oddinary

Одиночество – привычный спутник Хёнджина вот уже который год. После окончания школы всё так завертелось и закружилось, что он и сам не понял, как в итоге поступил в университет и даже нашёл себе подработку, снимая квартиру и отдыхая по выходным в клубах. Учёба допоздна, тонны конспектов и заданий, недовольные преподаватели, а на выходных алкоголь, громкая музыка, куча людей; всё это быстро стало обыденностью, так крепко засевшей в Хване до четвёртого курса, полного новых надежд и разочарований. Оказывается, любви не существует. Так думает парень, когда, в очередной раз обжёгшись о не-своего человека, вновь влюбляется в какого-то молодого бизнесмена, так выделяющегося на фоне клубной атмосферы. Ким Сынмин, казалось, тоже что-то находит в нём; приглашает на свидания, одаривает подарками и любовью, выказывает знаки внимания и водит по красивым местам. С ним Хёнджин забывает про усталость и тревоги, с радостью переписывается до утра и смеётся так звонко и счастливо. У него в груди трепещет каждый раз при виде Сынмина, такого серьёзного и красивого, вечно носящего свои костюмы и ролексы на левой руке. Горло буквально спирает, а губы сами растягиваются в широкой улыбке, стоит только заметить знакомую макушку или почувствовать такой родной аромат парфюма. Однако. Однако, Хёнджин действительно наивен. Он не замечает ничего вокруг, так глубоко погрузившись в человека и так легко отдав своё сердце в чужие руки. Он совершенно точно глуп, ведь даже и не вспоминает о всей той боли до, зацикливаясь на здесь и сейчас. А потому пропускает момент, когда холод со стороны Кима становится чем-то привычным. Когда тот не отвечает на сообщения днями, появляется раз в месяц и присылает лишь кругленькую сумму на счёт вместо всех тех подарков и свиданий. Ким Сынмин извиняется деньгами и, Хвану стыдно признавать, но он молчит какое-то время именно из-за них, дёргая себя за пряди и играясь с кольцами, чтобы не написать своему парню. Затухает всё постепенно, полностью сгнивая к последнему дню учебного года в университете. Лето испепеляет своими лучами, сжигая вместе с кожей и сердце уже-не-студента, потерявшего всякий контакт со своим возлюбленным. Последнее сообщение от 2 августа всё ещё висит непрочитанным, а перевод на счёт совершался аж в конце июня. В клубах Сынмин также не появляется, полностью, кажется, пытаясь избавиться от любого напоминания о Хван Хёнджине. Он вновь остаётся один. Вновь просыпается рано утром с пустой головой и желанием исчезнуть, вновь неспешно завтракает кофе и какими-то снэками на ходу, вновь стоит в заполненном людьми метро и пытается не заснуть, вновь слушает свой ‘usually sad playlist’ и зевает, залипая на рекламу в вагоне. Хёнджин вновь одинок и совершенно разбит, не зная почему и за что. Серые будние дни поглощают с головой, а субботние и воскресные тусовки в клубах становятся лишь тусклыми воспоминаниями. Впрочем, это не мешает парню напиться прямо под Новый год и осесть где-то на лавочке в парке, промерзая до костей и шмыгая носом. Рука механически поправляет спадающую куртку, слишком сильно дёргая за ворот в попытке закрыть горло и хоть как-то согреться. Бутылка в руке холодит кожу, заставляя пальцы неметь и покалывать, а язык – проходиться по обветренным и сухим губам, слизывая остатки алкоголя. Рыдания застревают в горле, пока бутылка разбивается о землю словно в замедленной съёмке. Хван глупо наблюдает за ней, а после забирается с ногами на скамейку, сжимаясь в комок, обхватывая себя руками и дрожа. Слёзы обжигают щёки, солёными дорожками скатываясь к подбородку и дальше, вниз. Дыхание спирает, холодный воздух колется в лёгких. Снова один. Снова одинок. Ничего нового, ничего необычного. Просто очередной день из жизни Хван Хёнджина, которому вновь разбили сердце и которого вновь так холодно бросили. Так почему же в этот раз сердце так болезненно сжимается в груди, а остановить поток льющихся слёз невозможно. Почему хочется кричать до сорванного голоса, чтобы все услышали, насколько же плохо сейчас одному маленькому и несчастному парню по имени Хван Хёнджин? Он не знает ответа. Знает лишь только то, что дёргается от звонка собственного телефона в кармане, так громко звучащего в короткой тишине ночного города. Номер, который высвечивается на дисплее, до тупой боли в груди знаком, отчего едва-едва зажившие кривоватые раны вновь вскрываются, пульсируя и давя на пьяный мозг. Ким Сынмин звонит ему, терпеливо ожидая пока Хван поднимет трубку. Вероятно, он сидит сейчас где-нибудь в тепле, в обнимку с новым парнем, а Хёнджину звонит просто потому, что хочет окончательно исчезнуть из чужой жизни и попросить (потребовать) удалить какие-то данные и отдать все подаренные вещи. Это ведь так работает, да? Богатые парни любят возвращать свои подарки, потому что они куплены на их деньги и принадлежат им, как принадлежал раньше и Хван Сынмину. Руки подрагивают. Он не сразу решается ответить, просто глупо пялясь на цифры на экране. Он не готов к этому разговору. Этот разговор разрушит его окончательно. Убьёт его, размажет по асфальту кроваво-сопливой лужицей, не оставив после себя ничего.

— Алло.

— Хёнджин? Привет. — Хвану чудится неуверенность в чужом голосе, какая-то подрагивающая интонация и хрипотца. — Это Ким Сынмин. — Я знаю. — Взгляд цепляется за носки собственных ботинок. Комок невыплаканных слёз в горле душит. Они замолкают, не в силах продолжить напряжённый и неловкий диалог. Хёнджин вслушивается теперь в тихий шум на том конце провода, невольно гадая, где сейчас находится Сынмин. Ему незачем это знать, информация не принесёт ничего хорошего, только очередное осознание того, что Сынмину Хван не нужен. Ким делает шумный вздох, поджимает губы и прикрывает глаза (Хёнджин не хочет это знать, но знает, помнит чужие привычки), а после, наконец, подаёт голос: — Мне жаль. Возможно, я должен был начать диалог по-другому или вовсе не появляться в твоей жизни после того, что сделал, – или, вернее, не сделал, – но я сожалею. Со стороны это, наверное, выглядит, словно я наслаждаюсь твоими страданиями, да? — Он неловко и нервно посмеивается, а после вновь вздыхает. — Ты вправе не прощать меня, игнорировать, оскорблять, я знаю, что заслужил. Но мне правда так жаль. Мне так тебя не хватает, Хённи. — Не смей, — резко одёргивает он Кима. Раздражение давит на виски, и без того ухудшая состояние парня. — Не смей меня так называть. — Но я так скучаю. Ты был моим светом, моим смыслом. Ты был тем, кто заставил меня почувствовать себя живым. — И в благодарность ты высосал из меня все соки, а потом бросил? Наигрался? — Хёнджин чувствует, как начинает закипать. Лучше бы Ким действительно не появлялся больше в его жизни, оборвал все контакты и просто исчез, а не звонил и не давил на больное, прося вернуться. Он лжёт, — шепчет его сознание, его внутренний голос, неспокойно кружась в голове Хвана, — он просто хочет тебя назад, хочет обладать тобой, воспользоваться вновь. — Это вовсе не так! Я любил тебя! Люблю… Я не хотел, чтобы так получилось, правда. Моё сердце всё ещё принадлежит одному только тебе. Тогда я просто был вынужден… У меня не было иного выбора. — Сынмин начинает говорить много, быстро. Он извиняется, пытается объясниться, заверяет в искренней и вечной любви. — Пожалуйста, Джинни. Ты мне нужен. Я без тебя не могу. Я чувствую себя таким одиноким, лёжа в пустой холодной постели, котёнок. — Мне плевать. Ты из-за этого, почему-то, не страдал, когда внезапно перестал мне писать, звонить и в принципе появляться в моей жизни. Что, больше никто не даёт? — ядовито усмехается Хван и стирает вновь нахлынувшие слёзы, поджимая губы. — Что? — Повисает недолгая пауза. Хёнджин на одну коротенькую милисекунду начинает думать, что зря это сказал, но, слыша ответ, передумывает. Потому что Сынмин говорит то, что ранит сильнее игнора. — Мне-то дают, но я ведь просто хочу дать тебе шанс. Кто ещё посмотрит на тебя? Кому ещё ты нужен, Хённи? — Себе. — Хван завершает вызов и добавляет номер в чс, а после утыкается лицом в ладони и протяжно выстанывает, выпуская всю накопившуюся усталость и раздражение. Быстро же Сынмин переобулся, выставляя теперь Хёнджина жалким и виноватым. На смену печали, вины и «как он мог меня бросить?» приходит только злость. Подсохшие слёзы раздражают своей солью раскрасневшуюся от холода кожу и парень шмыгает носом, вставая с лавочки и наклоняясь, чтобы собрать осколки. Он улыбается появившемуся неподалёку псу, который с интересом рассматривает его, выбрасывает мусор в урну, всё-таки неосторожно порезавшись, и пихает телефон в карман, выдыхая облачки горячего воздуха. До Нового года остаётся меньше часа, но Хван будто немного обновляется. Он успел пережить за это небольшое количество времени едва ли не все стадии принятия, истерику и всплеск отвращения, истратив все силы. Теперь же он пуст, устал и свободен. Ему думается, что эта точка, с которой он завершит этот год, будет прекрасна и освобождающа. Гром салютов заглушает тихий звук ножниц в руках, шорох полиэтиленового пакета и шаги. Пока все смотрят на салют, Хёнджин избавляется от старой жизни самым привычным для многих способом. Одиночество оказывается вовсе не ядом.