Встретимся и за тысячу ли

На следующее утро Сюэ Ян проснулся и впервые в жизни ощутил, что у него с утра может быть хорошее настроение. Ну то есть что ему не будет хотеться пойти и кого-нибудь убить… И причина такого настроя сейчас лежала на полу на циновке, свернувшись в клубочек и видя десятый сон. Для Сюэ Яна такое было в новинку. И ему это, честно говоря, очень не нравилось. Он плохо понимал, что с ним, и никак не мог избавиться от совершенно не нужных ему эмоций. Вчера он весь день потратил на то, чтобы носиться с даочжаном по саду, потом чесал его за ухом и кормил ужином… и в перерыве делал Печать! Она была уже мощная, Яо-мэй, вчера-таки соблаговоливший прийти на полигон, сам это отметил, хотя и остался недоволен тем, какого качества мертвецы поднимаются на её зов. Сюэ Ян в ответ на это огрызнулся, что, быть может, это Гуанъяо в этом виноват — приводит ему кого попало, из них ничего другого и не может получиться. Но важнее было другое. Печать была для Сюэ Яна чуть ли не смыслом жизни, как и для братца Яо. Он хотел власти, Сюэ Ян — мести. Он спал и видел, как перекашивается лицо этой твари Чан Цыаня, как он и вся его дрянная семейка корчатся в предсмертной агонии. Сюэ Ян жил этой мечтой. Что будет, когда он её исполнит, он как-то не задумывался — наверное, найдёт новый объект для мести, его это не волновало. А тут получилось как-то так, что для Сюэ Яна резко стало важнее и интереснее проводить время с беленьким даочжаном. И сердце билось в его присутствии как-то иначе, и хотелось… чего-то. И месть не то, чтобы забылась, но… отошла на второй план. Ведь Печать от него никуда не убежит, объекты для экспериментов Яо-мэй в любое время предоставит. А вот даочжан ждать не будет… Значит, надо избавиться от помехи, решил Сюэ Ян. Сегодня он под предлогом показать даочжану город уведёт его в какую-нибудь подворотню и там прикончит. Заодно прихватит с собой Печать и напитает её животной ци, которая сделает эту самую Печать ещё сильнее… ещё могущественнее. И тогда Сюэ Ян сможет вернуться к своей изначальной цели. — Эй, даочжан, — он потряс спящий на полу свёрток за плечо. — Подъём. Нас ждут великие дела! — А? Что? — оленьи глаза распахнулись и сонно заморгали. — Куда? — Подъём, говорю, — Сюэ Ян встал и захлопал в ладоши прямо перед лицом не понимающего, что происходит, даочжана. — Сегодня мы идём гулять в город. Такое нельзя просыпать! Даочжан тут же сел и начал собирать волосы лентой, поспешно завязывая их в привычный узел. — Правда? Мы идём в город? А как он выглядит? А там много людей? А что мы там будем делать? — вопросы посыпались из него, как из рога изобилия. Сюэ Ян усмехнулся и покачал головой. И хорошо, что даочжан так обрадовался — незачем ему знать, для чего они идут туда на самом деле. — Меньше слов, больше дела, — Сюэ Ян подтолкнул его в спину. — Давай, собирайся, а то не успеем никуда. Даочжан быстро закивал и вдруг посмотрел на Сюэ Яна как-то странно. — Я, наверное, отвлекаю тебя, да? Ты же работаешь над чем-то важным, а получается, что весь день тебе приходится проводить со мной… — Мне не в тягость, даочжан, — легко ответил Сюэ Ян — и ведь даже почти не соврал, ему действительно нравилось проводить время с даочжаном. Другое дело, что именно это его и беспокоило… — С завтрашнего дня засяду за работу, это точно. Даочжан улыбнулся и вдруг потянул Сюэ Яна вниз. Тот от неожиданности сел и сразу же обернулся. В белой даочжановой руке был гребень, и он кивнул на гриву, которая всегда была у Сюэ Яна на голове, как бы спрашивая — можно? Сюэ Ян кивнул и пожал плечами — почему бы и нет. В конце концов, ему от этого точно хуже не будет, пусть даочжан мается, если ему так хочется. Тот взял гребень поудобнее и начал чесать сюэяновы патлы. Это оказалось неожиданно приятно, а не больно, как обычно бывало, если Сюэ Ян делал это сам. Даочжан осторожно разбирал прядь за прядью, прочёсывал колтуны, мягко перебирал уже расчёсанные волосы. — Значит, это получится, как если бы ты устроил себе праздник, — неожиданно сказал даочжан, продолжая их разговор, о котором Сюэ Ян за нежными прикосновениями уже успел забыть. — Это тоже хорошо, не всё же время работать. Значит, завтра ты вернёшься сюда, уставший, а я заварю тебе чай, который мы всегда делали в лесу, когда кто-то очень уставал. Он полезный, поможет тебе расслабиться и быстро уснуть. Хочешь? Даочжан говорил мягко и тихо. Он, уверенный в том, что Сюэ Ян просто ведёт его гулять, рассуждал о том, как будет заботиться о нём, как заварит ему успокаивающий чай… Интересно, он бы так же говорил, знай он, чем именно занимается Сюэ Ян на своей «работе»? Сюэ Ян хотел было дёрнуться — эта мысль почему-то сильно его разозлила. Однако даочжан строго, насколько умел, велел ему сидеть смирно, придержав за плечо, и продолжил расчёсывать его. Гребень уже легко проходил сквозь пряди, и Сюэ Ян, растёкшийся под умелыми руками, осознал, что они слишком засиделись. Тем более, он же планировал избавиться от этих странных ненужных чувств — так какого чёрта он всё ещё здесь сидит? — Так, давай, — Сюэ Ян рванулся вперёд и резко сел прямо. — Нам пора выдвигаться, если хотим вернуться до темноты. Даочжан кивнул. — Хорошо, А-Ян. Давай сюда ленту, я завяжу тебе хвост, и пойдём. Сюэ Ян исподлобья, точно дикий кот, уставился на даочжана, внутренне ведя борьбу с самим собой. И вручил в доверчиво протянутую руку свою ленту. Им удалось выйти, не наткнувшись на Гуанъяо. Втайне Сюэ Ян этого опасался — у того могли возникнуть неудобные вопросы, особенно после того, как Сюэ Ян вернулся бы вечером уже один. Да и ходить в город Сюэ Яну было не то чтобы нельзя, но и не очень можно. Гуанъяо всегда качал головой и вздыхал, а потом читал Сюэ Яну лекции о том, что нельзя громить прилавки только потому, что ему не понравилось тамошнее вино. К счастью, Гуанъяо, видимо, был либо занят, либо с Лань Сичэнем. На пути им встретились, правда, несколько адептов, которых Сюэ Ян шуганул одним своим взглядом. Уж он постарался заработать себе репутацию в Ланьлине — все без исключения адепты боялись даже его тени и не осмелились бы что-то у него спрашивать, а тем более высказывать какие-то претензии. Даочжан с любопытством проследил взглядом за быстро уходящими адептами — бежать им не позволяло воспитание — и посмотрел обратно на Сюэ Яна. — Почему тебе так нравится, когда от тебя шарахаются? — с интересом спросил он. В его голосе не было осуждения, лишь желание узнать ответ. Почему-то именно на даочжана у Сюэ Яна не хватало сил сердиться. — Так удобнее, даочжан, — пояснил он, как маленькому. — Никто не задаёт неудобных вопросов, не пристаёт по пустякам. — Мне жаль, что у тебя нет друзей среди адептов, — посетовал даочжан. — Ну ничего, теперь у тебя есть я. — Я тебе не друг, — брякнул Сюэ Ян и только потом сообразил, насколько двояко можно понять его фразу. Судя по всему, даочжан несколько не так понял её, как Сюэ Ян задумывал, и его щёки заалели. Сам Сюэ Ян резко отвернулся, чтобы даочжан не заметил, что он тоже смущён. Пока шли в город, разговор немного не клеился. Сюэ Яна раздражало то, что он ведёт себя с даочжаном, как и раньше, хотя и собирается его убить. А даочжан почему-то стеснялся заговорить с ним первым, и лицо его сохраняло ярко-красный цвет. Зато такая странная его реакция мгновенно исчезла, лишь только они вошли в город. Даочжан вертел головой по сторонам, восхищённо вздыхал и постоянно дёргал Сюэ Яна за рукав, спрашивая про то или иное, что видел. — Да, даочжан, это рынок. Там люди продают еду, одежду и побрякушки всякие, в общем, всё, что надо и не надо. А ещё там обманывают — могут продать втридорога или обвесить. Хочешь, куплю тебе чего-нибудь? Да ты не волнуйся так, я знаю, как разбираться с теми, кто обманывает. Не смотри на меня так, даочжан, я, по-твоему, могу убить за такое? Сюэ Ян убивал и за меньшее, но даочжану этого знать точно не стоило. Даочжан радостно смеялся и кивал. Они подошли к прилавку с украшениями, и даочжану сразу понравилась заколка с белоснежным цветком — не пионом, а другим каким-то, с вытянутыми лепестками. Сюэ Ян впервые в жизни решил честно купить что-то, что ему хотелось, а не просто взять, чтобы порадовать даочжана. Но пока девица за прилавком помогала отвернувшемуся Синчэню приладить заколку к волосам, Сюэ Ян стянул ещё пару тоненьких палочек для волос, украшенных камнями. Потому что нечего рот разевать, надо следить за своими вещами. Они пошли дальше, и даочжан всё тянулся потрогать обновку. На губах его играла улыбка. — Я никогда не думал, что захочу украсить себя, — признался он. — Зачем, когда в лесу все свои? Но сейчас… сейчас мне хочется, — и его щёки опять заалели. Сюэ Ян развернул его за плечи и воткнул в причёску украденные шпильки, полюбовавшись результатом своих трудов. — Вот тебе ещё, даочжан. Нравится? — А-Ян, — даочжан укоризненно вздохнул. — Ты ведь не заплатил за них? — Я потом заплачу, так можно, — выкрутился Сюэ Ян. Ему играло на руку, что даочжан очень мало что понимал в людских делах, и поэтому его было легко обмануть. Даочжан кивнул, соглашаясь, и Сюэ Ян лишь внутренне схватился за голову. Ну как можно быть таким доверчивым? Его же любой облапошит! Но лицо его было до того радостным оттого, что ему достались ещё красивые вещички, что Сюэ Яну захотелось скупить для него всё, что бы тот ни пожелал. Ну, или украсть, как пойдёт. Они пошли дальше, и даочжана заинтересовала местная таверна. Она была совершенно обычной и ничем не отличалась от всех других, в которых бывал Сюэ Ян, однако для человека — точнее, оборотня — никогда в таких местах не бывавшего, она, наверное, казалась диковинкой. За таверной оказалась группа музыкантов, которые играли на разных инструментах. Один из них пытался петь, но скорее голосил. Они явно были уже захмелевшие, и Сюэ Ян хотел было плюнуть в их сторону и отрезать им руки, дабы не мешали людям ходить по городу, но даочжану было интересно. Он остановился, потянул Сюэ Яна за руку, постоял, послушал. Сюэ Ян никак не мог взять в толк, что такого интересного в фальшивящих музыкантишках, но покорно стоял рядом и слушал тоже. Наконец поющий заткнулся и взял в руки флейту. Они вновь заиграли какую-то мелодию, в этот раз без слов, и вот она Сюэ Яну понравилась больше. Вокруг музыкантов стали собираться люди, некоторые бросали им монеты. — Зачем они бросают им деньги? — по пути в город Сюэ Яну пришлось объяснить даочжану, что такое деньги, потому что он никак не мог взять в толк, как люди обмениваются вещами. — Это типа их работа, — объяснил Сюэ Ян. — Просто они больше ни на что не годятся, поэтому играют на улицах в надежде, что кто-нибудь сердобольный кинет им пару монет. — Сам ты ни на что не годишься! — возмутился один из музыкантов. — Возьми да попробуй сыграть! Даю руку на отсечение, что ты не сможешь этого сделать! — Да я тебе и просто так руку отсеку, — пообещал Сюэ Ян. Музыкант взвился было, но тут влез Сяо Синчэнь: — А-Ян, успокойся. Мы не хотели ничего дурного, прости нас, пожалуйста, — он улыбнулся оторопевшему от такого музыканту. — Да что ты перед ним извиняешься? — вспылил Сюэ Ян. Даочжан должен был улыбаться ему, а не какому-то музыкантишке! — Ты зря говоришь, что они играют лишь потому, что больше ни на что не годны, — даочжан говорил всё так же спокойно и мягко. — Просто послушай… Сюэ Ян покорно вслушался. Вначале он не замечал ничего особенного, ну музыка и музыка. В не особо талантливом исполнении, в башне Кои и получше было. Но потом Синчэнь вдруг взял его за руку, развернул к себе и задвигался в чём-то наподобие танца. И Сюэ Ян через какое-то время поймал себя на том, что танцует вместе с ним. Подхватив их инициативу, некоторые другие слушатели тоже стали танцевать. Музыканты заиграли активнее, и Сюэ Ян вдруг понял. Его прошило это волшебство момента. Музыка лилась естественно, задорно, руки даочжана в его ощущались так естественно, его радостное лицо затмевало любые тучи на небесах. Они кружились и кружились, Сюэ Ян привлёк даочжана к себе и обхватил за талию, повинуясь какому-то инстинкту. Тот позволил, положив одну свою руку ему на плечо. Наверное, со стороны это выглядело странно, потому что даочжан был выше, но Сюэ Яну было на это откровенно плевать. И даочжан был такой красивый с этими сияющими глазами и шпильками в волосах, которые подарил ему Сюэ Ян… глаз не оторвать. В итоге даочжан затащил их в таверну, и Сюэ Ян взял им вина. Хозяин хотел было поторговаться, но Сюэ Ян лишь дотронулся до висящего на поясе меча, клыкасто ухмыльнулся — и вино они получили бесплатно. Даочжану вино не очень понравилось, он сказал, что ему странно пить перебродившие плоды, но за компанию всё равно выпил пару глотков. Он ожидаемо быстро захмелел, и Сюэ Яну пришлось вывести его на улицу. У даочжана заплетались ноги. Он шёл и о чём-то радостно болтал, и Сюэ Ян едва поспевал за ним. Люди начали оборачиваться, и Сюэ Ян решил, что лучше им отойти в сторону. Он толкнул даочжана за первый же угол, где тот прислонился к стене и выдохнул. — Здесь так красиво, — пробормотал даочжан, сияющими глазами глядя на Сюэ Яна. — Мне очень нравится город. Спасибо тебе за украшения, и за вино тоже спасибо. Хоть мне и не очень понравилось, но всё же было интересно попробовать новое. Сюэ Ян кивнул. И вдруг он как никогда чётко осознал, что они здесь одни. На них никто не смотрит, а рука Сюэ Яна так близко к Цзянцзаю. Схватить даочжана за волосы и перерезать его лебединую шею — дело пары секунд. Он не ждёт подвоха, он не успеет убежать. Чего же ты ждёшь, Сюэ Ян? Тебе предоставили такой прекрасный шанс! Сюэ Ян привалился к стене плечом. Он смотрел на это нежное лицо, на оленьи глаза, так доверчиво смотрящие на него. И что-то щемило в груди. Сюэ Ян только вот покупал ему заколку, даже стащил пару шпилек, поил даочжана вином, танцевал с ним под простенькие мелодии уличных музыкантов… В этот момент Сюэ Ян всем своим телом ощутил, что, кроме них, в этой подворотне есть кто-то ещё. Он обернулся, выхватывая Цзянцзай, и только потом осознал, что закрыл даочжана собой. Перед ним стояли три огромных бугая. Они потирали руки — видимо, собирались его избить. Ну ничего, Сюэ Ян посмотрит, как у них это получится. Ещё никогда ни у кого не получалось уйти от Сюэ Яна безнаказанным… после случая с рукой. — Ты стащил шпильки у госпожи Ван? — требовательно спросил тот, что в центре. У него был только один глаз, и он сверкал и только что не вращался в глазнице. — А вам какое дело? — ощерился Сюэ Ян. — Пошли бы вы прочь, пока у вас ещё все конечности на месте. Он стоял расслабленно, поигрывая мечом, и чувствовал, как сзади напрягся даочжан. — Ты мне ещё поговори тут, — разозлился Одноглазый. — Как смеешь ты красть у моей дочери! Так вот в чём дело. Оскорблённый отец пришёл мстить за свою кровиночку. Да Сюэ Ян таких штук сто видел за свою жизнь. Подумаешь, прикончит ещё одного такого. — Он сказал, что потом обязательно расплатится, — даочжан сделал шаг вперёд, и Сюэ Ян мысленно схватился за голову. Он же безоружен! Куда он лезет?! — А ты! Ты вообще… — Одноглазый папаша замялся на миг, а потом вдруг вызверился: — Тыыы! Ты его сообщник! Носишь краденное и радуешься! Парни! Взять! Прихвостни главаря рванулись вперёд, и у Сюэ Яна потемнело перед глазами. Никто, кроме него, не имеет права решать, когда даочжану пора в могилку! Как смеют они хоть пальцем тронуть это невинное существо! — Руки всем поотрываю, — прорычал кто-то, и Сюэ Ян только секунду спустя осознал, что это рычит он сам. Он бросился на двух бугаёв, одного сбил с ног, прыгнув на него, второму надрезал ногу Цзянцзаем, и тот, взвыв, упал. Сюэ Ян был быстр, как вихрь. С такой скоростью он ещё никогда не орудовал мечом. Цзянцзай пел в его руке, предвкушая свежую кровь. Очень скоро тот, на кого Сюэ Ян прыгнул, остался без языка и клока волос, второй, лишь протянув руку, получил лезвием Цзянцзая ещё и по ней и свернулся калачиком на земле. Одноглазый замер. На его лице всё ещё читалась ярость, но он уже не смел подходить. Видя, во что превратились его бугаи, он, видимо, решил, что рисковать не будет. — Повтори, что ты сказал про даочжана, — Сюэ Ян ловко поднялся с земли и широко улыбнулся, отряхивая руки. — Ну? Я слушаю. — Я… я сказал… — Одноглазый ненадолго замялся, но потом вдруг рыкнул, замахав кулаками: — Я сказал, что он сообщник твой! У хорошей девушки легко украсть! И сам притворяется хорошеньким, а на самом деле… Сюэ Ян резко перехватил кулак Одноглазого, пролетевший буквально в цуне от его лица, и крепко сжал меж своих пальцев. Конечно, физически он был гораздо слабее такой горы мышц, зато у него было какое-никакое золотое ядро. Пользуясь наполовину ци, наполовину тёмной энергией, Сюэ Ян мог без труда удерживать Одноглазого за кисть на месте. Он начал сжимать пальцы, и Одноглазый завизжал, как поросёнок. В этот момент Сюэ Яну на плечо легла рука, и даочжан твёрдо сказал: — Перестань. И Сюэ Ян отпустил хнычущего бугая, который тут же отбежал от них подальше, будто это было для него в порядке вещей — отпускать тех, кто ему как-то насолил. Даочжан смотрел строго, но вроде бы не рассерженно. — Господин, мы обязательно расплатимся с вашей дочерью, — сказал даочжан. — Извините нас. И он отвесил оторопевшему бугаю такой поклон, что сам Первый Нефрит Гусу Лань позавидовал бы. И откуда это в нём? Только вчера даочжан неуверенно, неловко кланялся Яо-мэй, как оленёнок-подросток. — Да… да, конечно, — заблеял Одноглазый. Видимо, он сообразил, что единственное, что удерживает его от судьбы, как у собратьев — это рука даочжана у Сюэ Яна на плече. Поэтому он тоже раскланялся с ними: — Господа могут не торопиться. Мы подождём, да, обязательно подождём… Двое на земле зашевелились, что-то тихо булькнув. Безъязыкий сумел как-то подняться на ноги, не обращая внимания на боль во рту и рядом с виском, откуда Сюэ Ян выдрал ему волосы, и они вместе с Одноглазым подняли Калеку, который тихо выл на одной ноте, держась за израненную ногу. Цзянцзай сыто заурчал, напившись крови и… отомстив? Сюэ Ян встал, как вкопанный. Он смотрел, как Одноглазый и мычащий что-то невразумительное Безъязыкий тащат Калеку прочь, и до него медленно начало доходить, что он это сделал ради даочжана. Потому что они посмели оскорбить его, посмели напасть. И у Сюэ Яна всё поплыло перед глазами от ярости. Просто потому, что даочжану кто-то захотел навредить. — А-Ян, — даже после того, что он видел, даочжан не прекратил звать его этим ласковым прозвищем. Это внушало определённые надежды… на что? Сюэ Ян же притащил его сюда, чтобы убить… — А-Ян, так нельзя. Мы сейчас же пойдём и заплатим той девушке. — Она не обеднеет, — буркнул Сюэ Ян. — Честное слово, у неё этого добра навалом… — А-Ян, — строго покачал головой даочжан. — Нельзя брать то, что тебе не принадлежит, просто так. Даже если ты очень хочешь. Этот мужчина был по-своему прав, когда пришёл ругаться, хоть и был груб… — он помолчал, а затем вдруг добавил: — Но спасибо тебе, что защитил меня от них. Я бы не смог убежать в человеческой форме. И ещё спасибо, что… оставил их в живых. По оленьим даочжановым глазам Сюэ Ян прочитал, что тот понимает — Сюэ Ян мог бы. И хотел. Но не стал, потому что даочжан его остановил. И смотрел так ласково, несмотря на всё, пусть и непреклонно. И он покорно пошёл следом, понимая, что сейчас придётся расплатиться за заколки, хотя Сюэ Ян привык просто брать всё, что ему хотелось. Однако то, что даже после того, как даочжан понял, что Сюэ Ян не стал бы платить, он не вынул шпильки из волос, почему-то сластило под языком не хуже конфет. Они расплатились с девушкой. Та оказалась не в пример спокойнее своего буйного папаши, взяла деньги и даже не стала ругаться. Посетовала лишь, что ей бы помощницу, а то так, глядишь, весь прилавок из-под носа уведут. Сюэ Ян всю дорогу кривился, всем своим видом показывая, как ему претит эта ситуация, но после самого честного и неприятного поступка в его жизни даочжан вдруг попросил его вытянуть ладонь. Сюэ Ян подозрительно сощурился, но сделал, и ему в руку легло спелое, румяное яблоко. — Держи, — улыбнулся даочжан. — Это тебе. Тебе вроде понравились плоды из моего леса, и это самое похожее, что я нашёл здесь. Сюэ Ян повертел яблоко в руке. Красное, душистое, наливное. Просто изумительное. В башне Кои таких почему-то не подавали, только мелкие и кислые. Наверное, Яо-мэй думал, что от сладких яблок Сюэ Ян вообще загнётся с его любовью ко всему, где есть сахар. — Эй, пошли сядем, покажу кое-что, — Сюэ Ян увлёк даочжана за собой. Тот пошёл следом, и они уселись на ступеньки той самой таверны, где какое-то время назад пили вино. Сюэ Ян достал ножик и начал ловко счищать с яблока кожуру и резать на дольки. Даочжан с интересом наблюдал за тем, как лезвие скользит по фрукту и вырезает аккуратные ушки у одной из долек. — Это тебе, даочжан, — Сюэ Ян протянул ему дольку. — Это кролик. — Это так… странно, — даочжан неловко рассмеялся. Было видно, что ему всё ещё не по себе после инцидента с деньгами. — Мне никто раньше не вырезал фигурки из яблок. Он отправил яблочного кролика в рот, а Сюэ Ян с наслаждением вгрызся в оставшуюся часть. — А кто бы это делал? Твой этот… Сун Лань? — он расхохотался. — Скажешь тоже. Он наверняка сказал бы, что это пустая трата времени. — Зря ты о нём так, — укоризненно покачал головой даочжан. — Цзычэнь очень хороший. — Но зануда, — заупрямился Сюэ Ян. — И не говори мне, что это не так! Даочжан лишь вздохнул и потёр лицо ладонью. А затем вдруг лёг, и голова его оказалась у Сюэ Яна на плече. Он пошарил ладонью и нашёл руку Сюэ Яна — левую, увечную. Сюэ Ян хотел было привычно отдёрнуть её, однако даочжан не позволил и переплёл их пальцы. Теперь он точно почувствует, что мизинца-то и нет… — Больно тебе? — сочувственно спросил даочжан. Сюэ Ян напрягся. — У тебя рука срослась плохо, наверное, больно… позволишь? Сюэ Ян замер. Но даочжан поднял голову, и его оленьи глаза смотрели с такой болью и сочувствием, что Сюэ Яна пробрало до самого его чёрного сердца. Он кивнул, и Синчэнь пустил какую-то свою, звериную ци в его ладонь. Даочжан, видимо, знал, о чём говорил — застарелая боль, особенно на дождь, преследовала Сюэ Яна всегда, с того злополучного дня. Но сейчас она проходила, и ладонь будто отпускали невидимые тиски. Сюэ Ян чувствовал, как ему становится легче. Как даочжан гладит его увечную кисть. — Я не могу отрастить тебе палец, прости меня, — в голосе даочжана звучали боль и сожаление. — Расскажешь, что с тобой произошло? Ты же… как Мо Сюаньюй, да? Тебя тоже не растила твоя семья? Сюэ Ян замер. Мо Сюаньюй опять болтал с его даочжаном? Вот же… прилипчивый. Погладь его по голове, и он, как собака бездомная, всю жизнь ходить за тобой будет. А ты как будто не делаешь то же самое, услужливо напомнил хитрый внутренний голос. Сюэ Ян тут же отмахнулся от него и проглотил неожиданную злость на Сюаньюя. — Ну да, я уличный кот, — Сюэ Ян усмехнулся, надеясь спрятать за весельем извечную боль, причём не физическую, а душевную. Потому что кисть можно залечить, а раны на душе не проходят. И тьма свернётся клубочком и заурчит только тогда, когда Сюэ Ян вдоволь насладится криками Чан Цыаня и его семейки. — А это, даочжан, следствие того, что доверять взрослым — опасно. — Тебе когда-то сделали больно, — произнёс даочжан. — И теперь ты боишься, что это случится снова, и поэтому делаешь больно другим. Сюэ Ян вздрогнул. — Не говори о том, чего не знаешь, — он выдернул руку из чужих ладоней и бросился прочь. Даочжан залез ему в душу, вывернул там всё наизнанку и сидит довольный, а Сюэ Ян… Сюэ Ян… Он бежал, бежал далеко, сам не зная, куда. Ноги несли его всё дальше и дальше от той злополучной таверны, где даочжан сдёрнул корку со старой раны, и в глазах чуть ли не впервые в жизни закипали злые слёзы. Вот что бывает, Сюэ Ян, когда привязываешься к людям, когда начинаешь им верить… И даочжан ничем от них не отличается, от всех этих лицемерных святош. Не зря ведь Сюэ Ян именно такое прозвище ему дал… Он сел под деревом и вдруг понял, что добежал до леса. Вокруг было тихо, солнце уже катилось за горизонт, и Сюэ Ян мог наконец побыть один. Почему он не убил Синчэня?! Чего он ждал? Зачем он защитил его, почему не позволил тому Одноглазому хрену задушить его? Что с ним такое в последнее время?! Надо было ещё в этом гуевом волшебном лесу свернуть белой косуле шею да и зажарить на костре вместе с несчастным оленем… Глядишь, и проблем было бы меньше. Внезапно ему в ухо ткнулось что-то мокрое. Сюэ Ян поднял голову и увидел ту самую белую косулю. Даочжан лёг рядом с ним и тыкался носом в лицо, в шею, в волосы, в ухо — куда придётся. Глаз, который Сюэ Ян видел, смотрел так виновато, что в груди что-то кольнуло. Сверни ему шею, думал Сюэ Ян. Это же так просто! Протяни руку, он и сопротивляться не станет. Но вместо этого он позволил помочь себе встать и увести из леса прочь, обратно в Ланьлин. Даочжан так и не превратился обратно в человека, поэтому шли они молча — косуля не могла говорить, а Сюэ Ян просто не был настроен на пустую болтовню. Но шагая вот так рядом со своим белым даочжаном, гладя его по шее и спинке своей левой рукой, Сюэ Ян вдруг почувствовал умиротворение. Не то злое успокоение, которое он ощущал каждый раз, когда получалось усовершенствовать Печать, а именно умиротворение — впервые в жизни. Даочжан млел под поглаживаниями, прикрывал глаза и издавал звуки, похожие на мурчание. Сюэ Ян был… счастлив? Когда они подошли к башне Кои, солнце уже село — им удалось провести в городе весь день. На улице уже никого не было, и даочжана удалось провести так, чтобы его никто не увидел — Сюэ Ян очень не хотел объяснять, какого гуя он ведёт к себе в комнату дикое животное. Там даочжан обратился в человека и сел на полу, как обычно. Сюэ Ян упал на кровать, всё так же молча, и вдруг, неожиданно даже для себя, приподнял край одеяла. — Лезь, — буркнул он едва слышно. — Сегодня ночью холодно будет, я знаю. Ты околеешь там. Даочжан сначала неверяще уставился на Сюэ Яна, а затем скользнул к нему, обвил его руками и уткнулся носом ему куда-то в шею. — Прости за сегодняшнее, — прошептал он едва слышно. — Я не должен был… Это не моё дело… Вместо ответа Сюэ Ян погладил даочжана по щеке увечной рукой. У него не находилось слов, чтобы выразить всё то, что навалилось на него, все чувства, которые разрывали его на части. Вообще-то нежности были Сюэ Яну несвойственны, но даочжана хотелось трогать. Хотелось завернуть его в себя, как в одеяло, и никуда не выпускать. С тёплым даочжаном под боком Сюэ Ян быстро расслабился. Он уже почти провалился в сон, когда вдруг услышал тихое, сказанное ласковым голосом: — Я люблю тебя…

***

Сяо Синчэнь проснулся один. Постель была ещё тёплой, и он свернулся в клубок под одеялом, которое ещё хранило запах того, кто лежал рядом всю ночь. Синчэнь расстроился было, что не смог понежиться утром в постели рядом с Сюэ Яном, однако вспомнил, что у того вообще-то есть работа. Что он должен делать её… Вчера Синчэнь ляпнул, не подумав, и на свежую, протрезвевшую окончательно голову ужаснулся. Что он натворил? Может, Сюэ Ян теперь не захочет с ним знаться? Возможно, он не испытывал к нему то же самое или это был чисто дружеский интерес… Или Сюэ Яну нравился скромный, улыбчивый молодой господин Цзинь или нежный, как лесной цветок, Мо Сюаньюй… Вчерашний день был богат на события. Сяо Синчэнь не одобрял многие действия Сюэ Яна, и его очень напугало, когда тот едва не прикончил троих напавших. Синчэнь даже и не представлял, сколько в этом человеке злости… Но потом он понял, что этой злостью А-Ян прикрывает уязвимую, ранимую душу. Синчэню стало горько, что ему никто и никогда не протянул руку помощи. Он хотел стать этим человеком. Хотел остаться в Ланьлине, в башне Кои. Жить с Сюэ Яном, заваривать ему чай, кормить конфетами, чтобы Сюэ Ян вырезал ему ещё кроликов из яблок… Хотелось научить его доброте и состраданию, что не все люди злые. Хотелось носиться с ним по саду, хотелось, чтобы Сюэ Ян чесал ему за ушами, когда Синчэнь превращался в косулю. Хотелось любить Сюэ Яна, и чтобы тот любил его в ответ. Конечно, Синчэнь будет безмерно скучать по родному лесу, где вырос и где собирается оставить своих друзей. Но он обязательно будет навещать их, обязательно убедит А-Лу признаться наконец Цзычэню… Они с Сюэ Яном будут часто ходить к ним в гости. Но Синчэнь чувствовал, что его место рядом с этим человеком, похожим на дикого кота. Потому что он любил его. Синчэнь встал, перевязывая ленту, которую вчера забыл снять перед сном. Ему нужно поговорить с Сюэ Яном и Цзинь Гуанъяо. И если Сюэ Ян захочет, чтобы Синчэнь остался, он пойдёт к молодому господину Цзинь. Возможно, ему придётся стать адептом ордена, но это малая плата за счастье, которое было так близко. И, наверное, придётся всё-таки открыть свою тайну… Синчэню не нравилось врать, да и не получилось бы скрывать это вечно. Цзинь Гуанъяо показался Синчэню понимающим и добрым человеком. Вряд ли он будет злиться…