oddinary

Шум кронов деревьев и шёпот бутонов в саду приятно убаюкивал Минхо. Цветы будто рассказывали ему о своём дне, мягко растягивая гласные и пытаясь усыпить долгими историями; каждый листочек на небольших деревцах говорил о чём-то своём, стараясь перекричать друг друга; травинки вторили каждому говорящему, создавая тихий гул и шелест. Ли сделал глубокий вдох, входя в сад. Он скользнул ладонью по зелёной траве и погладил стволы деревьев, проходя мимо. На его губах играла мягкая улыбка, а сознание плыло среди этой незамысловатой мелодии растений. Какой-то приятный осадок оставался глубоко в душе, побуждая идти дальше, в самую глубь сада. Тот раскрывался перед парнем, принимал в свои объятия, мягко гладя лёгким ветерком по макушке. Тот разносил какой-то приятный сладковатый аромат, выделяющийся сквозь все остальные и смутно знакомо откликающийся в душе. Почему-то вспомнился Хёнджин, оставшийся где-то далеко-далеко. Минхо отодвинул кусты на своём пути, сворачивая немного с тропинки, и застыл. Перед ним открылась целая поляна красивых алых роз. В груди всё сдавило, а дышать стало тяжело. Выходит, что Хван врал ему? Он не единственный во всей Вселенной? Есть ещё как минимум десятки сотен таких же прекрасных роз, растущих прямо в этом саду. И они все также прекрасны и кроваво-алы. У них у всех такие же нежные лепестки, упругие зелёные листочки, а стебли покрыты множеством шипов, защищающих от внешнего мира. Горло сдавил комок, а в носу засвербело. Ли поджал губы и сделал глубокий вдох, медленно выдыхая. В кустах слева зашуршало, а после на тропинку выпрыгнул Лис. Он наклонил голову, дёрнул своим рыже-чёрным ухом и фыркнул, скрывшись в противоположной стороне. Розы всколыхнулись и будто охнули от наглости. Ли и сам охнул, а после ринулся следом, немного неаккуратно раздвигая руками кусты и колясь о шипы. Он слышал как лисьи лапы тихо-тихо шуршали по траве и старался не отставать, шипя от боли и игнорируя кровоточащие ранки. Ещё немного и Минхо оказался на небольшой полянке с фонтаном. Тот разбрызгивал воду, создавая в свете солнечных лучей радугу, и приятно отдавал прохладой среди жары. На крае чаши фонтана сидел Чонин, упираясь в мрамор и смотря вверх, на безоблачное небо. — Здравствуй, — сказал он. — Здравствуй, — ответил ему Ли, осторожно усаживаясь рядом на фонтан. Он опустил голову вниз, рассматривая собственные ботинки. Они просидели так недолго, до момента, пока солнце не стало безжалостно печь сверху. У фонтана было приятно, а потому никто из них не думал уходить, любуясь каждый своим: Лис всё смотрел на небо, разглядывая синеву и редкие полупрозрачные облака, а Минхо – сначала собственными ботинками, а после травой вокруг и летающими бабочками с красивыми и яркими крыльями. — Давай дружить, — внезапно прерывает тишину последний, облизнув губы и совсем позабыв о тихом разочаровании из-за лжи его Розы. — Не могу, — отвечает Чонин. — Я не приручен. — Ах, извини, — поспешно отвечает Минхо и замолкает, вновь возвращаясь к своим ботинкам. Они молчат ещё немного, а затем Минхо опять прерывает тишину: — А как это — приручить? — Оо, — тянет Лис и улыбается до ямочек, прикрывая глаза и позволяя ветру играться со своими кудрями. — Это давно забытое понятие. Оно означает создать узы. — Ах, вот как… — задумчиво произносит Ли и пробует на вкус это странное слово «приручить». — Да. Ты мне не нужен, как и я тебе. Ты для меня такой же обычный, как и тысячи других мальчиков. И я для тебя такой же обычный, как и тысячи других лисиц. Но если мы создадим узы, то мы будем единственными друг для друга в целом свете. Мы будем друг другу нужны. — Кажется я понимаю… — Минхо поднимает взгляд на Чонина и разглядывает того, пока в голове медленно сходится пазл. — Кажется меня также приручила одна Роза… — Очень возможно, — соглашается Лис и поворачивается к парню. И вновь они замолкают, рассматривая друг друга. Минхо всё думает о Хёнджине. Наверное, он его приручил, ведь Хван один-единственный для Минхо в целом свете… Наверное, он и сам приручил Хёнджина, ведь тоже для него один-единственный в целом свете... Наверное, не стоило оставлять Хёнджина одного… — Пожалуйста, приручи меня! — разрезает тишину теперь голос Яна. У того глаза блестят, а пальцы сминают край оранжевого свитера. — Я стану различать твои шаги из тысячи других! Они будут для меня лучше всякой музыки, лучше пения птиц и журчания рудниковой воды. А осенняя листва каждый сезон будет напоминать мне о твоих волосах, и я полюблю осень… — Прости, но у меня так мало времени. Мне нужно так много сделать… — Пожалуйста!.. И тогда у тебя появится друг, — произнёс Лис, наклонив голову вбок. — А что для этого нужно делать? — Надо запастись терпением. Сначала сядь вон там, поодаль. Я буду виться рядом, искоса на тебя поглядывать, а ты всё молчи. Затем, с каждым днём, ты садись поближе. И лучше приходи каждый раз в одно и то же время. Так я привыкну к какому часу готовить своё сердце и буду счастливее с приближением назначенного времени. Нужно соблюдать обряды… — Обряды? А что это такое? Лис забавно фыркнул. — Это что-то тоже давно позабытое. Нечто такое, отчего один какой-то день становится не похож на все другие дни, один час – на все другие часы. Минхо только кивнул в ответ. Он стал приходить каждый раз на одно и то же место в одно и то же время, чтобы приручить Лиса. Они смотрели друг на друга, постепенно привыкая к компании. Лис стал приближаться всё ближе, в то время как парень также подходил всё ближе и ближе. Шаг за шагом, день за днём они сблизились. Минхо приручил к себе Лиса, смотря с ним на жёлтые, рыжие и коричневые листья, успевшие опасть на землю. Лис стал узнавать чужие шаги, ставшие теперь ему родными и знакомыми. Он выбирался из своего убежища, пробегал мимо журчащей воды и поющих птиц, игнорируя их, и нёсся к месту встречи с парнем, изводясь заранее. Его сердце трепетало каждый раз. Его сердце узнало цену счастья. А потом настало время прощаться. — Я буду скучать и плакать о тебе… — прошептал Чонин. Кажется, он уже был на грани слёз. — Ты сам виноват, — ответил Ли, мягко улыбаясь. — Я не хотел делать тебе больно, но ты сам попросил приручить тебя. Лис улыбнулся в ответ, стирая с щёк солёные дорожки и тихо всхлипывая. Он облизнул такие же солёные губы и кивнул. — Да, конечно. — Ты плачешь. Значит, тебе от этого плохо. — Вовсе нет! — произнёс Ян и вновь наклонил голову вбок, как и десятки раз до этого, когда они встречались. — Вспомни, что я говорил тебе про осенние листья. Они замолчали. Каждый думал о своём. Внезапно Лис показал на увядающие кусты роз, кивнув в их сторону. — Пойди к ним, взгляни на них ещё раз. Ты поймёшь, что твоя Роза – особенная, единственная в целом свете. Розы увядали. Некогда бывшие алыми и роскошными, они сейчас опадали пожухлыми блеклыми лепестками на землю и склонили свои головы. Минхо окинул их взглядом. — Вы совершенно не похожи на мою Розу. Вас никто не приручил и вы никого не приручили, а значит вы не отличаетесь от тысячи других роз. Таким прежде был и мой Лис, но мы подружились и теперь он – единственный в целом свете. — Ли замолк на мгновения, наблюдая за тем, как розы стали ещё больше тускнеть и опадать. Он слабо улыбнулся и продолжил: — Вы все красивые, но пустые. Ради вас не захочется умереть, а ради моей Розы – да. Для случайных прохожих вы такие же, как и моя Роза, но для меня моя Роза особенная. Она моя. Не успел Минхо закончить, как розы вконец осыпались, будто только и ждали того, чтобы с ними простились. Это вызывало лёгкую горечь на корне языка и сдавленный смешок. Парень вернулся к Лису, всё сидящему у фонтана и наблюдающему за проплывающими облаками. — Прощай... — сказал он. — Прощай, — сказал Чонин. — Я раскрою тебе один секрет, он очень прост, только ты его не забывай. Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь. Ли моргнул, приоткрывая рот в удивлении. Он повторил сказанные слова про себя, стоя на тропинке и смотря на стоящий перед ним фонтан с Лисом, сидящим на его краю. Всё было ровно так, как когда они только встретились, кроме времени года. — Твоя Роза так тебе дорога потому, что ты посвящал ей все свои дни. — Ян улыбнулся, поворачивая голову. — Помни: ты в ответе за тех, кого приручил. Ты в ответе за свою Розу. — Я в ответе за мою Розу... — повторил Минхо, чтобы лучше запомнить.