, готовился к своему уходу: расставил дополнительные силки, сделал еще по паре детских луков, стащил с фермы немного мяса и требухи для запаса, стал брать с собой Гаяза, чтобы ходил за лошадьми. Только убедившись, что мальчика окончательно приняли в качестве пастуха за «твое, Баязид, усердие», он ушел с фермы. Настала пора прощаться. Ранним утром они шли по тропинке, ведущей к ферме, от которой Баязида отправляли на городской рынок. Дойдя, остановились, какое – то время просто стоя в тишине зимнего леса. Первым не выдержал Ариф: подошел, крепкими ручками обнял Баязида за пояс, прижимаясь к ноге. С другой стороны обнял Гаяз. Мальчики не плакали, не просили остаться, желая отпустить мужчину без лишних сожалений. Он потрепал их по головам, ероша и без того беспорядочно торчащие волосы. - Пора, - возвестила Мухсина, подходя к ним. Дети послушно отступили к матери. Баязид улыбнулся, еще раз оглядывая их, запоминая, и, махнув на прощание рукой, пошагал в сторону фермы. - Баязид! – неожиданно окликнула его Мухсина. Мужчина замер, обернулся. - Ты добрый и благородный человек, которому просто не повезло. - …Благодарю, Мухсина. Благодарю, - он тепло улыбнулся, смаргивая непрошенную печаль. Чтобы не передумать, Баязид пошел еще быстрее. Но его никто больше не окликнул. *день спустя, Чорум, городской рынок* Баязид искал прилавок с мясом, заодно внимательно вслушиваясь в толки местных торговцев. Наконец найдя один, подошел, бегло оглядывая товар и радуясь своей неожиданной удаче. Поцокал, привлекая к себе внимание суетливо зазывающего народ торговца. - А товар-то - порченый! – излишне громко проговорил он. Несколько прохожих обернулись, с интересом рассматривая их. – Жир посерел, мясо рыхлое, а запах не перебивают даже специи твоего соседа, - он большим пальцем насмешливо указал на торговую палатку рядом. - Клевета! Мое мясо всегда свежее! – вопреки заверениям, у торговца быстро забегали поросячьи глазки. - Пусть народ нас рассудит. Если я вру, можешь пустить меня на мясо! – подначил его Баязид, хитро улыбаясь. – Подходите, люди добрые, попробуйте! – он замахал руками, подзывая столпившийся народ ближе. Из толпы вышел мужчина в добротном кафтане с увесистым кошелем на поясе. - Отрезай кусок, - велел он. Торговец несколько нервно протянул ему на кончике большого ножа совсем малюсенький кусочек. — Это, по-твоему, кусок? Что тут распробуешь?! Или совесть не чиста? Торговец замялся, бегая глазами по толпе зевак. - Т-т-товар хороший п-п-переводить жалко! – попытался оправдаться он. — Вот сам его и ешь! – зло выплюнул мужчина, отбросил кусочек и ушел прочь. Толпа начала потихоньку расходиться, бросая косые взгляды на нечестного торговца. - Ты!.. Ты!.. – начал было опозоренный мужчина, но быстро осекся, заметив неодобрительный взгляд торговца специями. - Откуда товар везешь? – подойдя ближе, спокойно поинтересовался Баязид. «Точно не с той фермы». - Тебе – то что? – ощетинился торговец. - Хочешь, научу, где купить хорошее мясо? Как довезти и продать подороже? – заговорщически начал подводить его к главному Баязид. - Хочу, - поломавшись для вида, со вздохом выдал торговец. - При одном условии: когда дело пойдет в гору, повезешь мясо во дворец местного бея. И меня возьмешь в качестве помощника. Договорились? Недовольно пожевав пухлую нижнюю губу, здраво рассудив, что терять ему все равно больше нечего, торговец согласился, протягивая Баязиду руку. - Муфлих*. - Баязид. *две недели спустя* - Подходите, покупайте! – зазывал народ Баязид. - Свежее мясо, - вторил ему Муфлих. Оказалось, торговец брал изначально хорошее мясо, но неправильно его хранил, пока вез до рынка, да и на самом прилавке не заботился о товаре должным образом. Когда Баязид отвел его на ферму, где работал, смотритель обрадовался новому покупателю и отблагодарил Баязида хорошим куском мяса. - Отдайте Гаязу, - отказался тот. Уже через день им с Муфлихом удалось занять место почти в самом центре рынка. Народ хвалил товар, охотно скупая весь еще до полудня. Примечания: *Муфлих – имеющий успех, преуспевающий.***
*январь 1553 года, Карахисар* Из – за резкого отказа от вина у Селима все чаще стали случаться головокружение и сильные мигрени, сопровождающиеся внезапными перепадами настроения.POV Селим Хазрет Лери
Этот поход плохо на меня влияет - становлюсь похожим на Баязида. Бедняга Далиль наконец-таки отыскал нас, чтобы передать неутешительное «брат не найден, вся надежда только на меня». Нет слов, одни чувства и те уже на последнем издыхании. Единственное, что позволяет неубиваемой надежде по-прежнему оставаться таковой – самоирония и... Не важно. Обещаю, я его найду. Чтоб только собственными руками придушить ***!Конец POV
Примечания: *** - его словарный запас ругательств пополнился, а у автора - нет.***
*дворец санджак – бея Амасьи, ворота для торговцев* «Долго нам еще ждать? Не лето на дворе!», мысленно ругался Баязид, «пританцовывая» на месте в попытке согреть озябшие конечности. - Следующий! – выкрикнул бостанджи и они покатили обоз с мясом к воротам. – Кто такие? - Местные торговцы, - уверенно ответил Муфлих. - Бумага, - раздраженно процедил мужчина, протягивая руку. - Мы впервые, попытать удачу, - продолжил гнуть свою линию торговец. Бостанджи недобро оглядел их, обошел обоз, откинул ткань и осмотрел мясо. С видом «опытного» погладил бороду. - Дашь кусок получше, пропущу. Так и попали на дворцовую кухню. Пока Баязид перетаскивал мясо, присматривался к расположению коридоров, дверей и бостанджи. Выбрав наиболее удачный момент, проскользнул в нишу возле одного из коридоров, оттуда - к двери. За ней оказался коридор, ведущий в остальную часть дворца. Осторожно передвигаясь вдоль стен, прислушиваясь, Баязид побрел по дворцу, смутно догадываясь о местонахождении покоев санджак – бея. Из – за угла вылетели два бостанджи, едва не столкнувшись с ним нос к носу. Признав в мужчине чужака, ощетинились, кладя руки на ятаганы. - Кто такой? – грубо спросил один. - Конюх, к бею, - ответ выдал его с головой. Раскусившие самозванца бостанджи бросились вперед, обнажая оружие. Баязид чуть отступил назад, где место было пошире, и тоже обнажил ятаган. На звук драки прибежали еще два бостанджи. Через несколько минут все оказались на полу, оглушенные сильными ударами. От стены отделилась фигура сплошь в черном, бесшумно скользнула к лихорадочно соображающему, что делать дальше, Баязиду. Тот далеко не сразу заметил его присутствие, запоздало оборачиваясь и вскидывая оружие. - Кто такой? – настороженно спросил Баязид. - Ты хорошо дерешься, - не обратив внимание на его слова, задумчиво проговорил человек в черном, - иди за мной, представлю господину. *приемные покои санджак – бея Амасьи* - Господин, - неизвестный поклонился в направлении тахты, на которой сидел немолодой мужчина. Баязид запоздало последовал его примеру, до этого успев немного оглядеться. «Вероятно, его господин – санджак – бей», покои по роскошности убранства напоминали его собственные. - Кто это с тобой, - спокойно поинтересовался мужчина, разглядывая «гостя». - Этот человек отлично дерется. Осмелюсь представить его в вашу личную охрану, - объяснил слуга. Бей задумчиво потеребил бороду, жуя тонкие губы. «Он не может меня узнать. Последний раз беи дальних владений видели еще совсем юных шехзаде», успокаивал себя Баязид. - Подойди, - велел мужчина. Баязид покорно приблизился, не поднимая головы. - Как тебя зовут? - Бакир*, господин, - уверенно соврал он, догадавшись прибавить уважительное обращение. - Что ж, Бакир, будешь служить мне? – бей тянул время, пристально разглядывая мужчину нечитаемым, задумчивым взглядом. - Для меня честь, господин, - «воистину, от хорошей жизни люди глупеют». Больше не обращая на него внимание, бей распорядился, чтобы «нового бостанджи» ознакомили с распорядком и выдали все необходимое. *две минуты спустя* Как только за Баязидом захлопнулась дверь, бей подозвал оставленного слугу поближе. - Следи за ним, - коротко приказал, забирая у него доклад. «Пропавший паша, притворяющийся простолюдином. Интересно…». Примечания: *Бакир – «полная луна». Давая такое имя, родители желают, чтобы ребенок «излучал» свет веры подобно тому, как полная луна освещает землю.***
*две недели спустя, окрестности Амасьи* Наконец – то руки, точнее, поиски Селима дошли до окрестностей Амасьи. Ему никто не отправил помощь, как это непременно случалось во всех других городах. Уже ничему не удивляясь, он распорядился продолжать поиски с продвижением в сторону главного города санджака. Самые стойкие воины, прошедшие с ним весь путь от Кютахьи, быстро и незаметно отвесили подзатыльники «новобранцам» из Карахисара, пока те своими возмущениями не вывели пашу из «благодушного» расположения.***
*дворец санджак – бея Амасьи, дверь в приемные покои бея* Баязид усердно старался прятать зевки в кулак, делая вид, что чешет нос. Работа оказалась нудной, точнее, удручало ее отсутствие. В основном его дни проходили за разглядыванием стены напротив. Очень редко, но Баязиду удавалось «незаметно» порыться в бумагах бея, в которых, к его досаде, никак не попадались те, что связаны с наемными «разбойниками».***
*месяц спустя, Амасья* - Дорогу, Селим – паша Хазрет Лери! «Что ж вы нас так в лесу не встречали?», - безразлично отметил Селим, глядя на расшаркивающегося перед ним санджак – бея. - Добро пожаловать, паша, - мужчина растянул тонкие изжеванные губы в приторной улыбочке, - ваши покои уже готовы. Прошу, отдохните с дороги и… Селим жестом прервал бея. Неожиданно усилилась терзавшая его с самого утра мигрень. С мыслью «все могу, но позже» он знаком велел сопроводить его в покои. *несколько часов назад, приемные покои санджак – бея* «Снова ничего!», Баязид раздраженно впихнул письмо с какими – то благодарностями в конверт. «Неужели, кто – то из чинуш*?..». Он не успел додумать мысль: двери резко распахнулись, являя того человека в черном в сопровождении пяти бостанджи. - Бросить в темницу. Примечания: *Чинуша – уничижительно – насмешливое от «чиновник».***
«…В томительном чередованье дней
То я богаче всех, то всех бедней»
Уильям Шекспир, LXXV сонет
*дворец санджак – бея Амасьи, раннее утро, приветственный завтрак в честь визита Селима – паши*POV Селим Хазрет Лери
Во всем виновата мигрень. Не заметил, как уснул, из – за чего приветственный ужин перенесся на завтрак. По сравнению с тем, чем приходилось питаться в походе, любая еда сейчас кажется изысканной: пряная, ароматная, горячая… Еще бы назойливый бей под ухом не зудел. Понимаю, не каждый день к нему члены правящей династии заезжают, но лучше не буду спрашивать, почему не отправил людей на поиски Баязида. Не хочу приветствовать очередную мигрень с самого утра. *отправляет в рот кусок мяса* Дальше - только домой. Либо я оказался не в меру «везучим» и Баязид найдется в окрестностях Болу, либо он успел забраться слишком далеко. И уже навсегда. - Паша, - а, один из самых стойких. Славный воин. - Обыскали? – очередная неудача… - Нас не пропустили в темницу. Какого ***. Обернулся к резко притихшему бею, взглядом задавая закономерный вопрос. Начала слабо отдавать в виски исподтишка подкрадывающаяся мигрень. - Уверяю, полностью пустые темные подвалы не могут представлять для вас... - Сопроводите. Бей аж подавился и зашелся сильным кашлем. Хоть что – то приятное за утро. - Но, позвольте… Уже не слушая, поднимаюсь и следую за воином. Весь путь до темницы бей что – то лепетал, ворчал, вертелся под ногами… Здравствуй, мигрень, я не скучал. *темница дворца санджак – бея Амасьи* Воины проверили темницы одну за другой. Пусто. - Видите, паша, у меня нет повода… В дальнем конце сырого коридора из – за неприметной двери, как оказалось, скрытой каменной нишей, послышалось звяканье цепей. Послышалось или… - Проверь. Неожиданно успокоившийся было бей кинулся за воином и преградил путь. - Могу я узнать, что вас смутило, паша? – «поинтересовался» он, странно косясь на своих бостанджи. Ты. - Отойди, - мужчина даже не сдвинулся с места. - Паша, вы только что убедились… Мигрень сильно сдавила голову, на мгновение коридор расплылся, звуки смешались. Проморгавшись, подаю знак воинам. Понятливые, сразу отбирают ключи у одного из людей этого подхалима, оттесняют местную стражу и, наконец, отпирают последний подвал. Отпихиваю бледнеющего бея и шагаю в темноту. На цепях, низко опустив голову, висел прикованный к стене Баязид. Весь в порезах, которые он так ненавидит чувствовать на своем теле.Конец POV