***
Они оба идут, не говоря и слова: высокий Король и его пылающая тень, в любой миг готовая отразить нападение ублюдка, коих в логове бандитов предостаточно, жаль, жмутся, трепещут в ужасе, читаемом в глазах. Наниматель не смотрит на пищащую чернь, походкой величественной, неторопливой время жизни отмеряет милостиво, словно являясь божеством, а ведь как знать… Добрый же, лучился улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. Знают, что натворили, и дрожат негодные крысюки, жмутся к друг дружке в страхе. На лице цепного рыжего щенка, будущего верного пса, полная отрешённость и безразличие — просто исполняет приказ, не более. Ушлый на вид не сильно старше юнца, выше, слабее и доступнее на фоне крепкого тела рядом, кажется лёгкой целью: пусти стрелу — и конец, но не летят от врагов удары, пропускают к главному их своры, пусть он разбирается. — Добрейшего вечерочка, господа и дамы. Так приятно, что все решили собраться здесь на разговор. Я польщён, — медово-сладко приветствует Король, источая радушие, от которого некоторых буквально затрясло, не укрылось это от чуткого скользкого взора. Шелестит губами вопрос о готовности Принцу. — Помни о награде, дружок, помогать тебе не буду, как и обещал. А вы не хотите мне отдать имущество по нашей сделке? Или рассказать, что за дурак нагло украл его у вас? — Мы взяли часть, чтобы возместить убытки, которые понесли во время задания. Видите ли, хозяин, — главный из наёмников осекается от изогнутой брови и оскала, глотает слюни пересушенным от волнения горлом, на лбу сверкают капли пота. Уж если натворил делов, так держись смело, а не мокрыми портки. — Не оправдывайся, не трать время и силы. Мне тут такая замечательная мысль пришла, тебе понравится. Моему мелкому нужны игрушки, чтобы приёмы боевые тренировать: старые все уже поломал, а тут у вас целый склад. Не стесняйся, выбирай, с кого начнёшь.***
Мышцы в ещё довольно юном теле крепнут день ото дня, однако синяки и царапины вспыхивают постоянно от пропускаемых тычков, дыхание сбивается, ноги подкашиваются от ноющего напряжения, опускают на колени перед Королём-отцом прямо в снег. Слишком много времени уходит на отработку приёмов, Рыжику не показывают, как отражать выпады, отбивать разящие уколы клинков — сам должен допереть, своей головушкой — именно так говорит подвыпивший наставник. Однажды в пылу ярости мальчишка заявил, что хочет серьёзного боя, а не ленивого махания одним испорченным затупленным клинком от пьянчуги, знал же, что в битвах использует две пары, а над ним насмехается, ну хоть не игрушечным и не деревянным. Втихую Принц давно взял из ножен подержать настоящий боевой: большой, тяжёлый, пока не его размер, только в двух руках и держал, немного помахал, на символы поглядел незнакомые на лезвии, ни слова не понял. Впечатлился, как тощий управлялся ловко с ними, будто продолжение рук, не что-то инородное, хотел бы взглянуть на их пляску, единственное, не как участник. Устроил Ушлый показательное выступление, продемонстрировал полную несостоятельность подопечного в хоть сколько-то серьёзной схватке, однако сдерживался, не в полную силу лупил, пусть дыхание и перехватывало. Валится рыжий щенок в белый снег, оставляет красные нити порезов, снова дурь выбивали по рёбрам и животу, под защитными одеждами будет синева и зарево. Он плачет от совершённой глупости, никчёмности, боли, унижения, кажется, что воет волчонком, жалобно стаю на помощь зовёт, а над ним нависает истинный огромный хищник, который сначала поиграет, запугает и под конец растерзает. Принц сжимается в непушистый комок. — Прекрати ныть, выблядок. Проиграл — так сохрани каплю достоинства. — Наставник прибил мальца ступнёй в мёрзлую землю, держит лёжа, наступив на грудь. С такого положения Король выглядит жутко, в разы страшнее обычного, кровожаднее. — При других обстоятельствах ты уже был бы мёртв, или я недостаточно наглядно объясняю? — Прости-прости, умоляю, прости! — Рыжик вновь и вновь исходится слезами, роет пальцами, защищёнными перчатками, корки ледяные, повторяет одно и то же. Получает удар по рёбрам — Ушлый переступает с ноги на ногу. — Прости! Я понял, прости! — Давай. Открой рот, это приказ. Если до этого во рту ощущался тонкий вкус крови, то от приказа слюна пересохла, оставив пустоту. Не соображает, команду отдают рот открыть либо фигура речи, означающая повтор сказанного. Головушка не случается, челюсти смыкаются наоборот сильнее, Рыжик слышит тяжёлый вздох, полный раздражения, в следующий миг над ним уже нависают грозовой тучей низко-низко. Одна серая рука сдавливает горло так, что приходится исполнить требование, вторая выхватывает у Принца любимый нож, пальцы третьей ловят и сжимают язык. Тут-то дошло, о какой наглядности говорили, сразу задёргался, затрепыхался, хрипит, лопочет извинения невнятные. Огромные чёрные покрасневшие глаза напуганного зверька глядят в бесстрастные золотые, не находят намёка на жалость, сожаление. Прогнила душа короля за века, тьмой перемазана, затравлена. — Уймись, я же могу языком не ограничиться, без глаза остаться хочешь. Ушлый смотрит в заплаканные глаза со всей серьёзностью, без капли жалости, никогда не шутит в такие моменты, отчаяние накатывает новой волной и визгом. Сердце маленькое обезумело, колотится в страхе птичкой о прутья-рёбра, барабанит крылышками, ой как страшно бедняжке, трясётся безобидным комочком. Мычит мальчишка, подёргивает тело конвульсиями, а пальцы укусить не пытается, как бы смирился с участью. Жесткое чудовище такой же по отношению к подданным, бездушный убийца, любящий страдания, упивающийся властью лучше, чем любой самой крепкой выпивкой, до сегодняшнего дня жертва видела пытки, которые владыка устраивал, мерзкие, кровавые представления, сейчас же сама молит о прощении. Усмешка кривит тёмные губы, за ними прячутся клыки, но агрессивные атрибуты хищника успели приесться, не леденят крови в жилах, в отличие от тянущей узды давления, на шее сомкнутой, впивающейся в кожу до нестерпимой рези. — Молодец, правильно смотри, может, хоть так научишься сначала думать, а потом говорить. — Пересушенным горлом несчастный глотает капли слюны с вплетёнными нитями крови, чувствует давление крепких пальцев. Ощущает тяжесть колоссального тела, сравнимого с горой, раздавит кроху гигант и не заметит. — Всё-таки глаз трогать не буду сегодня. Они мне ещё понадобятся. Лезвие уже у губ, кончик вот-вот лизнёт остротой язык, вмиг силы покидают смельчака, закрывает глаза под усмешку Короля, старается не шевелиться, слёзы неизменно выжигают борозды на лице. Смирение с чужой неуправляемой мощью пробивает, не даёт бунтовать, лишь принять неизбежную кару за глупые слова да корить себя за необдуманность. Сколько раз наказывали за ругательства, за отчаянную храбрость на грани с безумием, желанием принятия его как взрослого, а взрослости и не наблюдалось. Скулит пламенный волчонок, переходя на протяжное мычание, пока может, пока язык есть. Оковы спадают. Шутка ли? Негодного мальчишку пощадили, но веры нет, ужасом парализован, как проклятьем. Шевеление воздуха, кажется, нож убрали, или же это всё насмешка, способ привлечь внимание. — Где твоя хвалёная храбрость? Посмотри в глаза опасности, сопляк, — приказывает Ушлый. И мальчишка смотрит на величественное, гордое лицо, и его бросает в дрожь, и щенячий скулёж. — Ныть прекращай, оставлю тебе язык на этот раз. Хочешь битву для взрослых — замечательно, пойдёшь с наёмниками-должниками разбираться. Я помогать не буду, твою задницу спасать и прикрывать тоже. Выживешь — заплачу, как за выполненное задание.***
Чувствует мочёного лука запах — страх. Чувствует дрожащую, хлипкую, как осенний лист, неуверенность. Чувствует громогласную опасность. И чужая кровь кипит от желания, ведь цепной пёс неудержим, рвётся на волю бушевать, крушить, ломать, бунтовать, разжимает хозяин кулак с поводком, буйный не слышит смешка за спиной, пущенного дротиком. Бледный лик опаляет жаром магии, не разобрать, каким: драконьим иль древним; сколько прыти, энергии в юном теле, стремится доказать, что чего-то стоит, слеп к себе, не замечает мощи, чья это заслуга. Неотрывно следит Король за мельтешением, вспышками, как-то без особого интереса, сотни раз видел на тренировках, так сражались великие короли прошлого, за века менялись приёмы, оружие, совершенствовались, разнообразие появилось. Проблеск гордости за наследие, за свою работу, опыт Ушлого, его труды, знания — всё он. На его глазах росли принцы, будущие владыки, единицы выкованы им лично, такие входили в историю, а его имя ни разу не мелькало на страницах учебников, писаний, прозвища на слуху у всех правителей и преступников. Слава и известность скользкие, сегодня есть – завтра забыт. Громила заносит топор, точно попадёт по плечу, у наставника глаз на такие удары намётан, всё видит, руку рубанёт наверняка, не восстановить, в кости хрупкой не застрянет, переломит. Досада, самому придётся разбираться, а щенка прибить, чтоб не мучился… Пламя застилает кожу юнца, образуется покров. Слабо, мало, но это покров. Но мальчишка инфернал, полезный, редкий маг, в отца кровного пошёл, теперь точно спину прикрывать надо. Проклятье вяжет огромные ручищи наёмника, пламя лижет лезвие острыми языками, пока не затухает, пальцы разжимаются в миг, когда малец отходит на шаг. Глаза безумные, слепые до чужого вмешательства, кожа остановленного убийцы покрывается волдырями, лопаются ожоги под болезненные вопли, гноем исходятся. Рыжик дерётся голыми руками, плавит стены, сжигает заживо неугодных бандитов, близко больше не подпускает. Дерётся он отчаянно, не жалея себя, огнём объятый, сжигает всех, пару раз вначале поглядывал на наставника, пока была возможность головушкой вертеть, однако тот обещался не вмешиваться. Тут снова наврал: тенью незаметно прикрывал, смертельные удары отражал, убийствами разве что не помогал. Да и инферналу помогать, всё-таки занятный экземпляр попал ему в коллекцию, настоящее сокровище. Много столетий назад Ушлый предпочёл укрыться тьмой, править ублюдками, ворами, убийцами, королями манипулировать, выгоду получая, достойных на путь великий наставляя. Чуть одного такого не теряет по глупости и невнимательности, избавиться хотел, чужими руками уничтожить, извести, пьяный дурак, благо, проходит морок, прозрел, наконец. Воинственная парочка крепких ребят преграждает, путь дальше обрубает, и лыбятся жуткие исцарапанные морды. Тоже огненные маги, жаром владыку обдувают, почти подпаливают вёрткого змея, а он молниями отвечает. Падают тела, сотрясаясь в припадке, судорогой бьются, пальцы скребут пол, ногти срывая, затихают, Вечный Король проходит по черни, не замечая, ведь вдалеке волчонок жалобно воет, родителя на помощь зовёт. — Ушлый, прости-прости, я не смог, — бормочет Рыжик, окровавленную руку к себе прижимая, рыдает, сидя рядом с трупом главаря. — Ныть прекрати, объясняй понятно, — приказывает жёстко, бескомпромиссно, а ему кое-как тычут сломанной лапкой. — Больно, помоги. Не справился один. Бледнеет с каждым мгновением от кровопотери, малого ведёт, готов свалиться и подохнуть, однако почти со всеми наёмниками разобрался сам, в одну морду. Ушлый ничего не говорит, слова не нужны, не нужно утешение, предупреждение, одни лишь действия. Бойня требует скорости, ловкости, не терпит промедлений, Рыжик срывает голос, вцепляется до боли в руку наставника, когда вправляют кость, теперь у обоих ладони алые. Мальчик дышит глубоко и прерывисто, его трясёт, а рану перевязывают оторванным чёрным рукавом, свободен серый локоть средней пары. На губах перламутровый крепкий напиток, сжигающий горло, приносящий в тело лёгкость, пальцы родителя прикладываются ко лбу, щекам, постукивая, приводят в сознание. — Не подохни, Большой Король, я быстро закончу и вернусь. Будешь себе взрослые игрушки выбирать.***
Этой ночью Рыжик ждёт, что Вечный Король вновь уйдёт на вершину, а маленькая тень будет наблюдать, держаться на расстоянии, сегодня хочется нарушить покой и одиночество владыки; ждёт и не желает отпускать, бездействует, вслушиваясь в шорохи коридорные в наивной попытке различить шаги, не слышит, не щёлкает замок. Бросается прытко на свой страх и риск, скребётся зверьком в спальню, стучится, позволяют зайти мягким голосом, благо наставник не злится за сцену на тренировке; понимает, что ничего не забыто, что прозвучат упрёки, словесные тычки, ядовитые плевки. Огромное ложе и змеистые полки-выступы с редким хламом — обитель владыки, хозяин привычно не спит, сидит в постели, прикрытый одеялом по бёдра, с новым артефактом в руках. Мальчишка никогда не понимал сорочьей страсти к побрякушкам, ладно, ножи, клинки — оружие — всегда пригодится, особенно в его положении, но прочее — большой вопрос. Зачем тратился на карты, прочие драгоценные безделушки, часть же даже не работала. Взгляд цепляется за небольшие ножны, торчит древняя рукоять обожаемого ножа, вероятно, самая большая ценность Ушлого, раз всегда держит при себе, не расстаётся. — Почему ты сегодня взял мой нож, а не этот свой? — Принц застывает, отойдя на несколько шагов от двери, в королевской обители тепло, приятно, но из-за присутствия хозяина неуютно. Не знает, позволительно ли ему подходить ближе, занять пустующее кресло, здесь всегда теряется, зажимается пуще, перестаёт быть озлобленным волчонком. — Думал, ты до самого похода в комнате просидишь, Щенок, а ты вылезти решил. — Они встречаются взглядами, наставник привычно побеждает, продолжает с усмешкой, машет лениво. — Чего застыл, проходи, можешь в кресло сесть. Про нож хочешь поговорить, как же, так я и поверил. — Да, хочу про нож. Ты свой постоянно таскаешь везде и всюду, засыпаешь с ним даже, но я не видел, чтобы ты его хоть раз использовал. Разве он не ритуальный, мог бы и сегодня использовать так-то. — В ответ хмыкают. — Я хочу серьёзности, а не насмешек. — Ох, надо же, как ты заговорил! С чего вдруг ножичком моим заинтересовался? — Король корпусом, словно волной, поддаётся вперёд, прищуром впивается в юнца, тот сглатывает. — Ага, так и думал, значит, корыстный интерес. Чтобы пользоваться этим ножом, нужны особые способности, у меня есть лишь малая часть, вот прошлый владелец был умельцем. Что до тебя, то ни дара, ни знаний у тебя нет, на хранение не дашь. — Говоришь, как будто тебе жаль беднягу, хотя сам же его из-за ножа убил, — фыркает презрительно Рыжик, складывая руки под грудью. Привык ко лжи, собеседник начнёт пичкать враньём, выкручиваться, пусть не обеляет себя обычно, а смотрят сейчас проникновенно. — Сопляк, ты удивишься, но прошлый владелец добровольно оставил мне нож на хранение. Хватит о веках минувших говорить, ты всё равно в истории дурак. — Ну спасибо… — выдаёт обиженное, при этом оба понимают, что всё в порядке, привычная показуха: два шута, малой подражает старшему, не осознавая, что ведёт себя точь-в-точь. Между разверзается пропасть тишины, однако мальчишке хочется её заполнить, тщательно подбирает слова в голове, копается в вопросах. — Ты что, голый сейчас? — Смешной ты, в кровать ко мне захотел? — Принц мотает головой, вспоминая те несколько увиденных сцен соития наставника. Красивые и отвратительные. А почему вопрос созрел, облачился словами в голове? — Не думаешь, что пора бы определиться? Правда, мелочь, либо веди себя по-взрослому, отвечай за слова, бери ответственность за сказанное и сделанное, либо продолжай ныть, скулить, как щенок, и дальше, только не возмущайся после о соответствующем отношении. — Я не щенок! Это всё ты, ты надо мной постоянно издеваешься, сопляком, малявкой, шавкой называешь, относишься как к ребёнку. На тренировках используешь затупленный клинок, сдерживаешься, но зато когда наказываешь, силу не рассчитываешь. Пора бы определиться, Ушлый, как тебе со мной вести. От высказанного давно болевшего дышать тяжело, грудь часто вздымается у мальца, ожидает кары за вольности и грубости, вновь переходит границу, но ничего страшного не происходит, чудовище не срывается с места в гневе, не несётся с кулаками, не швыряет молний, в воздухе не чувствует густоты, напряжения. Рыжик набирается смелости, чтобы взглянуть на наставника, кажется, не злой, даже намёк на серьёзность в выражении лица проскакивает, или то обман. Слова пускают корни в душе, застревают галькой в голове, подкидывает щепок в огонь. Он должен стать взрослым, он же будущий король, доказать всем вокруг, чего он стоит, давно не мальчик, бьют его, как большого, разговаривают, как с равным. Осколки мечтаний ярко вспыхивают, вот властителя приветствуют подданные, на пламенных волосах золото, купается в обожании, чует запах тихого времени своего правления, сейчас заглохли войны, разногласия. От грёз в груди тепло и хорошо. Единственное, что заставляет идти вперёд.Все мечты, за которыми гонится Принц — Вся жизнь, которую пропускает ослеплённый.
Всё прямо здесь, ждёт его.
И это так разочаровывает.