oddinary

Ветер взъерошивает волосы и шумит кронами редких деревьев, стоящих на границе с пляжем. Он играется с волнами и с песком, с одеждой; лижет кожу, принося с собой солёный и свежий запах океана. В груди всё трепещет под стать погоде, а уши закладывает глухим стуком сердца, гоняющего кровь по венам. Бабочки в животе бьются о стенки желудка, щекотя их своими эфимерными крыльями и заставляя легко рассмеяться. Песок под ногами тёплый, хотя солнце уже не греет его, спрятавшись за тонкими, словно вата облаками. Прохлада холодит, заползая своими цепкими пальцами под одежду и заставляя ёжиться. Волны шумно плещутся о берег и скалы, а на душе, вопреки атмосфере вокруг, спокойствие и штиль. Феликс улыбается, переводя взгляд с водной глади на две фигуры впереди, упрямо расстилающие плед и раскладывающие по нему разные вещи. Вот сверкает в свете тоненького солнечного луча несколько баночек колы, вот из корзинки выглядывают несколько свёртков фольги, прячущие собой тёплую еду, а вот на плед ставится пластиковый контейнер с маршмеллоу. Ли наблюдает за всем этим, поправляя сползший с плеча кардиган, и застёгивает его на одну из трёх крупных пуговиц, перебирая пальцами в песке. Он мешкает, желая впитать в себя ещё немного холодного и колюче-тёплого океана, пока собственное тело не начинает подрагивать. Это, на самом деле, глупо. Он не знает зачем так старательно запоминает каждую деталь, смотря на холод и безразличие океана; зачем не прячется от неприветливого ветра и ушедшего за облака солнца. Внутренний голос, меланхолично молчавший до этой минуты, сам подсказывает ему в чём дело, когда парня окликают. Когда ему машут, улыбаясь и смотря с нежнейшей любовью во взгляде. Вмиг всё меняется: холодный ветер больше не пронизывает насквозь, а отрешённость океана отходит на второй план; пустота в душе заполняется смыслом, а губы трогает трепетная улыбка. Ликс быстро обувается, встряхивая ногами и убирая с них песок. Он фырчит себе под нос, быстрым шагом направляясь к двум фигурам и влетая в объятия, ожидавшие именно его. Весь он вмиг обжигается о жар чужого тела, окутавший его, словно кокон. Горячие ладони на пояснице будто воскрешают её, а оттаявший мозг запоздало вспоминает, что та, вообще-то, ныла от холода. — Да ты весь как льдинка, котёнок, — недовольно-удивлённо слышится у уха и Феликс посмеивается, прижимаясь ближе и укладывая голову на плечо парня. — Тебе стоило одеть что потеплее. — Ваша любовь меня согреет, — не раздумывая говорит в ответ младший и прикрывает глаза, вслушиваясь в шум волн. На его колени приземляется чужая голова и пальцы машинально путаются в коротких волосах, перебирая пряди и прочёсывая их. Чанбин тихонько и довольно сопит, укладывая руки на ликсовы ноги и поглаживая их в ответ. Уют захлёстывает с головой и, стоит Чану сбоку чмокнуть его в макушку, как дышать от переполняющих чувств становится совсем невозможно. — Вы такие… — поражённо бормочет Ли и жмурится, рвано вздыхая. Слёзы исчезают также быстро, как и появились, наполнив глаза и увлажнив их всего на несколько мгновений. Старшие ничего не говорят, только льнут ближе к своему персональному солнцу и смотрят куда-то вдаль, куда минутами ранее смотрел и сам Феликс. Только тот подрагивающими кончиками пальцев и ноющим сердцем ощущал холод и равнодушие, ледяное спокойствие солёной воды, растянувшейся вдоль горизонта, а они чувствовали только тепло и любовь, исходящее от этого небольшого сгустка нежности и трепетности. Ёнбоки был их прекрасным маленьким миром, спасением и любовью; островком безопасности и уюта, домом, который они так долго ждали. Он был для них почти всем и это щипало их израненные сердца не хуже солёной воды, залившей кровоточащие порезы и ссадины. Всё вокруг погружено в тишину – чайки давно улетели, ветер на долгие мгновения умерил свой пыл, а людей здесь не было так давно… Мир будто застыл в этом мгновении, подарив им умиротворение и чувство комфорта, растекающееся по венам сладкой патокой и липнущее к коже намертво. — Я вас так люблю, — на грани слышимости шепчет Феликс, едва ли надеясь на то, что его признание услышат. Однако тишина, прежде растворяющаяся едким вакуумом, исчезает после этих слов, и мир вновь оживает, принося разноцветные краски и мешая холодные тона с тёплыми. Их свидание оказывается целебным, вытаскивающим из какой-то некогда незаметной пучины, и дарит приятное солоноватое послевкусие на корне языка, заставляя мило поморщиться. Со аж чихает от этого в какой-то момент и, как и загадано, мило морщит нос, получая за это поцелуй в переносицу. Кошмары и страхи уходят куда-то, растворяются в воде у их ног, шипя и бурля, оставляя после себя морскую пену. Они кидают в неё небольшие камешки, смеясь и пытаясь метнуть подальше. Еда быстро заканчивается, фольга печально лежит в корзине, скомканная и уже никому не нужная, а алюминиевые банки с газировками заменяются стеклянной бутылкой с каким-то вином. Романтично и очень в духе этого дня, плавно перетекающего в вечер. Вскоре смех заглушает шум океана и деревьев, а также греет сердца, пока парни поочерёдно рассказывают внезапно вспомнившиеся глупые истории о себе или друзьях. Он звучит почти не пьяно, а ещё до боли искренне, и это – одна из причин, почему хочется нести несусветную глупость и чепуху о себе. К тому времени, как солнце исчезает за горизонтом, а океан по-настоящему неприветливо одаривает их леденящим ветром, у них заканчивается всё – еда, алкоголь и шутки. Зато любовь, кажется, увеличивается в несколько десятков раз, топя их сердца и заставляя пьяно и влюблённо целоваться. Сначала они целуются сидя на пледе, ещё пока не собираясь никуда уходить, потом поцелуи становятся главной помехой в их попытках собрать все их вещи, а после и вовсе возвращают весь прогресс к началу, отчего плед вновь оказывается расправлен и уложен на песок. Чан ворчит на них, дует губы и получает двойную порцию поцелуев от своих парней, в чьей кровь всё ещё играют слабые нотки алкоголя. К тому времени, как они, наконец, собирают всё и уходят с пляжа, тот уже не кажется таким нелюдимым и жестоким. Феликс в последний раз оглядывается, немного отставая от своих парней, и с почти плещущейся на дне зрачков тоской смотрит на картину перед собой. Он шепчет тихое «я не буду скучать, прости» океану и горестно улыбается. Прикрывает глаза, даёт себе мгновения на прощание, а после разворачивается и спешит к Чану с Бином. Новая глава его жизни начинается прямо сейчас и в ней нет место тоске, только двум его горячим, но таким нежным парням.

Никаких сожалений, только любовь.